замку.
   Люди Боринсона с криками поскакали дальше, гоня перед собой нелюдей,  всю
эту огромную массу темного меха, обнаженных клыков и красных  глаз,  горящих
страхом и яростью.
   Во время сражения Боринсон обычно смеялся, как ему рассказывали, хотя сам
он почти никогда не замечал этого. Такая реакция выработалась у него  еще  в
юности, когда сквайр Полл имел привычку колотить его. Этот парень был старше
и всегда смеялся, развлекаясь подобным  образом.  Когда  Боринсон  подрос  и
научился давать сдачи, он перенял и эту привычку  смеяться  во  время  драки
тоже. Некоторых противников она пугала, других лишь пуще злила, но  во  всех
случаях работала на него, заставляя тех,  кто  противостоял  ему,  совершать
ошибки, и помогая товарищам воспрянуть духом.
   Вскоре Боринсон  оказался  в  самом  центре  равнины,  в  густом  тумане,
окруженный дюжиной нелюдей, которые яростно шипели и ревели.
   Он изо всех сил работал боевым молотом, отражая удары щитом, в  то  время
как его конь кусал и лягал нападающих.
   Боринсон так увлекся, ритмически вздымая и опуская молот, что не  замечал
ничего вокруг и ужасно удивился, когда слева от него сквозь туман пронеслась
огромная стена пламени.
   Он закричал на коня, понуждая его броситься наутек, спасать свою жизнь.
   Это был могучий жеребец, способный обогнать ветер.
   Но потом стена пламени сменила направление,  одновременно  выбрасывая  во
все стороны огненные языки, как будто это была не  слепая  стихия,  а  некий
живой монстр, который норовил добраться до каждого из  них.  Нелюди  почуяли
приближение собственной смерти, и один из  них  дернул  Боринсона  за  ногу,
пытаясь стащить с коня. Погибать, так уж вместе, вот как, наверно, рассудила
эта тварь.
   Замахнувшись на нее  молотом,  он  внезапно  осознал,  что  и  сам  может
погибнуть, так и не доставив Радж  Ахтену  сообщение  короля  Ордина.  Ткнув
молотом в лицо визжащей  твари  и  отшвырнув  ее  прочь,  Боринсон  со  всей
возможной скоростью понесся сквозь туман, призывая своих людей следовать  за
собой. Огонь не отставал, словно щупальца,  которые  стремились  схватить  и
разорвать.
   Потом Боринсон оказался под деревьями.
   Добравшись до дубов, огонь повел себя так,  точно  заколебался,  точно...
был не уверен. Но потом все же набросился на большой дуб и, казалось,  забыл
о Боринсоне.
   Вслед за Боринсоном под защиту леса вырвалось не  больше  полудюжины  его
людей, но то там, то здесь видны  были  и  другие,  которые  скакали  сквозь
туман, спасаясь от пламени Несколько долгих минут Боринсон просто ждал, пока
соберутся все, кому удалось уцелеть. Здесь, среди  деревьев,  он  чувствовал
себя в безопасности.
   Листья укрывали его, точно плащ, ветки защищали от стрел и когтей,  стена
деревьев преграждала путь пламени.
   По долине прокатился громоподобный крик - это Радж Ахтен угрожал  смертью
Дому Ордин. Боринсон не понял, почему, но сам факт того,  что  Лорд  Волк  в
такой ярости, вскружил ему голову.
   Боринсон нетерпеливо подул в боевой рог, сзывая своих людей.  Прошло  еще
несколько минут, и со всех долин,  окружающих  замок  Сильварреста,  к  нему
собрались четыреста человек. Некоторые рассказывали  о  том,  что  видели  к
востоку от замка Фрот великанов. По словам других,  нелюди  сейчас  пытались
ускользнуть с поля боя, устремляясь к воротам замка. Не всем это удавалось -
некоторых воины загоняли под деревья и там  приканчивали.  Еще  одна  группа
людей Боринсона расправлялась с конями Радж Ахтена. В целом сражение приняло
какой-то безумный оборот, утратило фокус,  и  Боринсон  даже  подумал,  что,
может быть, ему не следовало накрывать поле битвы туманом.
   Обдумывая, что делать дальше, он понимал, что безопаснее  всего  остаться
под деревьями, добивая последних нелюдей. Но искушение было слишком велико.
   - Возвращаемся, - приказал он.  -  Поскачем  с  востока  на  запад  перед
замком.
   Копьеносцы - вперед, на случай, если мы встретим великанов. Лучники -  по
сторонам, чтобы отражать нападения нелюдей.
   Воздух был полон дыма от горящих полей и деревьев на склонах холмов.
   Рыцари Ордин построились в шеренгу и между деревьями поскакали в  сторону
полей на востоке. У Боринсона не было копья,  и  он  занял  место  в  центре
отряда, почти в авангарде, чтобы  иметь  возможность  руководить  действиями
своих людей.
   Вскоре в тумане слева возникли неясные очертания  великана,  похожего  на
огромный косматый холм. Двое копьеносцев отделились от остальных и напали на
зверя.
   Раненый монстр взвыл, взмахнул огромной когтистой лапой, сбил коня с ног,
точно щенка, и перекусил одного из воинов пополам своими ужасными челюстями.
   Боринсон не стал задерживаться  на  месте  этой  схватки,  просто  послал
нескольких лучников прикончить монстра.
   Неподалеку, сквозь туман, медленно прошли еще два великана, а  следом  за
ними нелюди, которые  явно  собрались  с  духом.  Двадцать  рыцарей  тут  же
поскакали в их сторону. Сердце Боринсона заколотилось, точно молот. Один  из
великанов яростно взревел, подзывая остальных.
   Показалась огромная орда великанов и нелюдей - темные движущиеся холмы  и
целое морс копьеносцев позади  них.  Мощные  глотки  монстров  разом  издали
победный клич.
   Сердце Боринсона  почти  остановилось.  Окруженные  толпой  этих  тварей,
двигались сотни солдат с латунными  щитами.  Возвышаясь  над  всеми  ними  и
подняв над головой огромный молот, прекрасный, как солнце,  воин,  в  черной
вороненой кольчуге и шлеме с белыми совиными перьями, выкрикивал боевой клич
голосом, украденным у тысячи людей.
   - Куанзайя!
   При виде этого  человека,  вооруженного  и  одетого  как  король,  сердце
Боринсона затрепетало от ужаса.
   Шлем Радж Ахтена был поднят, открывая обозрению лицо,  самое  прекрасное,
какое Боринсону когда-либо приходилось видеть. Потрясающая сила голоса этого
Властителя Рун заставила его  коня  зашататься.  Звук  боевого  клича  лишил
животное всякого разума, и конь никак не мог решить, то ли отступить, то  ли
свернуть в сторону. Боринсон закричал на него,  понуждая  двигаться  вперед,
но, похоже, голос Радж  Ахтена  оглушил  коня,  и  тот  потерял  возможность
слышать обычные звуки.
   Упершись, конь  перестал  слушаться  поводьев  и  едва  не  огрызался  на
Боринсона, но, в конце концов, тому все же удалось повернуть его  в  сторону
врага. Спустя некоторое время они оказались в самой гуще  битвы.  Копьеносцы
Боринсона, почти затерявшись  среди  врагов,  яростно  атаковали  великанов,
лучники осыпали  противника  градом  стрел,  а  в  это  время  сам  Боринсон
пробивался к Радж Ахтену.
   Конь явно не желал приближаться к этому человеку и, напротив, очень хотел
оказаться как можно дальше от него. Он свернул влево,  и  внезапно  Боринсон
оказался со всех сторон окружен великанами. Как раз в этот момент Радж Ахтен
промчался мимо, с нечеловеческой скоростью поднимая и опуская боевой молот и
оставляя за собой кровавый след в гуще нападающих.
   Неожиданно возникнув из тумана и размахивая огромной  дубиной,  прямо  на
Боринсона выскочил великан.  Боринсон  увернулся  от  удара,  пронесся  мимо
великана и угодил прямо в  кучу  нелюдей,  которые  засвистели  и  зарычали,
довольные тем, что имеют возможность всем скопом  наброситься  на  одинокого
воина. Несколько великанов протопали мимо, туда, где яростнее  всего  кипела
битва.
   Где-то позади один из лейтенантов Боринсона подул в боевой рог,  призывая
товарищей к отступлению.
   Сражаясь за свою жизнь, Боринсон яростно заработал молотом и щитом.

Глава 17

Склеп королевы

   Спустя три часа после  наступления  прекрасного  розового  рассвета,  Иом
стояла на Башне Посвященных и наблюдала за тем, как Радж Ахтен и тысячи  его
"неодолимых" возвращались в  замок.  Вместе  с  ними  ковыляли  дюжина  Фрот
великанов и мчались сотни боевых  псов.  Шествие  сопровождалось  радостными
возгласами и победными криками. Туман в низинах уже растаял, лишь  отдельные
клочья его еще мелькали среди теней Даннвуда.
   Лорду Волку, по-видимому, удалось справиться с  врагом,  рассеять  воинов
Ордина по лесу, где его полчища с успехом добивали их.
   Люди Радж Ахтена быстро скакали обратно, довольные собой, подняв  в  знак
победы оружием.
   Шемуаз привела Иом сюда,  на  Башню  Посвященных,  при  первых  признаках
нападения.
   - Для вашей собственной безопасности, - сказала она.
   В полях все еще догорали остатки  множества  палаток  и  ферм,  а  пламя,
раздуваемое сейчас восточным ветром, уже неистовствовало  в  двух  милях  от
замка, в Даннвуде.
   Огонь вел себя скорее как живое существо - языки, которыми он выстреливал
во всех направлениях, ощипывали дерево там, взрывали копну сена здесь, жадно
пожирали дома.
   Внутри замка пожар прекратился - Пламяплеты Радж Ахтена вытянули из  огня
все силы. И хотя Лорд Волк разослал по улицам людей в поисках того, кто убил
его обожаемого Пламяплета, это ничего не дало. Элементаль уничтожила большую
часть Рыночной улицы, а вместе с ней и все следы, по которым можно  было  бы
опознать убийцу.
   Задымленные поля  за  пределами  замка  являли  собой  ужасающее  зрелище
разгрома и опустошения. Тысячи сгоревших нелюдей валялись около рва с водой,
где они сражались против всадников Ордина.  Там  же  лежали  и  их  погибшие
противники - что-то около  двух  сотен  черных  обуглившихся  глыб,  которые
совсем недавно были людьми в блестящем военном снаряжении.
   Еще сотни трупов нелюдей были разбросаны у кромки леса, там, где сражение
началось  и  протекало  в  особенности  яростно  и  жестоко.  Деревья  здесь
превратились в черные скелеты.
   По всему полю  боя  валялись  примерно  три  дюжины  погибших  великанов.
Сейчас, с  обгоревшим  волосяным  покровом,  эти  создания  выглядели  очень
непривычно. Иом даже вообразить не могла, что они на самом деле  такие  -  с
розовой кожей, длинной мордой, похожей на верблюжью, и огромными  когтистыми
лапами. С высоты Башни  Посвященных  они  казались  уродливыми,  безволосыми
мышами, разбросанными по всему полю сражения. Некоторые из мертвых великанов
все еще сжимали в челюстях рыцарей или их коней.
   Кони Радж Ахтена, которые паслись на краю леса, были мертвы; их  зарезали
вместе с охранниками.
   И все же сейчас его люди праздновали победу.
   Иом и сама не знала, что  ей  делать  -  радоваться  вместе  с  ними  или
оплакивать людей Ордина.
   Теперь она стала Посвященной  Радж  Ахтена  и  боялась  не  столько  его,
сколько других королей или Рыцарей Справедливости.  И  те,  и  другие  могли
подослать к ней убийцу.
   Шемуаз стояла рядом с Иом, глядя на  почерневшие  поля,  на  воинов  Радж
Ахтена, возвращающихся в замок.
   И плакала. Над пеплом все еще вился дым и на всем пути к лесу горели пни.
   Почему Шемуаз плачет, удивилась Иом? И вдруг осознала, что  глаза  у  нес
тоже полны слез.
   А вслед за тем поняла и все остальное.  Шемуаз  плачет,  потому  что  мир
вокруг стал черным.  Черные  поля.  Черный  лес.  Черные  дни  впереди.  Иом
поплотнее закуталась в плащ, стараясь спрятать лицо в складках капюшона,  но
тяжелая шерсть казалась плохой защитой.
   Некоторые воины Радж Ахтена столпились во дворе  замка,  поджидая  своего
предводителя. Он тоже покинул поле сражения  и  сейчас  скакал  к  городским
воротам, чтобы встретиться там со своими Пламяплетами  и  советниками.  Даже
великаны предпочли укрыться за городской стеной и сейчас топтались во дворе,
ожидая вместе с остальными.
   В холмах, к югу, затрубил охотничий рог, ему ответил  другой,  далеко  на
востоке, и потом еще один. Наверно,  немногие  уцелевшие  из  отряда  Ордина
призывали друг друга.
   Иом подумала, что сейчас люди Радж Ахтена развернутся и снова поскачут  в
поля, чтобы найти и добить тех,  кому  удалось  спастись.  Но  они,  как  ни
странно, этого не сделали. Зная, какими  огромными  силами  располагал  Лорд
Волк, Иом вообще не понимала, почему так много его людей собрались здесь, во
дворе замка.
   Разве только что-то такое произошло на поле сражения, о чем она не знала.
   Может быть, Радж Ахтен опасался за своих людей. Может быть, они  были  не
настолько сильны, как ей казалось. Или,  может  быть,  Лорд  Волк  не  хотел
посылать своих людей на поиски уцелевших воинов Ордина, опасаясь засады.
   Мудрость Радж Ахтена  выше  ее  разумения.  Если  он  опасается  чего-то,
значит, у него есть для этого основания. Ведь еще  вчера  Габорн  говорил  о
том, что вскоре должен прибыть король Ордин со своими воинами.
   Тогда Иом не обратила на эти  слова  особого  внимания.  Сколько  человек
входят в свиту Ордина? Ну, двести, не больше. Что они могли сделать?
   Но Габорн со всей очевидностью полагал, что сил его отца  достаточно  для
нападения на Радж Ахтена. Причем принц  не  говорил  точно,  сколько  именно
воинов сопровождают короля. И правильно сделал. Чего не знаешь, о том никому
не расскажешь.
   Иом посмотрела на свою Хроно, которая сидела в нескольких шагах в стороне
вместе с Хроно ее матери. Обе  женщины  не  сводили  взгляда  с  почерневших
полей.
   Они знали, сколько человек привел  с  собой  Ордин,  были  осведомлены  о
каждом шаге любого короля. Но, к добру или к худу, Хроно просто наблюдали за
передвижением армий, точно это были фигуры на шахматной доске.
   Сколько человек захватил с собой Ордин, отправляясь на Хостенфест в  этом
году? Тысячу? Пять тысяч?
   Мистаррия была богатой и густо населенной страной. Король Ордин не просто
ехал на праздник, - он хотел женить сына. В таких случаях королевская  семья
обычно старается продемонстрировать свое богатство и берет с собой  побольше
воинов и рыцарей, чтобы устраивать дружеские турниры.
   У Ордина было из кого отбирать; наверняка, он захватил с собой не  меньше
пятисот лучших людей.
   Ну, и принцу нужно было не ударить в грязь лицом. Значит, это  количество
можно удвоить.
   Воины Мистаррии  славились  своей  отвагой.  Лучников  с  молодых  ногтей
обучали стрелять с седла. О  доблести  и  боевой  удали  рыцарей,  прекрасно
владеющих и топорами, и боевыми молотами, слагали легенды.
   Может быть, именно эти рассказы о воинах Мистаррии вынудили  Радж  Ахтена
так осторожничать; вряд ли он решится снова покинуть замок.  А  может  быть,
Лорд Волк опасался Короля Земли, о котором его предостерегали Пламяплеты.
   Иом все стояла и смотрела с Башни Посвященных, но в замок никто больше не
вернулся; ни один из лохматых черных нелюдей.
   Сейчас на лесистых холмах по всем направлениям - на юге, востоке и западе
- вновь и вновь трубили боевые рога. Теперь в этих звуках отчетливо слышался
вызов, как будто они собирали людей для перегруппировки, для новой атаки.
   В лесах рыцари Ордина все еще сражались с нелюдьми. Долгий,  изматывающий
день для храбрых воинов.
   Внизу у городских ворот Радж Ахтен обернулся в седле и бросил  еще  один,
последний взгляд на поля, как будто раздумывая,  не  вернуться  ли  туда.  А
потом въехал в город и его люди подняли поврежденный подъемный мост.
   Жизнь продолжалась. Сверху  Иом  видела  почти  весь  город.  У  подножия
Солдатской Башни женщины и дети  собирали  яйца.  Река  по-прежнему  вращала
мельничное колесо, перемалывая зерно. Ароматы готовящейся пищи смешивались с
дымом и смрадом войны. Иом почувствовала, что и  у  нее  от  голода  подвело
живот.
   Придя к выводу, что больше смотреть не на что,  Иом  спустилась  во  двор
Башни Посвященных. Ее Хроно последовала за ней, а Хроно матери  осталась  на
Башне, все так же устремив взгляд в поля.
   Отец Иом сидел в лучах солнечного света, играя со щенком, который рычал и
покусывал его. Пока Иом стояла на стене, отец успел  изрядно  перепачкаться;
пришлось ей повозиться с ведром и тряпкой, приводя  его  в  порядок.  Он  не
сопротивлялся, просто заглядывал ей в  лицо,  Испуганный  ее  уродством.  И,
конечно, не узнавал ее.
   Он был так же красив, как всегда; ведь дары обаяния по-прежнему  остались
при нем. И так же силен. Просто супермен  -  с  разумом  ребенка.  Пока  она
смывала с него грязь, он лежал, глядя на нее  широко  распахнутыми  глазами.
издавая булькающие звуки и пуская пузыри.  И  бессмысленно  улыбался  -  ему
нравилось это новое развлечение.
   Иом с трудом сдерживала слезы. Двенадцать часов. Ее  отец  лишился  своих
даров почти двенадцать часов назад. Критический срок - этот первый  день;  и
самый тяжелый для него. Тем, кто отдавал свои наиболее значительные дары,  в
первое время угрожала опасность умереть. Способствующие называли это  "шоком
дарования". Тот, кто отдал разум,  некоторое  время  может  "забывать",  что
нужно дышать, а его сердце - что необходимо биться.  Но  если  он  переживет
этот первый день, то вновь обретет  крошечную  частицу  своего  разума,  ту,
которая требуется телу, чтобы выжить. Сейчас отец Иом был в  высшей  степени
слаб и беспомощен,  но  уже  чуть  позже,  сегодня,  мог  достигнуть  стадии
"пробуждения", когда связь дарования  между  лордом  и  вассалом  становится
достаточно прочной и к последнему возвращается некоторая - очень небольшая -
часть его разума.
   К счастью, отец Иом не испытывал никаких последствий шока дарования.
   Теперь, когда двенадцать часов уже миновали, у нес появилась надежда, что
к нему отчасти вернется разум. Возможно, - если в процессе дарования  он  не
желал отдать свой дар всем сердцем, если форсибль не  обладал  исключительно
высоким качеством и если Способствующий не был уж  очень  точен,  когда  пел
свои заклинания - он даже сможет вспомнить ее имя.
   Вот почему, покончив с умыванием и переодев отца  в  чистую  одежду,  Иом
негромко запела  ему.  Он  не  выказывал  никаких  признаков  узнавания,  но
улыбался, слушая пение.
   Даже, если он никогда не вспомнит, кто я такая,  сказала  себе  Иом,  мое
пение все равно не пропадет даром. Со временем он полюбит его.
   Одевая отца, Иом подложила ему в штаны мягкое полотенце.
   Во дворе Башни  Посвященных  было  полно  беспомощных  мужчин  и  женщин,
которые прошлой ночью лишились своих даров. Их было гораздо больше, чем тех,
кто ухаживал за ними. Сделав все возможное для своих отцов, Иом и Шемуаз тут
же начали помогать остальным нуждающимся - всем, кто  преданно  служил  Дому
Сильварреста с самого детства.
   Повара  закончили  приготовление  завтрака,   и   Иом   стала   разносить
Посвященным тарелки с булочками, запеченными с черной смородиной.  Встав  на
колени, она разбудила молодую женщину-охранницу, которая  спала  на  зеленом
одеяле прямо в солнечном свете. Ее звали Глеас, и она  не  раз  сопровождала
принцессу во время долгих прогулок в холмах.
   Женщины редко  служили  в  охране.  Еще  реже  они  принимали  участие  в
сражениях. И все же Глеас была в свое время и  охранницей,  и  воительницей.
Она обладала даром мышечной силы восьми мужчин и была одним из самых опытных
мастеров  клинка  в  охране  Сильварреста.  Радж   Ахтен   получил   немалое
удовольствие, лишив ее силы.
   Глеас не дышала. В какой-то момент на протяжении  этой  долгой  ночи  она
слишком ослабела, чтобы дышать.
   Это  зрелище  расстроило  Иом,  которая  не  знала,  гневаться   ей   или
радоваться.
   Со смертью Глеас пятнадцать человек, от которых она получила  свои  дары,
внезапно обрели их снова; им  больше  нечего  было  делать  в  переполненной
людьми Башне Посвященных. И все же Иом было больно - она потеряла  человека,
которого любила. Горло у нее мучительно свело. Стоя  на  коленях  над  телом
Глеас и плача, она обернулась и увидела свою Хроно, наблюдающую за ней.  Иом
ожидала, как обычно, увидеть выражение холодности и бесстрастия на маленьком
пустом лице с острым подбородком и плотно сжатыми губами. Вместо этого, к ее
удивлению, оно выглядело печальным.
   - Она была прекрасная женщина и хороший воин, - сказала Иом.
   - Да, это тяжелая утрата, - согласилась Хроно.
   - Вы не поможете мне похоронить ее? -  спросила  Иом.  -  Я  знаю  склеп,
достойный  т