сли  я  откажусь  его
избрать и Молли окажется права? Что, если своим бездействием я  обрекаю  его
на смерть??
   -  Есть  ли  у  ребенка   имя?   -   спросил   Габорн,   ибо   не   везде
незаконнорожденный получал имя.
   - Я назвала его Веррин, - сказал Молли, - так звали его отца.
   Габорн посмотрел на ребенка, заглянул глубоко сквозь спокойное  личико  и
нежную кожу в маленький разум. Там не было ничего, кроме нескольких и еще не
осознанных желаний. Ребенок был благодарен матери за  молоко,  за  тепло  ее
тела и за то, как сладко она поет, укачивая его. Но он еще не любил мать, не
любил ее так, как она любила его.
   Габорн проглотил комок в горле.
   - Веррин Дринкхэм, - сказал он тихо, подняв левую руку, - я избираю тебя.
Избираю тебя ради Земли. Да исцелит тебя Земля. Да  укроет  тебя  Земля.  Да
сделает тебя Земля своим.
   Габорн ощутил, как связь родилась и стала набирать силу.
   - Благодарю вас, ваше величество, -  сказала  Молли.  Глаза  девушки  еще
блестели от слез. Она повернулась в сторону замка Гровермана,  готовая  идти
домой пешком две сотни миль.
   Но едва она сделала первый шаг, Габорну стало страшно; Земля предупредила
его о том, что  девушке  грозит  опасность.  Если  она  пойдет  на  юг,  она
погибнет. Что именно случится в  пути  -  нападут  ли  разбойники,  или  она
заболеет, или же ей выпадет какой-то другой еще более ужасный жребий, он  не
знал. Но предчувствие было таким же сильным, как в день гибели его отца.
   "Молли, - подумал Габорн, - на этом пути вас ждет смерть. Повернись и иди
в замок Сильварреста?.
   Она остановилась, повернула к нему вопрошающие голубые  глаза.  Мгновение
поколебалась, потом развернулась и побежала на север  к  замку  Сильварреста
так, как будто за ней гнался опустошитель.
   Глаза Габорна наполнились слезами признательности.
   - Умница, - прошептал он. Он боялся, что она  не  услышит  предупреждения
или последует ему не сразу.
   Хроно, сидевший на своем белом муле, перевел взгляд с Габорна на девушку.
   - Это вы развернули ее?
   - Да. - Вы почувствовали, что южное направление опасно?
   - Да, - снова ответил Габорн, не желая признаваться в своих страхах. - Во
всяком случае, для нее. И, повернувшись к Биннесману, сказал:
   - Не знаю, сумею ли я защитить его. Я не хотел, чтобы так вышло.
   - У Короля Земли тяжелая ноша, - сказал Биннесман. - После  битвы  в  Кэр
Фаэле на теле Эрдена Геборена, говорят, не было ни одной раны.  Может  быть,
он умер от того, что у него разорвалось сердце.
   - Ты меня утешил, - язвительно сказал  Габорн.  -  Я  хочу  спасти  этого
ребенка, но не знаю, лучше ли для него то, что я его избрал.
   -  Может  быть,  не  стоит  придавать  этому  такое  значение,  -  сказал
Биннесман, словно допуская мысль,  что  даже  самые  тяжкие  усилия  его  не
помогут спасти человечество.
   - Нет, я обязан верить, что это важно, - воспротивился Габорн.  -  Обязан
верить в то, что этот ребенок стоит борьбы. Но как спасти всех?
   - Спасти все человечество? - сказал Биннесман. - Это невозможно.
   - Тогда мне нужно понять, как спасти большинство, - Габорн  оглянулся  на
Хроно, летописца, который следовал за ним с детства.
   Одетый в скромное коричневое  платье  ученого,  тощий,  как  скелет,  тот
смотрел на него немигающими глазами. Но когда Габорн взглянул в его сторону,
Хроно виновато отвел глаза.
   Предчувствие, которое испытывал Габорн, вселяло в него беспокойство, и он
знал, что Хроно, если бы захотел, мог бы помочь.
   Но Хроно, отказавшийся от имени  и  от  себя  ради  служения  Властителям
Времени, не хотел говорить.
   Те, кто посвятил себя Властителям Времени, не имели права  вмешиваться  в
события, однако  Габорну  приходилось  слышать  рассказы  о  Хроно,  которые
отказывались от обета.
   Габорн знал, что далеко на севере, в монастыре за Орвинном,  на  островах
живет второй Хроно - тот, с чьим разумом слит разум Хроно Габорна. Они  жили
единым разумом - что было великим искусством, которое  редко  практиковалось
вне монастыря, ибо это приводило к безумию.
   Хроно Габорна был ?Свидетелем?, Властители Времени поручили ему наблюдать
за Габорном и записывать его слова и  поступки.  Спутник,  ?писец?,  он  был
летописец, который заносил все события жизни Габорна в книгу, которую  можно
будет прочесть только после его смерти.
   Монастырские писцы жили бок о бок и,  конечно,  делились  друг  с  другом
сведениями. Они знали все, что происходит у Властителей Рун.
   Потому Габорн был уверен в том, что  и  его  Хроно  известно  многое,  но
делиться этим он не желает.
   Биннесман перехватил взгляд, которым Габорн одарил Хроно, и сказал вслух:
   - Если бы мне пришлось отбирать семена  для  нового  сада,  уж  не  знаю,
старался бы я сохранить их побольше или оставил только самые лучшие.

Глава 2

Случайные знакомые

   Дом? в деревушке Стожки, которая стояла посреди  скучных,  унылых  равнин
Мистаррии, казались похожи на гнилые полуразвалившиеся пни, но зато там  был
постоялый двор, а Роланда ничего больше не интересовало.
   Он въехал в Хэйс после полуночи, когда спали даже собаки.  Край  неба  на
юго-западе  полыхал  огнем.  Часом  раньше  Роланд  повстречал   одного   из
королевских дальновидцев, у которого было с полдюжины даров  зрения,  и  тот
сказал, что это извержение вулкана, но вулкан был слишком далеко, и в  степи
стояла тишина. Свет огня, отразившись от нависшего дыма и пепла, залил  небо
красноватым заревом. От ярких сполохов все  вокруг  приобрело  неестественно
четкие очертания.
   Каменных домов в деревне  было  всего  пять,  да  и  те  крытые  соломой.
Крылечко у постоялого двора было изрядно подрыто  свиньями,  которых  держал
хозяин. Роланд спешился, и  два  борова,  тут  же  проснувшись,  хрюкнули  и
затрусили к нему неспешной рысцой, крутя пятачками и  понимающе  подмигивая.
Роланд заколотил в дубовую дверь, где на  косяке  висел  прибитый  к  косяку
символ Праздника Урожая - облезлая деревянная фигурка Короля Земли, в заново
подкрашенном зеленом платье, с венком из дубовых листьев на  голове.  Вместо
обломившегося посоха кто-то вложил в руку короля пурпурную веточку цветущего
тимьяна.
   Открывший дверь толстый хозяин в заляпанном  переднике  был  грязный  под
стать своим свиньям. При одном взгляде на него Роланд  тотчас  решил  уехать
отсюда без завтрака. Но выспаться было нужно, и на ночлег он остался.
   Комнаты были переполнены беженцами с севера, и Роланду досталось место  в
постели, где уже дрых здоровенный  детина,  от  которого  несло  чесноком  и
пивом.
   Но постель была все же лучше сырой земли, так что Роланд не стал спорить,
оттеснил соседа к стене, отчего тот перестал  храпеть,  и  попытался  уснуть
сам.
   Попытка не удалась. Минуты через две здоровяк перевалился на бок и  снова
громко захрапел. Во сне он закинул на Роланда ногу и обнял. Рука у него была
крепкая, словно у человека, который владел даром силы.
   Роланд свирепо шепнул:
   - Отвали, если не хочешь остаться без руки.
   Здоровяк, борода у которого была до того густая, что в ней запросто могла
бы спрятаться белка, приоткрыл глаза и при тусклых отсветах  далекого  огня,
мелькавших в затянутом бычьим пузырем окне, увидел Роланда.
   - О, прошу прощения, - извинился он. - Я подумал, жена.
   Он отвернулся и немедленно захрапел.
   У Роланда несколько отлегло от сердца. Не  хватало  еще  в  этой  тесноте
стать содомитом.
   Роланд повернулся на бок, предоставив соседу согревать  спиной  спину,  и
вновь попытался заснуть. Но через час тот снова подкатился поближе  и  обнял
Роланда. Роланд ткнул его в грудь острым локтем.
   - Черт побери, женщина! -  отодвигаясь,  раздраженно  проворчал  здоровяк
сквозь сон. - У тебя одни кости.
   "Лучше спать на голых камнях в  чистом  поле?,  -  пробормотал  про  себя
Роланд.
   И тут же его сморил глубокий сон.
   Но спал он недолго и вскоре проснулся оттого, что опять оказался в кольце
рук, огромных, как бревна, и сосед целовал его в лоб.
   В окне стоял тусклый рассвет. Глаза  у  соседа  были  закрыты,  дышал  он
глубоко и, похоже, крепко спал.
   - Ну уж теперь ты меня извини, - сказал Роланд, взялся за  его  бороду  и
как следует дернул. Потом отпихнул от себя темноволосую  голову.  -  Я  ценю
нежные чувства, но остерегись выказывать их мне. Прошу тебя.
   Человек открыл налитые кровью глаза и тупо уставился на  Роланда.  Роланд
подумал, что он сейчас, устыдившись, принесет свои извинения.
   Но сосед неожиданно побледнел, и в глазах его мелькнул страх.
   - Боринсон? - вскричал он, мгновенно придя в себя. Вжавшись в стену всеми
тремястами фунтами своего веса, здоровяк съежился и задрожал, будто  ожидая,
что Роланд вот-вот его ударит. - Как ты здесь оказался?
   Это был огромный черноволосый человек с густой проседью в бороде.  Роланд
никогда его не видел. ?Я проспал двадцать один год?, - подумал он.
   - Мы знакомы? - спросил он в надежде, что тот наконец представится.
   - Знакомы? Да ты едва не  убил  меня,  хотя,  должен  признаться,  я  это
заслужил. Я был последним ослом. Но потом  я  раскаялся,  и  теперь  я  осел
только наполовину. Ты что, не узнаешь меня? Я барон Полл!
   Роланд не встречался с ним никогда в жизни. ?Он спутал меня с моим сыном,
Иварианом Боринсоном, - понял Роланд, - с сыном, о котором  я  узнал  только
после пробуждения?.
   - Ах вот оно что, барон Полл! - весело сказал Роланд, ожидая, что  сейчас
тот поймет ошибку. Не может же быть, чтобы сын оказался так похож на него, с
такой-то огненно-рыжей шевелюрой и белой кожей. Жена у Роланда была довольно
смуглая. - Рад тебя видеть.
   - И я рад, что ты рад. Как тебя понимать, прошлое забыто?  Ты  простил...
кражу кошелька? Ты можешь это забыть?
   - Что до меня, то уже забыл, да так, будто мы никогда и не встречались, -
сказал Роланд. Слова его только озадачили барона.
   - Слишком уж ты стал великодушен... После  той  трепки,  которую  я  тебе
задал... Ты ведь наверняка потому и пошел в солдаты. Значит, можно  сказать,
ты у меня в долгу. Верно?
   - Трепки... - отозвался Роланд, удивляясь,  что  собеседник  все  еще  не
заметил ошибки. О сыне он не знал ничего, кроме того, что тот стал Капитаном
Королевской Стражи. - Пустяки. Ведь я же выдал тебе не меньше, чем  получил,
верно?
   Барон Полл посмотрел на Роланда,  как  на  сумасшедшего.  И  гадать  было
нечего - сын явно получил больше.
   - Ладно... - с подозрением сказал Полл. - Я рад, что мы помирились. Но...
как тебя занесло на юг? Я думал, ты на севере в Гередоне.
   - Король Ордин погиб, - мрачно сказал Роланд. - Радж Ахтен напал на них в
Лонгмоте. Наших погибло тысячи.
   - А принц? - побледнев, спросил Полл.
   - Насколько мне известно, с принцем все хорошо, - ответил Роланд.
   - Насколько тебе известно? Но ведь ты же его телохранитель!
   - Именно поэтому  я  и  спешу  к  нему  возвратиться,  -  сказал  Роланд,
поднимаясь с кровати. Он накинул  на  плечи  свой  новый  дорожный  плащ  из
медвежьей шкуры, натянул тяжелые ботинки.
   Барон Полл молча переместился на край кровати и оглядел пол.
   - А где твой топор? Где лук? Не хочешь же ты сказать, будто отправился  в
путь безоружный!
   - Вот именно, хочу.
   Роланд спешил уехать. Оружия он не купил и вообще узнал,  что  оно  могло
понадобиться, лишь прошлой ночью, когда стали встречаться беженцы с севера.
   Барон Полл посмотрел на него, как на слабоумного.
   - Ты хоть знаешь, что шесть дней назад пали Грейден, Феллс и Тал Дур? Два
дня назад Радж Ахтен взял Тал Риммой, Горлан и Аравелл. Сейчас двести  тысяч
воинов Радж Ахтена двинулись на Каррис и, говорят, будут там завтра утром. А
ты отправляешься в путь без оружия?
   О том, что происходит, Роланд почти ничего не успел узнать. Читать он  не
умел, в картах не разбирался и никогда  не  отъезжал  от  Морского  Подворья
дальше, чем на десять миль, но даже ему было известно про Грейден  и  Феллс,
неприступные крепости, охранявшие западные границы Мистаррии.  А  также  про
Тал Риммой и Аравелл на севере, и только о Тал Дуре он слышал впервые.
   - Успею ли я добраться до Карриса раньше них? - спросил Роланд.
   - У тебя быстрая лошадь? Роланд кивнул.
   - У нее есть дары выносливости, силы и метаболизма.
   Это была отличная лошадь, на каких ездили королевские гонцы. Ему  здорово
повезло после недели мытарств, когда он встретил торговца лошадьми  и  купил
ее, истратив чуть не все деньги, скопленные за годы сна.
   - Тогда ты мог бы легко проделать сегодня сто миль, - сказал барон  Полл.
- Но дороги, похоже, уже ненадежны. Убийцы Радж Ахтена рыщут везде и всюду.
   - Да и Бог с ними, - сказал Роланд. Он верил в свою лошадку и думал  уйти
от любой погони. Он повернулся к выходу.
   - Тебе нельзя так ехать, - сказал барон Полл. - Возьми у  меня  оружие  и
доспехи - у меня все есть, бери, что хочешь.
   Он кивнул головой в  угол  комнаты.  Там  возле  стены  стояли  нагрудник
барона, огромный топор, меч высотой чуть не в человеческий рост и еще  один,
короткий.
   Нагрудник был раза в два шире Роланда, а меч он вряд ли поднял бы и двумя
руками. В прежние годы Роланд был мясником. Топор барона весил фунтов сорок,
то есть не больше того секача, которым Роланд когда-то  рубил  говядину,  но
для драки такая тяжесть не годилась. Другое дело короткий  меч.  Он  был  не
намного тяжелее, чем обычный большой нож. Однако Роланд не мог принять такой
подарок обманом.
   - Барон Полл, - виноватым голосом сказал он, - прости, но ты ошибся.  Мое
имя Роланд Боринсон. Капитан Королевской Стражи не  я.  Ты  принял  меня  за
моего сына.
   -  Что?  -  фыркнул  барон  Полл.  -  Боринсон,   которого   я   знаю   -
незаконнорожденный, у него нет отца. Это всем известно. Его всю жизнь за это
дразнили!
   - Двадцать один год я проспал в Голубой Башне, я был Посвященный,  потому
что отдал королю дар метаболизма.
   - Но все говорили, будто ты умер! Нет, погоди... Вспомнил! Говорили еще и
кое-что поинтересней: будто ты был преступник, убийца, казненный до рождения
сына.
   - Никто меня не казнил, - возразил Роланд, - хотя,  кажется,  мать  моего
сына хотела именно этого.
   - О, эту гарпию я хорошо помню, - сказал барон Полл. - Похоже, порой  она
желала смерти вообще всем. Мне-то уж  точно,  -  барон  внезапно  покраснел,
словно чего-то устыдившись. - Я должен был и сам догадаться, - сказал он.  -
Ты выглядишь слишком молодо. У Боринсона, которого я  знаю,  тоже  есть  дар
метаболизма, а значит, и стареет он соответственно. За последние восемь  лет
состарился лет этак на двадцать. Наверняка если бы вы встали  рядом,  то  вы
точно были бы, как отец и сын, - только на отца был бы похож он,  а  не  ты.
Роланд кивнул:
   - Скоро сравнишь.
   Барон Полл задумался, от напряжения сдвинув брови.
   - Ты едешь взглянуть на сына?
   - И поступить на службу к королю, - ответил Роланд.
   - У тебя нет даров, - задумчиво произнес Полл. - И ты не солдат.  Тебя  в
Гередоне не примут.
   - Может быть, и не примут, - согласился Роланд. И направился к двери.
   - Постой! - прорычал барон Полл. - Если хочешь,  убей  себя  сам,  но  не
облегчай эту задачу врагу. Возьми же наконец оружие.
   - Благодарю, - только и сказал Роланд, выбрав короткий  меч.  У  него  не
было пояса, чтобы прицепить ножны, поэтому он спрятал его за пазуху.
   Барон Полл фыркнул, не одобряя выбора.
   - Ну, удачи тебе.
   Он поднялся с кровати и крепко пожал Роланду руку. Ладонь у него была как
тиски. Но и Роланд ответил не хуже, будто и  сам  имел  дар  силы.  За  годы
работы с секачом руки у него стали крепкими, а хватка  мертвой.  Даже  после
многих лет, проведенных во сне, мозоли не сошли и мышцы не ослабели.
   Роланд быстро спустился по лестнице вниз. Общий зал был полон. За столами
в углу, стараясь держаться вместе,  сидели  крестьяне-беженцы,  бежавшие  от
войны на юг, за другими - рыцари, направлявшиеся к своим  лордам  на  север.
Рыцари, почти все молодые люди, точили клинки и натирали маслом стальные или
кожаные доспехи. На табуретах вдоль стойки расположились  несколько  лордов,
одетых странно - в туники, рейтузы и стеганые подкольчужники.
   В комнате соблазнительно пахло мясом и свежим хлебом, и Роланд,  забыв  о
своем желании сразу уехать, решил позавтракать. Он занял свободный  табурет.
Два рыцаря рядом горячо спорили о том, нужно ли кормить коня перед  боем,  и
один из них кивнул Роланду, словно приглашая принять участие. ?Любопытно,  -
подумал Роланд, - спутал ли и он меня с кем-то  или  же  просто  признал  за
равного?, - в прекрасном новом плаще, в  новой  рубахе,  штанах  и  ботинках
Роланд вполне мог сойти за знатного господина. Не  успел  он  додумать  свою
мысль, как услышал, что рыцарь назвал его Боринсоном.
   Хозяин принес кружку подслащенного медом чая и  жареную  свинину.  Кружка
была с носиком, какие в хороших домах подают усатым, чтобы они  не  замочили
усы. Роланд принялся за еду, макая ржаной хлеб в густую подливку.
   Он ел и вспоминал события прошлой  недели.  Вот  уже  второй  раз  Роланд
проснулся от поцелуя...
   Ровно семь дней назад  сквозь  сон  он  почувствовал  робкое,  осторожное
прикосновение  к  щеке,  словно  полз  паук,  и  вскочил,   проснувшись,   с
заколотившимся сердцем.
   Он удивился, увидев, что за окнами день, а он лежит в  постели  в  темной
комнате. Стены в ней были из грубо отесанного камня, тюфяк  был  соломенный,
подушка мягкая. Он узнал острый  запах  моря,  стоявший  в  воздухе.  Где-то
кричали, как будто жалуясь,  чайки,  а  огромные  океанские  валы  бились  о
зубчатые стены. И он  вспомнил,  что  стал  Посвященным,  отдав  королю  дар
метаболизма, и спал здесь наверняка немало лет. Но и сквозь сон  в  непогоду
Роланд слышал удары тяжелых волн, удары, от которых дрожали древние стены.
   Сейчас он находился в Голубой Башне, в  нескольких  милях  к  востоку  от
Морского подворья, на берегу моря Кэррол.
   Убранство его каморки было на редкость бедным, отчего  она  смахивала  на
могилу: на полу ни стола, ни стула, на стенах ни гобелена,  ни  коврика.  Ни
шкафа, ни даже крючка на стене для одежды. Каморка  предназначалась  не  для
жилья, а для  сна,  беспробудного  сна.  Рядом  с  Роландом  стояла  молодая
женщина. В руках она держала черпак для  умывания  и,  когда  Роланд  открыл
глаза, испуганно отпрянула прочь. Он разглядел ее в тусклом свете,  падавшем
из окна, покрытого белым соляным налетом.
   Женщина была очень мила, с овальным личиком,  бледно-голубыми  глазами  и
волосами цвета соломы. На голове у нее был венок из маленьких сухих  фиалок.
Разбудило его прикосновение к  лицу  этих  светлых  длинных  волос.  Девушка
покраснела от смущения и слегка присела.
   - Простите, - сказала она с запинкой. - Миссис  Хетта  велела  мне  умыть
вас.
   И словно в доказательство добрых намерений она показала мокрую тряпку.
   Однако  влажный  вкус,  оставшийся  на  губах,  походил  больше  на  вкус
девичьего поцелуя, а не старой тряпки. Что ж, может быть, она  и  собиралась
его умыть, но для начала сделала кое-что поприятнее.
   - Я помогу вам, - сказала она, бросив  тряпку  в  черпак.  При  этом  она
выпрямилась и на мгновение отвернулась.
   Роланд схватил ее за руку быстро,  как  мангуст  кобру.  Эта  скорость  и
сохранила ему жизнь, потому что королю понадобился его дар метаболизма.
   - Сколько я спал? - спросил Роланд. Во рту пересохло, в горле першило.  -
Какой теперь год?
   - Год? - переспросила девушка, и не пытаясь вырваться. Он не  прикладывал
силы. Она могла бы освободить руку, но не стала. Роланд уловил ее запах:  от
девушки пахло чистотой и сиреневой или, быть может, фиалковой водой, которой
были  надушены  волосы.  -  Сейчас  двадцать  второй  год  правления  короля
Менделласа Дракена Ордина.
   Слова прозвучали как гром: ?Двадцать один год. Прошел двадцать один год с
тех пор, как я отдал королю свой дар.  Двадцать  один  год  я  спал,  а  тем
временем девушки умыв