ма. - Боюсь, что если
вы будете тешить себя надеждой жениться на Иом Сильварреста,  вам  предстоит
состариться в одиночестве.
   Она повернулась, собираясь уйти, но Габорн не  мог  отпустить  ее  просто
так.
   В Палате Сердец он усвоил и  то,  что  порой  лучше  поддаться  порыву  и
действовать не размышляя, повинуясь той части своего "я", которая  проявляет
себя во снах.
   Сказав Мирриме, что она "могла бы украсить любой королевский двор"  принц
не покривил душой. Он и вправду хотел видеть ее при дворе, но не в  качестве
жены или даже любовницы. Габорн интуитивно чувствовал, что она его союзница.
Недаром же она именовала его "мой лорд", а не "ваше  лордство"  -  наверняка
тоже ощущала, что между ними существует некая связь.
   - Подождите, моя леди, - сказал Габорн и Миррима  снова  обернулась.  Она
уловила его тон. Обращение "моя леди" означало, что теперь он предъявляет ей
свои требования. Миррима уже знала, что обычно принц расчитывает  на  полную
преданность. На саму жизнь. Как Властитель Рун Габорн мог требовать этого от
своих вассалов, но не решался просить слишком много у этой чужестранки.
   - Да, мой лорд?
   - Думаю, - промолвил Габорн. - Что дома у вас осталась  пара  безобразных
сестер? И безмозглый братишка? Так?
   - Вы весьма проницательны, мой лорд, - отозвалась Миррима. -  Правда  ума
лишилась моя матушка, а не брат.
   На лице красавицы обозначилась линия боли: на  се  долю  выпала  нелегкая
ноша. За магию приходилось платить страшную цену. Не так-то  просто  принять
от  кого-то  дары  мускульной  силы,  ума  или  обаяния  и  взять  на   себя
ответственность за дальнейшее существование ставших беспомощными людей.  Но,
когда в жертву твоему благополучию приносит  себя  родственник  или  близкий
друг, это тяжко вдвойне.  Должно  быть,  семья  Мирримы  жила  в  ужасающей,
беспросветной нужде.
   Только  отчаянное  положение  могло  заставить  ее  близких  решиться  на
подобный шаг - одарить одну женщину красотой и умом двух, с  тем  чтобы  она
попыталась выйти за  какого-нибудь  богача,  способного  избавить  семью  от
горькой нужды.
   - Но как вам  удалось  раздобыть  столько  денег?  -  спросил  Габорн.  -
Магическая процедура, позволявшая передать одному человеку качества  другого
стоила очень дорого.
   - Моей матушке досталось небольшое наследство, к тому же мы, все четверо,
трудились, не покладая рук,  -  ответила  Миррима.  В  голосе  ее  слышалось
напряжение. Наверное, неделю-другую  назад,  когда  она  только  что  обрела
красоту, ей не удавалось говорить об этом без слез.
   - Наверное, в детстве вы торговали цветами, - предположил Габорн. Миррима
улыбнулась.
   - Лужок позади нашего дома не мог поддержать нас ничем другим.
   Габорн запустил руку в кошель  и  достал  золотую  монету.  На  одной  се
стороне красовался профиль короля Сильварреста, а на другой -  семь  Стоячих
Камней Даннвуда, которые, согласно преданию, поддерживали землю. Не  слишком
хорошо разбираясь в здешней  денежной  системе,  Габорн  все  же  знал,  что
стоимость этой монеты достаточно велика, чтобы небольшая  семья  могла  жить
безбедно в течение нескольких месяцев. Взяв Мирриму за  руку,  принц  вложил
золотой в ее ладонь.
   - Я... ничем этого не заслужила, - пролепетала она, глядя ему в глаза.
   Возможно, Миррима боялась услышать непристойное предложение. Многие лорды
открыто содержали любовниц. Чего Габорн не позволил бы себе никогда.
   - Еще как заслужила, - возразил юноша. - От вашей улыбки у меня полегчало
на сердце. Прошу вас, примите этот  подарок.  Уверен,  когда-нибудь  вы  еще
встретите  своего  принца,  -  пусть  он  будет  купцом,  или  кем   угодно.
Подозреваю, что на всех рынках Баннисфера не отыскать большей драгоценности,
нежели вы.
   Молодая женщина смотрела на монету с благоговейным трепетом. Одно то, что
такой молодой человек мог говорить  столь  любезно  и  рассудительно,  могло
повергнуть в изумление, но после долгих лет  обучения  обращению  с  Голосом
принцу  это  давалось  без  труда.  Миррима  взглянула   ему   в   глаза   с
новообретенным  почтением,   так,   словно   только   сейчас   увидела   его
по-настоящему.
   - Благодарю вас, принц Ордин. Должна признаться,  что  если  Иом  все  же
примет ваше предложение, я одобрю ее решение.
   Она повернулась, неторопливо зашагала  прочь  и  смешалась  с  окружавшей
фонтан толпой.  Габорн  смотрел  вслед,  любуясь  изящной  линией  ее  щеки,
туманным облаком платья и ярко пламенеющим шарфом. Подошел Боринсон.
   - Ну что, мой лорд, - со смехом промолвил телохранитель, похлопав Габорна
по плечу. - Хороша милашка?
   - Да, она очаровательна, - прошептал принц.
   - Забавно было наблюдать за ней. Она стояла позади  и  пялилась  на  вас,
ровно на вырезку что на колоде у мясника. Минут пять, не меньше. -  Боринсон
поднял руку и растопырил пальцы. -  Но  вы  были  слепы,  словно  феррин  на
солнце.
   Таращились на какие-то там горшки, а ее вовсе не замечали. И как можно не
заметить этакую красотку?
   Боринсон пожал плечами в несколько преувеличенном недоумении.
   - Я не хотел тебя обидеть, - усмехнулся Габорн, глядя на Боринсона.
   Обязанности телохранителя заключались в том, чтобы  оберегать  принца  от
покушений, однако же все знали, что этот малый весьма охоч до женского пола.
Он не мог пройти по улице, не шепнув что-нибудь  на  ушко  каждой  встречной
бабенке с мало-мальски приличной фигурой,  а  коли  не  удавалось  подцепить
такую, готов был довольствоваться и той, чья  фигура  походила  на  мешок  с
пастернаком.
   - Так я и не обиделся, - фыркнул Боринсон. - Просто  удивился  -  как  вы
могли ее не заметить? Или хотя бы не учуять.
   - Да, она прямо-таки благоухает. Наверняка  хранит  платье  в  сундуке  с
лепестками роз.
   Боринсон драматично закатил глаза и  застонал.  Лицо  его  раскраснелось,
глаза горели от возбуждения, и Габорн без труда догадался, что за  шуточками
верного стража скрывалось нечто иное. Боринсон не на шутку увлекся  северной
красавицей и, будь на то его воля, наверняка припустил бы за ней вдогонку.
   - По крайней мере, мой лорд, вы могли бы позволить  ей  избавить  вас  от
столь досадного недуга, как ваша невинность.
   - Этот недуг достаточно распространен среди юношей,  -  обиженно  буркнул
Габорн. Боринсон разговаривал с  ним,  как  с  собутыльником.  Телохранитель
покраснел еще пуще.
   - Так и должно быть, мой лорд, - пробормотал он.
   - Кроме  того,  -  добавил  Габорн,  вспомнив,  какой  бедой  для  страны
оборачивается порой появление на свет внебрачных отпрысков королей, - иногда
лекарство обходится дороже, чем сама хворь.
   - Такое лекарство стоит любой цены, -  возразил  Боринсон,  кивнув  в  ту
сторону, куда удалилась Миррима.
   Неожиданно в уме Габорна возник план. Один  великий  геометр  рассказывал
ему, что как-то раз, пытаясь решить трудную задачу, он  ощутил  правильность
найденного решения всем телом, вплоть до кончиков пальцев ног. В тот момент,
когда Габорн задумался о возможности увезти эту  женщину  в  Мистаррию,  его
посетило точно такое же ощущение. Острое и жгучее, подобно  тому  тяготению,
что привело его в эту землю. А сейчас он  вдруг  понял,  каким  образом  все
можно устроить ко всеобщему удовольствию.
   Ища подтверждения своей интуитивной догадке, он покосился на Боринсона.
   Лицо здоровенного - ростом он  превосходил  Габорна  на  целую  голову  -
телохранителя раскраснелось, словно его смущали собственные мысли. Смешливые
голубые глаза вояки горели от вожделения. Даже колени его подрагивали,  хотя
Габорн никогда не видел, чтобы Боринсон дрогнул в бою.
   Миррима свернула  за  угол  узенькой  рыночной  улочки  и  ускорила  шаг.
Боринсон горестно покачал головой, будто бы спрашивая: "Ну как ты  мог  дать
ей уйти?"
   - Боринсон, - прошептал принц. - Беги  за  ней.  Любезно  представься,  а
потом приведи ее ко мне. Но не торопись, по дороге поболтай с ней  несколько
минут.
   Скажи, что я прошу ее перемолвиться со  мной  парой  слов  и  надолго  не
задержу.
   - Как пожелает мой лорд, - ответствовал Боринсон и припустил с  места  со
скоростью и ловкостью, доступными лишь обладателю  дара  метаболизма.  Толпа
расступалась  перед  могучим  воином,  но  тех,  кто  по  медлительности   и
неуклюжести не успевал убраться с  дороги,  он  огибал  с  удивительной  для
человека его роста  и  веса  ловкостью.  Габорн  не  знал,  сколько  времени
потребуется Боринсону, чтобы  настичь  Мирриму,  а  потому  неспешным  шагом
направился назад, в тень, отбрасываемую гостиницей. Хроно последовал за ним.
Укрывшись от солнца, они оказались в досадном  окружении  целого  роя  пчел.
Фасад гостиницы украшал "ароматический садик" в северном  стиле.  Соломенную
крышу здания оплетал пурпурный вьюнок, а в окнах и на  карнизах  красовалось
множество горшков с разнообразными вьющимися растениями:  бледная  жимолость
струилась по стенам, словно поток золотистых слез, лепестки мальвы трепетали
на ветру, переливаясь, точно жемчужины, а  гигантская  мандевилла,  розовая,
как рассвет, почти тонула в морс жасмина. Все  это  великолепие  дополнялось
карабкавшимися по стенам лианами, усыпанными  цветами,  похожими  на  чайные
розы. На газонах перед  строением  были  высажены  мята,  ромашка,  лимонная
вербена и  другие  пряные  травы.  В  северных  городах  гостиницы  торговых
кварталов почти всегда украшали травами и цветами.
   Это помогало  скрывать  не  всегда  приятные  запахи  рынка:  к  тому  же
ароматные  лепестки  и  травы  добавлялись  в  чай  или  использовались  как
приправы.
   Габорн снова вышел на солнце - густой аромат цветов был слишком силен для
его чувствительного обоняния.
   Спустя несколько мгновений появился Боринсон.  Он  вел  Мирриму,  бережно
поддерживая под  локоток,  словно  бы  на  тот  случай,  чтобы  не  дать  ей
оступиться на совершенно ровной брусчатке. Зрелище было преуморительное.
   Едва парочка  остановилась  перед  принцем,  Миррима  склонила  голову  и
спросила:
   - Моему лорду было угодно поговорить со мной?
   - Да, - отвечал Габорн. - По правде сказать, я хотел  познакомить  вас  с
Боринсоном, моим телом. Он  непроизвольно  опустил  слово  "хранителем"  ибо
говорил так, как было принято в Мистаррии.
   - Он служит моим телом уже шесть лет и  является  капитаном  моей  личной
стражи. Хороший человек, на мой взгляд, один из лучших  в  Мистаррии.  А  уж
солдат самый лучший, тут спору быть не может.
   Щеки Боринсона стали пунцовыми, Миррима же, застенчиво  улыбаясь  подняла
глаза и окинула здоровенного стража оценивающим взглядом. От  нее  наверняка
не укрылось что Боринсон наделен  даром  метаболизма,  -  на  это  указывала
ускоренность его  реакций  и  очевидная  неспособность  пребывать  в  полной
неподвижности.
   - Недавно Боринсон получил титул барона, а вместе с ним земли  и  усадьбу
в... Друверри Марч, - Габорн осекся, поняв, что совершил ошибку. Пожалование
столь обширного лена было делом неслыханным. Но уж коли слово сказано...
   - Мой лорд, я не слышал...  -  начал  было  Боринсон,  но  Габорн  жестом
заставил его замолчать.
   -  Я  же  сказал,  это  недавнее  пожалование.   Друверрийское   поместье
представляло собой весьма богатое владение  и  в  норме  даже  самый  лучший
солдат не мог выслужить такую награду за всю  свою  жизнь.  Будь  у  Габорна
время подумать, он не позволил бы себе с такой легкостью раздавать  владения
короны, однако, в конце концов, и этому неожиданному акту великодушия  можно
было найти оправдание. Проявленная щедрость  еще  более  укрепляла  верность
Боринсона, каковая, впрочем, и без того не подвергалась сомнению.
   - Так или иначе, Миррима, - продолжил Габорн. - Вы,  я  думаю  понимаете,
что служба отнимает у Боринсона  слишком,  много  времени.  Чтобы  управлять
такими богатыми землями, ему необходима жена.
   На Боринсона приятно было смотреть - он выглядел удивленным,  но  в  тоже
время  весьма  довольным.  Вне  всякого  сомнения  северная  красавица   уже
завладела сердцем  здоровяка,  а  сейчас  принц  чуть  ли  не  приказал  ему
жениться.
   Миррима внимательно, с  нескрываемым  интересом  присмотрелась  к  облику
телохранителя,  словно  впервые  отметив  крепкий   волевой   подбородок   и
распиравшие куртку могучие мышцы. Она не была влюблена  в  него,  и,  вполне
возможно, никогда не  смогла  бы  его  полюбить.  Но,  в  конце  концов,  ей
предлагали брак по расчету.
   Выйти замуж за человека, который проживет свою жизнь вдвое быстрее  тебя,
который состарится и умрет, прежде чем ты достигнешь среднего возраста, - не
самая заманчивая перспектива. Красавица молчала, обдумывая  плюсы  и  минусы
предложенного союза.
   Боринсон выглядел, как мальчишка, пойманный на краже яблок. Судя  по  его
физиономии, он уже мечтал об этом браке и надеялся на ее согласие.
   - Я уже говорил, что вы могли  бы  украсить  любой  королевский  двор,  -
напомнил Мирриме Габорн. - Но мне бы хотелось видеть вас при моем.
   Не приходилось сомневаться в том, что столь умная женщина,  как  Миррима,
прекрасно поймет смысл сказанного. Ей не приходилось  надеяться  на  брак  с
лордом: в лучшем случае, она могла рассчитывать  на  распаленного  юношеской
похотью купеческого сынка.
   Габорн предлагал ей занять высокое  общественное  положение,  о  каком  в
норме ей не стоило и мечтать.  Для  этого  требовалось  вступить  в  брак  с
достойным, порядочным, но обреченным  на  странное,  одинокое  существование
человеком.
   Разумеется, такой выбор не предполагал  пылкой  любви,  но  Миррима  была
практичной женщиной. Приняв красоту своих сестер и ум матери, она тем  самым
взяла на себя ответственность за судьбы пожертвовавших собой родичей.
   Она уже представляла себе, что такое бремя власти.  В  Мистаррии  из  нее
могла выйти идеальная придворная дама.
   Подняв взор, Миррима взглянула Боринсону прямо в глаза. Долгий момент она
не отводила очей и, казалось, само ее нежное  личико,  сделалось  суровее  и
тверже.
   Она понимала, сколь серьезно сделанное ей предложение, знала,  как  много
зависит от се выбора, и  сейчас  размышляла,  прежде  чем  принять  жизненно
важное решение.
   В следующее мгновение она легким,  почти  неуловимым  кивком  подтвердила
свое согласие. Сделка состоялась.
   В отличие от Мирримы, Боринсон не колебался ни секунды. Подавшись вперед,
он взял обеими руками се изящную ладошку и учтиво промолвил:
   - Вы должны знать, прекрасная леди, что, сколь бы ни была сильна любовь к
вам, преданность моя в первую очередь останется принадлежащей моему лорду.
   - Как и должно быть, - с легким кивком согласилась Миррима.
   Сердце Габорна вздрогнуло.
   - Я завоевал со любовь, - подумал он. - Это несомненно, так же как и  то,
что завоюет ее и Боринсон.
   И тут, неожиданно, он испытал странное ощущение, как будто  соприкоснулся
с некой безмерной мощью.  Она  воспринималась  как  сильный  порыв  ветра  -
невидимый, но могучий, внушающий благоговейный  страх.  Сердце  Г?  -  борна
билось еще сильнее.
   Он огляделся по сторонам ~ не сомневаясь, что дело идет к грозе, а то и к
землетрясению, но не увидел ничего необычного. Окружавшие его люди вовсе  не
выглядели обеспокоенными.
   Однако он чувствовал... чувствовал,  что  земля  под  его  ногами  готова
придти в движение, что даже скалы вот-вот искривятся и разразятся вздохами и
стонами.
   Ощущение было столь же отчетливым, сколь и необычным. В следующий миг оно
исчезло. Неведомая сила истаяла. Казалось, будто над лугом пронесся шквал.
   Пронесся и умчался прочь, оставив лишь беспокойные воспоминания.
   Габорн утер пот со лба - он был встревожен.
   Я проехал тысячу миль, повинуясь странному зову, - думал принц. - А здесь
столкнулся еще и с этим. Уж не безумен ли я?
   - Вы что-нибудь чувствовали? Хоть что-нибудь?  -  спросил  он  Мирриму  и
Боринсона.

Глава 3

О рыцарях и пешках

   Когда Шемуаз получила известие о том, что  какой-то  торговец  пряностями
зарезал  ее  жениха,  ей  показалось,  что  померкло  само  солнце.  Девушка
похолодела: рассветные лучи  больше  не  грели,  и  сама  ее  плоть,  словно
обратившись в бледную глину, лишилась способности поддерживать дух.
   Иом Сильварреста печально смотрела  на  Шсмуаз.  Принцесса  отчаянно,  но
тщетно пыталась найти способ утешить Деву Чести, свою ближайшую  наперсницу.
Леди Джолики - та наверняка сообразила бы, что следует делать, но как назло,
эта достойная матрона отлучилась на несколько недель, чтобы  навестить  свою
больную бабушку.
   Рано утром, когда Иом, ее Хроно и Шсмуаз, сидя рядом с  массивным  камнем
рассказчика, в украшенном причудливо постриженными кустами в  саду  королевы
наслаждались чтением новейших романтических  поэм  Адалле,  их  мечтательное
уединение нарушило появление капрала Клевза.
   - Дурные вести, - доложил капрал. - Стычка с пьяным торговцем. Час назад,
может чуток побольше. Кошачий  проулок.  Сержант  Дрейс.  Сражался  отважно.
Близок к смерти. Вспорот живот - от промежности до сердца, Звал Шемуаз.
   Шемуаз  перенесла  это  известие  стоически,  -  если  такое  определение
применимо к статус. Она неподвижно сидела на  каменной  скамье:  зеленоватые
глаза смотрели в пустоту, длинные, пшеничного  цвета  волосы  шевелились  на
ветру. Когда Иом читала, Шсмуаз плела  венок  из  маргариток  -  теперь  она
уронила цветы на колени, на шифоновую юбку цвета коралла. В шестнадцать  лет
сердце ее оказалось разбитым. Через десять дней она должна была выйти замуж.
   Однако девушка не позволила себе дать  волю  своим  чувствам.  Зная,  что
настоящей леди подобает при любых  обстоятельствах  проявлять  сдержанность,
Шсмуаз ждала, когда Иом разрешит ей отправиться к жениху.
   - Благодарю, Клсвз, - сказала Иом продолжавшему стоять по  стойке  смирно
капралу. - Где сейчас Дрейс?
   - Мы положили его на лугу за Королевской Башней - дальше нести побоялись,
очень уж он плох. Остальные лежат ближе к реке.
   Остальные?.. - сидевшая рядом с Шемуаз принцесса взяла подругу за руку.
   Рука была холодна, холодна, как лед.
   Постриженная, словно стерня, бородка капрала -  старый  вояка  так  и  не
выслужил  более  высокого  звания  -  торчала  из-под  потертого  ремня  его
стального пикинерского шлема.
   -  Ах,  принцесса,  -  пробормотал  он,  вспомнив,  наконец,  что  негоже
обращаться к дочери короля, опуская титул. - В этой схватке полегли еще двое
из городской стражи. Сэр Боман и сквайр Полл.
   - Ступай к нему, - промолвила Иом, повернувшись к Шемуаз.
   Повторять не пришлось. Соскочив со скамьи, девушка бегом припустила  мимо
фигурно постриженных растений к маленькой деревянной калитке. Распахнув  ее,
Шемуаз исчезла за каменной стеной.
   Иом не решалась долго оставаться наедине с капралом в  присутствии  одной
лишь  стоявшей  в  нескольких  шагах  от  нес  Хроно,  ибо   это   было   бы
непозволительным нарушением этикета.  Но  ей  требовалось  задать  несколько
вопросов. Принцесса встала.
   - Уж вы-то, наверное, не  пойдете  смотреть  на  этого  сержанта...  э...
принцесса? - сказал Клевз но тут  же,  видимо  уловив  промелькнувшую  в  ее
глазах искорку гнева, пояснил, - я хочу сказать, что уж  больно  это  жуткое
зрелище.
   - Мне случалось видеть изувеченных людей, - холодно заявила принцесса  и,
выглянув из сада, бросила взгляд на расстилавшийся  внизу  город.  Небольшой
сад - всего лишь пятнышко  травы,  несколько  причудливых  кустов  да  живая
изгородь  -  притулился  за  зубцами  Королевской  Стены,  второй  из   трех
концентрических стен внутри города. Оттуда принцесса  могла  видеть  четырех
караульных,  совершавших  утренний  обход.  Дальше  к  востоку,  в  пределах
внешнего  кольца  городских  укреплений,  располагался  квартал.  Сверху  он
представлялся  путаницей  кровель,  -  чаще  всего  черепичных,   но   порой
засыпанных слоем песка или выстланных свинцовыми пластинами,  -  прорезанных
глубокими ра