были  что  фундамент  для
дома. Это было скверное известие.
   - Вы умираете, - откровенно  сказал  Чеспот.  -  В  каком-то  смысле  вы,
вероятно, уже умерли.
   - Как это? - спросил Радж Ахтен.
   Он слышал,  конечно,  об  умерших  людях,  которые  продолжали  жить.  На
рассказах о них он вырос. Как одряхлевший старец может  еще  помнить  многое
благодаря дарам  ума,  хотя  разум  уже  отказывается  ему  служить,  так  и
Властитель Рун, получив смертельные раны, может продержаться не  умирая  еще
несколько часов и даже дней.
   - И что же я теперь такое? - оцепенев, спросил Рад ж Ахтен.
   Раджим ответил:
   - Вы... нечто такое, чего никогда не бывало. Чеспот же посмотрел на  него
с неудовольствием.
   - Жить после смертного часа - это не так уж и мало. Ваша жизнь кончилась,
но дары, которые вы взяли, не вернулись к тем, кто их дал. Вы  поднялись  на
высочайшую ступень. Я думаю, что вы стали Суммой Всех Людей. Вы бессмертны.
   "Бессмертен?" - подумал Радж Ахтен. Он долгие годы собирал дары,  надеясь
стать Суммой Всех Людей, мифическим существом, которое,  по  слухам,  должно
быть бессмертным. Он копил силу, жизнестойкость, ум,  становился  все  более
могущественным, пока не начал ощущать себя чуть ли не одной  из  Сил,  таких
как Земля и Огонь.
   Но сейчас он был слаб и болен. К такому состоянию он отнюдь не стремился.
Чеспот ошибается. Бессмертная сила не может  себя  так  чувствовать.  Что-то
внутри твердило ему, что он вовсе не добился своего  -  попал,  как  муха  в
паутину, просто завис между жизнью и смертью.
   Хроно спросил:
   - Ваше величество, вы помните, когда именно это произошло?
   Радж Ахтен нахмурился. Часть его умерла вместе с Саффирой. Вместе с  этим
прекраснейшим и редчайшим из всех цветов мира.
   А еще часть - когда он призвал своих  Неодолимых  помочь  ему  уничтожить
Габорна, а они вместо этого набросились на него самого. Бой был жестоким. Он
вышел из него полуживым.
   - Не помню, - солгал Радж Ахтен. Долгое время все молчали.
   Пламя костра все стелилось по земле, словно ластясь к  Радж  Ахтену.  Тот
протянул правую руку и коснулся огня.  Жара  он  не  ощутил,  только  тепло,
которое растеклось по телу, облегчая боль. Золотые язычки пламени были нежны
и ласковы, как  солнечный  свет,  пробивающийся  сквозь  листву.  Пламяплеты
понимающе закивали друг другу.
   Аз сказал:
   - Видите, как Огонь к нему стремится? Радж  Ахтен  понял,  что  вовсе  не
пламяплеты управляют огнем. И посмотрел на костер с  некоторым  страхом.  Но
Чеспот его успокоил:
   - Вы лишились Сил Земли. Но из тех, кто ходит по лику  Земли,  не  всякий
нуждается в ее поддержке. Вы  хорошо  служили  нашему  хозяину.  Леса  Авена
обратились в пепел по вашему приказу. Если вам плохо и становится все  хуже,
наш хозяин тоже может послужить вам. Войдите в огонь и позвольте  ему  сжечь
все лишнее в вас. Отдайте ему себя, и он вас поддержит.
   И на лице пламяплета выразилось откровенное желание, словно он ждал этого
мгновения годами.
   Языки пламени, вытянувшись еще дальше, лизнули снег.
   Радж Ахтен отшатнулся, взглянул на свою правую руку. Там, где ее касалось
пламя, боль исчезла - как под действием целебной мази.
   Биннесман когда-то предупреждал Радж Ахтена, что тот подпал  под  влияние
пламяплетов. Оказывается, они и впрямь использовали его для своих целей, так
же как он использовал их.
   И поняв, какой перед ним  стоит  выбор,  Радж  Ахтен  испытал  малодушный
страх. Либо он будет чахнуть и наступит день, когда его  не  спасут  никакие
дары. Либо он войдет в огонь и  перестанет  быть  человеком,  превратится  в
пламяплета.
   Он попятился от костра и зашагал прочь по заснеженной поляне.
   Фейкаалд и Хроно встали, чтобы пойти за ним, но  Радж  Ахтен  отмахнулся.
Ему хотелось побыть одному. Сердце у него колотилось.
   Раджим сказал вслед:
   - Огонь зовет вас. Он зовет далеко не всегда.
   Радж Ахтен, не ответив, медленно дошел  до  склона  горы  и  остановился,
задыхаясь. Посмотрел на тропу в долине. Она терялась среди  деревьев,  выход
из долины скрывала туманная мгла. Дальше, за горами,  над  великой  пустыней
царила тьма.
   Над деревьями мелькнула тень - вылетела на охоту  сова.  Он  провожал  ее
глазами, пока сова не скрылась из виду. На северо-востоке над туманом смутно
вырисовывались, как острова в море, несколько горных вершин. Он  залюбовался
ими.
   Звездный свет озарял покрытую снегом землю. Деревья на ее  фоне  казались
черными, темнота лишила их всех красок.
   Как обескровленное лицо, подумал он. Мысли его то и дело  возвращались  к
смерти. Радж Ахтен закрыл усталые глаза,  пытаясь  отогнать  образ  Саффиры,
израненной, окровавленной.
   Она умерла, а я продолжаю жить.
   Он стиснул зубы, не желая страдать. Но избавиться от своих мыслей не мог.
Только вчера она ехала этой дорогой. Со своими дарами чутья он  мог  бы  еще
различить в воздухе запах ее жасминовых духов, запах пота ее лошади. Саффира
умерла из-за того, что была отважна и обладала добрым сердцем.
   Саффира умерла. Нет, чтобы умер Габорн.
   - Почему? - тихо спросил Радж Ахтен у Земли.  -  Ты  могла  выбрать  меня
своим королем. Почему же не меня?
   Он прислушался, но не потому, что ждал ответа,  а  скорее  машинально.  В
деревьях вздыхал ветер. Где-то поблизости шуршала мышь, пробираясь  в  сухой
траве под снегом - этого шороха не расслышал бы никто,  кроме  него.  Других
звуков слышно не было.
   Радж Ахтен с детства знал  много  историй  о  том,  как  люди  обманывали
смерть. Был, например, такой король, Хассан  Безголовый,  который  имел  сто
четырнадцать даров жизнестойкости. В сражении ему отрубили  голову.  Но  как
живет лягушка с отрезанной головой, так продолжал жить и Хассан.
   Тело Хассана могло ползать, и рука его написала на песке несколько  слов,
прося милосердной смерти. Но враги, глумясь над ним, посадили еще живое тело
в клетку. Мать рассказывала Радж Ахтену, что Хассан  убежал  и  до  сих  пор
бродит по пустыне, ища отмщения, и путники порой слышат по ночам шорох песка
под его ногами.
   Но это была просто страшная сказка.
   Позднее Радж Ахтен  узнал  подлинную  историю.  Королю  Хассану  отрубили
только верхнюю половину головы. Часть мозга осталась в черепе, и потому тело
продолжало жить. Хассан прожил три недели, страдая от голода и  жажды,  пока
наконец не скончался.
   Радж Ахтен произвел такой опыт над одним из  подосланных  к  нему  убийц,
имевшим много даров, - сэром Робером из Клайта. И был убежден с тех пор, что
количество его собственных даров поможет  ему  в  случае  чего  продержаться
гораздо дольше, чем даже можно представить.
   Но теперь ему предстоял страшный выбор, и Радж Ахтен боялся, что в  конце
концов выбора не останется вообще.
   Он сжал кулаки. И поклялся:
   - Габорн, Земля будет принадлежать мне.
   Открыв глаза, он  заметил  на  склоне  горы  среди  деревьев  серебристое
свечение, которое мог разглядеть только его острый взор, - свечение  теплого
тела живого существа. Радж Ахтен прищурился и увидел  двух  крупных  оленей,
сцепившихся рогами. Один был уже мертв. Но живой олень не мог освободиться.
   Осенью такое случалось - самцы дрались, рога их сцеплялись намертво, и  в
результате погибали оба соперника.
   Вот и сейчас победитель был уже едва жив.
   "Мне еще не пора выбирать, - сказал себе Радж Ахтен. - Не пора входить  в
огонь и терять человеческую сущность. У Хассана была лишь  малая  часть  той
жизнестойкости, какой обладаю я".
   Тут из тумана, скрывавшего  нижние  каньоны,  галопом  вылетел  имперский
жеребец. Радж Ахтен прищурился, чтобы разглядеть всадника. На огромном  коне
сидел измученный мальчишка лет десяти. С тюрбаном на голове, в белом бурнусе
и темном плаще. С луки его седла свисала сумка вестника, и по блеску золотой
чеканки на ней Радж Ахтен понял, что это императорский вестник. Понял также,
что тот везет плохие вести.
   Он пошел обратно к костру, над которым парил воздушный шар.
   Мальчик, подъехав, натянул поводья. Жеребец увидел шар и закатил в  ужасе
глаза. Заплясал, прижимая уши и раздувая ноздри. Он был весь в мыле и тяжело
дышал.
   - О Великий Свет! - закричал мальчик,  узнав  Радж  Ахтена.  -  Вчера  на
рассвете опустошители захватили рудники  кровяного  металла  в  Картише!  Их
привела сама Госпожа Подземного Мира.
   У Фейкаалда отвисла челюсть.
   - Если там творится то же, что в Каррисе...
   Прежде  Радж  Ахтен  не  понимал,  насколько   на   самом   деле   опасны
опустошители. Сейчас ему живо вспомнились горная колдунья на Холме костей  в
окружении приближенных и ее  горящий  лимонным  светом  посох,  из  которого
струились колдовские чары, сгубившие все растения, ослепившие  и  оглушившие
воинов, иссушившие их тела.
   Нашествие опустошителей на  Картиш  означало  несказанный  ущерб.  Гибель
урожая грозила голодом всему Индопалу.
   - Все пошли в бой, - задыхаясь  продолжал  мальчик,  -  кроме  служителей
Дворца Канареек в Оме. Они повезли на север  ваших  Посвященных.  И  послали
меня...
   - Говоришь, их ведет Госпожа Подземного мира?
   - Да, - сказал мальчик, испуганно тараща глаза. - Горная колдунья,  очень
большая. О таких мы даже не слышали.
   Радж Ахтен все понял. Опустошители, конечно же, отправили в Индопал самые
отборные свои войска. Ведь это было густонаселенное государство, куда  более
могущественное, чем Рофехаван. Против него могли решиться  выступить  только
самые грозные воины.
   Теперь он знал, что делать. Его подданные нуждались в его помощи.
   Он стащил мальчика с коня, сам вскочил в седло.
   - Следуйте за мной, - крикнул пламяплетам.
   Фейкаалд смотрел на него, тоже ожидая приказаний.  Радж  Ахтен  размышлял
недолго. Он чувствовал себя так  плохо,  словно  сама  душа  его  потихоньку
умирала. А ему нужна была сила.
   - Возвращайся в Каррис, - приказал он. -  Вызнай,  что  сделал  Габорн  с
моими форсиблями. Они мне нужны.
   - Габорн мне не доверится, - возразил Фейкаалд.
   - Доверится, если ты скажешь, что явился против моей воли, - сказал  Радж
Ахтен. Снял  с  седла  вызоло-ченую  сумку  вестника,  бросил  Фейкаалду.  -
Расскажи ему про опустошителей  в  Картише.  Скажи,  что  их  ведет  Госпожа
Подземного Мира. И скажи, что ты умоляешь его прийти на помощь Индопалу.
   - Думаете, придет? - спросил Фейкаалд.
   - Посмотрим.
   - Как прикажете, о Свет Мира, - сказал  Фейкаалд.  Радж  Ахтен  развернул
коня и поскакал в Картиш.

ГЛАВА 9
РОЖДЕННАЯ ЧАРОДЕЙКОЙ

   У меня не было отца. Как все Охранители Земли, я ею и рожден.
   Чародей Биннесман

   Над разоренными полями в тридцати милях  к  северу  от  Карриса  медленно
разгоралась утренняя заря. Миррима спросила у Аверан:
   - Значит, ты больше ничего не знаешь?
   - Я все рассказала, - ответила та. Девочка поведала Мирриме  о  том,  как
встретила по дороге в Каррис Роланда Боринсона и как они ехали туда вместе с
бароном Поллом и зеленой женщиной. Как она сбежала от Роланда и барона и что
было с нею и зеленой женщиной, пока их не спас муж  Мирримы,  сопровождавший
Саффиру.
   Рассказала и о том, как помогла сэру Боринсону добраться  до  крепости  и
разыскать отца.
   Аверан видела, что рассказ ее причиняет Мирриме боль.
   Сэр Боринсон лежал в забытьи на дне телеги. Его снедал жар.  Миррима  уже
сделала  все,  что  могла.  Ночь  напролет  она  пользовала  его   целебными
бальзамами и, шепча заклинания Воды, спрыскивала вином.  Они  задержались  в
Каррисе до утра, поскольку боялись столкнуться в темноте  с  опустошителями.
Но при первых же признаках рассвета Миррима  поторопилась  вывезти  мужа  из
этого зараженного места, надеясь, что чародей Биннесман сможет его исцелить.
   В телегу была впряжена сильная лошадь, и по дороге  через  мертвые  земли
они мчались так быстро, что чуть не отваливались колеса.
   Аверан уговорила Мирриму взять ее с собой, сказав,  что  у  нее  "срочное
послание" к королю. Но кое о чем она все-таки умолчала.
   За поросшими дубовыми рощами холмами вставало солнце, похожее на холодный
красный глаз. Аверан, посмотрев на него, прищурилась,  потом  прикрыла  лицо
капюшоном.
   Солнечный свет был ей неприятен. От  его  прикосновения  начинала  гореть
кожа. Руки зудели, словно она держала в них ядовитый плющ.
   Но Аверан радовалась, что не находится на месте Боринсона. Когда  Миррима
приподнимала его тунику, девочка успела заметить, куда именно он ранен.
   Даже если рана не загноится, это все равно ужасно. Она и не  подозревала,
что люди способны творить друг с другом такое.
   - Миррима, - спросила Аверан, - кастрированного быка мы  называем  волом.
Жеребца - мерином. А как в таких случаях называют мужчину?
   - Евнухом, - ответила Миррима. - Радж Ахтен сделал моего мужа евнухом.
   - Ох, - сказала Аверан. - Это значит, он не может иметь детей, верно?
   Темные глаза  Мирримы  наполнились  слезами,  она  закусила  губу.  Потом
кивнула:
   - Верно. Мы не можем иметь детей. Аверан не решилась  больше  спрашивать.
Мирриме это причиняло слишком сильную боль.
   - Ты так горько плакала о Роланде, - сказала Миррима.
   - Он умер, - ответила Аверан. - Все, кого я знала, умерли: Роланд, Бранд,
моя мама.
   - Я была в Лонгмоте и видела, как явился дух Эрдена Геборена,  -  сказала
Миррима. - Он протрубил в рог, и все, кто пал в битве в тот день,  встали  и
отправились с ним на охоту. Они были счастливы, Аверан. Смерть - это еще  не
конец. Это начало чего-то нового. Я уверена,  что,  где  бы  ни  был  сейчас
Роланд, он счастлив.
   Аверан не ответила. Что чувствуют мертвые, кто знает?
   - Ты ведь недолго была с ним знакома, - сказала Миррима, словно от  этого
Аверан должно было стать легче. Девочка покачала головой.
   - Он говорил... - она шмыгнула носом, - говорил, что попросит  у  герцога
разрешения удочерить меня. У меня никогда не было отца.
   Миррима взяла ее за руку. Заглянула девочке в глаза и сказала:
   - Если бы герцог дал это разрешение, я стала  бы  твоей  невесткой,  -  и
крепко сжала ее руку. - Но я еще могу стать твоей сестрой.
   Аверан стиснула зубы, пытаясь казаться спокойной.
   Ее мучал страх. От него все сжималось внутри. Прошлой ночью она ела  мозг
опустошителя, но не решилась  признаться  в  этом  Мирриме.  Как  расскажешь
незнакомому человеку, что тебя преследуют воспоминания чудовища?
   Аверан слезла с облучка в  телегу  и  легла.  Свежее  сено  сладко  пахло
клевером и овсом. Девочка зарылась в  него  лицом,  но  это  не  спасало  от
воспоминаний.
   Мысленным взором она видела, как огромная колдунья идет  по  пещере,  где
откуда-то тянет ветром. Образы и запахи были невероятно  четкими,  как  сон,
который видишь наяву, словно воспоминания эти были более реальными,  чем  ее
настоящая жизнь.
   Аверан видела эту сцену не как человек. У опустошителей не было глаз; они
воспринимали мир с помощью своих щупалец-сенсоров. Живые  существа  казались
им голубым свечением, похожим на свет молнии.
   Так светилась и колдунья и говорила с Аверан на языке запахов: "Следуй за
мной".
   У того, кем была в этот миг Аверан,  выбора  не  было.  Но  это  существо
боялось, и идти ему никуда не хотелось.  Аверан  чувствовала  запах  -  крик
опустошителей, испытывающих страшные страдания.
   Щупальца  вокруг  ануса  Великой  Истинной   Хозяйки   начали   испускать
слова-запахи, и  Аверан  заторопилась  ощутить-прочесть  их.  "Не  бойся,  -
говорила Великая Хозяйка. - Будет больно, но  ты  не  сдашься.  Тебя  утешит
сладкая Кровь Верного".
   Видение померкло. Аверан очнулась.
   Видимо, она ненадолго заснула, потому что глаза уже  не  так  горели.  Но
желудок еще болел от съеденного. Она прижала к животу руки.
   Панический  страх  не  отступал.  Она  вспомнила  кое-что  из  того,  что
произошло дальше. Форсибли и заклинание.
   Великая Истинная Хозяйка дала своей  служанке  дар.  Какой  -  Аверан  не
понимала. Из всего мозга чудовища она не съела и  десятой  части.  И  потому
знала не все, что было известно колдунье, а многого не могла понять.
   И то, чего девочка не понимала, пугало ее больше всего.
   Пытаясь себя успокоить, она начала размышлять о том, почему  опустошители
видят вместо живых существ этот похожий на молнию свет.  Возможно,  причиной
было то, что внутри людей действительно есть молния. Теплыми летними ночами,
когда на Башню Хаберд и гнездо грааков надвигалась гроза, Аверан,  стаскивая
с себя шерстяное одеяло,  видела  пробегавшие  по  коже  крохотные  искорки.
Мастер Бранд говорил, это потому, что внутри у нее есть молния.
   Она легла рядом с Боринсоном, подложила руку под голову. И вдруг заметила
на рукаве что-то зеленое - крохотные корешки.
   Аверан выдернула несколько штук,  бросила  в  сено.  Платье  ее  за  ночь
промокло от  дождя,  а  потом  на  него,  видимо,  попали  семена  какого-то
растения.
   И проросли. Все платье было покрыто ими, похожими  на  маленьких  зеленых
червячков. Девочка решила, что повыдергает их позже.
   Телега проехала под деревом, и Аверан накрыло тенью листвы.  Она  втянула
носом воздух, ощутила запах полей и земли.
   Девочка взволнованно привстала. Мертвые земли кончились! Но голова у  нее
болела по-прежнему. Она прищурилась на солнце, поправила капюшон.
   Ночь и гроза миновали. Солнце поднималось все выше, меча сквозь прорехи в
облаках свои  серебряные  стрелы  в  склоны  изумрудных  холмов.  В  деревне
поблизости заливались радостными криками петухи, словно месяц ждали солнца и
вот наконец дождались, в небе звенели жаворонки, от каждого куста доносилось
воробьиное чириканье.
   Круглые холмы слева от дороги, казалось, низко  кланялись  горам.  Ночной
ливень напоил высохшую за лето траву, земля пахла дождем и свежестью. Склоны
холмов, поросшие ольхой и кленами, горели золотом и багрянцем.
   По ольховой  рощице  справа  бежал  серебристый  ручей.  У  берегов  его,
покрякивая, плавали белые утки.
   Впереди по сторонам дороги виднелись крытые  соломой  домики.  Заборы  их
были увиты жимолостью и плющом.
   Все вокруг было полно жизни - все, кроме сэра  Боринсона.  Его  бледность
сменилась лихорадочным румянцем. Лицо было в поту.
   - Где мы? - спросила Аверан.
   - В Балингтоне, - сказала Миррима. - Ты проспала больше часа.
   Аверан посмотрела на домики. Вчера во время битвы она сразу нашла Габорна
среди сражающихся. Потому что,  закрывая  глаза,  видела  Короля  Земли  как
зеленое пламя. Король Земли был сейчас здесь, в Балингтоне.
   И она закрыла глаза, надеясь его увидеть. Но пламя погасло.
   Правда, это место все равно было каким-то особенным. Девочка чуяла  силу,
древнюю, необъятную. Откуда исходит эта  сила,  добро  она  несет  или  зло,
Аверан сказать не могла. Но чувство было такое, что здесь - ее судьба.
   Они въехали в деревню, где прямо на улице стояли сорок  сильных  лошадей,
нерасседланных, закованных в броню. Аверан увидела повозку, которую охраняли
несколько дюжих стражников, - королевскую сокровищницу. Похоже было  на  то,
что король уже собирался выезжать.
   По дороге вел корову деревенский  мальчишка  в  кожаных  штанах,  зеленой
курточке и в шапке с пером. Коровье вымя разбухло от молока.
   Миррима, натянув вожжи, спросила у паренька:
   - Где королевский чародей?
   - Да там, объехать надо, - сказал он, показывая на постоялый двор.
   Миррима направила телегу в объезд.  Они  медленно  ехали  вдоль  каменной
изгороди, увитой жасмином и золотыми лозами  хмеля,  пока  не  добрались  до
деревянных ворот. Миррима слезла с облучка и открыла их.
   - Ты идешь? - спросила она. - У тебя же вроде как послание к королю.
   Но Аверан сейчас, когда они уже были на месте, вдруг  заколебалась.  Что,
если Габорн сочтет ее сумасшедшей, когда она все ему расскажет? В голове  ее
толчками билась боль.
   Девочка собралась с духом.
   - Иду.
   Спрыгнула с телеги и на негнущихся ногах прошла в ворота. За воротами был
сад, где разгуливали по крыше голубятни белые и коричневые гол