ман, можешь ли ты делать что-либо  подобное
с помощью земли? Что, на самом деле есть король, который способен уничтожить
меня?
   Биннесман сложил руки на груди  и  по  возможности  распрямился,  стиснув
кулаки.
   - Я не вожу дружбу с Лордами Времени, откуда  мне  знать  будущее?  И  не
стараюсь прочесть его с помощью полированных камней. Однако бесспорно  -  ты
нажил себе немало врагов.
   - Но король, которому ты служишь, существует на самом деле?
   Биннесман замер в молчании, углубившись в свои мысли, нахмурив брови. Иом
подумала было,  что  старый  целитель  не  станет  отвечать,  как  вдруг  он
забормотал:
   - Дерево и камень, дерево и камень - вы со мной  заодно.  Металл,  кровь,
дерево и камень - то, что подвластно мне, что подвластно мне...
   - Что? - переспросил Радж Ахтен, хотя, вне  всякого  сомнения,  расслышал
каждое слово старика.
   - Я не служу никакому человеку. Но, ваше лордство, король и в самом  деле
приближается. Король, которого призвала сама земля. Четырнадцать дней  назад
он вошел в Гередон. Мне известно это лишь потому,  что  я  спал  в  полях  и
слышал, о чем шептались в ночи камни. Голос воззвал ко  мне,  бесхитростный,
как голос жаворонка: "Идет новый Король Земли. Он уже рядом".
   - Убейте его! - разом закричали все Пламяплеты, услышав эти откровения. -
Он служит вашему врагу!
   Радж Ахтен поднял руку, призывая их к молчанию, и спросил:
   - Кто этот Король Земли?
   Его глаза вспыхнули. Пламяплеты продолжали  призывать  смерть  на  голову
Биннесмана; Иом испугалась, что Радж Ахтен, в конце концов,  прислушается  к
ним, Свет в их глазах разгорался все ярче, и, когда женщина  подняла  кулак,
он запылал, точно факел. Теперь желание Радж  Ахтена  значения  не  имело  -
Пламяплеты не остановятся, они убьют Биннесмана.
   Думая только об одном, - как спасти целителя, Иом закричала:
   - Это Ордин! Король Ордин пересек нашу границу две недели назад!
   В то же мгновение цепи, которыми был скован Биннесман, упали.  Он  разжал
кулаки и швырнул в воздух... что-то...
   Желтые лепестки цветов, высохшие  корешки  и  сухие  листья  запорхали  в
зеленом свете.
   Пламяплеты дико завопили от ужаса и отступили, точно  под  напором  вихря
цветов.
   Жаровня погасла. Более того, в то же мгновение  замигали  и  потухли  все
фонари в Палате Аудиенций,  и  огромный  зал  освещал  теперь  лишь  бледный
утренний свет, льющийся сквозь большие эркеры.
   Когда глаза Иом освоились с этим освещением, она озадаченно оглянулась по
сторонам. Пламяплеты лежали, как будто отброшенные  от  Биннесмана  молнией.
Они были ошеломлены, глядели, не видя, и жалобно поскуливали от боли.
   Помещение внезапно наполнилось чистым, острым  запахом,  как  будто  туда
ворвался ветер с далеких лугов.
   Биннесман стоял, выпрямившись в полный рост и глядя на Радж Ахтена из-под
лохматых бровей. Кандалы и наручники лежали у его ног, по-прежнему запертые.
   Это выглядело так, точно они просто соскользнули с его конечностей.
   Хотя Пламяплеты с ошеломленным видом  лежали  по  сторонам  Биннесмана  и
имели  такой  вид,  будто  испытывали  сильную  боль,  Иом  во  время  этого
"нападения" не почувствовала ничего. Цветы коснулись ее лица и упали на пол,
вот и все.
   Радж Ахтен, вцепившись в ручки трона, сердито и с некоторым  раздражением
смотрел на целителя.
   - Что ты сделал? - тихим ровным голосом спросил он.
   - Помешал твоим Пламяплетам  убить  меня,  -  ответил  Биннесман.  -  Они
ненадолго вышли из строя, только и всего.  А  теперь  прошу  прощения,  ваше
лордство. У меня много дел. Ты ведь нуждаешься в травах для своей  армии?  -
Биннесман повернулся, собираясь покинуть зал.
   - Это правда, что ты поддерживаешь короля Ордина? Ты будешь сражаться  на
его стороне?
   Биннесман искоса взглянул на  Лорда  Волка  и  покачал  головой  с  таким
выражением, точно его испугало это предположение.
   - Я не хочу сражаться с тобой, - звучным  голосом  ответил  он.  -  Я  ни
одного  человека  не  лишил  жизни.  Ты  глух  к  зову  земли,  Радж  Ахтен.
Прекрасное, величественное древо жизни раскинуло над  тобой  свои  ветви,  и
листья его нашептывают тебе, но их шелест не достигает  твоих  ушей.  Вместо
этого ты просто спишь среди его корней и видишь сны о завоеваниях и победах.
   - Смени направление своих мыслей, обрати их на защиту и сохранение жизни.
   Ты нужен людям. Я возлагаю на тебя огромную надежду, Радж Ахтен. Хотелось
бы, чтобы я мог назвать тебя другом.
   Радж Ахтен изучающе вглядывался в лицо старого чародея.
   - Какой тебе прок в нашей дружбе?
   - Дай клятву земле, что не станешь причинять ей вреда.  Дай  клятву,  что
будешь помогать людям выстоять в мрачную эпоху, которая грядет.
   - И что я должен делать, руководствуясь этими клятвами?  -  спросил  Радж
Ахтен.
   - Избавься от Пламяплетов с их яростным желанием уничтожить землю.  Начни
ценить жизнь - всякую жизнь, и животную, и растительную.  Вкушай  от  плодов
растений, не уничтожая их, убивай только тех  животных,  которые  необходимы
для поддержания жизни. Не губи попусту живые создания,  будь  то  зверь  или
человек.
   Прекрати эту развязанную тобой войну, отзови своих воинов. Тебе есть  чем
заняться  -  на  южных  границах  неспокойно,  там  то  и  дело   появляются
опустошители.
   Сражайся с ними.
   Долго, очень долго Радж Ахтен просто сидел на троне, пристально глядя  на
Биннесмана. В это время в Палату вошел служитель и принес зажженный  фонарь,
свет которого озарил задумчивое лицо Лорда Волка.
   Иом почудилось страстное желание в глазах Радж Ахтена, и на мгновение она
почти поверила в то, что он даст клятву.
   Однако, когда служитель поднес фонарь поближе, Иом увидела, что решимость
Радж Ахтена дрогнула, как язычок пламени.
   -  Клянусь  защищать  род  человеческий  от  опустошителей...  ради   его
собственной пользы, - сказал Радж Ахтен. - Я... делаю только  то,  что,  как
мне известно, должен делать...
   - Ничего ты не делаешь из того, что должен!  -  воскликнул  Биннесман.  -
Прислушайся к себе: ты присвоил столько даров Голоса, что, говоря, убеждаешь
сам себя, какими бы безумными ни были твои  аргументы.  Ты  обманываешь  сам
себя!
   Сердце Иом заколотилось, когда до нее внезапно дошло, что Биннесман прав.
   Радж Ахтена завораживали звуки собственного Голоса.  Ей  никогда  даже  в
голову не приходило, что такое возможно.
   Биннесман продолжал все так же взволнованно:
   - И все же ты еще в состоянии  изменить  ход  своих  мыслей...  еще  есть
время.
   Выкинь из головы безумные идеи. Перестань грабить людей, настрой себя  на
добро!
   Он повернулся и засеменил из зала - самый обыкновенный с виду,  согбенный
старик. И все же в нем не чувствовалось  ни  малейшего  страха.  Как  будто,
подумала Иом, он просто сказал вес, что хотел. Как будто это он привел  сюда
Лорда Волка в цепях.
   А потом он ушел.
   Иом от изумления открыла рот - пока что целитель  был  единственным,  кто
этой ночью осмелился вот так взять и покинуть Радж Ахтена.  Она  со  страхом
ожидала, что за этим последует. Вдруг Радж Ахтен прикажет схватить старика и
притащить его обратно, попытается силой заставить его служить себе?
   Но Лорд Волк сидел все с тем же задумчивым видом, устремив взгляд во тьму
коридора, которым ушел Биннесман.
   Спустя некоторое время начали приходить в себя Пламяплеты, и тут как  раз
в Палату вбежал охранник и доложил, что  целителя  только  что  заметили  за
городскими воротами. Прихрамывая, он шагал в сторону Даннвуда.
   - Нашим лучникам на стене ничего  не  стойло  застрелить  его,  -  сказал
охранник, - но мы не знали, как вы к этому отнесетесь. Нелюди раскинули свой
лагерь в полях, но никто из них не  задержал  его.  Прикажете  привести  его
обратно?
   Радж Ахтен нахмурился. Как можно было за такое короткое  время  оказаться
далеко за пределами замка? Непостижимо. Так же,  как  и  то,  что  никто  из
превосходно вымуштрованных воинов Радж Ахтена не остановил старика.
   - Он уже у края леса? - спросил Лорд Волк.
   - Да, милорд.
   - Что  он  задумал?  -  казалось,  Радж  Ахтен  просто  размышлял  вслух.
Помолчав, он добавил. - Пошлите отряд охотников, пусть  найдут  его...  если
смогут.
   Но Иом чувствовала, что уже слишком  поздно.  Биннесман  затерялся  среди
деревьев Даннвуда, древнего леса, вобравшего в себя  все  силы  земли.  Даже
самые опытные охотники Радж  Ахтена  не  смогут  отыскать  в  Даннвуде  след
Охранителя Земли.

Глава 15

О пользе поэзии

   Убедившись, что следопыты  ушли,  Габорн  с  Рован  на  руках  зашагал  к
мельнице. Для молодого человека с тремя дарами мышечной  силы  она  не  была
тяжелой ношей. Даже хорошо, что она не идет своими ногами, подумал Габорн  -
на земле не останется ее запаха.
   Трудно выследить человека, который только  что  выбрался  из  реки.  Вода
смыла и унесла прочь естественный жир, выделяемый кожей Габорна, и  поэтому,
когда он ступил на сухую землю,  от  него  почти  не  исходило  запаха.  Что
устраивало принца как нельзя лучше.
   Когда он поднимался вверх по склону, феррин заметил  его  приближение,  в
страхе заверещал и бросился в укрытие.
   - Еда, еда, - просвистел Габорн, поскольку  эти  создания  сослужили  ему
хорошую службу.
   Они даже не догадываются, как помогли ему. У Габорна с  собой  было  мало
еды, чтобы угостить их, но, добравшись до  мельницы,  он  открыл  деревянную
щеколду на двери и вошел внутрь. Бункер  над  жерновом  был  полон  пшеницы.
Открыв бункер, Габорн оглянулся. Феррин стояли по ту сторону двери и  широко
распахнутыми  глазами  смотрели  во   тьму.   Среди   них   была   крошечная
женщина-феррин с серо-коричневым мехом, которая нервно сучила лапками, нюхая
воздух.
   - Еда. Дам еды, - негромко просвистел Габорн.
   - Слышу тебя, - прощебетала она в ответ.
   Габорн медленно прошел мимо них и, оказавшись снаружи, оглянулся.  Феррин
все так же стояли у двери и, явно нервничая, поглядывали на него, не решаясь
войти внутрь, пока он наблюдает за ними.
   Габорн торопливо  зашагал  вверх  по  тропе  в  сторону  замка,  стараясь
поскорее укрыться под деревьями, а  потом  пошел  вдоль  края  их,  пока  не
добрался до небольшого ручья, который, извиваясь, тек между вербами.
   Здесь он ненадолго остановился. Небо над холмом полыхало  красным,  и  на
этом фоне отчетливо выделялась фигура лучника на городской стене. Горел  сад
Биннесмана, в воздухе медленно плыли хлопья пепла.
   По-прежнему никем не замеченный, Габорн тенью проскользнул между  вербами
к городской стене. Перелез через нее вместе с Рован, положил  ее  на  землю,
первым нырнул в ров и остановился на другом берегу, ожидая Рован.  Вслед  за
ним  и  она  вошла  в  воду,  стуча  зубами  от   се   обжигающе   холодного
прикосновения. Выбравшись оттуда на четвереньках, она  рухнула  на  землю  и
потеряла сознание.
   Он поднял се и перенес на траву.  Снял  грязный  плащ,  завернул  в  него
Рован, надеясь, что так ей будет хоть немного теплее,  взял  ее  на  руки  и
пошел по улицам города.
   Странное это было ощущение -  идти  вот  так  по  улице.  Сад  Биннесмана
полыхал,  пламя  вздымалось  в  воздух  футов  на  восемьдесят,  не  меньше.
Испуганные люди кричали и бегали туда и обратно, опасаясь, что  огонь  может
распространиться.
   На улице по дороге к конюшне мимо  Габорна  пробежали,  наверно,  человек
десять. У многих в руках были ведра. Поливая соломенные крыши  своих  домов,
они надеялись таким образом  помешать  им  загореться  от  падающих  искр  и
тлеющих угольков.
   И ни один из этих людей не поинтересовался у  Габорна,  кто  он  такой  и
зачем несет куда-то потерявшую сознание  женщину.  Может,  и  вправду  Земля
защищает меня, подумал он, или просто этой ночью таким  зрелищем  никого  не
удивишь?
   Руководствуясь описанием  Рован,  он  нашел  погреба  с  пряностями.  Это
оказалось длинное приземистое здание, что-то вроде товарного склада,  задняя
стена которого уходила в глубину холма. Вход в погрузочный  док  преграждали
такие высокие ворота, что сквозь них мог проехать фургон.
   Габорн осторожно приоткрыл их и оказался в сторожке. В ноздри ему  ударил
запах пряностей - сухого чеснока и  лука,  петрушки  и  базилика,  лимонного
бальзама и мяты, герани, ведьмина орешника и сотен других. Именно здесь, как
предполагалось, спит поваренок. В углу лежал соломенный тюфяк с брошенным на
него одеялом, но никаких признаков мальчишки Габорн не обнаружил.
   Ничего удивительного - в такую ночь, когда  город  наводнен  солдатами  и
пылает  огромный  пожар,  поваренок,  скорее  всего,  шныряет  где-нибудь  с
приятелями.
   В дальнем конце сторожки виднелась каменная стена, а в ней дверь.  Габорн
отнес туда Рован и открыл дверь пошире. За ней обнаружилось еще одно,  очень
большое помещение. На стене висел фонарь, который не столько горел,  сколько
чадил, а рядом с ним стояли фляга с маслом и пара запасных  фонарей.  Габорн
подлил масла в фонарь и  подкрутил  фитиль.  Пламя  запылало  ярко  и  принц
удивленно оглянулся.
   Он знал, что король торгует пряностями, но не предполагал,  что  с  таким
размахом. Помещение чуть ли не целиком  было  набито  корзинами  и  мешками.
Слева - обычные кулинарные пряности в огромных  корзинах,  прямо  впереди  -
небольшие кожаные мешки с лечебными травами и маслами Биннесмана, готовые  к
отправке. В дальнем конце справа лежали тысячи бутылок вина,  мехи  с  элем,
ромом и виски.
   Помещение склада уходило в глубину холма не меньше чем на сотню футов.
   В воздухе витала густая смесь запахов - гниющих и свежих приправ, пыли  и
плесени. Габорн понял, что и впрямь нашел безопасное место. Здесь, в глубине
земли, в особенности, в дальних помещениях, уходящих в толщу холма, ни  один
следопыт не будет в состоянии отыскать его.
   Прикрыв дверь, он взял фонарь  и,  пройдя  в  дальний  конец  погреба,  с
помощью корзин и мешков соорудил  некое  подобие  укрытия,  куда  и  положил
Рован.
   Лег рядом, согревая ее  теплом  своего  тела,  и  спустя  совсем  немного
времени уже спал, прижавшись к спине девушки.
   Когда он проснулся, Рован лежала лицом к  Габорну,  пристально  глядя  на
него. Он почувствовал прикосновение к своим губам; девушка  поцеловала  его,
поняв, что он уже не спит. И негромко вздохнула.
   У Рован была смуглая кожа, блестящие черные волосы и мягкие  черты  лица.
Не красавица, решил  Габорн,  просто  хорошенькая.  Не  чета  Иом  или  даже
Мирриме. Обе эти женщины несли на  себе  благословение  -  или  проклятье  -
даров, которые превращали их  в  нечто  большее,  чем  обычные  человеческие
существа. Красота обоих могли заставить мужчину забыть, кто он такой,  а  их
образы преследовали бы его спустя годы после того,  как  они  удостоили  его
мимолетного взгляда.
   Рован нежно поцеловала его снова и прошептала:
   - Спасибо вам.
   - За что? - спросил Габорн.
   - За то, что не дали мне замерзнуть. За то, что принесли меня сюда, - она
теснее прижалась  к  нему,  натягивая  его  плащ  на  обоих.  -  Никогда  не
чувствовала себя такой... живой, как сейчас, - взяв его за руку, она прижала
ее к своей щеке, явно поощряя Габорна к ласкам.
   У него, однако, не хватило на это смелости. Он знал, чего она хотела.
   Девушка точно заново на свет родилась - после того, как ей вновь открылся
мир ощущений. Она страстно жаждала ласки, жаждала ощущать  тепло  его  тела,
его прикосновение.
   - Не... Не думаю,  что  мне  следует  делать  это,  -  сказал  Габорн,  и
откатился в сторону, повернувшись к ней спиной.
   И сразу же почувствовал, как она напряглась от огорчения и неловкости.
   Некоторое время он лежал, уже не думая о девушке,  а  потом  потянулся  и
достал из кармана плаща книгу, которую ему дал король Сильварреста.  Хроники
Оватта, эмира Туулистана.
   Обложка из бараньей кожи выглядела мягкой  и  новой.  Запах  чернил  тоже
свидетельствовал о том, что  записи  были  сделаны  недавно.  Габорн  открыл
книгу, испытывая опасения по поводу  того,  что  язык  может  оказаться  ему
незнаком.
   Однако эмир предусмотрел это и перевел текст.
   На внутренней стороне  обложки  размашистым,  решительным  почерком  было
написано:
   Возлюбленному Брату, королю Джасу Ларену Сильварреста, мои  самые  теплые
приветствия.
   Вот уже восемнадцать лет миновало с того дня, как  мы  вместе  обедали  в
оазисе неподалеку от Биньи, и все же я часто и с нежностью вспоминаю вас. То
были трудные годы, полные тревог. Эта книга - мой прощальный дар вам.
   Умоляю, будьте осторожны, не показывайте ее тому, кому не доверяете.
   Это предостережение заставило Габорна задуматься.  Удивляло  и  то,  что,
несмотря на достаточное количество свободного места  на  странице,  эмир  не
поставил своей подписи.
   Он понимал, что книгу  желательно  запомнить  дословно.  С  двумя  дарами
мудрости это была нелегкая, но выполнимая задача.
   Читал он быстро. В первых десяти главах эмир рассказывал о своей жизни  -
о юности, женитьбе и семейных связях; о законах, которые издавал,  о  делах,
которые совершал.
   Следующие десять глав были посвящены десяти сражениям  Радж  Ахтена,  его
походам, нацеленным против всех королевских семей.
   Лорд Волк начал свое разрушительное дело с мелких  семейств  Индопала,  с
тех, кто пользовался наименьшим уважением. Он ставил своей целью  не  захват
замков или покорение городов, а полное уничтожение рода. Очевидно, с  учетом
того, что согласно кодексу чести,  принятому  на  юге,  оставшиеся  в  живых
родственники должны были мстить за погибших.
   В Дейаззе он напал на один из дворцов, убил Посвященных лошадей тех,  кто
мог прийти городу на помощь, и захватил детей, чтобы получить за них  выкуп.
Вот так, нападая снова и снова, он сокрушал своих врагов.
   Габорн быстро понял, что Радж Ахтен был мастером морочить людям головы.
   Всякий раз, когда в его  правой  руке  появлялся  сверкающий  нож,  левая
незаметно занималась чем-то еще. Пока небольшая армия  осаждала  королевский
дворец в одной стране, пять других под шумок нападали на какого-нибудь лорда
за два королевства отсюда.
   Чем яснее становился Габорну  этот  стиль  нападения,  тем  больший  ужас
охватывал его.
   Радж  Ахтен  захватил  замок  Сильварреста  исключительно  силой   своего
обаяния, имея в распоряжении всего лишь семь тысяч рыцарей.  Правда,  с  ним
были "неодолимые", именно они составляли основу его армии. И все  же  многое
оставалось неясным. Радж Ахтен мог заставить маршировать  по  своей  команде
миллионы людей.
   Почему он не делал этого?
   Чем дальше Габорн читал, тем больше удивлялся. Эти рассказы  о  сражениях
Радж Ахтена ничего тайного в  себе  не  содержали.  Эмир  проливал  свет  на
тактику Радж Ахтена, но те же самые сведения  мог  без  труда  добыть  любой
хороший лазутчик.
   Габорн бегло пролистал стихи эмира и нашел их скучными, если  не  сказать
скверными, хотя очень соразмерными ритмически и прекрасно срифмованными.
   Некоторые из этих стихов представляли собой сонеты, которые доставили  бы
удовольствие читателю, ищущему в поэзии нравоучения, примерно так,  как  это
делается в стихах, предназначенных для детей, которые  учатся  читать.  Хотя
как раз эти сонеты с точки зрения рифмы были не всегда безупречны. Некоторые
строчки рифмовались, а некоторые нет, и по какой-то,  не  совсем  осознанной
причине, именно этот факт насторожил и привлек к себе внимание Габорна.
   Первый же из этих частично рифмованных стихов выделялся из ряда  соседних
и был написан в форме, которая носила название Сонет-минор.
   Габорн решил прочесть это стихотворение более внимательно,  поскольку  он
был обращен непосредственно к Сильварреста.
   Сонет для Сильварреста Когда ветер в ночи пустыню ласкает И  вуали  песка
видеть звезды мешают, Мы лежим у огня и книги читаем, Изучая  величайшую  из
наук - философию.
   Ах, как прекрасно они ум просветляют Тех, кто живет, любит и умирает!
   Габорн так и