м Сильварреста, - внезапно произнес Габорн сугубо официальным  тоном,
- я проделал долгий путь из Мистаррии, чтобы задать тебе  один  вопрос.  Два
дня назад ты ответила на него "нет". Может быть,  теперь  ты  изменила  свое
мнение?
   Сердце Иом заколотилось, мысли в голове понеслись  с  бешеной  скоростью.
Что она могла предложить ему?  Ничего.  Радж  Ахтен  отнял  у  нес  красоту,
уничтожил весь цвет се армии и теперь хозяйничает в ее  стране.  Да,  Габорн
говорил, что любит ее. Однако Иом опасалась, что при жизни Радж Ахтена принц
не увидит ее такой, какая  она  на  самом  деле,  и,  может  статься,  будет
вынужден до конца своих дней "любоваться" той  безобразной  маской,  которую
она теперь носила.
   Она не могла предложить ему ничего, кроме собственной преданности.  Разве
этого достаточно, чтобы удержать его? Будучи принцессой Властителей Рун, Иом
даже представить себе не могла, что окажется в положении,  когда  не  сможет
предложить любимому и любящему человеку ничего, кроме себя самой.
   - Не спрашивай меня об этом сейчас, - ответила Иом дрожащими губами. -  В
этом вопросе я не могу руководствоваться только... собственным желанием.  Но
если мне все же суждено стать твоей женой,  обещаю  сделать  все,  чтобы  ты
никогда не сожалел о том, что это случилось. И  никогда  не  стану  целовать
никого так, как сегодня целовала тебя.
   Габорн продолжал ласково обнимать ее, прижимая к груди.
   - Ты - моя потерянная половина, - прошептал он.
   Иом с блаженным чувством прижалась к нему, ощущая, как его свежее дыхание
щекочет ей шею. Она никогда не верила старым преданиям  о  том,  что  каждый
человек создан лишь с половиной души и обречен всю жизнь  искать  того,  кто
дополнит его. Но сейчас с необыкновенной силой ощутила, что это правда - как
и слова самого Габорна.
   Потом он с шутливой интонацией прошептал ей на ухо:
   - И если в один прекрасный день я стану твоим мужем, обещаю сделать  вес,
чтобы ты не считала, что во мне слишком много от джентльмена.
   Он обхватил ее за плечи, продолжая прижимать к себе.  И  хотя  его  левая
ладонь оказалась у нес на груди,  это  прикосновение  было  ей  приятно,  но
больше не вызывало ни возбуждения, ни неловкости.
   Вот так все и должно быть,  подумала  она,  -  я  принадлежу  ему,  а  он
принадлежит мне. Только так мы и можем стать единым целым.
   Она снова почувствовала, что устала, что  ее  клонит  в  сон.  Попыталась
представить себе, как окажется в Мистаррии, в Королевском дворце.  Позволила
себе немного помечтать. Она слышала рассказы об этой стране.  Белые  корабли
на огромной реке, каналы в городе.  Зеленые  холмы  и  запах  морской  соли.
Туманы по утрам. Крики чаек и несмолкающий ропот волн.
   Ей почти  удалось  представить  себе  даже  Королевский  дворец.  Большая
постель с шелковыми простынями,  на  окнах  фиолетовые  занавески,  которыми
играет ветер, и она сама, обнаженная, лежит рядом с Габорном.
   - Расскажи мне о Мистаррии,  -  прошептала  Иом.  -  "В  Мистарии  лагуны
сверкают,  как   обсидиан,   среди   извилистых   корней   кипарисов..."   -
процитировала она слова старой песни. - Это и вправду так?
   Габорн начал напевать мелодию,  и  хотя  у  него  не  было  лютни,  чтобы
подыгрывать себе, его голос звучал очень приятно.
   - В Мистарии лагуны  сверкают,  как  обсидиан,  Среди  извилистых  корней
кипарисов, А над водою черной стелется туман И плавают лилии, как  бакены  у
пирсов.
   Ходили слухи, что в этих лагунах обитали чародеи вод и их дочери, нимфы.
   Иом сказала:
   - У твоего отца есть чародеи. Какие они? Я никогда не встречалась с ними.
   - Как чародеи, они довольно слабы. Большинство из них  даже  не  способно
отрастить себе жабры. Наиболее могущественные чародеи вод живут в  океанских
глубинах, а не рядом с сушей.
   - Но они оказывают свое воздействие на ваших людей. Мистаррия - спокойная
страна.
   - Это точно, - сказал Габорн. - У нас в  Мистаррии  все  просто  одержимы
тем, чтобы сохранять душевное равновесие.  Очень  спокойная  страна.  Кто-то
может даже счесть ее скучной.
   - Не говори о ней плохо, - попросила Иом. - Твой отец неразрывно связан с
водой. Как бы это выразиться? Она даст ему способ... сохранять устойчивость.
Он захватил  с  собой  хотя  бы  одного  своего  чародея?  Мне  хотелось  бы
встретиться с ним.
   Иом казалось, что отец Габорна,  отправляясь  в  Гередон  на  Хостенфест,
хотел продемонстрировать свою мощь, а для этой цели ему понадобились  бы  не
только солдаты, но и чародеи вод. Да и в борьбе с Радж Ахтеном такой чародей
очень даже мог бы пригодиться.
   - Прежде всего, они не "его" чародеи. Не более, чем Биннесман - твой....
   - Но в его свите есть хотя бы один?
   - Скорее всего, да, - ответил Габорн. По его тону Иом почувствовала,  что
он тоже надеялся на помощь чародеев. Считалось, что чародеи вод,  в  отличие
от Охранителей Земли, постоянно вмешивались в дела людей. - Но это -  долгое
путешествие, и на равнинах Флидса не часто встречается вода...
   Габорн начал рассказывать ей о  своей  жизни  в  Мистаррии,  об  огромном
учебном городке Дома Разумения, раскинувшемся по всему Аньюву.  О  том,  что
некоторые Палаты там представляют собой очень большие залы, где тысячи людей
слушают лекции и  принимают  участие  в  дискуссиях.  А  в  других  Палатах,
маленьких и уютных, похожих скорее на обычные комнаты в  хорошей  гостинице,
зимой у огня собираются ученики - точно так же, как это делали их наставники
когда-то - и учат свои уроки, прихлебывая подогретый ром...
   Иом вздрогнула и проснулась, когда Габорн осторожно потряс ее за плечо.
   - Пора, любовь моя, - прошептал он. - Нужно идти. Прошло  уже  почти  два
часа.
   С неба сеялся мелкий дождь. Иом оглянулась по сторонам. Деревья над  ними
хорошо защищали от дождя, и все же казалось странным, что дождь не  разбудил
ее раньше. Как она вообще смогла уснуть? Габорн, наверно,  использовал  силу
своего Голоса, чтобы усыпить ее,  постепенно  говоря  все  тише  и  тише,  в
напевном ритме.
   Ее отец сидел рядом, уже совсем проснувшийся. Он протягивал руку, пытаясь
схватить какую-то воображаемую вещь, и негромко хихикал.
   Ловил бабочку.
   Все тело, лицо и руки у Иом онемели. Проснулось сознание, но не тело.
   Габорн помог ей, и она поднялась, не чувствуя своих ног.  Что  она  может
сделать сейчас для отца?
   Радж Ахтен превратил меня в старуху, раздираемую Тревогами, а  отца  -  в
ребенка, подумала Иом.
   Может, ему лучше всегда  оставаться  таким,  каков  он  сейчас,  внезапно
мелькнула у нес мысль? Таким невинным,  таким  способным  удивляться  любому
маленькому чуду. Он всегда был хорошим человеком,  но  слишком  беспокойным.
Так или иначе, Радж Ахтен дал се отцу свободу, которой тот никогда не знал.
   - Кони отдохнули, - сказал Габорн. - Дороги наверняка размыло, но  уверен
- мы доберемся быстро.
   Иом кивнула, вспоминая, как всего несколько часов назад целовала Габорна.
   Внезапно в ней заговорил  разум,  смывая  все  воспоминания,  и  то,  что
произошло вчера, сейчас стало казаться просто сном.
   Габорн на мгновение остановился перед ней, крепко  обхватил  за  плечи  и
коротко поцеловал в губы - как будто стараясь внушить, чтобы она помнила все
то хорошее, что случилось этим вечером.
   Она чувствовала себя слабой и разбитой, но - что поделаешь? Они  ускакали
в ночь, позволив коням мчаться во весь опор. Биннесман оставил им коней Радж
Ахтена в качестве запасных, и каждый час они  останавливались,  меняя  их  и
давая возможность животным отдохнуть.
   Пока они, словно ветер, мчались  мимо  спящих  селений,  в  сознании  Иом
оживали картины, приснившиеся ей в то  время,  пока  она  спала  в  объятиях
Габорна.
   А снилось ей, что она стоит на башне грааков в замке  своего  отца,  той,
что севернее Башни Посвященных. Там обычно приземлялись грааки,  на  которых
прилетали посланцы, принося сообщения с юга.
   Во сне армия Радж Ахтена наступала через Даннвуд, сотрясая деревья.
   Единственной одеждой Пламяплетов был объемлющий их тела живой огонь.  Все
это Иом видела только вспышками - нелюди с их черными шкурами, крадущиеся  в
тенях под деревьями, рыцари на конях, в шафрановых  и  малиновых  плащах,  в
боевых доспехах. А сам Радж Ахтен, такой гордый, такой прекрасный, стоял  на
лесной опушке, глядя на нес.
   Даже во сне Иом охватил ужас, когда она увидела, как ее  люди,  крестьяне
из  Гередона,  что  было  силы  бежали  к  замку,  надеясь  укрыться  в  его
безопасности.
   Они были везде, на всех холмах к северу, западу и  востоку.  Крестьяне  в
коричневых туниках и грубых сапогах.  Крепкие  женщины,  окруженные  детьми,
мужчины с тачками,  груженными  репой.  Дети,  подгоняющие  прутьями  телят.
Старуха со снопом пшеницы на спине. Юные влюбленные с мечтой о бессмертии  в
глазах.
   И все торопились к замку, надеясь спрятаться в нем.
   Но Иом знала, что замок не сможет защитить всех этих людей. Его стены  не
устоят перед Радж Ахтеном.
   Тогда она поджала губы и  подула  изо  всех  сил,  подула  в  направлении
востока, запада и юга. Ее дыхание несло в  себе  запах  лаванды  и  окрасило
воздух в пурпурный цвет. Каждый человек, к которому оно прикасалось, - а она
старалась сделать так, чтобы охватить все королевство - превращался в  белый
пух чертополоха, в белый пух, который покачивался и  кружился  при  малейшем
движении воздуха, а потом, внезапно подхваченный порывом  ветра,  поднимался
ввысь и улетал над дубами, ольхой и кустарником в сторону Даннвуда.
   Под конец Иом подула на себя и Габорна, который стоял рядом с ней. И они,
тоже превратившись в пух чертополоха, полетели над Даннвудом, глядя вниз  на
осеннюю листву, золотую, огненно-красную и коричневую.
   Она увидела, как армия Радж Ахтена с криками вырвалась из-под деревьев.
   Солдаты,  размахивая  боевыми   топорами,   устремились   к   замку.   Но
противостоять им было некому.
   Вся местность опустела. Может, Радж Ахтен и надеялся  заполучить  что-то,
одержав победу, но все, что ему досталось, это обезлюдевший, словно вымерший
край.
   Иом скакала сквозь ночь, и ее не  покидало  ощущение,  что  она  убегает,
оставляя  весь  мир  за  спиной.  Вскоре  после  полуночи  у  нее   внезапно
закружилась голова и, взглянув на отца, она увидела, что он тоже  покачнулся
в седле. Она поняла, что это означало, и душу затопила глубокая печаль.
   В замке Сильварреста кто-то -  Иом  подозревала,  что  Боринсон  -  начал
убивать Посвященных.

Глава 32

Сколько стоит гостеприимство

   Как и предполагал король Ордин, армия  Радж  Ахтена  подошла  к  Хейворту
вскоре после полуночи.
   Хозяин гостинцы Стеведоре Харк проснулся в своей постели рядом с женой.
   Его разбудил цокот копыт, донесшийся с дальнего берега  реки.  Расстояние
было значительное, однако из-за того,  что  звук  по  воде  распространяется
быстрее, слышно было совершенно отчетливо. Играло свою роль и то, что скалы,
мимо которых проходила дорога, отражали и усиливали звук, создавая эхо.
   Стеведоре Харк годами приучал себя просыпаться при  звуке  цокота  копыт,
поскольку, как правило, всаднику, путешествующему ночью, могли  понадобиться
кров и постель.
   Крошечная  гостиница  состояла  всего  из  двух  комнат,  и   постояльцам
частенько приходилось спать вчетвером, а то и впятером на  одном  соломенном
тюфяке.
   Появление ночного гостя означало, что Харку придется расталкивать  спящих
- и утихомиривать недовольных, -  прося  их  подвинуться,  чтобы  освободить
место для вновь прибывшего. В общем, хлопот хватало.
   Заслышав цокот копыт, Стеведоре Харк, все еще лежа в  постели,  попытался
прикинуть количество всадников. Тысяча, две, мелькнуло  в  его  затуманенном
сном мозгу? Куда я их уложу?
   Потом он вспомнил, что моста больше нет и что  он  обещал  королю  Ордину
направить этих людей к Кабаньему броду.
   Он вскочил, как  ужаленный,  и,  не  снимая  ночного  одеяния,  торопливо
натянул кое-что из верхней одежды, поскольку в такой  близости  к  горам  по
ночам уже заметно  похолодало.  И,  выбежав  из  гостиницы,  посмотрел,  что
происходит на той стороне реки. Как раз для таких случаев фонарь под  крышей
гостиницы оставался всю ночь зажженным, однако сейчас вполне можно  было  бы
обойтись и без него..
   Там, вдоль всей реки, стояли солдаты, рыцари в полном боевом облачении.
   Впереди колонны четверо из них оплывающими факелами освещали дорогу.  Вид
воинов напугал его  -  эти  белые  крылья,  которые  топорщились  на  шлемах
"неодолимых", эти кроваво-красные волки на их плащах. Можно было  разглядеть
и мастифов, и великанов, и каких-то темных тварей.
   - Приветствую вас, друзья! - закричал  Харк.  -  Чего  вы  хотите?  Моста
больше нет, вам тут не перебраться. Однако вверх по  течению,  миль  этак  в
двадцати, есть Кабаний брод. Поищите, там есть тропа.
   Он энергично закивал,  указывая  путь.  Неприметная,  редко  используемая
тропа и впрямь вела прямо к броду. В ночном  воздухе  пахло  дождем,  лившим
много часов подряд, а ветер, шевеля волосы Харка, донес до него запах сосен.
Темная речная вода негромко плескалась о берега.
   Солдаты, не отвечая, продолжали глазеть на него. Может, слишком устали?
   Или просто не говорят на его языке?  Стеведоре  Харк  знал  по-муйатински
несколько слов.
   - Чота! Чота! - закричал он, тыча пальцем в сторону брода.
   Внезапно, пробравшись из-за спин всадников,  вперед  протолкалась  неясно
различимая фигура. Невысокий смуглый человек со странно мерцающими  глазами,
совершенно лысый. Он посмотрел на Харка  и  вдруг  широко  улыбнулся,  точно
только что услышал добрую шутку.
   Потом он  скинул  одежду,  оставшись  полностью  обнаженным.  Глаза  его,
казалось, на мгновение вспыхнули, и тут же, поднимаясь к ночному небу,  одну
сторону его лица охватило голубое пламя.
   - Тайную ложь, вот что я  чувствую  в  твоих  словах!  -  прокричал  этот
человек.
   Он поднял кулак, из его руки выстрелило голубое пламя,  и  понеслось  над
поверхностью воды, точно  брошенный  камень,  направляясь  прямо  в  сторону
Стеведоре Харка.
   Он завопил от ужаса, когда это непонятно что угодило в его гостиницу.
   Старые бревна вскрикнули, точно от боли, и исчезли в вихре пламени. Масло
в висящих под крышей фонарях взорвалось, разбрасывая во все стороны огненные
брызги.
   Голубой огонь, между тем, понесся обратно через реку, и глаза  маленького
смуглого человека втянули его в себя.
   Все еще крича,  Стеведоре  Харк  бросился  в  гостиницу,  надеясь  успеть
разбудить жену и постояльцев до того, как пламя охватит все строение.
   К тому времени, когда он стащил жену и гостей с постелей, пылала уже  вся
кровля. Оранжевое пламя ярилось и корчилось, огненные  языки  лизали  ночное
небо.
   Задыхаясь от дыма, Стеведоре Харк выбежал из гостиницы.  На  той  стороне
реки странный маленький человек стоял, глядя на него  и  по-прежнему  широко
улыбаясь.
   Потом он махнул Харку рукой, повернулся и побежал по  дороге  -  вниз  по
течению, в направлении моста Силы, расположенного примерно в тридцати  милях
к западу. Таким образом, армии Радж Ахтена придется, конечно, сделать  крюк,
но в засаду короля Ордина она не угодит.
   Сердце  Стеведоре  Харка  заколотилось.  Для  такого  старого  и  тучного
человека, как он, скакать в Лонгмот было делом немыслимым,  да  в  городе  и
лошадей сильных не нашлось бы. Он не сможет предупредить Ордина о  том,  что
его замысел с засадой провалился. Скакать ночью по лесам...  Нет,  нет,  это
было выше его сил. Он мысленно пожелал Ордину удачи.

Глава 33

Предательство

   Уже в сумерках король Менделлас Дракен Ордин обошел  защитные  сооружения
Лонгмота, обдумывая, как лучше организовать оборону. Это  оказался  странный
замок, с необычно высокой внешней стеной, плиты  которой  были  вырезаны  из
гранита, добываемого здесь же, в Лонгмоте. В крепости  отсутствовали  вторая
и, тем более, третья стены, как в замках  большего  размера,  таких,  как  у
Сильварреста. Здесь  не  было  хорошо  обустроенного  купеческого  квартала,
имелись лишь два удобных для обороны поместья и Башни  самого  герцога,  его
солдат и Посвященных.
   Стены, однако, отличались  редкой  прочностью  и  были  защищены  рунами,
обеспечивающими им прочную связь с землей.
   Самым высоким строением в замке была башня грааков  -  предельно  простое
функциональное строение, где хватало места  для  шести  гнезд  этих  больших
пресмыкающихся. Наверху башня заканчивалась  ровной  площадкой,  куда  можно
было подняться по каменным ступеням, вырубленным зигзагом в восточной  стене
башни.
   При строительстве  этого  сооружения  никому  даже  в  голову  не  пришло
позаботиться  о  том,  чтобы  его  можно  было  защищать.  Отсутствовали   и
крепостная стена, за зубцами которой могли бы укрыться  лучники,  и  широкие
лестничные площадки, позволяющие  сражаться  на  мечах.  Всего  лишь  башня,
заканчивавшаяся наверху ровной площадкой, на которую  опускались  грааки,  и
шесть круглых отверстий, ведущие к гнездам.
   Вот уже на протяжении многих  поколений  герцоги  Лонгмота  не  разводили
грааков. Король Ордин  считал  это  позором.  На  протяжении  последних  ста
двадцати лет выпало несколько по-настоящему суровых зим, и здесь, на севере,
грааки мерзли от  холода.  Великанов,  напротив,  снег  и  холод,  казалось,
притягивали, и они во время этих же зим кочевали  на  север.  Однако  потом,
когда зимы становились теплее и дикие грааки  возвращались  с  юга,  королям
Гередона было не до того, чтобы приручать их, как это делали их предки.  Они
предпочитали посылать сообщения с помощью верховых.
   Такое отношение Ордин воспринимал  как  позор.  Старые,  ценные  традиции
утрачивались, и нация в целом становилась беднее,  хотя,  может  быть,  и  в
незначительной степени.
   Башня содержалась в плачевном состоянии. Каменные поилки зияли  пустотой,
повсюду валялись обглоданные кости - остатки прошлых трапез.
   Ордин годами отправлял сообщения на север с помощью грааков  и  некоторые
грааки останавливались здесь. Никому и  никогда  даже  в  голову  не  пришло
очистить пол от помета и теперь  известь  толстым  слоем  покрывала  камень.
Ступеньки, по которым можно было забираться наверх, обветшали  со  временем.
По стенам карабкались виноградные  лозы,  цепляясь  за  выбоины  и  трещины;
сейчас их голубые цветы раскрылись вслед  заходящему  солнцу.  Однако  Ордин
обнаружил, что с площадки открывался прекрасный обзор - в том  числе,  и  на
крыши Башен.
   Посвященных и герцога. Поэтому он  разместил  тут  шестерых  лучников  со
стальными луками, приказав им хорошенько спрятаться и  наблюдать,  а  стрелы
пустить в  ход  только  в  том  случае,  если  солдаты  Радж  Ахтена  начнут
обстреливать   их   через   ворота.   Охранять   лестницу   король   поручил
одному-единственному воину, вооруженному мечом.
   Уже заметно стемнело, король приказал своему телохранителю зажечь  фонарь
и в  его  колеблющемся  свете  обследовал  Башню  Посвященных.  Снаружи  она
выглядела сурово, даже мрачно  -  просто  круглая  башня,  в  которой  могло
разместиться до тысячи Посвященных. Свет в нее проникал сквозь  узкие  щели,
прорубленные в камне. Ордин подумал, что  вряд  ли  кому-нибудь  из  здешних
Посвященных удавалось в полной мере насладиться солнечным светом.  Тот,  кто
отдавал свои дары герцогу, фактически обрекал себя на тюремное заключение.
   Внутри, однако, Башня заключенных выглядела  гораздо  лучше.  Выкрашенные
белым стены у небольших подоконников  были  разрисованы  голубыми  розами  и
маргаритками.  Каждый  этаж  представлял  собой   отдельное   помещение,   с
кроватями, расположенными по кругу вдоль внешних стен, и прекрасным  камином
в центре.
   Такое  устройство  комнат  позволяло  по  ночам   всего   паре   сторожей
присматривать сразу за сотней и более Посвященных.  Во  всех  комнатах  были
шахматы и уютные  кресла,  а  полы  усыпаны  не