которые
оттягивают уши, но здесь такие удлиненные уши выглядели бы по  меньшей  мере
странно.
   Вот я и спрашиваю - кто прав?  Какие  на  самом  деле  все  эти  женщины,
красивы они или  безобразны?  Или  такого  понятия  как  красота  вообще  не
существует?
   - Может быть, физическая  красота  -  всего  лишь  иллюзия,  -  задумчиво
ответила Иом. - А ты способен видеть глубже.
   - Не думаю, что красота - иллюзия, - сказал Габорн. -  Просто  мы  к  ней
настолько пригляделись, что часто ее не замечаем. Она - как эти луга.
   Оказавшись тут, мы, гости, обращаем внимание на цветы, но крестьяне редко
замечают, как прекрасна земля.
   - А если лишаешься красоты?
   Конь Габорна, который стоял рядом с конем Иом, внезапно переступил с ноги
на ногу, и колено Габорна коснулось колена Иом.
   - И этому нужно радоваться. Люди могут быть прекрасны и внутренне.  Когда
они теряют внешнюю красоту, они так хотят все равно остаться красивыми,  что
в сердце у них происходит перемена, и красота пробивается изнутри - вот  как
цветы на этом поле.
   Когда я заглядываю в твою душу, - продолжал Габорн,  глядя  на  принцессу
так, словно хотел разглядеть се сердце, - то вижу там улыбку.  Больше  всего
на свете тебе нравится, когда люди улыбаются. Так разве можно не любить  то,
что я вижу в твоем сердце?
   - Откуда у тебя такие мысли? - спросила Иом, удивляясь тому, как он сумел
в нескольких словах выразить се любовь к людям и надежду на то, что все  еще
можно исправить.
   - От наставника Ибирмарля, который учил меня в Палате Сердец.
   - Мне хотелось бы когда-нибудь  встретиться  с  ним  и  поблагодарить,  -
улыбнулась Иом. - Но ты меня удивляешь, Габорн. Значит, в Доме Разумения  ты
учился в Палате Сердец - странный выбор для Властителя  Рун.  Зачем  тратить
время на трубадуров и философов?
   - Я учился во многих палатах - в Палате Обличий, в Палате Ног.
   - Ты учился тому, что нужно путешественникам и актерам? Почему тогда не в
Палате Оружия или в Палате Золота?
   - Владеть оружием меня научили отец и дворцовые  гвардейцы,  а  в  Палате
Золота  мне  было...  скучно,  среди  всех  этих  мелких  князьков,  которые
завидовали друг другу.
   Иом, удивляясь все больше, смотрела на него с улыбкой.
   Из дома выбежала девочка и принесла несколько  пшеничных  лепешек,  кусок
мяса и три ветки с ягодами инжира. Габорн заплатил ей и  сказал,  что  через
несколько часов здесь могут показаться всадники Радж Ахтена.
   Они отпустили коней пастись и напиться воды из пруда рядом с  дорогой,  а
сами уселись под деревом. Габорн молча следил взглядом за тем, как Иом  ест.
Он попытался разбудить короля, чтобы и тот поел, но безуспешно.
   Немного хлеба, мяса и ягод Габорн убрал  на  будущее.  Прямо  перед  ними
высились синеватые горы, от которых исходила какая-то  неясная  угроза.  Иом
никогда не заезжала так далеко на юг,  но  знала  о  существовании  Опасного
Провала, глубокого ущелья, пересекавшего почти все королевство.
   Ей всегда хотелось увидеть его. Путешественники говорили, что туда  ведет
узкая и опасная тропа, которая тянется над пропастью  на  протяжении  многих
миль.
   Столетия назад се прорубили в скалах даскины;  они  же  перекинули  через
Опасную реку огромный мост.
   - Мне все же кажется странным, - сказала Иом, - что ты  учился  в  Палате
Сердец. Большинство лордов интересуются главным образом оружием;  в  крайнем
случае Голосом.
   - Если Властитель Рун хочет быть непобедим лишь в сражениях, то  да,  ему
действительно нужна только Палата  Оружия.  Но  я...  мне  кажется,  это  не
правильно.
   Все из кожи вон лезут, лишь бы одолеть соседа.  По-моему,  когда  сильный
пытается получить власть над  слабым,  это  нехорошо.  Но  зачем  заниматься
изучением того, что считаешь предосудительным?
   - Затем, что это  необходимо,  -  ответила  Иом.  -  Кто-то  должен  ведь
принимать законы и защищать людей?
   - Может быть, и так, - согласился Габорн, - но наставник  Ибирмарль  тоже
всегда осуждал это. Если сильный притесняет слабого, учил  он,  это  так  же
низко, как если умный грабит глупого или терпеливый пользуется  раздражением
человека гневливого.
   -  Все  это  просто  способы  использовать   людей.   Почему   я   должен
рассматривать людей как орудия - или даже хуже, просто  как  препятствия  на
пути к своим удовольствиям?
   Габорн замолчал, устремив взгляд на север, туда, где в замке Сильварреста
Боринсон этой ночью убивал Посвященных. По выражению лица принца Иом поняла,
до какой степени он огорчен случившимся и, возможно,  винит  во  всем  себя,
свою собственную наивность.
   - Когда-то, - сказал он, - один старый пастух,  важный  человек  в  своем
городке, отправил моему деду послание с просьбой купить  у  него  шерсть.  У
города долгое время был контракт с купцом из Аммендау, который поставлял  их
шерсть на рынок, но  этот  купец  скоропостижно  скончался.  Поэтому  пастух
попросил моего деда купить шерсть для своих солдат у него.
   - Однако пастух не знал, что на западе шли затяжные дожди и шерсть начала
подгнивать. Вскоре стало ясно, что на рынке за нес можно будет получить едва
ли треть обычной цены.
   - Мой дед, учитывая это, мог бы купить шерсть совсем задешево. И если  бы
он прислушивался к советам купцов, которые обучались в Палате Золота, то так
бы и поступил. Для них это чуть ли не добродетель - купить  дешево,  продать
дорого.
   - Вместо этого дед послал за наставником из Палаты Ног,  посоветовался  с
ним и снарядил караван, который должен был развезти эту шерсть по деревням и
продать ее крестьянам по справедливой цене, то  есть,  значительно  дешевле,
чем они покупали прежде.
   - Потом он связался с тем пастухом, рассказал ему о том,  что  сделал,  и
уговорил продать шерсть по се истинной цене беднякам, чтобы  они  не  мерзли
зимой.
   Иом выслушала этот рассказ с  чувством,  близким  к  восторгу,  поскольку
прежде она считала, что род Ординов  отличается  жесткостью  и  равнодушием.
Может быть, это было справедливо по отношению лишь  к  отцу  Габорна.  Может
быть, он стал таким из-за трагедии, которая произошла с его отцом.
   - Понимаю, - сказала  Иом.  -  В  результате  твой  дед  завоевал  любовь
бедняков.
   - И уважение со стороны тех пастухов, которые продавали шерсть. Вот таким
Властителем Рун мне и  хотелось  бы  стать.  Способным  завоевать  сердца  и
любовь. Я мечтаю об этом. Взять приступом человеческое сердце  труднее,  чем
замок, и сохранить доверие не легче, чем королевство. Вот  почему  я  прошел
обучение в Палате Сердец.
   - Понимаю. И прошу прощения. - За что? - спросил Габорн.
   - За то, что вначале я  отвергла  предложение  выйти  за  тебя  замуж,  -
сказала она с улыбкой, словно дразня его, но давая понять, что это  истинная
правда.
   Габорн с самого начала показался ей необычным  молодым  человеком,  а  за
прошедший день принцесса поняла, что многого она не разглядела. Теперь, если
так пойдет и дальше, думала Иом,  то  к  завтрашнему  вечеру  даже  мысль  о
возможной разлуке станет для нее невыносимой.
   Кони уже напились, пора было отправляться в путь.
   Внезапно им открылся вид на  величественный  Опасный  Провал  -  глубокое
ущелье, по дну которого бежала река, а по краю змеей вилась узенькая тропа.
   Если верить легендам, Провал возник, когда даскины  обрушили  столбы,  на
которых держался Верхний Мир.
   Предоставив коням идти по тропе, положившись на их чутье, Габорн и Иом  с
интересом смотрели по сторонам. Иом с восхищением разглядывала поднимающиеся
из ущелья столбы белого и серого камня. Что это,  спрашивала  она  себя?  Те
самые столбы из легенд или просто остатки скал, за много лет обретшие  такую
форму?
   На крутых склонах ущелья росли огромные деревья, которые с  такой  высоты
казались похожими на щетинки.  Проехав  еще  милю  к  северу,  они  увидели,
Опасная река водопадом обрывалась в бездну, дна которой было не  разглядеть.
До того глубоким было ущелье, что ни свет, ни звук не долетал до его мрачных
глубин.
   Внизу летали огромные летучие мыши, кругами спускаясь в тьму  бесконечной
бездны.
   Путники медленно двигались по опасной тропе.  Король  Сильварреста  часто
останавливался и, как завороженный,  смотрел  на  туман,  затянувший  темные
глубины.

Глава 39

Зеленый человек

   Он уже бодрствовал, но все равно пребывал в мире снов. Двери  его  разума
по-прежнему были закрыты. Он не помнил почти ничего - ни названий, ни  имен,
включая и свое. И все же многое вокруг казалось ему смутно  знакомым.  Кони,
деревья.
   Проснувшись, он увидел в небе ослепительное сияние, золотое и розовое,  и
знал, что уже видел его прежде.
   Слева от тропы поднималась скала, справа была страшная  пропасть.  Король
не помнил названий, не различал, где право, где лево. Все, что он видел,  он
видел словно заново. Далеко-далеко внизу клубился серый туман,  чуть  повыше
топорщились ветки выросших на скалах сосен.
   Вскоре на пути оказался узкий мост из  цельного  камня,  соединивший  два
края пропасти. Мост крутой дугой поднимался в  небо,  и  когда  Сильварреста
посмотрел с моста вниз, ему показалось, будто он висит в воздухе.
   Король не помнил, бывал ли он здесь когда-нибудь.
   Мост охраняли солдаты в  темно-голубых  плащах  с  изображением  зеленого
человека на щитах - рыцаря,  чье  лицо  было  обрамлено  зелеными  листьями.
Молодой человек и женщина, которые скакали с ним  рядом,  приветствовали  их
радостными  криками.  Молодой  человек  задержался,   чтобы   поговорить   с
солдатами, потом распрощался с ними, и путники поскакали дальше.
   Они пересекли мост, поднялись вверх по горному склону, заросшему соснами,
и оказались в лесу.
   Здесь порхали огромные птицы небесного цвета, а в  воздухе  чувствовалась
прохлада и свежесть. Перевалив через  хребет,  путники  спустились  вниз  по
склону и оказались на равнине, расчерченной  квадратами  и  прямоугольниками
полей, где урожай был уже убран.
   Вдали уже можно было различить неясный высокий  силуэт  замка  из  серого
камня. При их приближении на зубчатой стене затрубили в рога и приветственно
замахали каким-то  знакомым  флагом  -  черным,  как  ночь,  с  изображением
серебряного кабана.
   На стенах замка стояли сотни и  сотни  людей  -  с  луками,  в  шлемах  с
широкими полями, с копьями и  секирами.  Некоторые  были  одеты  в  плащи  с
изображением зеленого человека, а в руках держали  щиты,  которые  сверкали,
точно вода в реке.
   Увидев его, все эти люди разразились приветственными криками  и  замахали
руками, и король в ответ тоже махал им и  кричал,  а  потом  подъемный  мост
опустился, и они оказались внутри.
   Кони быстро одолели крутой невысокий склон, и вот  уже  копыта  их  коней
зацокали по булыжной мостовой. Люди продолжали радостно кричать и хлопать  в
ладоши, но постепенно восторженные крики смолкли.
   Кое-кто уже показывал на  него  пальцем,  король  видел,  но  не  понимал
странного выражения лиц, на которых отразились страх, ужас и потрясение.
   - Посвященный! - кричали они. - Это Посвященный!
   Потом его конь остановился перед невысокой башней из серого камня. Король
Сильварреста замер, не в силах  оторвать  взгляда  от  красновато-коричневой
ящерицы, которая пригрелась на солнце в небольшом  садике  рядом  с  входом.
Яркая, словно солнечный луч, она была  не  длиннее  его  пальца.  Король  не
помнил, видел ли он когда-нибудь что-то подобное, и несказанно удивился.
   Испуганная суматохой, ящерица юркнула за угол башни и побежала  вверх  по
стене на крышу. Король догадался, что это  живое  существо,  и  закричал  от
восторга, показывая на нее пальцем.
   Молодой человек, который скакал рядом, сошел с коня и помог королю.
   Вместе с этим же  молодым  человеком  и  сопровождавшей  его  безобразной
женщиной король вошел внутрь и начал подниматься по лестнице. Он  устал,  от
ходьбы по ступеням у него заболели ноги.  Ему  уже  хотелось  отдохнуть,  но
молодой человек не давал остановиться, подталкивая вперед, и,  наконец,  они
оказались в комнате, где пахло сдой и горел огонь.
   При появлении Сильварреста пара псов завиляли хвостами. Это отвлекло  его
внимание, и он не сразу заметил, что за столом сидят и  что-то  едят  дюжины
две мужчин.
   Потом он взглянул через стол и  изумленно  разинул  рот.  В  конце  стола
восседал  высокий  человек,  красивый,  темноволосый,  бородатый,  с  широко
расставленными голубыми глазами и крепкой челюстью.
   Сильварреста знал этого человека, знал лучше, чем кого-либо другого.  Это
и был Зеленый человек. В зеленой тунике и плаще из мерцающей зеленой парчи.
   Сердце Сильварреста затопило теплое  чувство  радости.  Он  вспомнил  имя
этого человека.
   - Ордин!
   Молодой человек, который стоял рядом с Сильварреста, воскликнул:
   - Отец, если ты жаждешь смерти этого несчастного, то,  по  крайней  мере,
соблюди приличия и убей его сам!
   Король Ордин поднялся из-за стола и нерешительно шагнул вперед,  переводя
взгляд с Сильварреста на молодого человека и  обратно.  Его  глаза  налились
болью и яростью, рука потянулась к рукоятке короткого меча. Однако,  похоже,
это стоило огромных усилий, потому что он обнажил меч лишь наполовину.
   Потом резким движением он вернул оружие в ножны, сделал шаг вперед, обнял
Сильварреста за плечи и заплакал.
   - Друг мой, друг мой, - произнес он сквозь рыдания, - что происходит?
   Прости меня. Прости!
   Сильварреста замер, чтобы не мешать другу  плакать  и  обнимать  себя,  и
пытался понять, чем он его огорчил.

Глава 40

Приказ отменяется

   Никогда Габорн не  видел,  как  плачет  отец.  Ни  одной  слезы  горя  не
пролилось из его глаз даже в тот день, когда убили  мать  Габорна  вместе  с
новорожденным младенцем. Ни одной  слезы  радости  не  заблестело  в  глазах
короля даже, когда он  провозглашал  тост  за  праздничным  столом.  Сейчас,
обнимая  короля  Сильварреста,  отец  Габорна  плакал  слезами   радости   и
облегчения.
   Король  Менделлас  Дракон  Ордин  плакал  и  страдал.  Это   было   столь
непривычное и мучительное зрелище, что все, кто завтракал вместе с ним, тихо
поднялись  и  вышли.  В  зале,  кроме  Ордина,  остались  лишь  Иом,  король
Сильварреста, три Хроно и Габорн.
   Габорн быстро окинул комнату взглядом, увидел своего Хроно и поежился. Он
провел  без  своего  молчаливого  соглядатая  несколько  дней,  и  ему   это
понравилось.
   Теперь же принц чувствовал  себя,  словно  бык,  которого  вот-вот  снова
впрягут в ярмо. Маленький человечек вежливо  кивнул,  и  Габорн  понял,  что
теперь он не  скоро  останется  один.  Рядом  с  коротышкой  стояла  высокая
рыжеволосая  с  проседью  женщина  лет  сорока  с  лишним.  Пока  была  жива
герцогиня, она была се Хроно. Теперь женщина приветственно кивнула  Иом.  За
этим отчетливо стояло: Я предназначена для тебя.
   Итак, Хроно наблюдали за всем происходящим. И записывали.
   Габорн благодарил судьбу, что Хроно теперь не придется описывать,  как  в
трудный час король Ордин убил своего лучшего друга. Пройдет время, его  отец
умрет, и хроники расскажут о том, как он обнял Сильварреста  и  зарыдал  над
ним, точно дитя.
   Но все же странно, подумал Габорн, что он не пролил и  слезы  облегчение,
увидев меня.
   Сильварреста какое-то время терпеливо ждал, но потом ему  стало  тесно  в
крепких объятиях Ордина, и  он  попытался  вырваться.  Только  тогда  король
почувствовал, насколько ослабел Сильварреста.
   - Он утратил свои дары? - спросил отец Габорна. Иом кивнула.
   - Они оба лишились  даров,  -  гневно  добавил  Габорн.  -Вчера  в  замке
Сильварреста был Боринсон. Мы ускакали, а он  остался.  Это  ты  послал  его
убить их, верно?
   Произнося это обвинение,  он  не  спускал  взгляда  с  глаз  отца.  Когда
Боринсон сказал, что ему приказано убить  Посвященных  Радж  Ахтена,  Габорн
совершил глупость, решив, будто речь идет  о  желании,  а  не  о  намерении.
Принцу  и  в  голову  не  пришло,  что  король  мог  послать  для   убийства
одного-единственного человека.
   По взгляду короля он понял, что именно так и было. Ордин отвел глаза лишь
на мгновение, но когда снова тут же взглянул на сына,  в  его  взгляде  была
печаль, но не вина. Габорн молчал, давая отцу время оценить последствия.
   Посвященные Сильварреста погибли. Даже если Иом и король стали  векторами
Радж Ахтена, теперь Лорд Волк не мог получить от них ничего, кроме их даров.
   - Значит, покидая замок Сильварреста, Радж Ахтен оставил там  всех  своих
Посвященных? - спросил отец Габорна.
   -  Почти.  Он  увел  с  собой  векторов,  -  ответил  Габорн,   и   Ордин
вопросительно поднял бровь, - но мне удалось вывести  оттуда  Иом  и  короля
Сильварреста.
   Король Ордин склонил голову и задумался. Ему необходимо было узнать,  что
именно сделал Габорн.
   - Я... хотел бы знать... - он прокашлялся,  -  почему  Боринсон  позволил
этим двоим уйти. Ему было приказано... поступить иначе.
   - Я отменил твой приказ.
   Король пришел в ярость, застав Габорна врасплох. Он ударил сына по лицу с
такой силой, что, взглянув на хлынувшую изо рта кровь, принц решил, будто  у
него выбит зуб.
   - Как ты посмел! - воскликнул король Ордин. - Ты можешь не соглашаться со
мной, не одобрять мое решение, просить переменить  его.  Но  как  ты  посмел
пойти против меня? - его глаза вспыхнули от гнева.
   И только тут он понял, что сделал. Круто повернувшись, он подошел к  окну
и, опираясь руками о каменный проем, выглянул наружу.
   - Я связан клятвой защищать Иом и ее отца, - торопливо заговорил  Габорн,
поймав себя на  том,  что  все  же  нарушил  данное  Боринсону  обещание  не
рассказывать об их встрече. Но  он  отмахнулся  от  этой  мысли.  -  Мне  не
хотелось сражаться с Боринсоном, и я пообещал, что все объясню тебе и улажу,
- принц понадеялся на то, что последние слова смягчат гнев отца.
   Сквозь окно доносились приветственные крики - все новые  и  новые  отряды
стекались в замок, чтобы принять участие в сражении.
   - Ты почти изменник, - не. оборачиваясь, пробормотал король Ордин. - Твой
поступок противоречит всему, чему я учил тебя.
   - Но зато он соответствует велению твоего  сердца,  -  сказал  Габорн.  -
Отдавая приказ убить лучшего друга, в сердце своем ты страдал.
   - Откуда тебе знать, что творится в моем сердце? - холодно спросил Ордин.
   - Я знаю... и все.
   Король Ордин задумчиво кивнул головой, повернулся к сыну и  посмотрел  на
него долгим взглядом, все еще не решив, как быть дальше. Он глубоко вздохнул
и попытался произнести как можно спокойнее:
   - Что же, тогда и я отменяю этот приказ. Спасибо тебе, Габорн, за то, что
ты спас мне друга...
   Принц вздохнул с облегчением.
   Король Сильварреста, зашагал по комнате, потом подошел к столу, сел, взял
обеими руками кусок ветчины и принялся есть. Потом сдавленно сказал:
   - Боюсь, все же я потерял его.
   - Его нет, пока жив Радж  Ахтен,  -  сказал  Габорн.  -  Потом  ты  вновь
обретешь друга, а я  -  жену,  -  собственно  говоря,  Габорн  не  собирался
рассказывать сейчас о своих планах, но лучше пусть отец узнает об этом не от
посторонних, а от него самого. Принц был почти уверен, что сейчас  последует
новый взрыв. - Отец, я уже говорил тебе, что поклялся защищать Иом. Я связан
обетом.
   Ордин отвернулся, стиснув зубы. Он, похоже,  и  впрямь  рассердился,  но,
когда заговорил, голос его заметно дрогнул:
   - Понятно. Полагаю, это был лишь вопрос времени.
   - Я огорчил тебя? - спросил Габорн.
   - Да, но не удивил. И все же не могу не сказать тебе, что  сейчас  меньше
всего следует предаваться угрызениям совести.
   - Но ты не рассердился? Ордин подавил смех.
   - Рассердился? Нет. Растерялся - может быть.  И  огорчился.  Но  с  какой
стати я  буду  сердиться?  Единственный  мой  оставшийся  друг  связал  себя
обетом... - Король замолчал и покачал головой. - Я потерял тебя.
   - Когда мы разделаемся с Радж Ахтеном, ты сам увидишь, что это