подлостью.
   Увы,  многих  это  не  останавливало,  поскольку   убийство   Посвященных
представляло собой самый простой способ подорвать мощь Властителя Рун.
   Лишившись поддерживавших его даров, лорд  утрачивал  свои  возможности  и
превращался в обычного человека.
   Враги приближались так быстро,  что  Сильварреста  едва  успевал  сделать
необходимые распоряжения Разумеется, к встрече готовились  заранее.  Чаны  с
кипящим маслом подняли на стену сразу после наступления темноты. Помимо трех
часовых, как обычно  расхаживавших  по  гребню,  за  зубцами  притаилась  на
корточках еще дюжина воинов. Но  теперь  требовалось  еще  и  расставить  по
местам лучников, а также уведомить о нападении солдат, скрывавшихся внизу, в
городе. Им предстояло отрезать убийцам путь к отступлению.
   Выждав, когда враги доберутся до середины стены, король распахнул окно  и
пронзительно свистнул.
   В тот же миг солдаты вскочили и опрокинули чаны. Масло потекло  по  пенс,
тяжелые железные котлы полетели вниз. Увы, действия защитников  не  возымели
желаемого эффекта, ибо холодный ночной воздух несколько остудил масло.
   Полученные ожоги не остановили убийц, хотя некоторые из них закричали  от
боли, а иные полетели на землю, сбитые тяжестью котлов. Уцелевшие, а их было
более двух десятков, продолжали карабкаться вверх с ловкостью ящериц.
   Защитники Башни Посвященных взялись за мечи и копья. Из бойниц высившейся
примерно  в  ста  ярдах  Королевской  Башни  полетели  стрелы,  сразив   еще
нескольких убийц. Но воины Радж Ахтена были устрашающе быстры  и  невероятно
решительны.
   Король Сильварреста полагал, что, нарвавшись на засаду, враги обратятся в
бегство, они же, вопреки ожиданиям, рванулись вперед и в считанные мгновения
достигли опутанного тонкой,  острой  проволокой  гребня.  Королевские  воины
сумели сбросить вниз дюжину нападавших, но семеро южан взобрались на стену и
схватились с защитниками лицом к лицу.
   Боевое искусство нападавших казалось  невероятным,  быстрота  движений  -
немыслимой. Дюжина королевских солдат полегла на месте, но и четверо  воинов
Радж Ахтена расстались с жизнью.
   Убийц осталось лишь трос. Не теряя времени,  они  помчались  по  ступеням
вниз, внутрь башни. Наперерез им поспешили королевские пикинеры,  охранявшие
перекрытый стальной решеткой вход в Холл Посвященных.
   Двое убийц проскочили мимо пикинеров  и  бросились  на  решетку.  Толстые
стальные  прутья  заблаговременно  вмуровали  в  камень,  однако  нападавшие
ухватились за них и вырвали решетку из  стены,  выворотив  заодно  несколько
двухсотфунтовых глыб, вделанных в известковый раствор.
   Третий южанин развернулся, чтобы сдержать королевских солдат. Но  на  сей
раз ему противостояли не обычные воины. Капитан Дерроу и капитан Олт  бок  о
бок выступили вперед.
   Олт сделал молниеносный выпад, целя противнику в голову, но тот увернулся
и коротким мечом  полоснул  Олта  по  защищенной  перчаткой  руке.  Быстрота
движений этого смуглого, одетого в черное, человека повергала  в  изумление.
Казалось, он находился  в  нескольких  местах  одновременно,  так,  что  ему
невозможно было нанести удар. Руки убийцы - в  одной  он  держал  меч,  а  в
другой кинжал - вращались в стремительном вихре школы Танцующих Рук.
   Тяжелая дверь заскрипела и подалась. Нападавшие рывком распахнули  ее,  и
один из них ворвался внутрь.
   Второй не успел - капитан Дерроу раскрутил пику, словно  топор,  и  нанес
ему страшный удар по голове.
   Воин,  пытавшийся  задержать  Дерроу  и  Олта,  нырнул  в   сторону,   но
многоопытный Олт предвидел его движение.  Сделав  стремительный  бросок,  он
насадил врага на острие пики, поднял его в воздух  и  отшвырнул  в  сторону.
Затем капитан отбросил пику, выхватил длинный кинжал и вбежал в Холл.
   Оказавшись внутри, Олт увидел, что уцелевший враг уже успел уложить двоих
стражников,  охранявших  дверь  изнутри  и  убить   пятерых   или   шестерых
Посвященных.
   Его симитар был занесен еще над одним несчастным, но  подоспевший  Олт  с
силой засадил свой клинок в спину врага.
   Обычного человека такой удар убил бы на месте. Обладатель множества даров
жизнестойкости мог бы обезуметь от ярости, и  броситься  на  противника.  Но
того, что сделал убийца, не в силах был предвидеть никто. Даже Олта пробрало
холодом.
   Одетый в черное, с повязанным черным платком лицом и поблескивавшей в ухе
золотой серьгой, человек повернулся и пристально уставился  на  капитана.  У
Олта дрогнуло сердце - трудно было даже  вообразить,  сколько  даров  должен
принять человек чтобы не обращать внимания на  пронзившую  его  смертоносную
сталь.
   Но тут, сквозь сломаную дверь, в помещение ворвались королевские солдаты.
   Олт наклонился и подобрал боевой молот убитого стражника. Убийца взглянул
Олту прямо в глаза, поднял руки и заговорил с сильным южным акцентом.
   - Смотри, варвар, - сейчас меня захлестнет  этот  людской  поток.  Но  ты
узришь и свою судьбу, ибо скоро на  тебя,  и  все  твое  жалкое  королевство
могучим валом хлынут Неодолимые моего лорда.
   Неодолимые представляли собой  отборную  гвардию  Радж  Ахтена.  То  были
могучие, стойкие воины, каждый из которых  обладал  по  меньшей  мере  одним
даром метаболизма. Они сеяли смерть, не останавливаясь ни перед чем.
   Неожиданно Опт понял, что весь этот разговор затеян лишь для того,  чтобы
усыпить его бдительность. Прорвавшийся внутрь башни враг видел свою  цель  в
одном - убить как можно больше Посвященных.
   В тот же миг человек в черном мотнулся к кроватям спящих, но Олт бросился
следом, и тяжелый боевой молот сокрушил шейные позвонки убийцы.
   - Не хвались раньше времени, - пробормотал капитан.
   Находившийся  в  своей  башне  король   Сильварреста   узнал   о   гибели
Посвященных, когда начал терять магическую связь с ними. Подступала тошнота,
казалось, будто в его внутренностях копошится холодная змея. Люди, одарившие
его умом, пали, и на короля  неожиданно  обрушилась  пустота.  Двери  памяти
закрылись перед ним навеки.
   Ему даже не суждено было узнать, что он утратил - воспоминания о  друзьях
детства, о веселых пикниках в лесу, знание боевых приемов, которым  выучился
у отца, время от времени практикуясь с ним на  мечах,  память  о  прекрасном
закате или первом поцелуе жены. Так или иначе, король оказался отлученным от
части своего прошлого, оставшейся там, за  наглухо  зашторенными  окнами.  В
глазах его потемнело, сердце пронзила острая боль утраты.
   Однако  предаваться  скорби  не  было  времени.  Сильварреста  вскочил  и
устремился вниз по лестнице, чтобы, если потребуется, лично встать на защиту
Посвященных.
   Короля  шатало,  словно  он  ковылял  во  тьме,  однако,  спустя  минуту,
Сильварреста добрался до Башни Посвященных, где смог оценить потери.  Десять
королевских солдат были мертвы,  пятеро  получили  тяжелые  ранения.  Смерть
постигла и пятерых Посвященных.
   Осмотрев трупы Мийатинских убийц, король понял, что  его  людям  пришлось
столкнуться с грозным  противником.  На  теле  сраженного  Олтом  вражеского
предводи теля запечатлелось более семидесяти рун. Обладатель стольких  даров
наверняка являлся капитаном Неодолимых. Многие  другие  имели  двадцать  или
более рун, что делало их равными капитану Дерроу.
   Отдельно лежали пятеро Посвященных. Двое из них уступили королю свой  ум,
двое подарили зрение и еще один отдал зрение королевскому дальновидцу.
   Сильварреста предположил, что слепцы беседовали у очага. Безумцы  подошли
к ним, привлеченные звуком голосов. Они собрались вместе как раз перед  тем,
как в холл ворвался убийца.
   Подсчитав убитых, король счел, что ему еще повезло. Все могло  обернуться
гораздо хуже. Прорыв мийатинцев вглубь привел бы к ужасающим результатам.
   Но это ничуть не умалило тяжести утраты. Сильварреста обладал дарами  ума
пяти человек, и теперь лишился сорока  процентов  своих  воспоминаний.  Годы
учебы ушли впустую. Кому ведомо, что из известного ему еще пяти минут  назад
могло бы весьма пригодиться в предстоящие  дни.  Глядя  на  мертвых,  король
задумался о том, как расценивать это нападение? Как подготовку к  намеченной
на следующий год войне? Послал ли Радж Ахтен убийц ко всем королям севера  с
тем, чтобы ослабить будущих противников?  Или  случившееся  являлось  частью
иного плана, дерзкого и непредсказуемого.
   Прочитанное в книге эмира внушало королю беспокойство. Радж  Ахтен  редко
утруждал себя хитроумными  комбинациями,  предпочитая  полагаться  на  силу.
Наметив кого-либо из соседей, он  обрушивался  на  него  всей  своей  мощью,
захватывал замки, безжалостно подавлял сопротивление, и,  лишь  закрепившись
на завоеванных землях, развивал наступление дальше.
   Зная это, трудно было понять, почему нынешний удар оказался нацеленым  на
Гередон, -  далеко  не  самое  слабое  из  северных  королевств,  отнюдь  не
соседствовавшее с владениями Волчьего Лорда.
   И тут Сильварреста вспомнил сыгранную много лет назад партию в шахматы.
   Тогда Радж Ахтен стремился контролировать даже  самые  отдаленные  уголки
доски.
   То же самое происходило теперь. Хотя Гередон находился на краю доски, где
разыгрывал свою партию Волчий Лорд, падение  этого  королевства  существенно
изменило бы расстановку сил. Флидс и  Мистаррия  были  бы  поставлены  перед
необходимостью обороняться на двух фронтах - и с севера и с юга. К  тому  же
Гередон - страна не  бедная.  Кузнецы  Сильварреста  ковали  лучшее  оружие,
лучшие доспехи в Рофехаване. Здешняя  земля  была  богата  скотом,  дававшим
мясо, овцами, с которых настригали шерсть, лесом, пригодным  для  возведения
укреплений и сооружения осадных машин, а также  людьми.  Вассалами,  каковые
могли отдать дары.
   Радж Ахтен нуждался в богатствах Гередона чтобы покорить весь север.
   - Кроме того, - напомнил себе Сильварреста, -  моя  жена  приходится  ему
кузиной. Возможно, Волчий Лорд  полагает,  что  она  представляет  для  него
угрозу.
   Небесам ведомо - Венетта Сильварреста, предоставься ей такой случай,  без
колебаний прирезала бы своего родственничка спящим.
   - Надо известить всех  королей  Рофехавана,  -  подумал  Сильварреста.  -
Предупредить их, ведь убийцы могут быть посланы и к ним. А вдруг Радж  Ахтен
задумал нанести  грандиозный  удар  по  всем  замкам,  по  всем  Посвященным
одновременно? Именно этой ночью? В  таком  случае,  мое  предупреждение  уже
запоздало.
   Король потер глаза. Тревожные мысли не давали ему покоя.

КНИГА ВТОРАЯ

ДЕНЬ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЙ

Месяц Урожая день двадцатый

Глава 6

Воспоминания об улыбках

   В тишине, под светом  звезд,  принц  Габорн  ехал  по  ночному  Даннвуду,
стараясь держаться подальше от оврагов и темных густых зарослей,  где  могли
таиться странные существа.
   Его окружали искривленные, наполовину уже облетевшие деревья.
   Сохранившиеся на березовых ветвях листья напоминали в темноте шевелящиеся
пальцы. Плотный ковер опавшей листвы глушил перестук конских копыт.
   Вскоре после наступления сумерек колдовской туман  начал  редеть  -  Радж
Ахтен более не имел нужды скрывать свое войско за ею  пеленой.  Зато  звезды
над головой сияли необычайно ярко: видимо, пламяплеты пустили в ход какие-то
чары, позволявшие собирать свет,  чтобы  армии  Волчьего  Лорда  легче  было
пройти по лесу.
   Несколько часов  Габорн  петлял,  обходя  основные  силы  Радж  Ахтена  и
стараясь не нарваться на патрули. Ему удалось убить  еще  двух  великанов  и
сразить стрелой одинокого всадника. Помимо врагов, приходилось  остерегаться
призраков и объезжать волшебные пруды. Рассказывали, будто в верховьях  реки
Вай встречались омуты, в таинственных глубинах которых обитали трехсотлетние
осетры, разумом своим не уступавшие величайшим мудрецам из людского племени.
   Однако принца  удивляли  не  эти  чудеса,  а  легендарная  приверженность
Даннвуда "праву"  и  "закону".  Поговаривали,  что  даже  облачные  существа
Небесных Владык редко пролетают над этим лесом. Еще реже решались углубиться
в него люди, бывшие не в ладах с законом.
   Согласно преданию, некогда в Даннвуд явился объявленный вне закона  Эдмон
Тиллерман,  свирепый  разбойник,  бравший  дары  ума  и  мускульной  силы  у
медведей, а потому и сам уподобившийся дикому зверю. Через  некоторое  время
он неузнаваемо изменился. Жестокий грабитель стал поборником справедливости.
Великим героем, вступавшимся  за  беззащитных  крестьян,  обиженных  другими
разбойниками, и защищавшим всех обитателей леса.
   Ходили и другие истории, одна чуднее другой. Утверждали, будто  несколько
веков назад в лесу  убили  старую  женщину.  Труп  закидали  валежником,  но
старуха  превратилась  в  странное  существо  из  палок  и  сучьев,  которое
расправилось с убийцами. А взять  разговоры  о  "каменных  гигантах",  порой
выходивших на опушку и подолгу стоявших, задумчиво поглядывая на юг.
   Никто не знал, почему древние даскин разорвали лес надвое, создав Опасный
Провал, гигантский шрам на теле Земли. И зачем воздвигли  они  Семь  Стоящих
Камней, тех самых, что якобы "поддерживают мир"?
   Было время - правда, оно миновало много  веков  назад,  -  когда  Даннвуд
относился к людям лучше, нежели теперь. В ту пору всякий мог  путешествовать
по лесу свободно. Но сейчас под сенью деревьев царила тревожная, напряженная
тишина. Лес гневался на непрошеных гостей. Жар пламяплетов  опалял  деревья,
стальные подковы боевых коней ранили почву. Солдаты и великаны шли напролом,
вытаптывая все на своем пути.
   Бесцеремонное вторжение армии Радж Ахтена ничуть не походило  на  осеннюю
охоту короля Сильварреста. Жители Гередона относились к  лесу  с  почтением.
Они испрашивали у Даннвуда разрешение на охоту и  делали  ему  подношения  -
саженцы деревьев, и целые кучи навоза.  В  прошлом  году  люди  Сильварреста
привезли с собой хворост для костров, а перед тем как  вступить  под  лесную
сень заручились благословением Биннесмана,  Охранителя  Земли.  Войско  Радж
Ахтена терзало лес. Но что он мог поделать.
   В ту ночь не кричали совы.  Габорн  дважды  встречал  гигантских  оленей:
продираясь сквозь чащу, они потрясали огромными рогами,  словно  готовясь  к
бою.
   Справа от  принца  маршировала  армия.  По  всему  лесу  распространялось
возбуждение, как будто назревала буря* Габорн слышал, что  порой  на  головы
нежелательных пришельцев падают тяжелые сучья, ветви сплетаются,  преграждая
им путь, а змеистые корни оплетают копыта коней, сбрасывая всадников наземь.
Но стоило ли верить подобным сказкам?
   Принц полагал, что лес не в состоянии остановить целое войско.  Особенно,
если с ним идут пламяплеты, готовые на ответные меры. Нет, Даннвуду придется
смириться с насилием.
   Час за часом ехал принц  по  лесу,  и  с  каждой  милей  его  все  больше
одолевала сонливость. Он чувствовал приятную слабость, подобную  той,  какую
навевает пряное  вино,  выпитое  на  бивуаке  у  костра  или  приготовленный
травником успокаивающий отвар из маковых лепестков.
   Слипались веки. Когда, объезжая скалистый  пик,  Габорн  перевалил  через
кряж и вновь спустился в долину, он уже едва ли не спал.  Но  тут  его  путь
замедлился ибо повсюду, куда ни направлял он коня, дорогу преграждали густые
заросли куманики.
   Рассердившись, принц выхватил саблю и уже подумал о том, чтобы  прорубить
себе тропу, но тут же замер  на  месте.  Из  темноты  послышалась  брань,  и
звяканье металла. Прямо перед ним, сквозь ту  же  самую  рощицу,  прорубался
какой-то воин в стальных доспехах. Странно, что  он  уловил  эти  звуки  так
поздно. Чуть ли не слишком поздно. Уж не сами ли  деревья  подталкивали  его
навстречу опасности?
   Придержав коня, Габорн вгляделся в темноту, и за стеной  деревьев  увидел
продиравшийся сквозь заросли патруль. Целую дюжину солдат.
   Лишь когда они удалились на безопасное расстояние,  принц  позволил  себе
глубоко вздохнуть. Но и тогда он не двинулся с места. Долгий момент  ушел  у
него на то, чтобы сосредоточиться и направить мысленный посыл.
   - Никакого зла, - говорил Габорн лесу. - Я не причиню  тебе  вреда,  Лишь
невероятным усилием воли принцу удалось сдержать желание пришпорить  коня  и
опрометью пуститься вскачь. Навстречу неминуемой гибели.
   - Я друг, - пытался сказать он. - Почувствуй меня. Испытай меня.
   Мгновения тянулись, как вечность, но Габорн не оставлял  попыток  открыть
Даннвуду всего себя, свой разум и сердце.
   И лес откликнулся. Принц почувствовал, как в глубь его сознания  медленно
протянулись невидимые  щупальца,  опутывая  рассудок,  как  корень  оплетает
камень.
   Он ощущал их тяжеловесную силу.
   Даннвуд проник в него, добираясь до самых глубин  памяти.  Перед  глазами
Габорна  замелькали  воспоминания:  детские  страхи,   испрошенные   обрывки
сновидений и юношеских фантазий. Все его надежды, желания и поступки.
   Затем, так же медленно, щупальца начали отступать.
   - Не гневайтесь на меня, - прошептал  Габорн  деревьям,  когда,  наконец,
нашел в себе силы заговорить. - Ваши враги -  мои  враги.  Пропустите  меня,
чтобы я мог победить их.
   Прошло еще несколько томительных долгих секунд,  и  тяжесть  вокруг  него
стала ослабевать. Но принц все еще пребывал в мечтательной дреме,  хотя  при
своей выносливости практически не нуждался  в  сне.  Он  думал  о  том,  что
привело его на север. О желании увидеть Иом Сильварреста.
   В прошлом году,  повинуясь  неодолимому  зову,  Габорн  тайно  приехал  в
Гередон на осеннюю охоту, чтобы в полной мере оценить  принцессу.  Его  отец
каждый год являлся туда на Хостенфест. Примерно  шестнадцать  столетий  тому
назад   Гередон   Сильварреста   сразил   в   Даннвуде   копьем    страшного
мага-опустошителя. В память о  этом  событии  ежегодно  по  осени  отмечался
великий праздник. В Месяц Урожая лорды Гередона съезжались  в  Даннвуд,  где
охотились на гигантских вепрей. Охотились с копьями, используя те же  боевые
навыки, что и в битвах с Опустошителями.
   Габорн  прибыл  на  охоту  в  свите  своего  отца,  под  видом   простого
оруженосца.
   Разумеется, все отцовские воины прекрасно знали, кто он таков, но ни один
не осмеливался открыто произнести его имя. Даже король Сильварреста, хотя  и
заметил Габорна, продолжал делать вид, будто  ничего  не  знает.  Прекрасные
манеры не позволяли ему заговорить  с  принцем,  пока  тот  сам  не  решится
открыться.
   Что же до гередонцев, не знавших Габорна в лицо, то никто из них  не  мог
распознать наследного  принца  в  усердном  оруженосце,  помогавшем  рыцарям
облачаться в  турнирные  доспехи,  без  устали  ухаживавшем  за  лошадьми  и
чинившем амуницию.  Свою  роль  Габорн  сыграл  неплохо:  всю  неделю,  пока
продолжалась охота, он  даже  спал  в  конюшне.  В  Пиршественном  Зале,  за
торжественным обедом, знаменовавшим собой окончание празднества, Габорн, как
и подобает оруженосцу, сидел на нижнем конце  стола,  подальше  от  королей,
рыцарей и знати. Разинув рот, юноша глазел по  сторонам  с  видом  простака,
впервые оказавшегося в обществе стольких важных господ, да еще и чужеземного
государя.
   Со своего места Габорн мог без  помех  разглядывать  Иом  -  красавицу  с
безупречной кожей, великолепными  темными  волосами  и  такими  же  темными,
глубокими и живыми глазами. Он был  наслышан  о  красоте  принцессы,  причем
многие  рассказы  свидетельствовали  о  том,  что  душа  девушки  не   менее
прекрасна, чем ее лицо.
   Габорн получил отменное воспитание, но на том пиру впервые познакомился с
придворным этикетом Гередона, Кое-что показалось ему необычным. В  Мистаррии
для омовения рук перед трапезой подавали чашу с холодной  водой,  тогда  как
здесь, на севере, гости ополаскивали лицо и руки горячей, такой, что от  нее
поднимался пар. Чтобы обсушить руки, в  Мистаррии  их  попросту  вытирали  о
тунику, а в Гередоне гостям подавали плотные полотенца. Уже потом, на  пиру,
их клали на колени, чтобы можно было обтереть жир или высм