м-мой  король,  -  запинаясь,  произнес
сияющий Увейн, и в этот момент Моргейна  отчасти  поняла,  почему  Артур
внушает своим подданным такую любовь и преданность.
   - Уриенс, добрый мой зять,  -  продолжал  тем  временем  Артур,  -  я
поручаю королеву твоему попечению. Оставайся в Камелоте и береги  ее  до
тех пор, пока я не вернусь.
   Он поцеловал руку Гвенвифар.
   - Моя леди, прости, но мы должны покинуть пир - война снова постучала
к нам в двери.
   Гвенвифар была бледна как полотно.
   - Я буду ждать твоего возвращения, мой лорд. Да хранит тебя  Господь,
милый мой супруг.
   Она  поцеловала  короля.  Артур  встал  из-за  стола  и  спустился  с
возвышения, на ходу кивнув остальным:
   - Гавейн, Лионель, Гарет -  все  соратники  -  за  мной!  Прежде  чем
последовать за королем, Ланселет на миг задержался рядом с Гвенвифар.
   - Попроси благословения Божьего и для меня,  моя  королева,  когда  я
отправлюсь в путь.
   - О Господи, Ланселет!.. - вырвалось у Гвенвифар, и, словно  позабыв,
что на них смотрит весь двор, королева бросилась ему на грудь.  Ланселет
обнял ее и принялся утешать.  Он  говорил  так  тихо,  что  Моргейна  не
услышала ни единого слова, но она заметила,  что  Гвенвифар  плачет.  Но
когда королева подняла голову, глаза ее были сухими.
   - Да хранит тебя Бог, любовь моя.
   - И тебя, любовь сердца моего, -  еле  слышно  произнес  Ланселет.  -
Вернусь я или нет - да благословит тебя Бог. Он повернулся к Моргейне.
   - Теперь я особенно рад тому, что ты решила навестить Элейну. Передай
дорогой моей жене мой сердечный поклон и скажи, что я отправился  вместе
с Артуром на помощь моему родичу Борсу, чтоб поставить  на  место  этого
мерзавца, именующего себя императором Луцием. Скажи,  что  я  молю  Бога
хранить ее и что я люблю ее и детей.
   Ланселет умолк, и на мгновение Моргейне  показалось,  что  сейчас  он
поцелует и ее. Но вместо этого он, улыбнувшись, коснулся ее щеки.
   - Да благословит Господь и тебя, Моргейна, - уж не знаю, хочешь ли ты
его благословения или нет.
   И он заспешил следом за Артуром в дальний конец зала, туда,  где  уже
собирались соратники.
   Уриенс подошел к возвышению и поклонился Гвенвифар.
   - Я к твоим услугам, моя леди.
   "Если она посмеется  над  стариком,  -  подумала  Моргейна,  внезапно
ощутив яростное желание защитить мужа, - я влеплю ей пощечину!"
   Уриенс лишь хотел сделать как лучше, да и порученное ему дело было не
более чем данью родству и требованиям этикета; Камелот,  как  и  всегда,
останется в надежных  руках  Кэя  и  Лукана.  Но  Гвенвифар  привыкла  к
придворной любезности.
   - Благодарю тебя, сэр Уриенс, - серьезно отозвалась она. - Ты  всегда
будешь здесь желанным гостем. Моргейна же - моя подруга и  сестра,  и  я
рада снова видеть ее при дворе.
   "О, Гвенвифар, Гвенвифар, какая же ты лгунья!"
   - Спасибо, но я должна съездить на север, навестить мою  родственницу
Элейну, -  приторно  любезным  тоном  произнесла  Моргейна.  -  Ланселет
попросил меня сообщить его жене обо всем.
   - Ты так добра, - заметил Уриенс. - Что ж, поскольку война идет не  у
нас в стране,  а  за  проливом,  ты  можешь  съездить  к  Элейне,  когда
захочешь. Я бы попросил Акколона  сопровождать  тебя,  но  он  наверняка
отправится с Артуром к побережью.
   "Он ведь и вправду охотно поручил бы меня попечению Акколона. Он  обо
всех  думает  хорошо",  -  подумала  Моргейна  и  с  искренней  теплотой
поцеловала мужа.
   - А можно, после  того,  как  я  побываю  у  Элейны,  я  навещу  свою
родственницу на Авалоне, супруг мой?
   - Делай, как тебе угодно, моя леди, - согласился Уриенс. - Только  не
могла бы ты, прежде  чем  уедешь,  распаковать  мои  вещи?  Моему  слуге
никогда не удается справиться с этим так же хорошо, как это делаешь  ты.
И не оставишь ли ты мне кое-что из твоих бальзамов и трав?
   - Ну конечно, - отозвалась Моргейна.  Она  отправилась  готовиться  к
отъезду;  ей  подумалось,  что  раз  им  предстоит  на  какое-то   время
разлучиться, сегодня Уриенс наверняка пожелает  спать  с  ней.  Моргейна
вздохнула, примирившись со своей участью. Что ж, терпела  она  раньше  -
потерпит и теперь.
   "Какой же я сделалась распутной!"

Глава 12

   Моргейна знала, что ей хватит  решимости  совершить  это  путешествие
лишь в том случае, если она будет действовать постепенно - шаг за шагом,
день за днем, лига за лигой. Первым  ее  шагом  стала  поездка  в  замок
Пелинора; по  горькой  иронии  судьбы,  первым  делом  она  должна  была
передать сердечное послание жене и детям Ланселета.
   Сперва она поехала на север по старой римской  дороге,  вившейся  меж
холмов. Кевин  предложил  было  сопровождать  ее,  и  Моргейна  едва  не
поддалась искушению; ее вновь принялись терзать прежние страхи: она и на
этот раз не найдет дорогу на Авалон, она не посмеет  вызвать  авалонскую
ладью, она вновь заблудится в волшебной стране и навеки потеряется  там.
Она не смела прийти на Авалон после смерти Вивианы...
   Но теперь это испытание снова встало перед ней,  как  и  в  тот  раз,
когда она только стала жрицей.., она сбежала с Авалона  в  одиночку,  не
пройдя  никаких  испытаний,  кроме   этого,   и   теперь   должна   была
самостоятельно найти способ вернуться.., она должна  была  добраться  на
Авалон, опираясь лишь на  свои  собственные  силы,  а  не  на  поддержку
Кевина.
   И все же Моргейну мучил страх. Ведь все это было так давно...
   На четвертый день впереди показался  замок  Пелинора,  и  к  полудню,
проехав вдоль болотистого берега озера, где не встречались  более  следы
некогда таившегося здесь дракона (что  не  помешало  слуге  и  служанке,
сопровождавшим Моргейну,  начать  дрожать  и  рассказывать  друг  дружке
ужасные истории о  драконах),  Моргейна  увидела  дом,  который  Пелинор
подарил Элейне и Ланселету после их свадьбы.
   Это была скорее вилла, чем замок; в нынешние мирные дни в этих  краях
осталось не так уж  много  укрепленных  жилищ.  Между  домом  и  дорогой
протянулись просторные пологие лужайки, и, когда  Моргейна  подъехала  к
дому, стая гусей разразилась гоготаньем.
   Моргейну встретил дворецкий в  нарядной  одежде;  он  поприветствовал
гостью и поинтересовался, кто она и по какому делу прибыла.
   - Я -  леди  Моргейна,  жена  Уриенса,  короля  Северного  Уэльса.  Я
привезла послание от лорда Ланселета.
   Моргейну провели в  комнату,  где  можно  было  умыться  с  дороги  и
привести себя в порядок, а затем препроводили в большой зал,  где  горел
огонь в камине, и предложили пшеничный пирог с  медом  и  хорошее  вино.
Моргейна поймала себя на том, что этот церемонный прием  начал  нагонять
на нее зевоту. В конце концов, она ведь родственница хозяев дома,  а  не
какой-нибудь  посланец,  прибывший  по  государственным   делам!   Через
некоторое время в зал заглянул какой-то мальчик, увидел, что там  никого
нет, кроме Моргейны, и вошел. Мальчик был белокур и голубоглаз,  и  лицо
его усеивала россыпь золотистых веснушек. Моргейна сразу же поняла,  что
это и есть сын Ланселета, хоть он ничуть не походил на отца.
   - Ты - та самая леди Моргейна, которую зовут Моргейной Волшебницей?
   - Да, это я и есть, - отозвалась Моргейна. - А еще я -  твоя  кузина,
Галахад.
   - Откуда ты знаешь, как меня зовут? - настороженно спросил мальчишка.
- Ты что, колдунья? Почему тебя зовут Волшебницей?
   - Потому, что я происхожу из древнего  королевского  рода  Авалона  и
выросла на Авалоне, - пояснила Моргейна. - А твое имя я  узнала  не  при
помощи волшебства, а потому, что ты очень похож на  свою  мать,  которая
тоже приходится мне родственницей.
   - Моего отца тоже зовут Галахадом,  -  заявил  мальчик,  -  но  саксы
прозвали его Эльфийской Стрелой.
   - Я приехала, чтобы передать тебе привет от твоего отца - тебе, твоей
матери и твоим сестрам, - сказала Моргейна.
   - Нимуэ - дура, - сообщил Галахад. - Она уже большая, ей  целых  пять
лет, но, когда отец приехал, она принялась реветь и не пошла к  нему  на
руки, потому что не узнала. А ты знаешь моего отца?
   - Конечно, знаю, - сказала Моргейна. -  Его  мать,  Владычица  Озера,
была моей тетей и приемной матерью. Галахад недоверчиво взглянул на  нее
и нахмурился.
   - Моя мама говорит, что Владычица Озера - злая колдунья.
   - Твоя мама... - Моргейна осеклась и  решила  смягчить  выражения;  в
конце концов, Галахад ведь еще ребенок. - Твоя мама не  знала  Владычицу
так хорошо, как знала ее я. Она была доброй и мудрой женщиной и всю свою
жизнь служила богам.
   - Что, правда?
   Моргейна просто-таки видела, как мальчик пытается осмыслить эту идею.
   - Отец Гриффин говорит, что служителями  Божьими  могут  быть  только
мужчины, потому что мужчины сделаны  по  образу  и  подобию  Божьему,  а
женщины  -  нет.  Нимуэ  сказала,  что  хочет  быть  священником,  когда
вырастет, чтоб научиться читать, писать и играть на арфе, а отец Гриффин
сказал, что женщины этого не могут вообще.
   - Значит, отец Гриффин ошибается, - сказала Моргейна, - потому что  я
умею делать все это, и еще многое другое.
   - Я тебе не верю! - заявил Галахад, с враждебным видом уставившись на
Моргейну. - Ты думаешь, что ты лучше всех, да?  Моя  мама  говорит,  что
маленькие не должны спорить со взрослыми, а ты выглядишь так,  будто  ты
не намного старше меня. Ведь ты не намного больше меня, верно?
   Моргейна рассмеялась - ее позабавил  этот  сердитый  мальчишка,  -  и
сказала:
   - Но все-таки я старше и твоей мамы, и твоего отца, Галахад, хоть я и
не очень большая.
   Тут скрипнула дверь и вошла  Элейна.  Она  казалась  более  мягкой  и
спокойной, чем раньше; тело  ее  округлилось,  а  грудь  потеряла  былую
упругость. Ну что ж, напомнила себе Моргейна, Элейна ведь  родила  троих
детей, а младшего как  раз  кормила  грудью.  Но  она  по-прежнему  была
прекрасна, и ее золотые волосы сияли так же  ярко,  как  и  раньше.  Она
обняла Моргейну так просто и непринужденно, словно они  расстались  лишь
вчера.
   - Я вижу, ты уже познакомилась с  моим  послушным  сыном,  -  сказала
Элейна. - Нимуэ сидит в своей комнате - я ее наказала  за  то,  что  она
нагрубила отцу Гриффину, - а Гвенни, хвала небесам,  уснула.  Она  очень
беспокойная и не дает мне спать по ночам. Ты  приехала  из  Камелота?  А
почему мой лорд не приехал вместе с тобой, Моргейна?
   - Я приехала именно затем, чтобы рассказать тебе обо всем, -  сказала
Моргейна. - Ланселет некоторое время не вернется домой. В Малой Британии
идет война, и  его  брата,  Борса,  осадили  в  собственном  замке.  Все
соратники Артура отправились туда, чтоб спасти Борса и проучить  некоего
Луция, провозгласившего себя императором.
   Глаза  Элейны  наполнились  слезами,   но   юный   Галахад   тут   же
преисполнился гордости.
   - Если бы я был старше, я бы тоже стал соратником, - заявил он,  -  и
мой отец посвятил бы меня в рыцари, и я поехал бы с ними и  поубивал  бы
всех этих саксов и этого императора!
   Выслушав рассказ Моргейны, Элейна воскликнула:
   - По-моему, этот Луций не в своем уме!
   - В своем он уме или нет, но он располагает армией  и  заявляет  свои
права от имени Рима, -  заметила  Моргейна.  -  Ланселет  попросил  меня
повидаться с тобой и поцеловать за него детей, - хотя я сомневаюсь,  что
этому молодому человеку понравится, если  его  станут  целовать,  словно
малыша, - сказала она, улыбнувшись Галахаду. -  Мой  пасынок,  Увейн,  в
твоем возрасте уже считал, что он для этого слишком большой, а несколько
дней назад он стал соратником Артура.
   - А сколько ему лет? - тут же спросил Галахад и, услышав от Моргейны:
"Пятнадцать", - насупился и принялся что-то высчитывать на пальцах.
   - А как себя чувствовал мой возлюбленный лорд? - спросила  Элейна.  -
Галахад, иди к своему наставнику. Я хочу побеседовать со своей кузиной.
   Дождавшись, когда мальчик выйдет, она сказала:
   -  Перед  этой  Пятидесятницей  у  меня  было   больше   возможностей
поговорить с Ланселетом, чем за все годы нашего брака.  Впервые  за  все
эти годы я провела в его обществе больше недели за раз!
   - По крайней мере, на  этот  раз  ты  не  ждешь  ребенка,  -  сказала
Моргейна.
   - Нет, - согласилась Элейна. - Он был  очень  заботлив,  и  последние
несколько недель перед  рождением  Гвен  не  делил  со  мной  постель  -
говорил, что  я  сделалась  такой  большой,  что  это  не  доставит  мне
удовольствия. Я бы не отказала ему, но мне, по правде  говоря,  кажется,
что  ему  и  не  хотелось...  Что-то  я  принялась  тебе   исповедаться,
Моргейна...
   - Ты забыла,  что  мы  с  Ланселетом  знакомы  всю  жизнь,  -  мрачно
усмехнувшись, заметила Моргейна.
   - Скажи мне - клянусь, я никогда больше не стану об этом  спрашивать,
- Ланселет был твоим любовником? Ты когда-нибудь возлежала с ним?
   Моргейна взглянула на осунувшееся лицо Элейны и мягко ответила:
   - Нет, Элейна. Было время, когда я думала об этом, -  но  между  нами
так ничего и не произошло. Я не люблю его, а он - меня.
   И, к собственному  удивлению,  Моргейна  вдруг  поняла,  что  сказала
правду, хотя до этого момента и не осознавала ее.
   Элейна уставилась на солнечное  пятно  на  полу;  солнце  пробивалось
через старое, обесцвеченное стекло, сохранившееся еще с римских времен.
   - Моргейна.., на этом празднике Пятидесятницы.., он видел королеву?
   - Поскольку Ланселет не слепой и поскольку она сидела на  возвышении,
рядом с Артуром,  то,  конечно  же,  он  ее  видел,  -  сухо  отозвалась
Моргейна.
   Элейна раздраженно вскинулась.
   - Ты понимаешь, о чем я!
   "Неужто она  до  сих  пор  так  ревнует  Ланселета  и  так  ненавидит
Гвенвифар? Она заполучила Ланселета, она родила ему  детей,  она  знает,
что ее муж - человек, чести. Чего же ей еще надо?"
   Но,  увидев,  что  Элейна  вне  себя  от   беспокойства   и   вот-вот
расплачется, Моргейна смягчилась.
   - Элейна, он разговаривал с королевой и  поцеловал  ее  на  прощанье,
когда раздался призыв к оружию. Но я клянусь тебе: он беседовал  с  ней,
как любезный придворный со  своей  королевой,  а  не  как  влюбленный  с
возлюбленной. Они знают друг друга с юных лет, и если  они  не  в  силах
забыть, что когда-то любили друг друга, как  любят  лишь  раз  в  жизни,
неужто ты станешь упрекать их за это? Элейна, ты - его жена; и  судя  по
тому, как он просил меня передать тебе послание, он искренне любит тебя.
   - И я клялась, что этого мне будет довольно - да?
   Элейна понурилась и надолго  умолкла;  Моргейна  видела,  что  Элейна
часто-часто моргает, - но все-таки  она  удержалась  от  слез.  В  конце
концов, Элейна подняла голову.
   - У тебя было множество любовников, но знаешь  ли  ты,  что  такое  -
любить?
   На миг Моргейну захлестнула  давняя  волна,  то  безумие  любви,  что
швырнуло их с Ланселетом друг к другу на Авалоне, на том залитом солнцем
холме, и сводило раз за разом - и не оставило после себя  ничего,  кроме
горечи. Моргейне потребовалось напрячь всю силу воли, чтобы изгнать  это
воспоминание и вспомнить об Акколоне, вернувшем ее  сердцу  и  телу  всю
радость зрелой женственности в то  время,  когда  она  чувствовала  себя
старой, мертвой, никому не нужной... Акколон  вновь  вернул  к  служению
Богине  и  снова  сделал  ее  жрицей...  Моргейна   почувствовала,   что
неудержимо краснеет. Она медленно кивнула.
   - Да, дитя. Я знаю, что значит - любить.
   Она видела, что Элейне не терпится  задать  еще  множество  вопросов;
Моргейна с радостью бы открыла душу этой женщине, что была ей подругой с
тех самых пор, как она покинула Авалон, и чей брак она  устроила,  -  но
нет,  нельзя.  Тайна  всегда  была  частью  могущества  жрицы,  а   если
заговорить вслух о том, что связывает ее с Акколоном, в ней увидят  лишь
бесчестную жену, забравшуюся в постель к пасынку.
   - Но сейчас, Элейна, нам нужно поговорить о другом. Как  ты  помнишь,
некогда ты поклялась, что если я помогу тебе  заполучить  Ланселета,  ты
отдашь мне то, что, я у тебя попрошу. Нимуэ уже исполнилась пять  лет  -
она достаточно большая, чтобы ее можно было отдать на воспитание. Завтра
я уезжаю на Авалон. Подготовь Нимуэ - она едет со мной.
   - Нет! - пронзительно вскрикнула Элейна. - Нет, нет, Моргейна! Ты  не
можешь!
   Именно этого  Моргейна  и  боялась.  Потому  теперь  она  постаралась
говорить как можно тверже и отстраненнее.
   - Элейна, ты поклялась.
   - Как я могла клясться отдать еще не рожденного ребенка? Я  не  знала
тогда, что это значит на самом деле!.. О, нет, дочь, моя дочь!..  Ты  не
можешь забрать ее у меня! Она же совсем маленькая!
   - Ты поклялась, - повторила Моргейна.
   - А если я откажусь?
   Элейна напоминала сейчас ощетинившуюся кошку, готовую  схватиться  за
своих котят с огромной злой собакой.
   - Если ты откажешься, - бесстрастно произнесла Моргейна, - то,  когда
Ланселет вернется, я расскажу ему, как был устроен ваш брак, как  ты  со
слезами умоляла меня, чтоб я наложила  на  него  какое-нибудь  заклятье,
дабы он оставил  Гвенвифар  и  полюбил  тебя.  Сейчас  он  считает  тебя
невинной жертвой моей магии, Элейна, и винит во всем меня,  а  не  тебя.
Хочешь ли ты, чтобы он узнал правду?
   Элейна побелела от ужаса.
   - Ты не посмеешь!
   - Можешь проверить, - сказала Моргейна. -  Уж  не  знаю,  что  значат
клятвы для христиан, но я тебя уверяю: те, кто служит Богине,  относятся
к клятвам со всей серьезностью. Именно так я и отнеслась к твоей клятве.
Я подождала, пока ты не родишь еще одну дочь, но Нимуэ -  моя.  Ты  дала
слово.
   - Но.., но как же?.. Она ведь христианское дитя, как же я  отпущу  ее
из материнского дома к.., к безбожным колдуньям...
   - В конце концов, я - ее родственница, - мягко произнесла Моргейна. -
Сколько лет ты знаешь меня, Элейна? Разве ты хоть раз  слыхала,  чтоб  я
поступила дурно или бесчестно, что не решаешься доверить мне ребенка?  Я
ведь не собираюсь скармливать ее  дракону,  да  и  времена  человеческих
жертвоприношений  давным-давно  остались  в  прошлом  -  теперь  так  не
поступают даже с преступниками.
   - Но что ее ждет на Авалоне? - спросила Элейна с таким  страхом,  что
Моргейна невольно подумала: уж не питает ли она на самом  деле  подобных
подозрений?
   - Она станет жрицей,  познавшей  всю  мудрость  Авалона,  -  ответила
Моргейна. - Настанет день, когда она будет чувствовать движение звезд  и
знать обо всем, что только есть на земле и на небе.
   Она улыбнулась.
   - Галахад сказал, что Нимуэ хочет научиться читать, писать  и  играть
на арфе. На Авалоне это доступно всякому. Ее жизнь будет менее  суровой,
чем в какой-нибудь школе при монастыре. Мы уж точно не будем изнурять ее
постами и покаянием, - во всяком случае, пока она не подрастет.
   - Но.., но что я скажу Ланселету? - дрогнула Элейна.
   - Что хочешь, - отозвалась Моргейна. - Думаю, лучше всего сказать ему
правду: что ты отослала девочку на воспитание на Авалон, чтобы она могла
занять  опустевшее  там  место.  Но  меня  не  волнует,  как  ты  будешь
оправдываться перед мужем. Можешь сказать, что она утонула в  озере  или
что ее утащил призрак Пелинорова дракона. Как тебе угодно.
   - А священник? Если отец Гриффин услышит, что я отпустила свою  дочь,
чтобы из нее в языческих землях сделали чародейку...
   - Это меня и вовсе не интересует, - отрезала Моргейна. - Если хочешь,
можешь рассказать ему, что ты препоручила свою душу моему  злокозненному
чародейству, чтоб заполучить  мужа,  а  я  взамен  потребовала  от  тебя
старшую дочь. Что, не хочешь? Вот и я почему-то подумала, что не хочешь.
   - Ты жестока, Моргейна, - сказала Элейна. По лицу ее текли  слезы.  -
Дай мне хоть несколько дней, чтоб я  могла  собрать  для  нее  все,  что
нужно...
   - Ей нужно не так уж много, - ответила Моргейна. - Запасная  рубашка,
теплые вещи для дороги, плотный плащ и прочная обувь -  этого  довольно.
На Авалоне ей дадут одежду новообращенной жрицы.  Поверь  мне,  -  мягко
добавила она,