на, безмолвная и недвижная. Прижав ее к
себе, Гвидион взмолился:
   - Ниниана! Ниниана, любимая, отзовись! Скажи хоть слово!
   - Она никогда больше не произнесет ни слова,  -  произнес  бесплотный
голос, но, когда Гвидион обернулся в ту  сторону,  из  тумана  выступила
женщина, вполне зримая и реальная. - Что же ты натворил, сынок?
   - Это ты? Это была  ты?  -  напустился  на  нее  Гвидион;  голос  его
срывался. - Это ты назвала меня убийцей?
   Слегка испугавшись, Моргауза попятилась.
   - Нет-нет, я только что подошла... А что случилось? Гвидион  бросился
к приемной матери, и Моргауза крепко обняла его и принялась  гладить  по
голове, словно ребенка.
   - Ниниана рассердила  меня...  она  угрожала  мне...  Бог  свидетель,
матушка, я не хотел ей ничего плохого, но она пригрозила, что  пойдет  к
Артуру и расскажет, что я строю козни против его драгоценного Ланселета!
- выпалил Гвидион.  -  Я  ударил  ее.  Клянусь  -  я  хотел  всего  лишь
припугнуть ее, но она упала...
   Моргауза выпустила Гвидиона из объятий и присела рядом с Нинианой.
   - Ты нанес злосчастный удар, сынок, - она мертва. Теперь уж ничего не
поделаешь. Надо сообщить обо всем распорядителям и маршалам Артура.
   Гвидион помертвел.
   - Матушка! Маршалы... что скажет Артур?!
   Моргауза растаяла. Гвидион был у нее в объятиях, словно в те времена,
когда Лот не  прочь  был  прикончить  беспомощного  ребенка;  его  жизнь
зависела от Моргаузы, и Гвидион это знал. Моргауза прижала его к груди.
   - Не волнуйся, милый. Не мучай  себя  -  ну  чем  это  отличается  от
убийства в бою? - промолвила она и торжествующе взглянула на бездыханное
тело Нинианы. - Она вполне могла оступиться в тумане и  упасть,  а  холм
высокий, - добавила Моргауза, глядя  на  скрывающиеся  в  тумане  склоны
камелотского холма. - Давай-ка, бери ее за ноги. Сделанного не воротишь,
а ей теперь уже все равно.
   Ее вновь захлестнула застарелая ненависть к Артуру. Гвидион  свергнет
его, и сделает это с ее помощью - а  когда  все  закончится,  она  будет
рядом с ним, леди, что возвела его на  трон!  Ниниана  не  будет  больше
стоять  между  ними.  Одна  лишь  она,  Моргауза,  станет  для  Гвидиона
поддержкой и опорой.
   Стройное тело Владычицы Авалона бесшумно исчезло в тумане.  Некоторое
время спустя Артур пошлет за Нинианой, а когда она  не  явится  на  зов,
отрядит людей на поиски. Но сейчас Гвидиону - он,  словно  зачарованный,
смотрел в туманы, не в силах отвести  взгляд,  -  почудилось,  будто  он
видит где-то меж Камелотом и Драконьим островом черную  тень  авалонской
ладьи. И на миг ему привиделось, что в ладье  стоит  Ниниана,  одетая  в
черное, словно Старуха Смерть,  и  манит  его  к  себе...  а  потом  все
исчезло.
   - Пойдем, сынок, - сказала Моргауза. - Сегодняшнее утро ты  провел  в
моих покоях. А потом тебе нужно будет отправиться к Артуру и просидеть у
него до вечера. И запомни: ты сегодня не видал Ниниану. Когда придешь  к
Артуру, непременно поинтересуйся, не здесь ли она, и постарайся  сделать
вид, будто ревнуешь - как будто боишься найти ее в постели короля.
   Гвидион вцепился в руку Моргаузы и пробормотал:
   - Непременно, непременно, матушка! Ты - лучшая из матерей и лучшая из
женщин!
   Слова его были бальзамом на сердце Моргаузы.
   И  прежде  чем  отпустить  Гвидиона,  она  на  миг  задержала  его  и
поцеловала, наслаждаясь своей властью.
 
Глава 16 
 
   Гвенвифар лежала, глядя в темноту и прислушиваясь, не  послышатся  ли
шаги Ланселета. Но вместе с тем у нее не шли из головы  слова  Моргаузы;
сегодня вечером Моргауза улыбнулась хитро и  понимающе  и  промурлыкала:
"Ах, моя милая, как я тебе завидую! Кормак, конечно, прекрасный юноша, и
достаточно  пылкий,  но  куда  ему  до  изящества   и   красоты   твоего
возлюбленного!"
   Гвенвифар  склонила  голову  и  промолчала.  Какое  она  имеет  право
презирать Моргаузу - она ведь сама ничем не  лучше  ее...  Все  это  так
опасно...  Вот  и  епископ  в  прошлое  воскресенье  прочел   проповедь,
посвященную  одной  из  десяти  заповедей,  -  той,  которая   запрещает
прелюбодеяние. Он  заявил,  что  добродетель  жен  -  это  самая  основа
христианского образа жизни, ибо,  лишь  сохраняя  добродетель  в  браке,
женщины способны искупить грех праматери Евы.  А  Гвенвифар  вспомнилась
история о женщине, которую уличили в прелюбодеянии и привели к Христу, а
Христос сказал: "Кто сам без греха, пусть первым бросит в нее камень". И
там не нашлось ни одного безгрешного - но здесь,  при  ее  дворе,  таких
много - да хоть сам Артур, и уж здесь-то найдется, кому бросить  камень.
Христос сказал той  женщине:  "Иди  и  не  греши  больше".  Вот  так  бы
надлежало поступить и ей...
   Не тела его она желала. Моргауза, со  смешком  рассказывающая  о  том
страстном молодом человеке, ее любовнике, никогда не поверит, сколь мало
значат для них с Ланселетом эти утехи.
   Да, правда, иногда Ланселет брал ее грешным, бесчестным способом,  но
лишь в первые годы, когда они с молчаливого согласия  Артура  проверяли:
может, Гвенвифар все-таки сумеет родить королевству наследника? А так...
Существовали и другие  способы  доставить  друг  другу  удовольствие,  и
некоторые казались Гвенвифар меньшим грехом, меньшим посягательством  на
законные права Артура. Но все равно - не этого она жаждала  всей  душой.
Ей лишь хотелось быть рядом  с  Ланселетом...  Это  чувство  затрагивало
скорее душу, чем тело. За что же Богу порицать подобную любовь?  Он  мог
осуждать их за грех - и Гвенвифар снова и снова искупала этот грех, - но
разве станет Господь осуждать истинную любовь, идущую из глубины сердца?
   "Я отдаю Артуру все, что он желал бы  от  меня  получить.  Ему  нужна
королева, хозяйка, которая содержала бы его  замок  в  порядке;  что  же
касается всего прочего, Артур не хочет от меня ничего, кроме сына - а  в
этом ему отказываю не я, а Господь".
   В темноте послышались мягкие шаги.
   - Ланселет, ты? - шепотом позвала Гвенвифар.
   - Не совсем.
   Проблеск света, исходящего от маленькой лампы, на миг сбил  Гвенвифар
с толку; ей показалось,  будто  она  видит  лицо  возлюбленного,  только
почему-то помолодевшее, - но затем королева поняла, кто это.
   - Да как ты смеешь?! Стоит мне  закричать,  и  мои  женщины  прибегут
сюда, и никто не поверит, будто ты явился по моему приглашению!
   - Тихо, - велел Гвидион. - Имей в виду,  моя  леди,  я  держу  нож  у
твоего горла.
   Королева, съежившись от ужаса, вцепилась в ворот ночной рубашки.
   - Не льсти себе, госпожа, я пришел не ради  насилия.  Для  меня  твои
прелести слишком зрелые и слишком хорошо выдержанны.
   - Довольно! - раздался из темноты, откуда-то из-за спины
   Гвидиона хриплый голос. -  Прекрати  насмехаться  над  ней,  слышишь?
Грязное это дело - шарить по чужим спальням. Я и так жалею, что ввязался
в него. А теперь умолкните все и прячьтесь по углам.
   Постепенно глаза  Гвенвифар  приспособились  к  тусклому  свету;  она
узнала лицо Гавейна, а за Гавейном виднелась еще одна знакомая фигура.
   - Гарет! Что ты здесь делаешь? - печально спросила королева. - А я-то
считала тебя лучшим другом Ланселета...
   - И это правда, - сурово произнес Гарет. - Я пришел проследить,  чтоб
с ним обошлись по справедливости. А то  ведь  этот,  -  он  презрительно
махнул рукой в сторону Гвидиона, - вполне способен перерезать ему горло,
а потом свалить обвинение в убийстве на тебя!
   - Тихо! - велел Гвидион, и свет погас. Гвенвифар  почувствовала  укол
ножа. - Если ты попытаешься хоть словом  его  предупредить,  я  перережу
тебе горло, а потом  уж  как-нибудь  постараюсь  объяснить  лорду  моему
Артуру, что заставило меня так поступить.
   Следующий укол заставил Гвенвифар содрогнуться от боли; действительно
ли из ранки потекла кровь, или ей просто  показалось?  Королева  слышала
едва различимые звуки  -  шорох  одежд,  приглушенное  звяканье  оружия.
Сколько же человек привел с собой Гвидион ради  этой  засады?  Гвенвифар
лежала, в отчаянье заламывая руки. Если б только она могла  предостеречь
Ланселета...  Но  она  была  совершенно   беспомощна,   словно   зверек,
запутавшийся в силках.
   Так она и лежала, зажатая между  подушками  и  ножом;  казалось,  что
время едва ползет. Так тянулось довольно долго; затем послышалось  тихое
посвистывание, напоминающее птичью трель. Гвенвифар напряглась; Гвидион,
почувствовав это, скрипучим шепотом спросил:
   - Сигнал Ланселета?
   Он снова ткнул ножом в шею Гвенвифар; от  ужаса  королеву  бросило  в
пот, и она прошептала:
   - Да. Гвидион пошевелился, и солома в тюфяке зашуршала.
   - Здесь дюжина человек. Только попробуй предупредить  его,  и  ты  не
проживешь и трех секунд.
   Из прихожей донеслись негромкие звуки; Ланселет расстегнул плащ, снял
перевязь с мечом... О Господи, неужто  они  собираются  схватить  его  и
безоружным? Гвенвифар снова напряглась. Она уже заранее чувствовала, как
нож входит в ее тело - но ведь должна  же  она  предупредить  Ланселета!
Королева уже разомкнула губы, но тут рука Гвидиона - "Откуда  он  узнал?
Это что, Зрение?" - с маху запечатала ей рот, заглушив едва  родив-шийся
крик. Задыхаясь, Гвенвифар попыталась  вывернуться  -  и  услышала,  как
кровать скрипнула под весом Ланселета.
   - Гвен! - прошептал он. - Что случилось? Ты кричала, любимая?
   Гвенвифар каким-то чудом удалось вырваться из хватки Гвидиона.
   - Беги! - закричала она. - Это ловушка, засада...
   - Ад и дьяволы!
   Гвенвифар  почувствовала,  как  он  по-кошачьи  проворно  вскочил   и
отпрыгнул назад.
   Лампа в руках у Гвидиона вспыхнула, а за ней  и  огоньки  в  руках  у
остальных, и в конце концов комната  озарилась  светом;  Гавейн,  Кэй  и
Гарет выступили вперед, а за ним столпился еще  десяток  неясных  фигур.
Гвенвифар съежилась под одеялом, а Ланселет застыл на месте; он был  наг
и безоружен.
   - Мордред! - с презрением  произнес  Ланселет.  -  Да,  эта  хитрость
вполне достойна тебя!
   - Ланселет, - официальным тоном произнес Гавейн, -  именем  короля  я
обвиняю тебя в государственной измене. Отдай мне свой меч.
   - Не морочься с этим! - бросил Гвидион. - Забери меч сам, да и все.
   - Гарет! Боже милостивый! Ты-то как оказался в этом замешан?
   В свете ламп глаза Гарета блестели, словно от слез.
   - Я никогда не верил ни единому дурному слову  о  тебе,  Ланселет.  О
Господи! Лучше б я пал в какой-нибудь битве и не дожил до этого дня!
   Ланселет опустил голову, но Гвенвифар заметила, как он с лихорадочной
поспешностью оглядел комнату.
   - О Господи, - пробормотал он.  -  Вот  так  же  на  меня  смотрел  и
Пелинор, когда они ввалились с факелами в шатер и застали меня  на  ложе
Элейны. Неужто это моя судьба - постоянно оказываться преданным?
   Гвенвифар  хотелось  броситься  к  любимому,  заслонить  его   собой,
разрыдаться от жалости и боли. Но Ланселет даже не глядел на нее.
   - Твой меч, - тихо повторил Гавейн. - И оденься, Ланселет. Я не  хочу
вести тебя к Артуру голым. Ты и так уже достаточно опозорен.
   - Не позволяй ему взять меч... - произнес чей-то голос из темноты, но
Гавейн презрительным взмахом руки заставил  безликую  фигуру  умолкнуть.
Ланселет медленно повернулся и побрел в крохотную прихожую, где остались
вся его одежда и оружие.  Гвенвифар  услышала  шорох  ткани  -  Ланселет
одевался. Гарет стоял, положив руку на рукоять меча.  Ланселет  вошел  в
комнату, одетый, но безоружный, держа руки на виду.
   - Я рад, что ты предпочел мирно пойти с  нами  -  тебе  же  лучше,  -
сказал Гвидион. - Матушка, - он повернулся в темный угол, и Гвенвифар  с
ужасом  осознала,  что  там  стоит  королева  Моргауза,  -  пригляди  за
королевой. Пусть она остается под твоим присмотром,  пока  у  Артура  не
дойдут до нее руки.
   Моргауза выступила вперед  и  встала  у  кровати.  Гвенвифар  никогда
прежде не замечала, до чего же Моргауза крупная - для женщины, - и какая
безжалостность чувствуется в ее четко очерченном подбородке.
   - Давай-ка ты оденешься, моя леди, - сказала Моргауза. - А  я  помогу
тебе привести волосы в порядок. Ты же не хочешь предстать перед  королем
в непотребном виде? И радуйся, что здесь оказалась женщина. Эти мужчины,
- Моргауза обвела присутствующих презрительным  взглядом,  -  собирались
подождать и захватить Ланселета, когда он уже войдет в тебя.
   Эти грубые,  беспощадные  слова  заставили  Гвенвифар  съежится.  Она
медленно потянулась за платьем; пальцы не слушались ее.
   - Неужто мне придется одеваться  при  мужчинах?  Моргауза  не  успела
ничего ответить - ее опередил Гвидион.
   - Не пытайся нас одурачить, бесстыдная ты женщина! Да как  ты  смеешь
притворяться, будто в тебе сохранилась хоть капля скромности?! Сейчас же
надевай платье, или моя мать засунет тебя туда, как в мешок!
   "Он зовет  ее  матерью.  Неудивительно,  что  Гвидион  так  жесток  и
безжалостен - ведь его воспитала королева  Лотиана!"  Но  ведь  Моргауза
всегда казалась Гвенвифар всего лишь безвредной любительницей  житейских
удовольствий  -  что  заставило  ее  вмешаться  в  это  дело?   Королева
наклонилась, чтоб завязать шнурки, да так и застыла.
   - Так значит, вам нужен мой меч? - тихо спросил Ланселет.
   - Ты сам знаешь, - отозвался Гавейн.
   - Ну, тогда... - и почти  неуловимым  для  глаза  движением  Ланселет
метнулся вперед, к Гавейну, а в следующий миг уже отскочил, и в  руке  у
него был меч Гавейна. - ... тогда подойдите и возьмите его!
   Он сделал выпад, метя в Гвидиона,  и  Гвидион  с  воплем  перекатился
через кровать, зажимая рассеченную ягодицу -  из  раны  обильно  хлынула
кровь. Тут вперед шагнул Кэй с мечом в руке. Ланселет схватил с  кровати
подушку и швырнул в Кэя - с  такой  силой,  что  тот  рухнул  на  людей,
двигавшихся следом, и те тоже попадали, споткнувшись об  него.  Ланселет
же вскочил на кровать и негромко, отрывисто велел Гвенвифар:
   - Замри! Будь наготове!
   Задохнувшись от страха, королева  забилась  в  угол.  Противники  тем
временем снова двинулись к Ланселету; Ланселет отшвырнул одного из  них,
с легкостью разделался с другим, а когда тот упал, рубанул  наотмашь  по
смутно виднеющейся фигуре. Великанский  силуэт  медленно  осел  на  пол.
Ланселет уже схватился с кем-то другим, но тут истекающий кровью Гвидион
вскричал: "Гарет!" - и бросился к упавшему приемному брату. На миг  всех
сковало ужасающее оцепенение. И когда Гвидион, рыдая, рухнул  на  колени
рядом  с  телом  Гарета,  Ланселет  подхватил  Гвенвифар,   стремительно
развернулся, убил человека, стоявшего в дверях - королева так никогда  и
не узнала, кто же это был, - а потом, когда они  оказались  в  коридоре,
поставил Гвенвифар  на  ноги  и  с  лихорадочной  поспешностью  помчался
вперед, увлекая королеву за  собой.  Кто-то  бросился  им  наперерез,  и
Ланселет убил и этого нападавшего.
   - В конюшню! - выдохнул он. - Взять коней - и прочь отсюда! Быстро!
   - Подожди! - королева ухватила Ланселета за руку. - Если мы  сдадимся
на милость Артура - или ты скроешься, а я  останусь  и  предстану  перед
Артуром...
   - Гарет проследил  бы,  чтоб  все  было  по  чести.  Но  теперь  всем
заправляет Гвидион - неужто ты думаешь, что  мы  доживем  до  встречи  с
королем? Правильно я нарек его Мордредом!
   Поспешно втолкнув  Гвенвифар  в  конюшню,  Ланселет  наскоро  оседлал
своего коня.
   - Искать твою лошадь нет времени. Поедешь у меня за спиной, и держись
покрепче... Я собираюсь прорываться мимо стражников на воротах.
   Никогда прежде Гвенвифар не видела Ланселета таким:  перед  королевой
предстал не ее возлюбленный, а закаленный в боях воин. Скольких  он  уже
убил сегодня? Но Гвенвифар не успела испугаться: Ланселет подсадил ее на
коня и сам вскочил в седло.
   - Держись за меня, - приказал он. - Мне некогда будет приглядывать за
тобой.
   Ланселет повернулся и крепко поцеловал Гвенвифар - один лишь раз.
   - Это моя вина. Мне следовало бы заметить, что  этот  чертов  ублюдок
шпионит за нами. Ну, что бы теперь ни случилось, по крайней мере, с этим
покончено. Нам не придется больше лгать и таиться. Ты - моя навеки...  -
и он умолк. Гвенвифар почувствовала, что его  бьет  дрожь;  но  Ланселет
лишь резко развернулся и подхватил поводья. - Поехали!
 
*** 
 
   Моргауза в ужасе смотрела,  как  Гвидион,  рыдая,  склонился  над  ее
младшим сыном.
   Ей вспомнились слова, произнесенные много  лет  назад  -  в  тот  раз
Гвидион отказался выступить против Гарета, даже на турнире. "Я  видел...
- сказал он тогда. - Я видел тебя умирающим - а  сам  я  стоял  рядом  с
тобой на коленях. Ты не сказал мне ни слова, но я знал,  что  это  из-за
моих деяний в тебе погасла искра жизни... Я не стану искушать судьбу".
   Это сделал Ланселет. Ланселет, которого Гарет любил превыше  всех  на
свете.
   Кто-то из присутствующих шагнул вперед и сказал:
   - Они уходят...
   - Да какое мне до этого дело?!
   Гвидион  скривился  от  боли,  и  Моргауза  поняла,  что   его   рана
по-прежнему кровоточит, и кровь, стекая на  пол,  смешивается  с  кровью
Гарета. Она взяла с кровати льняную простыню, разорвала на полосы и туго
перевязала Гвидиону рану.
   - Теперь никто во всей Британии не предоставит им убежища,  -  угрюмо
произнес Гавейн. - Ланселет сделался изгоем. Он уличен в  измене  своему
королю, и расплатой будет его жизнь. О Господи!  Как  бы  мне  хотелось,
чтоб ничего этого не было!
   Он подошел и взглянул на рану Гвидиона, потом пожал плечами.
   - Кости не затронуты... да вон и кровь уже  останавливается.  Заживет
нормально, Гвидион, только несколько дней тебе сидеть будет неудобно.  А
Гарет...  -  голос  Гавейна  дрогнул;   и   этот   грубоватый   здоровяк
расплакался, словно мальчишка. - Гарету повезло куда меньше. И за это  я
убью Ланселета - даже если сам умру  от  его  руки.  О  Господи,  Гарет,
братик, малыш...
   Гавейн прижал мертвого брата к себе и принялся укачивать.
   - Гвидион, скажи, - стоило ли это жизни Гарета? - спросил  он  сквозь
рыдания.
   - Пойдем отсюда, мальчик мой, - сказала Моргауза, чувствуя, как у нее
перехватывает  горло.  Гарет,  ее  малыш,  ее  последнее   дитя...   Она
давным-давно потеряла Гарета, уступив его Артуру, но в памяти ее до  сих
пор жил светловолосый мальчик, прижимающий к  себе  деревянного  рыцаря.
"Когда-нибудь, сэр Ланселет, мы с тобой непременно отправимся вместе  на
поиски приключений..." Но теперь Ланселет чересчур зарвался; против него
поднимется вся страна. А у нее остался Гвидион, ее любимец, что станет в
назначенный день Верховным королем - а она, Моргауза, будет рядом с ним.
   - Пойдем, малыш, пойдем. Ты ничем уже не поможешь Гарету. Позволь,  я
перевяжу твою рану, как следует, а потом мы пойдем к Артуру и  расскажем
ему  обо  всем,  чтоб  он  мог  отправить  своих  слуг   в   погоню   за
предателями...
   Гвидион стряхнул ее руку со своего плеча.
   - Прочь от меня, проклятая карга! - произнес он  ужасным  голосом.  -
Гарет был лучшим из нас! Даже десяток королей не стоят  его  жизни!  Это
все ты меня подзуживала, потому что терпеть не можешь  Артура.  А  какое
мне дело, в чьей постели спит королева? Ты сама ничем не лучше Гвенвифар
- сколько я себя помню, ты только и делала, что меняла любовников
   - Сынок... - прошептала ошеломленная Моргауза. - Как  ты  можешь  так
говорить со мной? Гарет был моим сыном...
   - Да разве ты когда-нибудь заботилась о Гарете или о любом из  нас  -
да хоть о чем-нибудь, кроме собственного удовольствия и  честолюбия?  Ты
толкала меня на трон не ради меня  самого,  а  лишь  затем,  чтоб  самой
дорваться до власти! - Гвидион отстраняется от протянутой руки Моргаузы.
- Убирайся к себе в Лотиан - или куда угодно, хоть к черту на рога, - но
если я снова увижу тебя, то клянусь, я буду помнить лишь об  одном:  что
ты сделалась  убийцей  единственного  моего  брата,  которого  я  любил,
единственного родича...
   Гавейн, подталкивая мать, выпроводил ее из комнаты, и уже