не  думали.  И
отчего-то это несказанно  напугало  Моргейну.  Однако  голос  незнакомца
звучал негромко и мягко.
   - Добро пожаловать, сестра; ты, никак, заплутала, на  ночь  глядя?  -
произнес он на древнем наречии. - Так ступай сюда. Дай, я поведу  твоего
коня - я знаю здешние тропы. - Ощущение было такое, словно ее ждали.
   И, словно во сне,  Моргейна  последовала  за  провожатым.  Тропа  под
ногами становилась все более твердой, все проще было идти по ней; а свет
факела разгонял туманное марево. Незнакомец вел коня в поводу, однако то
и дело оборачивался к своей спутнице и улыбался.  А  затем  взял  ее  за
руку, словно ребенка. Зубы его блестели, глаза, совсем  темные  в  свете
факелов, искрились весельем.
   А вот теперь огни замерцали повсюду; в какой-то момент - Моргейна  не
заметила, когда именно, - незнакомец передал ее коня кому-то еще, и ввел
свою спутницу в круг огней: молодая женщина  и  не  помнила,  чтобы  они
вошли под крышу,  однако  она  вдруг  оказалась  в  огромном  зале,  где
пировали мужи и  жены  в  венках.  Одних  венчали  гирлянды  из  осенних
листьев, однако на некоторых женщинах красовались венки из  первоцветов,
крохотных бледных цветков эпигеи, что прячутся под палыми  листьями  еще
до того, как сойдет снег. Где-то играла арфа.
   Провожатый по-прежнему не отходил от гостьи ни на шаг. Он провел ее к
столу на возвышении, и там, отчего-то ни капли не  удивившись,  Моргейна
обнаружила женщину, уже виденную  прежде:  волосы  ее  венчал  венок  из
жгутов ивняка, а серые глаза ее казались  словно  чуждыми  времени,  как
если бы взгляд ее прозревал все на свете.
   Незнакомец усадил Моргейну на скамью и вручил молодой женщине высокую
кружку из какого-то неизвестного ей металла.., напиток оказался  сладким
и нетерпким, с привкусом торфа и вереска. Она жадно осушила кружку  и  с
запозданием осознала, что после долгого воздержания торопиться никак  не
следовало: голова у нее закружилась. И тут Моргейне вспомнилось  древнее
поверье: ежели ненароком забредешь в волшебную страну, ни в коем  случае
нельзя притрагиваться к тамошним еде  и  питью..,  но  ведь  это  старая
сказка, не более; фэйри ее не обидят.
   - Что это за место? - спросила она.
   - Это замок Чариот, -  отвечала  леди,  -  добро  к  нам  пожаловать,
Моргейна, королева Британии.
   - Нет-нет, я вовсе не королева, - покачала головой гостья. - Мать моя
была Верховной королевой, а я  -  лишь  герцогиня  Корнуольская,  но  не
более...
   - Это все равно, - улыбнулась госпожа. - Ты устала, а путь был долог.
Ешь и пей, сестренка; завтра тебя проводят туда, куда ты едешь. А ныне -
время пировать.
   На блюде ее лежали плоды и хлеб -  темный,  мягкий,  из  неизвестного
Моргейне зерна, однако молодой женщине казалось, будто когда-то  ей  уже
доводилось его пробовать..,  и  еще  она  заметила,  что  у  незнакомца,
приведшего ее в зал, на запястьях -  крученые  золотые  браслеты,  точно
живые змеи... Моргейна протерла глаза, гадая, уж не сон ли это, а  когда
посмотрела  снова,  это  оказался  лишь  браслет,  или,  может  статься,
татуировка, вроде той, что Артур носит со дня возведения  в  королевский
сан. Порою, когда взгляд ее обращался на  провожатого,  ярко  вспыхивали
факелы, и казалось, будто чело его осеняют рога; а хозяйка была увенчана
золотой короной и  вся  в  золотых  украшениях,  но  гостье  то  и  дело
мерещилось, что это лишь венок из ивняка, а шею ее обвивает ожерелье  из
раковин - крохотных таких ракушек, состоящих как бы из  двух  половинок,
как женские гениталии,  и  посвященных  Богине.  Моргейна  сидела  между
хозяйкою и своим провожатым, и где-то вдалеке играла арфа; музыки  более
чудесной молодая женщина не слышала даже на Авалоне...
   Усталость разом прошла. В голове прояснилось: сладкий на вкус напиток
избавил ее от немощи и скорби. Позже кто-то вручил ей арфу, и Моргейна в
свой черед сыграла и спела, и никогда еще голос ее не звучал так  мягко,
и ясно, и нежно. Играя, она погрузилась в сон, и показалось ей, что  все
лица вокруг напоминают ей кого-то  знакомого..,  того,  кого  она  знала
где-то в иных местах... Ей мерещилось, будто она идет по берегу залитого
солнцем острова и играет на причудливой изогнутой арфе;  а  в  следующий
миг она перенеслась в просторный, мощенный камнем двор, и мудрый друид в
странных длинных одеждах учил их обращению с циркулем и  астролябией,  а
еще там были  песни  и  звуки,  способные  открыть  запертую  дверь  или
воздвигнуть кольцо стоячих камней, и она заучила их все, и была увенчана
короной в форме золотой змеи...
   Хозяйка объявила, что пора на покой - а  завтра  кто-нибудь  проводит
гостью и ее коня. В  ту  ночь  Моргейна  уснула  в  прохладной  комнате,
завешанной листьями - или это такие гобелены, что колышутся, колеблются,
непрерывно изменяются, рассказывают обо всем, что  было  и  есть?  Среди
прочих картин Моргейна различила и себя: она держала в руках арфу, а  на
коленях у нее устроился Гвидион; и еще один образ среди сплетенных нитей
- она сама вместе с Ланселетом; Ланселет играет с ее волосами, держит ее
за руку, и подумалось Моргейне, что о чем-то она позабыла.., есть у  нее
некая причина злиться на Ланселета; однако причины этой молодая  женщина
так и не вспомнила.
   А потом хозяйка возвестила, что нынче ночью  -  великий  праздник,  и
хорошо бы гостье задержаться еще на  день-два  и  поплясать  с  ними;  и
Моргейна не возражала.., право же, ей так давно не случалось потанцевать
и повеселиться всласть! Но когда молодая женщина задумалась о  том,  что
же это, собственно, за  праздник,  она  так  ничего  и  не  вспомнила..,
конечно же, равноденствие еще не настало, хотя ни луны, ни солнца взгляд
ее не различал, так что определить время самой, как ее некогда учили, не
получалось.
   В волосы ей вплели цветы - яркие цветы лета,  ибо,  сказала  королева
волшебной страны, ты - не девушка нетронутая. Ночь выдалась беззвездная,
и Моргейна слегка встревожилась, не обнаружив луны, точно  так  же,  как
днем не видела солнца. Сколько же дней прошло - один, или два, или  три?
Отчего-то время  словно  утратило  значение:  ела  она,  проголодавшись;
засыпала, где была, почувствовав усталость, одна или на постели, мягкой,
точно трава, с одной из девушек хозяйки. Однажды, к вящему ее изумлению,
девушка - да, она отчасти походила на Врану - обвила  руками  ее  шею  и
принялась целовать  ее,  и  Моргейна  отвечала  на  поцелуи,  нимало  не
удивляясь и не стыдясь. Все происходило точно во сне, где  возможно  все
самое странное и немыслимое; Моргейна слегка недоумевала  -  так,  самую
малость, но отчего-то все это казалось неважным, и жила  она  во  власти
колдовской грезы. Иногда молодая женщина задумывалась, а что  сталось  с
ее конем, но всякий раз, когда гостья уже собиралась отправиться в путь,
хозяйка говорила, что об этом и думать не след, пусть  она  еще  с  ними
побудет.., однажды, много лет спустя, пытаясь восстановить в памяти  все
то, что произошло с нею в замке Чариот, Моргейна вспомнила,  как  лежала
на коленях госпожи и сосала ей грудь, и ей вовсе не  казалось  странным,
что она, взрослая женщина, покоится на  коленях  у  матери  и  позволяет
целовать себя и укачивать, точно дитя. Но уж это-то  наверняка  было  не
более чем сном, просто  в  голове  у  нее  все  смешалось  от  сладкого,
крепкого вина...
   А порою Моргейне казалось, что хозяйка - это на самом деле Вивиана, и
она гадала: "Может быть, я занедужила,  лежу  в  лихорадке,  а  все  эти
чудеса мне лишь снятся ?" Вместе с девушками хозяйки она отправлялась  в
леса собирать  травы  и  корешки;  времена  года  словно  смешались.  На
празднике - той же самой ночью или в другой раз?  -  она  танцевала  под
мелодию арф, и в  свой  черед  играла  сама,  подменив  арфиста,  и  под
пальцами ее рождалась музыка печальная и веселая.
   Однажды, собирая ягоды  и  цветы  для  венков,  Моргейна  обо  что-то
споткнулась: это оказались выбеленные ветрами и дождем  кости  какого-то
животного. На шее его висел обрывок  кожи  с  красным  лоскутком,  очень
похожим на котомку, в которой Моргейна, уезжая из Каэрлеона,  везла  все
свое добро. А что, интересно, сталось с ее конем, уютно ли ему в здешних
стойлах? Конюшен в волшебном замке Моргейна вообще не видела, но  должны
же они где-то быть. Но до поры до времени довольно ей танцев и пения,  а
время пусть себе течет своим чередом, словно в зачарованном сне...
   Однажды незнакомец, проводивший ее в замок, отвел Моргейну в  сторону
от хоровода танцоров. Имени его молодая женщина  так  и  не  узнала.  Но
отчего, ежели ни луны, ни солнца не  видно,  солнечные  и  лунные  ритмы
пульсируют в ней так неистово?
   - У тебя при себе кинжал, - промолвил он, - отложи его; я  не  выношу
холодного железа.
   Моргейна распустила  кожаные  ремешки  пояса,  на  котором  крепились
ножны, и отшвырнула кинжал в сторону, даже не посмотрев, куда он упал. И
незнакомец пришел к ней; темные его волосы упали  ей  на  лицо,  а  губы
заключали в себе неизъяснимую сладость, привкус ягод и  хмельного  питья
из вереска. Он помог ей  раздеться.  Моргейна  уже  привыкла  к  холоду;
неважно, что трава стылая и влажная, неважно, что она совсем  нага.  Она
прильнула к незнакомцу; какой он теплый, тело его так и пышет  жаром,  и
горяч  и  крепок  напрягшийся  фаллос.  Нетерпеливыми,  сильными  руками
незнакомец раздвинул ей бедра. Все ее существо  Моргейны  приветствовало
его жадно. Задвигалась в лад с ним, ощущая ритм пульсирующих токов земли
вокруг.
   И тут Моргейна испугалась..,  не  хотелось  бы  ей  забеременеть,  ее
первые роды, когда на свет появился Гвидион, были  такими  тяжкими,  что
еще один ребенок наверняка просто убьет ее. Но не успела она заговорить,
как незнакомец ласково закрыл ей рот ладонью, и молодая женщина  поняла:
он читает ее мысли.
   - Этого не страшись, нежная леди, пора нынче неподходящая..,  ныне  -
время для наслаждения, а не для созревания, - тихо проговорил он, и  она
отдалась ему, и да, чело его и впрямь венчали рога, вновь возлежала  она
с Королем-Оленем, и в лесу повсюду вокруг них падали звезды, -  или  это
просто-напросто жуки-светлячки?
   Как-то раз она блуждала по лесу вместе  с  девушками,  и  набрела  на
озерцо, и склонилась над ним, и вгляделась внимательнее: из воды на  нее
глядело лицо Вивианы. Волосы ее припорошила седина - ох,  сколько  же  в
них  белых  прядей!  -  да  и  морщин  заметно  прибавилось.   Губы   ее
зашевелились; она словно звала кого-то. "Сколько же я здесь  пробыла?  -
гадала про себя Моргейна. - Наверное, дня четыре, а  то  и  пять;  может
быть,  даже  неделю.  Мне  давно  пора  в  путь.  Хозяйка  обещала,  что
кто-нибудь проводит меня до берегов Авалона..."
   Молодая женщина отправилась к королеве и сказала,  что  ей  пора.  Но
ведь уже стемнело.., выехать успеется и завтра.
   А в следующий раз в воде увидела она Артура,  и  стекающиеся  к  нему
войска... Гвенвифар казалась усталой и заметно  постаревшей;  она  взяла
Ланселета за руку, тот попрощался с супругами и поцеловал ее в губы. "Да
уж, - с горечью думала Моргейна, - в  такие  игры  он  играть  куда  как
горазд. Гвенвифар они, видно, по нраву: так вся любовь его и преданность
принадлежат  ей,  а  честью  поступаться  вроде  бы  незачем..."  Однако
прогнать и эти образы Моргейне труда не составило.
   Но вот однажды ночью она вдруг проснулась от пронзительного крика,  и
на мгновение Моргейне померещилось, будто стоит она на Холме,  в  центре
каменного круга, и внемлет леденящему воплю, что звенит между  мирами..,
этот голос слышала она лишь однажды с тех пор, как  повзрослела  -  этот
хриплый,   резкий   голос,   за   годы   безмолвия   утративший   всякую
выразительность, - голос Враны, что нарушала молчание лишь в том случае,
если Боги не смели доверить важное послание никому другому...
   "А, Пендрагон предал Авалон, и дракон  улетел...  Драконье  знамя  не
реет  больше,  грозя  саксонским  воинам..,  плачьте,   рыдайте,   ежели
Владычица покинет Авалон, ибо  воистину  более  не  возвратится  она  на
Остров..."  И  во  внезапно  наступившей  тьме  послышались  рыдания   и
всхлипывания...
   И вновь - тишина. Моргейна резко села в серых сумерках; впервые с тех
пор, как она попала в эту страну, в голове у нее вдруг прояснилось.
   "Я пробыла здесь слишком долго, - думала она, - ведь уже  зима.  Надо
мне спешно уезжать,  прямо  сейчас,  не  откладывая,  еще  до  вечера..,
впрочем, какой вечер, солнце  не  встает  здесь  и  не  садится...  Надо
уезжать  прямо  сейчас,  не  мешкая".  Молодая  женщина   знала:   нужно
потребовать коня, и тут вспомнила: конь ее давно мертв,  это  его  кости
видела она в лесу. И, внезапно  испугавшись,  подумала:  "Сколько  же  я
здесь пробыла?"
   Моргейна поискала кинжал - ах, да, она же сама его выбросила.  Надела
платье - ткань словно поблекла. Молодая женщина  не  помнила,  чтобы  ей
доводилось стирать его или, скажем, нижнее белье, однако одежда ее вроде
бы нисколько не запачкалась. Уж не сошла ли она с ума?
   "Если я обращусь к королеве, она снова уговорит меня остаться..."
   Моргейна заплела волосы в косы..,  и  с  какой  стати  она,  взрослая
женщина, носит их распущенными? И зашагала вниз по тропе, что,  как  она
знала, выведет ее к Авалону.

ТАК ПОВЕСТВУЕТ МОРГЕЙНА

   "Я и поныне не ведаю, сколько ночей и  дней  провела  я  в  волшебной
стране: даже сейчас, стоит мне попытаться посчитать, и  мысли  мешаются.
Как бы я ни старалась, получается никак не меньше пяти лет и  не  больше
тринадцати. Не ведаю я доподлинно  и  того,  сколько  времени  прошло  в
Карлеоне или на Авалоне, пока я гостила в чужом мире; однако,  поскольку
люди ведут счет годам куда успешнее фэйри, я знаю, что минуло лет пять.
   Возможно - и чем старше я становлюсь, тем больше об этом думаю, - то,
что мы  называем  течением  времени,  происходит  лишь  потому,  что  мы
привыкли считать, - и привычка эта вросла в плоть и кровь, - считать все
на свете: пальчики новорожденного малыша, восходы и закаты; мы так часто
задумываемся про себя, сколько дней и лет пройдет,  прежде  чем  поспеет
пшеница, или ребенок  шевельнется  во  чреве  и  родится  на  свет,  или
случится некая долгожданная встреча; и мы отслеживаем все эти события по
движению солнца и по смене лет,  как  первую  из  жреческих  тайн.  А  в
волшебной стране я позабыла о ходе времени; вот оно для меня и  не  шло.
Ибо когда вышла я  из  волшебной  страны,  я  обнаружила,  что  на  лице
Гвенвифар прибавилось морщин, и  слегка  померкло  девическое  изящество
Элейны, но собственные  мои  руки  нимало  не  исхудали,  кожа  осталась
безупречно гладкой и чистой, и хотя в роду нашем седеют рано, -  в  свои
девятнадцать Ланселет уже обзавелся седой прядкой-другой, - мои  волосы,
черные, точно вороново крыло, время не затронуло.
   Я прихожу к мысли о том, что, с тех пор как друиды изъяли  Авалон  из
мира непрестанного счета, такое началось и у нас. Нет, на Авалоне  время
вовсе не уподобляется зачарованному сну, как в волшебной стране.  Однако
же, глядя правде в глаза, слегка расплывается. Там  видим  мы  солнце  и
луну Богини, и ведем счет обрядам в кругу камней, так что вовсе позабыть
о времени невозможно. Однако ход его иной, нежели в других местах, хотя,
казалось бы, если известны движения солнца и луны, время должно бы  идти
точно так же, как и  во  внешнем  мире..,  и  все-таки  это  не  так.  В
последние годы я могла, скажем, провести на Авалоне  месяц  и,  уехав  с
Острова, обнаружить, что во внешнем мире уже миновала  весна  или  зима.
Ближе к концу этих лет я частенько так поступала, ибо не  терпелось  мне
узнать, что происходит там, снаружи; и люди, отмечая, что я  не  старею,
все чаще называли меня фэйри или ведьмой.
   Но все это случилось гораздо, гораздо позже.
   Ибо когда услышала я леденящий крик Враны, заполнивший провалы  между
мирами и достигший моего сознания даже притом, что я  дремала  в  сонном
безвременье волшебной страны, я отправилась в путь.., но не на Авалон".

Глава 14

   Во  внешнем  мире  яркий  солнечный  свет  пробивался   сквозь   тени
изменчивых облаков над Озером, и где-то вдали разносился звон  церковных
колоколов. И, слыша этот звук, Моргейна не дерзнула  возвысить  голос  и
прокричать слово силы, призывающее ладью, не  посмела  принять  на  себя
обличие Богини.
   Она долго глядела на свое отражение в зеркальной  поверхности  Озера.
Как долго, гадала молодая женщина, промешкала она  в  волшебной  стране?
Теперь, когда разум ее  не  одурманивали  заклятия,  она  знала  -  хотя
насчитать смогла лишь  два-три  дня,  -  что  прожила  она  среди  фэйри
достаточно  долго,  чтобы  ее  изящное  темное  платье  превратилось   в
лохмотья, - особенно волочащийся по земле подол; и в придачу еще  кинжал
где-то потеряла или сама выбросила.., словом, непонятно. Ныне многое  из
того, что произошло с нею в волшебной стране, Моргейна вспоминала  точно
сон  или  безумие,  и  лицо  ее  горело  стыдом.  Однако  же   к   стыду
примешивались воспоминания о музыке, прекраснее  которой  не  доводилось
слышать ни во внешнем мире, ни на Авалоне, ни где бы то ни  было,  разве
что когда она, рожая дитя, оказалась на  границе  страны  Смерти..,  да,
тогда ее так и тянуло перейти черту, хотя бы для того,  чтобы  послушать
тамошнюю музыку. Моргейна вспомнила, как чудесно звучал ее голос в лад с
мелодией волшебной арфы.., никогда в жизни не играла она и не  пела  так
прекрасно. "Я хочу вернуться - и остаться там навсегда". И Моргейна  уже
развернулась было, чтобы поспешить назад, но,  вспомнив  душераздирающий
крик Враны, не на шутку встревожилась.
   Артур замыслил предать Авалон и клятву, благодаря которой получил меч
и  был  отведен  в  величайшее  из  друидических  святилищ.  А   еще   -
опасность..,  опасность  угрожает  Вивиане,  стоит  ей   лишь   покинуть
Остров... Моргейна вспоминала медленно,  складывая  в  уме  разрозненные
обрывки в единое целое. Она  уехала  из  Каэрлеона,  казалось  бы,  лишь
несколько дней назад, в конце лета. До Авалона она так и  не  добралась,
и, похоже, добраться уже не сможет.., молодая женщина скорбно  созерцала
церковь на вершине  Холма.  Вот  если  бы  пройти  к  Авалону  с  другой
стороны.., но тропа увела ее лишь в страну фэйри.
   Где-то там она потеряла кинжал  и  коня;  и  тут  Моргейна  вспомнила
выбеленные ветром кости и содрогнулась. А ведь  если  приглядеться,  так
церковь на Холме выглядит  совсем  иначе;  должно  быть,  священники  ее
перестроили;  за  месяц-другой  такой  громадины  не  возведешь...  "Как
угодно, любой ценой должна  я  выяснить,  сколько  минуло  лун,  пока  я
бродила по лесу с девушками госпожи или развлекалась с  красавцем-фэйри,
что привел меня туда..." - подумала Моргейна, в страхе сцепив руки.
   "Нет же, нет, прошло никак не больше двух, от  силы  трех  ночей",  -
лихорадочно убеждала себя она, еще не зная, что это - лишь  начало,  что
постепенно смятение будет все больше  подчинять  ее  себе,  и  душевного
покоя ей отныне так и не обрести. И теперь, при мысли о тех  ночах,  она
изнывала от стыда и страха, и трепетала, вспоминая  о  неведомом  прежде
наслаждении, пережитом в объятиях красавца-фэйри;  и  однако  же  теперь
стряхнув с себя чары, она воспринимала случившееся как нечто  постыдное,
как дурной сон. А ласки, которыми  она  обменивалась  с  девами-фэйри..,
такое она и представить бы себе не могла, если бы не заклятия..,  и  еще
что-то такое было с самой королевой.., теперь молодой женщине  казалось,
что королева и впрямь  очень  походила  на  Вивиану,  и  Моргейна  опять
сгорала от стыда.., в волшебной стране дело обстоит так, как если бы она
всю жизнь мечтала о подобных вещах, однако же во внешнем мире никогда на
такое не осмелилась бы, да что там - и помыслить о таком не дерзнула бы!
   Невзирая на яркое солнце, Моргейна поежилась от холода.  Она  понятия