и
не разглядишь - а если кто и разглядит, так все равно ничего не скажет.
   Моргауза взглянула на разбитое лицо Гавейна.  Он  и  вправду  потерял
зуб, и не один, да и руки у него, похоже, тоже были покрыты  синяками  и
ссадинами.
   - Так ты тоже получил рану, сын?
   - Но не от врага, - буркнул Гавейн. - Это мне досталось на память  от
наших приятелей-саксов - людей Кеардига. Чтоб им всем пусто  было,  этим
неотесанным ублюдкам! Я бы,  пожалуй,  предпочел,  чтоб  они  оставались
нашими врагами!
   - Так ты что, подрался с ними?
   - Именно! И подерусь снова, если кто-нибудь посмеет  распускать  свой
поганый язык и говорить гадости о моем короле! - гневно заявил Гавейн. -
И Гарету совершенно незачем было бежать мне на помощь! Я уже  достаточно
взрослый, чтоб драться самому, и уж как-нибудь  могу  справиться  и  без
младшего брата...
   - Этот сакс был вдвое больше тебя, - сказал Гарет, положив ложку, - и
ты уже лежал на земле. Я  побоялся,  что  он  сломает  тебе  хребет  или
раздавит ребра - и я сейчас не уверен, что он бы не стал этого делать. И
что ж мне было - стоять и смотреть, как  какой-то  сквернослов  избивает
моего брата и оскорбляет моего родича? Впредь он дважды - а то и  трижды
- подумает, прежде чем говорить такое.
   - Однако же, Гарет, - негромко произнес  Гвидион,  -  ты  не  сможешь
заставить замолчать всю саксонскую армию - особенно  когда  они  говорят
правду. Ты сам знаешь, как люди станут называть мужчину - будь  он  хоть
король, - который сидит и помалкивает, когда  другой  согревает  постель
его жены...
   - Да как ты смеешь! -  Привстав,  Гарет  схватил  Гвидиона  за  ворот
саксонской туники. Гвидион вскинул руки, пытаясь ослабить хватку Гарета.
   - Успокойся, приемный брат! - В руках великана Гарета Гвидион казался
мальчишкой. - Ты что, хочешь обойтись со мной, как с тем саксом  -  лишь
за то, что я сказал правду в кругу родственников? Или ты  предпочитаешь,
чтоб я продолжал приятно улыбаться и лгать, как все эти придворные,  что
смотрят на королеву и ее любовника - и помалкивают?
   Гарет медленно разжал пальцы и опустил Гвидиона на место.
   - Если Артур не находит ничего предосудительного  в  поведении  своей
леди, то кто я такой, чтоб сетовать?
   - Проклятая женщина! - пробормотал Гавейн. - Чтоб ей  пусто  было!  И
почему только Артур не отослал ее, пока  еще  было  не  поздно?  Мне  не
очень-то  по  душе  нынешний  двор  -  мало  того,   что   он   сделался
христианским, так он еще и кишит саксами! Когда я  стал  первым  рыцарем
Артура,  во  всех  саксах,  вместе  взятых,  было   ровно   столько   же
благочестия, сколько в любой свинье!
   Гвидион попытался было возразить, но Гавейн осадил его:
   - А ты вообще помалкивай! Я их знаю куда лучше твоего! Ты еще пеленки
пачкал, когда я уже дрался с саксами! А теперь мы что,  даже  при  дворе
должны оглядываться на этих свиней и думать, что они о нас скажут?
   - Ты не знаешь саксов и вполовину  так,  как  их  знаю  я,  -  сказал
Гвидион. - Нельзя узнать людей, если видишь их только на поле боя.  А  я
жил при их дворе, и пил вместе с ними,  и  любезничал  с  их  женщинами.
Потому я и говорю, что хорошо их знаю, а ты - нет. И  они  действительно
считают Артура и его двор безнравственным и слишком языческим.
   - Кто бы говорил! - фыркнул Гавейн.
   - Однако же, - отозвался Гвидион. - нет ничего смешного  в  том,  что
саксы беспрепятственно называют Артура безнравственным...
   - Беспрепятственно, ты говоришь? - гаркнул Гавейн. - Думается,  мы  с
Гавейном им воспрепятствовали!
   - И  что,  ты  собираешься  драться  со  всем  саксонским  двором?  -
поинтересовался Гвидион. - Лучше уж  устранить  причину  злословия.  Или
Артуру не под силу справиться с собственной женой?
   - Мне так просто не хватит храбрости сказать Артуру что-либо плохое о
Гвенвифар, - сказал Гавейн.
   - И все же это нужно сделать, - сказал Гвидион. - Артур  -  Верховный
король, и нельзя допускать,  чтобы  он  сделался  посмешищем  для  своих
подданных. Если люди зовут его рогоносцем, станут ли  они  следовать  за
ним в делах мира и войны? Артур обязан исцелить свой двор от  распутства
- как угодно; быть может, отправить эту женщину в монастырь или  изгнать
Ланселета...
   Гавейн беспокойно огляделся по сторонам.
   - Да тише ты, ради Бога! - сказал он. - Здесь  о  таком  нельзя  даже
шептаться!
   -  Лучше  уж  мы  об  этом  пошепчемся,  чем  об  этой  связи   будут
перешептываться по всей стране, - отозвался Гвидион. - Боже  милостивый!
Ты только глянь: они сидят рядом с королем, и  он  улыбается  им  обоим!
Неужто Камелот превратился в посмешище, а Круглый Стол - в вертеп?
   - А ну, заткнись - или я заставлю тебя умолкнуть! - прорычал  Гавейн,
железной хваткой вцепившись в плечо Гвидиона.
   - Если б я лгал, Гавейн, ты с легкостью заставил бы меня умолкнуть, -
но сможешь ли ты кулаками остановить правду? Или ты  по-прежнему  будешь
утверждать, что Гвенвифар и Ланселет ни в  чем  не  повинны?  Ладно  еще
Гарет - Ланселет всегда любил и баловал его, и он не в  состоянии  плохо
думать о своем друге - это я понимаю...
   - Честно признаюсь,  -  скрипнув  зубами,  отозвался  Гарет,  -  я  с
радостью отправил бы эту женщину на дно морское или в самый надежный  из
корнуольских монастырей. Но пока Артур молчит, и я  ничего  говорить  не
стану. А они уже достаточно стары,  чтоб  соблюдать  осторожность.  Всем
известно, что Ланселет всю жизнь был ее поборником...
   - Если б только у меня были надежные  доказательства,  Артур  мог  бы
прислушаться ко мне, - сказал Гвидион.
   - Проклятье! Я уверен, что Артур и так обо всем  знает.  Но  лишь  от
него зависит, закрывать на это глаза или вмешиваться... а он  не  желает
слушать ни единого дурного слова о них, - сглотнув, Гавейн продолжил:
   - Ланселет - мой родич и мой друг. Но - черт тебя побери! - ты что же
думаешь, я не пытался?
   - И что же сказал Артур?
   - Он сказал, что королева выше моих укоров и что она не делает ничего
дурного. Он говорил очень любезно, но я могу поручиться: он знал, о  чем
я веду речь, и дал мне понять, чтобы я не вмешивался.
   - А что, если мы привлечем его внимание к этому делу  таким  образом,
что он уже не сможет  закрыть  глаза?  -  негромко,  задумчиво  произнес
Гвидион, затем помахал рукой Ниниане. Ниниана в этот момент сидела у ног
Артура и играла на арфе. Заметив жест Гвидиона, она учтиво  испросила  у
Артура разрешения удалиться, затем подошла к Гвидиону.
   - Госпожа моя, - спросил Гвидион, - правда ли, что  она,  -  он  едва
заметно кивнул в сторону Гвенвифар, - часто отсылает своих женщин на всю
ночь?
   - Она этого не делала с  того  самого  момента,  как  легион  покинул
Камелот, - негромко ответила Ниниана.
   - Ну что ж, по крайней мере, мы  знаем,  что  этой  леди  свойственна
верность, - цинично произнес Гвидион, - и она не расточает свои  милости
направо и налево.
   - Никто и не обвинял ее в обычном распутстве! - оборвал его Гарет.  -
А в их возрасте - они ведь оба старше тебя, Гвидион, - они уже никому не
причинят особого вреда - я так полагаю.
   - Нет, я серьезно говорю! - с не меньшим пылом откликнулся Гвидион. -
Если Артур намерен оставаться Верховным королем...
   - Ты хочешь сказать, - гневно произнес Гарет, - если  тебе  предстоит
стать Верховным королем после него...
   - А ты чего хочешь, брат? Ты что, думаешь, что я после смерти  Артура
отдам эту землю саксам?
   Они сидели голова к голове  и  говорили  яростным  шепотом.  Моргауза
поняла, что они забыли не только о  ее  присутствии,  но  даже  и  о  ее
существовании.
   - А что? Как я посмотрю, ты саксов  любишь,  -  с  яростной  издевкой
произнес Гарет. - Разве ты не был бы рад передать власть им, а?
   - Нет, послушай! - в бешенстве воскликнул  Гвидион,  но  Гарет  снова
схватил его за плечо и прикрикнул:
   - Тебя так услышит весь двор, если  ты  не  будешь  говорить  потише!
Глянь - Артур смотрит на тебя. С того момента, как Ниниана подошла сюда,
он только в эту сторону и смотрит! Быть может, не  одному  Артуру  стоит
присматривать за своей леди, или...
   - Замолчи! - огрызнулся Гвидион, вырываясь из рук Гарета.
   - Что я вижу? - окликнул  их  Артур.  -  Неужели  мои  верные  кузены
ссорятся между собой? Я не желаю видеть ссор в  моих  чертогах,  родичи!
Иди лучше к нам, Гавейн. Король Кеардиг  спрашивает,  не  хочешь  ли  ты
сыграть с ним в загадки.
   Гавейн поднялся со своего места, но тут Гвидион негромко произнес:
   - Вот загадка для тебя: если человек не заботится о своем  достоянии,
что делать тому, кто имеет в нем долю?
   Гавейн размашисто зашагал прочь, сделав вид, будто ничего не услышал.
Ниниана же, наклонившись к Гвидиону, сказала:
   - Оставь пока этот разговор. Здесь чересчур много глаз и ушей. Ты уже
посеял семена сомнений и раздумий. Теперь попробуй поговорить с  другими
рыцарями. Неужто ты думаешь,  что  никто,  кроме  тебя,  не  замечает...
этого? - Ниниана едва заметно шевельнула локтем.  Моргауза,  взглянув  в
том направлении, увидела, что Гвенвифар и Ланселет  положили  на  колени
доску для какой-то игры и теперь склонились над  нею;  головы  их  почти
соприкасались.
   - Я думаю, здесь многие считают, что это задевает честь  Камелота,  -
задумчиво произнесла  Ниниана.  -  Тебе  нужно  лишь  найти  кого-нибудь
менее... предубежденного, чем твои братья, Гвидион.
   Но Гвидион гневно смотрел на Гарета.
   - Ланселет! - пробормотал он себе под нос. - Вечно этот Ланселет!
   И Моргауза, переведя взгляд  с  Гвидиона  на  своего  младшего  сына,
вспомнила мальчишку, игравшего с ярко раскрашенным деревянным рыцарем  и
называвшего этого рыцаря Ланселетом.
   А потом ей  вспомнилось,  как  маленький  Гвидион  повсюду  ходил  за
Гаретом, словно щенок за хозяином. "Гарет -  его  Ланселет,  -  подумала
Моргауза. - Чем же все это закончится?" И на миг Моргану охватили дурные
предчувствия, но их тут же заглушило злорадство. "Самое время  заставить
Ланселета ответить за все, что он натворил!" - подумала она.
 
*** 
 
   Ниниана стояла на  крепостной  стене  и  смотрела  вниз,  на  туманы,
окружающие Камелот. Сзади послышались шаги, и Ниниана, не  оборачиваясь,
спросила:
   - Гвидион, ты?
   - Кто ж еще?
   Он обнял Ниниану и прижал к себе, и женщина  повернула  голову,  чтоб
поцеловать его. Но Гвидион, не отпуская ее, спросил:
   - Артур тоже целует тебя так?
   Ниниана высвободилась из объятий Гвидиона и  встала  с  ним  лицом  к
лицу.
   - Ты что, вздумал ревновать меня к королю? Ты же  сам  попросил  меня
войти к нему в доверие.
   - Артур и без того владеет многим из того, что по  праву  принадлежит
мне...
   - Артур - христианин,  и  мне  больше  нечего  к  этому  добавить,  -
отозвалась  Ниниана,  -  а  ты  -  мой  возлюбленный.  Но  я  -  Ниниана
Авалонская, и я ни перед кем не собираюсь отчитываться в своих  делах  -
да, это мое дело, а не твое. Я - не  римлянка,  чтоб  позволять  мужчине
указывать мне, как мне распоряжаться дарами Богини. А если тебе  это  не
по нраву, Гвидион, я вернусь на Авалон.
   Гвидион ухмыльнулся; Ниниана  терпеть  не  могла  этой  его  циничной
улыбки.
   - Если найдешь дорогу, - сказал он. - А  ты  можешь  обнаружить,  что
теперь это стало не так-то просто.
   Но затем циничное выражение исчезло  с  его  лица.  Он  бережно  взял
Ниниану за руку и произнес:
   - Меня не волнует, что будет делать Артур в отпущенное ему время.  Он
имеет право на счастливые минуты - нечасто они ему выпадали.
   Гвидион взглянул вниз, на безбрежное море тумана, окружающее Камелот.
   - Когда туман развеется, отсюда, наверное, можно будет увидеть Авалон
и Драконий остров. Он вздохнул и добавил:
   - Знаешь, некоторые саксы стали переселяться в эти края. Они охотятся
на оленей на Драконьем острове, хоть Артур и запретил это делать.
   Лицо Нинианы посуровело.
   - Это следует прекратить, и  немедля!  Драконий  остров  -  священное
место, а олени...
   - А олени принадлежат маленькому народцу. Но Эдвин Сакс перебил их, -
сказал Гвидион. - Он  заявил  Артуру,  что  они  стреляли  в  его  людей
отравленными стрелами, и потому он позволил своим воинам  убивать  всех,
кого они только сумеют отыскать. И вот теперь саксы охотятся на оленей -
а Артуру придется идти войной на Эдвина. Жаль, что Эдвин дал  повод  для
этого - но честь требует от меня защитить тех, кто уповает на Авалон.
   - И Артур начнет войну ради маленького народца? - удивилась  Ниниана.
- Я думала, он отрекся от Авалона.
   - От Авалона - может быть, но не от мирных жителей этого острова.
   Гвидион умолк, и Ниниана поняла,  что  ему  вспомнился  тот  день  на
Драконьем острове. Гвидион  провел  рукой  по  татуированному  запястью,
потом опустил рукава саксонской туники пониже.
   -  Я  вот  думаю:  уж  не  должен  ли   я   все-таки   схватиться   с
Королем-Оленем, вооружившись одним лишь кремневым ножом?
   - Я ни капли не сомневаюсь, что ты непременно победил бы, если б тебе
бросили вызов, - сказала Ниниана. - Вопрос в другом - способен ли на это
Артур? Если нет...
   Она не договорила, и невысказанная мысль повисла в  воздухе.  Гвидион
хмуро произнес, глядя на смыкающийся со всех сторон туман:
   - Боюсь, тут все не так просто. Здесь повсюду туман -  такой  густой,
что посланцы саксонских королей зачастую не могут найти  дорогу  сюда...
Ниниана! Неужто Камелот тоже уходит в туманы?
   Ниниана хотела было пошутить, отвлечь  Гвидиона  от  мрачных  мыслей,
сказать что-нибудь успокаивающее, но потом передумала.
   - Не знаю. Драконий остров осквернен;  его  жители  умирают  или  уже
мертвы; священное стадо стало добычей саксов-охотников. Норманны  грабят
побережье. Не настанет ли день, когда они одолеют Камелот,  как  некогда
готы одолели Рим?
   - Если бы я узнал об этом вовремя, - произнес Гвидион  со  сдавленной
яростью и стукнул кулаком по ладони, -  если  бы  саксы  прислали  весть
Артуру, он мог бы отправить меня -  или  еще  кого-нибудь  -  на  защиту
Священного острова, где он стал Королем-Оленем и заключил Великий Брак с
этой землей! А теперь храм Богини разрушен -  а  ведь  Артуру  следовало
защищать его даже ценой жизни! - и значит, он лишился права царствовать!
   Гвидион не добавил: "И я тоже", - но Ниниана поняла, что  это  его  и
терзает.
   - Ты же не знал, что над  Драконьим  островом  нависла  опасность,  -
сказала она.
   - И в этом я тоже виню Артура, - отозвался  Гвидион.  -  В  том,  что
саксы позволяют себе творить подобное, даже  не  испросив  дозволения  у
Артура, - теперь ты  видишь,  как  мало  они  считаются  с  его  титулом
Верховного короля? А все почему? Говорю тебе, Ниниана, - они  не  станут
считаться с королем-рогоносцем, который не способен держать в узде своих
женщин...
   - Ты же вырос на Авалоне, - гневно одернула его Ниниана, - так неужто
ты станешь судить Артура, оглядываясь на обычаи саксов,  -  а  ведь  они
даже хуже римлян! Неужто  ты  допустишь,  чтоб  падение  или  возвышение
королевства  зависело  от  чьих-то  представлений  о  том,  как  мужчине
надлежит управляться со своими женщинами? Не забывай,  Гвидион,  -  тебе
суждено стать королем потому, что в твоих жилах течет королевская  кровь
Авалона, и потому, что ты - дитя Богини...
   - Тьфу! - Гвидион сплюнул и непристойно выругался. - Ниниана, а  тебе
никогда не приходило в голову, что Авалон может пасть, как  некогда  пал
Рим  -  из-за   морального   разложения,   затронувшего   самое   сердце
государства? Если исходить из законов Авалона,  Гвенвифар  имеет  полное
право вести себя так - это владычице надлежит выбирать,  кто  станет  ее
супругом. А Ланселету следовало бы свергнуть Артура. Ланселет ведь и сам
- сын Великой жрицы, так почему бы ему не стать королем  вместо  Артура?
Но должен ли человек  становиться  королем  лишь  потому,  что  какая-то
женщина пожелала видеть его в своей постели? - Он снова сплюнул. -  Нет,
Ниниана, эти времена ушли - сперва римляне, а  теперь  и  саксы  поняли,
каким стал мир. Теперь это  не  великое  чрево,  вынашивающее  людей,  -
теперь все решают армии.  Разве  сейчас  люди  согласятся  признать  мою
власть лишь потому, что я сын такой-то женщины? Теперь страну  наследует
сын короля, и следует ли нам отвергать хороший обычай лишь  потому,  что
первыми до него додумались римляне? Теперь мы владеем хорошими кораблями
- мы отыщем земли, лежащие, еще дальше давних земель, поглощенных морем.
А сможет ли Богиня, прикованная к  этому  клочку  земли  и  его  плодам,
последовать за нами туда? Да взгляни хоть на норманнов, разоряющих  наши
побережья, - остановят ли  их  проклятия  Великой  Матери?  Те  немногие
жрицы, что остались на Авалоне, - ни саксы, ни дикие норманны никогда не
смогут причинить им вреда, ибо Авалон не принадлежит более  этому  миру.
Но женщинам, живущим в мире, что ныне  грядет,  понадобятся  мужчины,  -
чтоб защищать их. Ниниана, нынешний мир принадлежит не одной лишь Богине
- богам. А может, и одному Богу. Мне незачем пытаться свергнуть  Артура.
За меня это сделает время, время и перемены.
   Ниниана ощутила кожей покалывание, возвещающее о приближении Зрения.
   - А что же будет  с  тобой,  Король-Олень  Авалона?  Как  же  Великая
Матерь, пославшая тебя вперед во имя свое?
   - Ты что, думаешь,  будто  я  собираюсь  кануть  в  туманы  вместе  с
Авалоном и Камелотом? Я намерен стать Верховным королем после Артура - а
для этого я должен позаботиться, чтоб слава Артурова двора не умалялась.
И потому Ланселет должен уйти - значит, следует заставить Артура изгнать
его, а может, и Гвенвифар тоже. Ты поможешь мне, Ниниана?
   Лицо Нинианы залила смертельная бледность. Она подбоченилась и гневно
взглянула на Гвидиона. О, если бы  она,  как  Моргейна,  обладала  силой
Богини - она превратилась бы сейчас в мост меж землею и небом и поразила
святотатца молнией, призвала бы на него гнев Богини. От ярости полумесяц
у нее на лбу вспыхнул обжигающим огнем.
   -  Чтоб  я  помогла  тебе  предать  женщину,   которая   всего   лишь
воспользовалась священным правом, дарованным  Богиней,  -  сама  выбрала
себе мужчину?!
   Гвидион издевательски рассмеялся.
   - Гвенвифар отказалась  от  этого  права  еще  тогда,  когда  впервые
преклонила колени перед богом рабов!
   - И тем не менее я не намерена предавать ее!
   - Так значит, ты не известишь меня, когда она в следующий раз отошлет
своих дам на всю ночь?
   - Нет! - отрезала Ниниана. - Клянусь  Богиней,  этого  я  не  сделаю!
Предательство Артура меркнет по сравнению с твоим предательством!
   Она развернулась и собралась было уйти,  но  Гвидион  схватил  ее  за
руку.
   - Ты будешь делать то, что я тебе велю!
   Ниниана принялась бороться, и в конце концов  ей  удалось  вырваться,
хоть на запястьях у нее и проступили красные пятна.
   - Чтоб ты повелевал мною? Да никогда в жизни! -  выкрикнула  Ниниана,
но от ярости у нее перехватило дыхание. -  Ты  посмел  поднять  руку  на
Владычицу Авалона! Берегись же! Артур узнает, что за змею пригрел он  на
своей груди!
   Обуянный бешенством Гвидион ухватил женщину за руку, рванул к себе  и
изо всей силы ударил  в  висок.  Ниниана,  даже  не  вскрикнув,  рухнула
наземь. Гвидион был так зол, что даже не попытался подхватить ее.
   - Верно нарекли тебя саксы, - произнес из тумана  чей-то  исполненный
ярости голос, - злой советчик, Мордред - убийца!
   В мгновенной вспышке страха Гвидион  обернулся  и  взглянул  на  тело
Нинианы, лежащее у его ног.
   - Убийца? Нет! Я просто  рассердился  на  нее...  я  не  хотел...  Он
огляделся по сторонам; сгустившийся туман был непроницаем  для  взгляда,
но Гвидион узнал этот голос.
   - Моргейна! Леди... Матушка!
   Гвидион рухнул на колени - от ужаса у  него  перехватило  дыхание,  -
попытался приподнять Ниниану, отыскать пульс -  но  было  поздно.  Жизнь
покинула ее.
   - Моргейна! Где ты? Где ты? Проклятие! Покажись!
   Но рядом с ним была лишь Ниниа