й, совершенных во всех их жизнях. Как иначе объяснить, почему
одним людям дано  все,  а  другим  -  очень  мало?  Нет,  я  думаю,  что
священники жестоко обманывают людей, когда уверяют, что могут беседовать
с богом и от его имени прощать грехи. Как бы  мне  хотелось,  чтобы  это
было правдой!  Впрочем,  некоторые  священники  действительно  добрые  и
праведные люди.
   - Я  ни  разу  не  встречала  священника,  который  хотя  бы  отчасти
сравнялся ученостью и добротой с Талиесином, - сказала Моргейна.
   - Талиесин был  человеком  великой  души,  -  отозвался  Ланселет.  -
Наверное,  такой  мудрости  невозможно  достичь  за  одну  лишь   жизнь,
посвященную служению богам. Должно быть, он из тех людей, которые отдают
этому служению сотни лет. В сравнении с ним Кевин столь же мало  годится
для роли мерлина, как мой малолетний сын - для того, чтобы  занять  трон
Артура и повести войска в битву. Талиесин был так великодушен, что  даже
не ссорился со священниками, - он понимал, что они  служат  своему  богу
как могут и, возможно, много жизней  спустя  поймут,  что  их  бог  куда
величественней, чем они думали. И я знаю, что он  уважал  их  стремление
сохранять целомудрие.
   - Мне  это  кажется  святотатством  и  отрицанием  жизни,  -  сказала
Моргейна. - И я знаю, что Вивиана тоже так считала.
   "С чего вдруг я принялась спорить о религии именно с Ланселетом ?"
   - Вивиана, как и Талиесин, принадлежала иному миру, иным временам,  -
отозвался Ланселет. - То были  дни  великанов,  а  нам  теперь  остается
обходиться тем, что мы имеем. Ты так похожа на нее, Моргейна...
   Ланселет улыбнулся, и от его печальной  улыбки  у  Моргейны  защемило
сердце. Когда-то он уже говорил ей нечто подобное... "Нет, это был  сон,
только я уже толком его не помню..." Ланселет же тем временем продолжил:
   - Я видел тебя с твоим мужем и  пасынком  -  уверен,  что  он  станет
соратником. Я всегда желал тебе счастья, Моргейна. Ты много лет казалась
такой  несчастной,  -  и  вот  теперь  ты  стала  королевой,  и  у  тебя
замечательный сын...
   "Ну,  конечно,  -  подумала  Моргейна,  -  чего  еще  может  пожелать
женщина?.."
   -  А  теперь  я  должен  пойти  засвидетельствовать   свое   почтение
королеве...
   -  Конечно,  -  отозвалась  Моргейна,  и   невольно   в   ее   голосе
проскользнули нотки горечи. - Тебе наверняка не  терпится  поговорить  с
ней.
   - Моргейна! - в смятении воскликнул Ланселет. -  Все  мы  знаем  друг
друга много лет и приходимся друг другу родичами - неужели мы  не  можем
предать прошлое забвению? Неужели ты до сих пор  так  сильно  презираешь
меня и ненавидишь ее?
   Моргейна покачала головой.
   - Я не испытываю ненависти ни к тебе, ни к ней, - сказала  она.  -  С
чего бы вдруг мне вас ненавидеть? Но я думала,  что  ты  теперь  женатый
человек - и что Гвенвифар заслужила, чтобы ее оставили в покое.
   - Ты никогда не понимала ее! -  с  пылом  произнес  Ланселет.  -  Мне
кажется, ты невзлюбила ее еще  с  тех  пор,  когда  вы  обе  были  юными
девушками! Это нехорошо с твоей  стороны,  Моргейна!  Она  раскаялась  в
своих грехах, а я.., а я, как ты уже сказала, женат - на другой. Но я не
стану шарахаться от Гвенвифар, словно от прокаженной. Если она нуждается
в моей дружбе - дружбе родича ее мужа, - она ее получит!
   Моргейна чувствовала, что Ланселет говорит  совершенно  искренне;  ну
что ж, для нее все это уже  не  имеет  значения.  Она  уже  получила  от
Акколона  то,  что  так  долго  и  безуспешно   пыталась   получить   от
Ланселета... И все же, как ни странно, Моргейна ощутила боль - наподобие
той, какая остается на месте выдернутого больного зуба.  Она  так  долго
любила Ланселета, что даже теперь, обретя способность смотреть  на  него
без желания, она ощущала внутри себя ноющую пустоту.
   - Извини, Ланс, - тихо  произнесла  Моргейна.  -  Я  не  хотела  тебя
сердить. Ты правильно сказал - все это осталось в прошлом.
   "Очевидно, Ланселет и вправду верит в то, что они с  Гвенвифар  могут
быть всего лишь друзьями.., возможно, он действительно на это  способен.
А королева сделалась теперь такой благочестивой... И все-таки мне что-то
не верится..."
   - Ага! Ланселет, ты, как  всегда,  любезничаешь  с  самыми  красивыми
дамами двора! - произнес чей-то  веселый  голос.  Ланселет  обернулся  и
сграбастал новоприбывшего в охапку.
   - Гарет! Как тебя сюда занесло из твоих северных краев? Ты ведь у нас
теперь женатый человек и хозяин дома... Сколько детей тебе уже  подарила
твоя леди, двоих или троих? Красавчик,  ты  выглядишь  так  хорошо,  что
даже.., даже Кэй теперь не сможет посмеяться над тобой!
   - Я бы с радостью держал его у себя на кухне! - рассмеялся подошедший
Кэй и хлопнул Гарета по плечу. - Четыре сына, верно? Если  не  ошибаюсь,
леди Лионора  приносит  двойни,  словно  дикая  кошка  из  ваших  лесов?
Моргейна, ты с годами все молодеешь, - добавил Кэй, целуя  ей  руку.  Он
всегда тепло относился к Моргейне.
   - Но когда я вижу Гарета, превратившегося  во  взрослого  мужчину,  я
чувствую себя старой, как сами холмы, - рассмеялась в ответ Моргейна.  -
Женщина понимает, что  постарела,  когда  смотрит  на  рослого  молодого
мужчину и думает: "А ведь я знала его еще в те времена, когда  он  бегал
без штанов..."
   - Увы, кузина, насчет меня это чистая правда, -  наклонившись,  Гарет
обнял Моргейну. - Я помню, как ты делала для  меня  деревянных  рыцарей,
когда я был еще совсем маленьким...
   - Ты до сих пор их помнишь? - удивилась и обрадовалась Моргейна.
   - Конечно, помню, - одного из них Лионора до сих пор хранит вместе  с
прочими моими сокровищами, - сообщил Гарет. - Он замечательно раскрашен,
синей и красной краской, и мой старший сын охотно его бы заполучил, но я
слишком им дорожу. А знаешь, кузен,  -  ведь  в  детстве  я  звал  этого
деревянного рыцаря Ланселетом!
   Все рассмеялись, и Моргейна вдруг подумала,  что  никогда  прежде  не
видела Ланселета таким беззаботным и веселым, каким  он  был  сейчас,  в
кругу старых друзей.
   - Твой сын - он ведь почти ровесник моему Галахаду, верно? Галахад  -
славный парнишка, хоть и не очень похож на мою родню. Я видел его  всего
несколько дней назад - в первый раз с тех пор,  как  он  сменил  длинную
рубашонку на штаны. И девочки тоже хорошенькие - по крайней мере, на мой
взгляд.
   Гарет повернулся к Моргейне и поинтересовался:
   - А как поживает мой приемный брат Гвидион, леди Моргейна?
   - Я слыхала, что он теперь на Авалоне, - отрезала Моргейна. -  Я  его
не видала.
   И она отвернулась, собравшись оставить Ланселета с друзьями.  Но  тут
подоспел Гавейн и бросился к Моргейне с почти что сыновними объятьями.
   Гавейн  превратился  в  огромного,  невероятно  массивного   мужчину,
способного, судя по ширине плеч, сбить с ног быка; лицо его было покрыто
шрамами.
   - Твой сын Увейн - славный парень, - сказал Гавейн. - Думаю, из  него
получится хороший рыцарь, а они нам могут понадобиться... Ланс, ты видел
своего брата, Лионеля?
   - Нет. А что, Лионель  здесь?  -  спросил  Ланселет,  оглядываясь  по
сторонам. Его взгляд  остановился  на  рослом,  крепко  сбитом  мужчине,
наряженном в  плащ  необычного  покроя.  -  Лионель!  Братец,  что  тебя
заставило выбраться из твоего туманного заморского королевства?
   Лионель подошел и поздоровался с собравшимися.  Он  говорил  с  таким
сильным акцентом, что Моргейна с трудом его понимала.
   - Жаль, Ланселет, что тебя  там  нет  -  у  нас  появились  кое-какие
сложности, слыхал? Ты уже знаешь, что творится у Борса? Ланселет покачал
головой.
   - Я ничего не слыхал о нем с тех самых пор, как он женился на  дочери
короля Хоуэлла, - сказал он, - не помню, как ее зовут...
   - Изотта - так же, как и королеву Корнуолла, - сказал Лионель.  -  Но
свадьба еще не состоялась. Чтоб ты знал, Хоуэлл из тех людей, которые не
говорят ни да, ни нет; он способен до бесконечности размышлять, с кем же
ему выгоднее заключить союз - с Малой Британией или с Корнуоллом...
   - Марк не может никому передать Корнуолл, - сухо произнес  Гавейн.  -
Корнуолл принадлежит тебе - не правда ли,  леди  Моргейна?  Насколько  я
помню, Утер, взойдя на престол, отдал его леди Игрейне, так  что  ты  по
праву наследуешь его, как дочь Игрейны и Горлойса, хоть остальные  земли
Горлойса и отошли к Утеру.  Кажется,  я  ничего  не  напутал?  Это  ведь
произошло еще до моего рождения, да и ты тогда была ребенком.
   - Герцог Марк держит Корнуолл от моего имени, - сказалаМоргейна. -  Я
не знала, что он претендует на эти земли, хотя слыхала, будто одно время
поговаривали, что мне стоило бы выйти замуж за  герцога  Марка  или  его
племянника Друстана...
   - Это было бы неплохо,  -  заметил  Лионель.  -  Но  Марк  -  человек
корыстолюбивый.  Он  взял  множество  сокровищ  в  приданое   за   своей
ирландской леди, и я совершенно уверен, что  он  охотно  заглотил  бы  и
Корнуолл вместе с Тинтагелем, если  бы  думал,  что  сможет  улизнуть  с
добычей, как лис из птичника.
   - Мне куда  больше  нравились  те  дни,  когда  все  мы  были  просто
соратниками Артура, - сказал Ланселет. - Но теперь я правлю во владениях
Пелинора, Моргейна сделалась королевой Северного Уэльса, а  ты,  Гавейн,
если бы захотел, стал бы королем в Лонтиане...
   Гавейн лишь усмехнулся.
   - У меня нет ни склонности, ни  способностей  к  королевской  работе,
кузен. Я - воин, и если бы мне пришлось постоянно сидеть на одном  месте
и жить при дворе, мне это очень скоро надоело бы до смерти! Я  рад,  что
Агравейн взялся помогать нашей матери править. Думаю,  Племена  правы  -
женщинам надлежит сидеть дома и править, а мужчинам - шататься по миру и
воевать. Мне не хочется расставаться с Артуром, но  я  честно  сознаюсь,
что жизнь при дворе  мне  осточертела.  Впрочем,  тут  хоть  на  турнире
подраться можно - и то ладно.
   - Не сомневаюсь, что ты завоюешь на нем  честь  и  славу,  -  сказала
Моргейна кузену. - Как поживает твоя матушка,  Гавейн?  Я  еще  даже  не
успела с ней побеседовать. - И она добавила с легким ехидством:
   - Я слыхала, она нашла себе другого помощника, помимо Агравейна, чтоб
править твоим королевством.
   Гавейн расхохотался.
   - Да, это теперь пошла такая мода - и все из-за тебя, Ланселет! Я так
подозреваю, что после того, как ты женился на  дочке  Пелинора,  Ламорак
решил,  что,  если  рыцарь  желает  прославиться  доблестью  и  учтивыми
манерами, ему сперва непременно следует сделаться любо... - заметив, как
помрачнел Ланселет, Гавейн осекся и быстро исправился:
   -  ,  любезным  поборником  прекрасной  и  могущественной   королевы.
Впрочем, я не думаю, что Ламорак притворяется. По-моему,  он  и  вправду
любит мою мать, и я не собираюсь ворчать на него за это.  Ее  выдали  за
короля Лота, когда ей еще не исполнилось пятнадцати, и я даже в  детстве
удивлялся, как это она умудряется уживаться с ним  и  всегда  оставаться
такой доброй и ласковой.
   -  Моргауза  и  вправду  добра,  -  согласилась  Моргейна,  -  и   ей
действительно нелегко жилось с Лотом. Да,  он  спрашивал  ее  совета  во
всяком деле, вплоть до самого важного, но при  дворе  развелось  столько
его бастардов, что ему даже не нужно было нанимать воинов. И  он  считал
каждую женщину, своей законной добычей - даже меня, племянницу его жены.
А поскольку Лот был королем, то все полагали, что он просто ведет  себя,
как  истинный  мужчина.  Так  что  если  кто-нибудь  вздумает   порицать
Моргаузу, я найду, что ему сказать!
   - Я всегда знал, что ты - настоящий друг  моей  матери,  Моргейна,  -
сказал Гавейн. - И я знаю, что Гвенвифар ее не любит. Гвенвифар... -  Он
взглянул на Ланселета, пожал плечами и предпочел умолкнуть.
   - Королева очень благочестива, - заметил Гарет. - И  кроме  того,  ни
одна  женщина  при  дворе  Артура  никогда  не  страдала  от   подобного
обращения. Возможно, Гвенвифар просто трудно  понять,  как  это  женщина
может желать от жизни чего-то помимо того, что она  получает  от  брака.
Что же касается меня, мне повезло: Лионора избрала меня по доброй  воле,
и она всегда настолько занята - то она  носит  ребенка,  то  оправляется
после родов, то кормит младших, - что  просто  не  успевает  глядеть  на
других мужчин, даже если бы ей того и хотелось. Впрочем, -  добавил  он,
улыбаясь, - я искренне надеюсь, что ей и вправду не хочется, потому  что
если бы вдруг у нее возникло такое желание,  боюсь,  я  не  смог  бы  ей
отказать.
   Ланселет - мрачное выражение успело исчезнуть с его лица - сказал:
   - Мне не верится, Гарет, чтобы даме, ставшей твоей женой,  захотелось
смотреть на кого-то другого.
   - Ну, а тебе, кузен, придется сейчас взглянуть в  другую  сторону,  -
сообщил Гавейн. - Королева ищет тебя. Так что тебе,  как  ее  поборнику,
придется пойти и засвидетельствовать ей свое почтение.
   И действительно, в этот самый момент к ним подошла одна из юных  дев,
прислуживавших Гвенвифар, и спросила по-детски тонким голоском:
   - Не ты ли будешь  сэр  Ланселет?  Королева  просит  тебя  подойти  и
побеседовать с ней.
   Ланселет поклонился Моргейне,  сказал:  "Гарет,  Гавейн  -  поговорим
попозже", - и ушел.
   Гарет, нахмурившись, посмотрел ему вслед и пробормотал:
   - Стоит ей лишь поманить, и он готов бежать к ней.
   - А ты ждал чего-то другого, братец? - обычным своим небрежным  тоном
поинтересовался Гавейн. - Он ведь был ее поборником с тех самых пор, как
она вышла замуж за Артура. Что же касается всего прочего... Ну, вспомни,
что говорила Моргейна: если мы считаем такое  поведение  похвальным  для
короля, почему мы должны порицать за него королеву? Нет,  это  теперь  и
вправду стало модным. Вы слыхали истории об  этой  ирландской  королеве,
которая вышла замуж за старого герцога Марка, и о том, как Друстан  поет
ей песни и всюду следует за ней... Говорят, он играет на  арфе  не  хуже
самого Кевина! Ты не слыхала его игры, Моргейна?
   Моргейна покачала головой и заметила:
   - Не зови Изотту королевой Корнуолла - в Корнуолле нет королев, кроме
меня. Марк правит там лишь как мой наместник - и если он  этого  еще  не
понял, пора ему об этом сообщить.
   - Думаю, Изотте все равно,  как  там  себя  именует  Марк,  -  сказал
Гавейн, взглянув в сторону длинного стола, за  которым  сидели  дамы.  К
Гвенвифар и ирландской королеве теперь присоединилась еще и Моргауза,  и
туда же как раз подошел Ланселет. Гвенвифар улыбнулась ему,  а  Моргауза
отпустила какую-то шутку, заставившую Ланселета рассмеяться, - но Изотта
Корнуольская лишь смотрела перед собой невидящим взором, и ее прекрасное
лицо казалось бледным и осунувшимся. - Я  никогда  еще  не  видел  дамы,
которая выглядела бы столь несчастной, как эта ирландская королева.
   - Сомневаюсь, что я бы выглядела намного счастливее, окажись я  женой
старого герцога Марка, - заметила Моргейна. Гавейн  обнял  ее,  едва  не
задушив при этом.
   - Артур и так не слишком-то хорошо  поступил,  выдав  тебя  за  этого
старикана Уриенса, Моргейна. Ты тоже несчастна?
   Моргейна почувствовала, как что-то сдавило ей горло, словно ей  вдруг
захотелось расплакаться.
   - Быть может, женщины вообще не бывают счастливы в браке...
   - А я бы так не сказал! - возразил Гарет. - Лионора  выглядит  вполне
счастливой.
   - Ах, но ведь Лионора замужем за тобой! - рассмеялась Моргейна.  -  А
мне не выпало такой удачи - я всего лишь твоя старая кузина.
   - И все же, - сказал Гавейн, - я не намерен порицать  мою  мать.  Она
была добра к Лоту до последних его дней, и пока он был жив, она  никогда
не  выставляла  своих  любовников  напоказ.  А  Гвенвифар...  -   Гавейн
скривился. - Какая жалость, что Ланселет не увез ее  подальше  от  этого
королевства, пока у Артура  еще  было  время  найти  себе  другую  жену.
Впрочем, я полагаю, из юного  Галахада  в  свое  время  выйдет  неплохой
король. Ланселет ведь происходит из королевского рода Авалона - да и его
отец, Бан из Малой Британии, тоже был королем.
   - И все же, - заметил Гарет, - мне кажется, что твой  сын,  Моргейна,
стоит куда ближе к трону, чем сын Ланселета.
   И Моргейна вспомнила, что он был тогда уже достаточно большим,  чтобы
запомнить рождение Гвидиона. Гарет же продолжал:
   - А Племена будут верны сестре Артура -  ведь  в  давние  дни,  в  те
времена, когда власть передавалась по женской линии, именно  сын  сестры
был законным наследником.
   Он нахмурился, задумался на мгновение, потом поинтересовался:
   - Моргейна, это сын Ланселета?
   Подобный вопрос показался Моргейне вполне  естественным  -  ведь  они
дружили с детства. Но  она  лишь  покачала  головой,  пытаясь  перевести
охватившее ее раздражение в шутку.
   - Нет, Гарет. Будь это так, я бы давно тебе об этом сказала. Тебя  бы
это порадовало - тебе ведь нравится  все,  что  делает  Ланселет.  Прошу
прощения, кузены, но мне  следует  теперь  пойти  побеседовать  с  вашей
матушкой - ведь она всегда была добра ко мне.
   Моргейна развернулась и неспешно двинулась к возвышению,  на  котором
сидели  дамы.  Зал  тем  временем  заполнялся  людьми:   всем   хотелось
поприветствовать старых друзей, и гости сбивались в небольшие группки.
   Моргейна всегда не  любила  скоплений  народа,  -  а  кроме  того,  в
последние годы она слишком много бродила по зеленым  уэльским  холмам  и
совершенно отвыкла от запаха множества тел и  дыма,  которым  тянуло  из
очага. Двинувшись вбок,  она  столкнулась  с  каким-то  человеком.  Хотя
Моргейна весила немного,  но  от  этого  столкновения  он  пошатнулся  и
схватился за стену, чтобы удержаться на  ногах  -  и  внезапно  Моргейна
поняла, что оказалась лицом к лицу с мерлином.
   Она не разговаривала  с  Кевином  со  дня  смерти  Вивианы.  Моргейна
холодно взглянула на него и отвернулась.
   - Моргейна...
   Моргейна пропустила это обращение мимо ушей.  Тогда  Кевин  столь  же
холодно произнес:
   - С каких это пор дочь Авалона отворачивается, когда к ней обращается
мерлин?
   Моргейна глубоко вздохнула и ответила:
   - Если ты именем Авалона просишь выслушать тебя, то я готова слушать.
Но  это  не  подобает  тебе  -  человеку,  отдавшему  тело  Вивианы  для
христианского погребения. Я зову это деянием предателя.
   - Кто ты такая, леди, чтобы говорить  о  предательских  деяниях?  Ты,
ведущая жизнь королевы в Уэльсе, в то время как трон Вивианы на  Авалоне
пустует!
   -  Я  попыталась  однажды  говорить  от  имени  Авалона,  -  вспылила
Моргейна, - но ты приказал мне умолкнуть! - и она  опустила  голову,  не
дожидаясь его ответа.
   "А ведь он прав. Как я смею говорить о предательстве после того,  как
сбежала с Авалона, по молодости и глупости не  поняв  замыслов  Вивианы?
Лишь недавно я осознала, что она дала  мне  власть  над  королем;  я  же
отказалась  от  нее  и  позволила  Гвенвифар  отдать   короля   в   руки
священников".
   - Говори, мерлин. Дочь Авалона слушает.
   Несколько мгновений Кевин лишь молча глядел  на  нее,  и  Моргейна  с
грустью вспомнила те  годы,  когда  он  был  ее  единственным  другом  и
союзником при этом дворе. В конце концов, он произнес:
   - Твоя красота, Моргейна,  как  и  красота  Вивианы,  с  годами  лишь
делается более зрелой. По сравнению с тобой  все  женщины  этого  двора,
включая и эту ирландку, не более чем раскрашенные куклы.
   Моргейна слабо улыбнулась.
   - Ты ведь не за тем  остановил  меня,  грозя  громами  Авалона,  чтоб
осыпать меня льстивыми похвалами, Кевин.
   - Разве? Прости, я погорячился, - но ты и вправду нужна  на  Авалоне,
Моргейна. Та, что восседает там сейчас... - он осекся и с  беспокойством
спросил:
   - Неужели ты так любишь своего старого мужа, что не можешь расстаться
с ним?
   - Нет, - отозвалась Моргейна. - Но я и там тружусь во славу Богини.
   - Это я знаю, - согласился мерлин. - Я так и сказал Ниниане.  И  если
бы Акколон мог наследовать отцу, то в тех  краях  вновь  возродилось  бы
почитание Богини... Но Акколон - не наследни