стал Королем-Оленем, и пал
в свой черед..."
   На этот раз Артур не отвернется от нее в ужасе, и  она  не  оттолкнет
его, и не зальется слезами, словно дитя... Весь мир словно застыл на миг
в гулкой тишине, ожидая, что же скажет Артур...
   Артур заговорил, и слова его разнеслись по всему миру  фэйри,  словно
приговор рока - словно сама ткань времени задрожала под грузом рухнувших
лет.
   - Иисус и Мария, сохраните меня от всякого зла! - воскликнул Артур. -
Это  какие-то  нечестивые  чары,  наведенные  моей  сестрой  и  ее  злым
колдовством.
   Он вздрогнул и потребовал:
   - Принесите мой меч!
   Сердце Моргейны едва  не  разорвалось  от  боли.  Она  повернулась  к
Акколону, и вновь ей показалось, что чело его увенчано оленьими  рогами,
и Эскалибур снова висел у него на поясе - или он никуда и не исчезал?  -
змеи, скользившие по ее нагому  телу,  превратились  в  поблекшие  синие
линии на запястьях рыцаря.
   - Смотри, - спокойно  произнесла  Моргейна,  -  они  несут  ему  меч,
похожий на Эскалибур - кузнецы - фэйри сковали его за ночь. Если сможешь
- позволь ему уйти. Если же нет...  Что  ж,  тогда  исполни  свой  долг,
милый. Да пребудет с тобою Богиня.  Я  буду  ждать  тебя  в  Камелоте  -
возвращайся с победой.
   Она поцеловала Акколона и отослала его.
   Лишь теперь Моргейна до конца осознала суть своего замысла. Одному из
них предстоит  умереть:  ее  брату  -  или  ее  возлюбленному;  ребенку,
которого она некогда держала на  руках  -  или  Увенчанному  Рогами,  ее
любовнику, ее жрецу и королю...
   "Чем бы ни завершился сегодняшний день, - подумала  Моргейна,  -  мне
никогда, никогда больше не изведать счастья -  ведь  в  любом  случае  я
потеряю того, кого люблю..."
   Моргейна не могла последовать за Артуром и Акколоном; нужно было  еще
решить, как  поступить  с  Уриенсом.  На  миг  Моргейна  задумалась:  не
оставить  ли  его  в  волшебной  стране?  Пусть   странствует   в   свое
удовольствие среди зачарованных чертогов и лесов, пока не  скончается...
"Нет. Хватит с меня смертей",  -  подумала  Моргейна  и  сосредоточилась
мыслями  на  Уриенсе,  что  лежал,  охваченный  сном.   Когда   Моргейна
приблизилась к нему, старый король пробудился и сел; судя  по  виду,  он
пребывал в состоянии блаженного опьянения.
   - Здешнее вино чересчур крепкое для меня, - сказал Уриенс. - А где ты
была, дорогая? И где Артур?
   "В этот самый миг, - подумала Моргейна, - дева из рода фэйри поднесла
Артуру меч, столь похожий на Эскалибур, что у короля не возникнет и тени
сомнения... О, Богиня, лучше бы я отослала  меч  на  Авалон!  Ну  почему
кто-то должен умирать из-за него?" Но без Эскалибура Акколон  не  сможет
взойти на престол как новый король, служащий Авалону... "Когда  я  стану
королевой, страна будет жить  в  мире,  и  люди  освободятся  -  никакие
священники больше не  смогут  указывать  им,  как  поступать  и  во  что
верить..."
   - Артуру пришлось отправиться вперед, -  мягко  сказала  Моргейна.  -
Пойдем, дорогой мой супруг. Нам следует вернуться в Камелот.
   Уриенс не стал ни о чем ее  расспрашивать  -  чары  волшебной  страны
подействовали и на него. Им привели лошадей, и рослые, прекрасные  собою
придворные королевы фэйри проводили их на  некоторое  расстояние.  Затем
один из них сказал:
   - Отсюда вы уже и сами найдете дорогу.
   - Как быстро темнеет, - пожаловался Уриенс, когда вокруг них внезапно
сгустился серый туман и пошел дождь. - Моргейна, а сколько мы прогостили
у этой королевы? У меня такое чувство, словно я валялся с лихорадкой или
меня заколдовали и я бродил невесть где...
   Моргейна  не  ответила.  Она  подумала,  что  Уриенс,  небось,   тоже
позабавился с девами фэйри. Ну и ладно. Пускай развлекается, как  хочет,
лишь бы ее оставил в покое.
   Внезапный приступ тошноты напомнил Моргейне, что она ни разу  за  все
время,  проведенное  в  волшебной   стране,   не   вспомнила   о   своей
беременности. И вот теперь, когда от нее будет  зависеть  столь  многое,
когда Гвидион получит трон, а Акколон будет править... она теперь станет
неуклюжей и жалкой... Она чересчур стара, чтобы  выносить  ребенка!  Это
просто опасно - в ее-то возрасте! Может, еще не поздно  отыскать  нужные
травы и избавиться от нежеланного бремени?  О  да,  если  б  она  смогла
родить Акколону сына - тогда, когда власть уже окажется в его  руках,  -
то стала бы ему еще дороже. Сумеет ли она пожертвовать этой возможностью
влиять на него? "Пожертвовать ребенком, которого я могла  бы  прижать  к
груди, которого могла бы растить с самого младенчества..."
   Моргейна до сих помнила, как сладко пахло от маленького  Артура,  как
малыш обнимал ее за шею.  Гвидиона  у  нее  забрали.  Увейну,  когда  он
приучился  звать  ее  матерью,  было  уже  девять   лет.   Ее   охватило
безрассудное, непреодолимое желание вновь прижать  к  груди  дитя...  Но
здравый смысл твердил, что ей, в  ее-то  возрасте,  не  пережить  родов.
Моргейна ехала рядом с Уриенсом словно во сне. Нет, она не сможет родить
этого ребенка. И все же Моргейна никак не могла  собраться  с  силами  и
окончательно обречь его на смерть.
   "И без того уже мои руки будут обагрены кровью  любимого  человека...
О, Богиня, за что ты так жестоко испытываешь меня?" И  Богиня  предстала
перед взором Моргейны - но облик ее постоянно изменялся. Миг  назад  она
выглядела, как королева фэйри - и вот ее сменяет Врана, торжественная  и
бесстрастная; а вот - Великая Свинья, прервавшая  жизнь  Аваллоха...  "И
она пожрет ребенка, которого я ношу..." Моргейна чувствовала, что  стоит
на грани исступления - или безумия.
   "Я решу это потом, позже. А сейчас я должна отвезти Уриенса обратно в
Камелот". Интересно, как долго она пробыла в волшебной стране?  Пожалуй,
не более месяца, иначе дитя уже куда заметнее давало бы  знать  о  себе.
Моргейна очень надеялась, что прошло не  больше  нескольких  дней.  Срок
должен быть не слишком мал - иначе Гвенвифар удивится,  почему  они  так
быстро вернулись, но и не слишком велик - или будет поздно совершить то,
что совершить необходимо; она не сможет родить этого ребенка и  остаться
в живых.
   Они добрались до Камелота  к  середине  дня.  Оказалось,  что  они  и
вправду отсутствовали не слишком долго. К радости Моргейны, с  Гвенвифар
они не столкнулись. А когда Кэй спросил ее об Артуре, Моргейна солгала -
на этот раз без малейших колебаний, - что он задержался в Тинтагеле. "По
сравнению с убийством ложь - не такой  уж  страшный  грех",  -  подумала
истерзанная беспокойством Моргейна. И все же, солгав, она  почувствовала
себя оскверненной. Она была жрицей  Авалона  и  привыкла  высоко  ценить
правдивость...
   Моргейна отвела Уриенса в его покои; теперь старик выглядел усталым и
сбитым с толку. "Он  становится  слишком  стар,  чтобы  править.  Смерть
Аваллоха подкосила его куда сильнее, чем  я  предполагала.  Но  он  тоже
воспитывался в заветах Авалона. На  что  Король-Олень,  когда  вырастает
молодой олень?"
   - Теперь приляг, супруг мой, и отдохни, - сказала Моргейна. Но Уриенс
закапризничал.
   - Я должен ехать  в  Уэльс.  Акколон  слишком  молод,  чтобы  править
самостоятельно! Он еще щенок! Мой народ нуждается во мне!
   - Они как-нибудь смогут обойтись без тебя еще один день, - попыталась
успокоить его Моргейна. - А ты тем временем окрепнешь.
   Но Уриенс не унимался.
   - Я и без того слишком долго отсутствовал! И почему мы не доехали  до
Тинтагеля? Моргейна, я не могу вспомнить, почему мы  повернули  обратно!
Мы вправду побывали в стране, где постоянно светило солнце?
   - Должно быть, тебе что-то пригрезилось, - сказала Моргейна. - Может,
ты все-таки немного поспишь? Или мне велеть, чтоб принесли  еду?  Боюсь,
ты не поел сегодня утром...
   Но когда слуги принесли обед, от вида и запаха  пищи  Моргейну  снова
замутило. Она  стремительно  отвернулась,  пытаясь  скрыть  дурноту,  но
Уриенс все-таки заметил ее состояние.
   - Что с тобой, Моргейна?
   - Ничего! - сердито отрезала она. - Ешь и ложись отдыхать.
   Но Уриенс улыбнулся и привлек жену к себе.
   - Ты забываешь, что до тебя у меня были и другие жены, - сказал он. -
Я уж как-нибудь способен узнать беременную женщину.
   Эта весть явно обрадовала его.
   - Моргейна  -  ведь  ты  понесла!  После  стольких  лет!  Но  это  же
прекрасно! Я лишился одного сына - но получу  другого!  Дорогая,  давай,
если будет мальчик, мы назовем его Аваллохом!
   Моргейну передернуло.
   - Ты забыл, сколько мне лет, - сказала она. Лицо ее окаменело. - Вряд
ли я сумею доносить дитя до срока. В твои годы не следует уже  надеяться
на появление сына.
   - Но мы будем хорошо заботиться о  тебе,  -  сказал  Уриенс.  -  Тебе
следует посоветоваться с  повивальными  бабками  королевы.  Если  дорога
домой может грозить выкидышем, ты останешься здесь до родов.
   "С чего ты взял, что это твой ребенок, старик?" -  хотелось  крикнуть
Моргейне. Конечно же, это дитя Акколона... Но внезапно ее охватил страх.
А вдруг это и  вправду  ребенок  Уриенса?..  Ребенок  старика,  хилый  и
болезненный, чудовище наподобие Кевина... Да нет, она с ума сошла! Кевин
вовсе не чудовище - просто ему пришлось претерпеть еще в детстве  тяжкие
побои,  и  сломанные  кости  не  правильно  срослись.  Но  дитя  Уриенса
наверняка должно родиться хилым и уродливым... а дитя Акколона - крепким
и здоровым... но она и сама уже почти вышла из детородного возраста.  Не
родит ли она какое-нибудь чудовище? Такое иногда случалось, если женщина
была немолода. Уж не свихнулась ли она,  что  позволяет  себе  терзаться
всяческими необоснованными предположениями?
   Нет. Она не желает умирать, а у нее нет ни  малейшей  надежды  родить
ребенка и остаться в живых. Значит, ей следует как-то  раздобыть  нужные
травы... Но как? У нее нет наперсницы при дворе; она не может положиться
ни на кого из дам Гвенвифар в столь щепетильном деле. А  если  по  замку
поползут слухи, что старая  королева  Моргейна  забеременела  от  своего
дряхлого мужа, как все будут хохотать!
   Правда,  был  еще  мерлин,  Кевин...  но  она  сама  оттолкнула  его,
прогнала, с презрением отказавшись от его любви и верности... Ну что  ж,
при дворе обязательно должны  найтись  какие-нибудь  повивальные  бабки.
Быть может, ей удастся подкупить одну из них и заставить ее помалкивать.
Она расскажет повитухе жалостливую историю о том, как тяжело  ей  далось
рождение Гвидиона и как ей страшно рожать еще раз - в ее-то  годы!  Ведь
повитухи - женщины, они непременно ее поймут. Да и в ее запасах найдется
пара трав: если смешать их с третьей, - в  общем-то  безвредной,  -  она
получит нужный результат. Даже при дворе она будет не  первой  женщиной,
избавившейся от нежеланного ребенка. Но  нужно  действовать  тайно,  или
Уриенс никогда не простит ей... Во имя Богини,  да  какое  ей  до  этого
дело?! К тому времени, как  вся  эта  история  выплывет  на  свет,  она,
Моргейна, уже будет  королевой  Артура  -  нет,  Акколона,  -  а  Уриенс
отправится в Уэльс, или на тот свет, или в преисподнюю...
   Она оставила Уриенса спать и крадучись выбралась из комнаты.  Отыскав
одну из повитух королевы, Моргейна попросила у  нее  третью,  совершенно
безвредную траву и, вернувшись к себе,  заварила  нужное  снадобье.  Она
знала,  что  ей  будет  очень,  очень  плохо  -  но  ничего  другого  не
оставалось. Травяной отвар был горьким,  как  желчь.  Морщась,  Моргейна
выпила его до последней капли, вымыла чашку и убрала ее.
   Если бы только знать, что сейчас происходит в волшебной стране!  Если
б только знать,  справился  ли  ее  любимый  с  Эскалибуром...  Моргейну
мутило, но снедающая ее тревога  не  позволяла  женщине  просто  улечься
рядом с Уриенсом; она не могла больше оставаться наедине со спящим -  но
и не смела закрыть  глаза,  ибо  боялась  мучительных  видений  крови  и
смерти.
   Немного погодя Моргейна взяла прялку и веретено и спустилась в  покои
королевы; она знала, что  там  сейчас  сидят  за  неизменным  тканьем  и
прядением и Гвенвифар со своими дамами, и даже Моргауза. Моргейна всегда
терпеть не могла прясть, но она уж  как-нибудь  сумеет  держать  себя  в
руках. И лучше уж прясть, чем сидеть в одиночестве. А если вдруг  в  ней
проснется Зрение... Что ж, по крайней мере, она узнает, что случилось на
границах волшебной страны с  двумя  дорогими  ей  людьми,  и  перестанет
терзаться неизвестностью...
   Гвенвифар не слишком-то обрадовалась появлению Моргейны,  но  все  же
обняла ее и предложила присесть рядом с ней, у очага.
   - Что это ты  вышиваешь?  -  поинтересовалась  Моргейна,  разглядывая
красивое полотнище, над которым сейчас трудилась Гвенвифар.
   Королева с гордостью развернула вышивку перед Моргейной.
   - Это покров на алтарь. Вот, смотри, это - Дева Мария. К  ней  явился
ангел, чтоб возвестить, что она носит сына Бога. А вот стоит  изумленный
Иосиф. Видишь, я сделала его стариком, с длинной бородой...
   - Если б я была стариком вроде Иосифа и моя  нареченная  жена  побыла
наедине с таким красавчиком, как этот твой ангел, а потом сообщила  мне,
что ждет  ребенка,  я  бы  кое-чего  подумала  насчет  этого  ангела,  -
непочтительно отозвалась Моргейна. Впервые она задумалась:  а  насколько
же чудесным было это непорочное зачатие? Кто знает - вдруг  мать  Иисуса
сочинила  эту  историю  об  ангелах,  чтоб   скрыть   правду   о   своей
беременности... Хотя, с другой стороны, не только у христиан -  во  всех
религиях есть история о девушке, забеременевшей от бога...
   "Да взять хоть меня, - подумала Моргейна, взяв пригоршню  прочесанной
шерсти и принявшись прясть. Она  чувствовала,  что  вот-вот  сорвется  в
истерику. - Я ведь и сама отдала свою девственность Увенчанному Рогами и
родила сына  Королю-Оленю...  Интересно,  а  Гвидион  возведет  меня  на
небесный престол, как Матерь Божью?"
   - Моргейна, ну что ж ты вечно язвишь... - обиделась Гвенвифар.
   Моргейна поспешно похвалила вышивку и  поинтересовалась,  кто  сделал
для нее рисунок.
   - Я сама его нарисовала,  -  сообщила  Гвенвифар.  Моргейна  искренне
удивилась; она бы никогда и не подумала, что Гвенвифар обладает подобным
дарованием.
   - Отец Патриций пообещал,  что  научит  меня  перерисовывать  буквицы
красной и золотой красками, - сказала королева. - Он говорит, что у меня
неплохо получается... во всяком случае, для женщины.  Знаешь,  Моргейна,
мне бы и в голову не пришло, что я могу заняться чем-нибудь таким,  если
бы не те прекрасные ножны, которые ты подарила Артуру. Он  говорил,  что
ты вышила их своими руками. Они такие красивые... - простодушно,  словно
юная девушка, щебетала Гвенвифар. - Я много раз предлагала  сделать  ему
другие - мне не  нравилось,  что  христианский  король  носит  языческие
символы, - но он всегда отвечал, что это подарок его возлюбленной сестры
и он всегда будет носить только их. Они и вправду очень хороши... А  где
ты брала золотые нити для вышивки - на Авалоне?
   - У нас прекрасные кузнецы, - сказала Моргейна.  -  А  их  работа  по
золоту и  серебру  не  знает  себе  равных.  -  От  вращения  прялки  ее
охватывала дурнота.  Сколько  времени  пройдет,  прежде  чем  ее  начнет
выворачивать наизнанку от  выпитого  снадобья?  Комната  была  душной  и
затхлой, как самая жизнь этих женщин, что без конца пряли, ткали и шили,
чтоб одеть своих мужчин... Одна из дам Гвенвифар вскорости  должна  была
разрешиться от бремени; она шила пеленку для малыша...  Другая  украшала
вышивкой теплый плащ - для отца, или брата,  или  мужа,  или  сына...  И
покров на алтарь, который вышивала Гвенвифар... Конечно, королева  может
себе позволить подобные развлечения - ведь для нее шьют, ткут  и  прядут
другие.
   Веретено  мерно  вращалось;  пряслице  спустилось  до  самого   пола.
Моргейна размеренно скручивала нить.  Когда  же  она  научилась  прясть?
Сколько Моргейна себя помнила, она всегда  умела  спрясть  ровную  нить.
Одним из самых ранних ее воспоминаний было, как они с  Моргаузой  сидели
на крепостной стене Тинтагеля и пряли. И даже  тогда  у  Моргейны  нитка
получалась лучше, хоть она и была на десять лет младше тетки.
   Моргейна поделилась своими мыслями с Моргаузой, и та рассмеялась.
   - Да ты уже в семь лет была  куда  лучшей  пряхой,  чем  я!  Веретено
вращалось, медленно опускаясь к полу. Моргейна смотала нить на прялку  и
взяла следующий клок шерсти. Как она прядет эту нить, так она  прядет  и
людские жизни... неудивительно, что Богиню иногда представляют в  облике
пряхи... "Мы одеваем человека с первого и до последнего мига жизни -  от
пеленки до савана. Без нас он воистину был бы наг..."
   И как тогда, в волшебной стране, когда Моргейна  сквозь  некий  проем
увидела Артура спящим рядом с девушкой, что так походила на нее, - так и
теперь перед нею распахнулось огромное пространство. Пряслице опускалось
к полу, тянулась нить - а Моргейна  видела  лицо  Артура:  вот  он  идет
куда-то с мечом в руке...  а  вот  он  развернулся  и  увидел  Акколона,
вооруженного Эскалибуром... Ах! Они схватились друг с другом,  и  теперь
Моргейна не могла ни разглядеть их лиц, ни расслышать их слов...
   Они сражались яростно,  и  Моргейна,  одурманенная  мерным  вращением
веретена, не понимала, почему она не слышит звона мечей. Вот Артур нанес
могучий удар; он стал бы смертельным для Акколона, не сумей тот  принять
его на щит - а так Акколон отделался всего  лишь  раной  в  ногу.  Плоть
расступилась под клинком, но из разреза не показалось  ни  капли  крови.
Артур же пропустил лишь скользящий удар в  плечо,  но  из  раны  хлынула
кровь, и по руке потекли темно-красные струйки. Артур уставился на них в
ужасе и недоумении и схватился за ножны, проверяя, на месте ли  они.  Но
ножны были поддельными - даже Моргейна видела, как они  дрожат,  готовые
развеяться в любой миг. Мечи зацепились гардами, и противники сплелись в
смертельном  объятии,  пытаясь  одолеть  друг  друга.  Акколон  неистово
рванулся, и меч, находившийся в руках  Артура  -  поддельный  Эскалибур,
сработанный за одну-единственную ночь колдовством фэйри,  -  сломался  у
самой  рукояти.  Артур  извернулся   в   отчаянной   попытке   уйти   от
смертоносного удара и изо всех сил пнул врага. Акколон рухнул,  а  Артур
выхватил у него из рук настоящий Эскалибур и отшвырнул как можно дальше,
а затем бросился на упавшего и сорвал с  него  ножны.  Едва  лишь  ножны
оказались у Артура, как рана на его руке перестала кровоточить  -  а  из
рассеченного бедра Акколона ударила кровь...
   Мучительная боль пронзила все тело Моргейны; Моргейна скорчилась,  не
в силах выносить ее...
   - Моргейна! - ахнула Моргауза и закричала:
   - Королеве Моргейне плохо! Помогите ей!
   Видение исчезло. Как Моргейна  ни  старалась,  она  не  могла  больше
разглядеть двоих мужчин, не могла узнать, кто из них победил и  не  упал
ли кто-то мертвым... Раздался звон церковных  колоколов,  и  противников
словно скрыла непроницаемая завеса. Последнее, что разглядела Моргейна -
как двоих раненых уносят на носилках в монастырь в Гластонбери, куда она
не могла за ними последовать... Она вцепилась в поручни кресла. Одна  из
дам Гвенвифар опустилась на колени перед Моргейной и подняла ей голову.
   - Ох! Только гляньте! Твое платье  все  в  крови  -  это  не  обычное
кровотечение.
   У Моргейны во рту пересохло, но она все-таки прошептала:
   - Нет... Это выкидыш...  Я  носила  ребенка...  Теперь  Уриенс  будет
гневаться на меня...
   Одна  из  дам  королевы,  веселая  толстушка  примерно  одних  лет  с
Моргейной, отозвалась:
   - Ай-яй-яй! Стыд и срам! Так  значит,  его  светлость  король  Уэльса
будет гневаться? Ну-ну, с каких это  пор  он  у  нас  сделался  Господом
Богом? Тебе давно следовало  выставить  этого  старого  козла  из  своей
постели, леди! В твоем возрасте от  выкидыша  и  умереть  можно!  Старый
греховодник хоть бы постыдился навлекать на тебя такую опасность! Он еще
гневаться будет!
   Женщины пе