одно-единственное  мгновение  все  наши  замыслы  едва  не  пошли
прахом..."
   Выйдя к ужину, Вивиана обнаружила Утера восседающим на  возвышении  в
одиночестве. Вассалы и слуги ели хлеб и окорок за нижним столом, в зале.
Завидев ее, король поднялся на ноги и учтиво приветствовал гостью.
   - Игрейна все еще с сыном, свояченица, я умолял ее пойти поспать,  но
она сказала, что отдохнет лишь тогда, когда мальчик очнется и ее узнает.
   - С Игрейной я уже поговорила, Утер.
   - Ах, да, она сказала  мне,  будто  ты  поручилось  ей,  что  мальчик
выживет. Разумно ли это? Если после этого он умрет...
   Лицо Утера осунулось от тревоги. Он словно ни на день не  постарел  с
тех пор, как женился на Игрейне;  ну,  конечно  же,  подумала  про  себя
Вивиана, волосы у него такие светлые, что седину и не разглядишь. Он был
роскошно разодет на римский манер и чисто выбрит, опять-таки по римскому
обычаю. Короны он не носил, но руки его от локтя до плеча  украшали  два
крученых браслета из чистого золота, а  на  груди  переливалась  богатая
золотая гривна.
   - На сей раз не умрет. Я в ранах головы  кое-что  смыслю.  А  что  до
телесных повреждений, так легкие не затронуты. Через день-другой он  уже
бегать будет.
   Морщины на лице Утера отчасти разгладились.
   - Если я только дознаюсь, кто выпустил кобылу... А мальчишку  за  то,
что на Громе вздумал кататься, по-хорошему надо бы  отлупить  до  потери
сознания!
   -  Смысла  нет.  Мальчик  уже  поплатился  за  свое  безрассудство  и
наверняка усвоил урок, если в таковом есть  необходимость,  -  возразила
Вивиана. - Однако надо бы тебе присматривать за сыном получше.
   - Не могу же я сторожить его  денно  и  нощно.  -  Вид  у  Утера  был
изможденный, глаза запали. - Я то и  дело  уезжаю  на  войну,  а  такого
большого мальчишку к нянькиной юбке не привяжешь! А ведь это  не  первый
случай - были и другие...
   - Моргейна мне рассказала.
   - Несчастье за  несчастьем,  право  слово.  Отец  единственного  сына
обречен вечно уповать на милость судьбы: того и гляди беда  нагрянет,  -
вздохнул Утер. - Но я позабыл об учтивости, родственница. Садись со мною
рядом, кушай из моего блюда, если хочешь. Я знаю, Игрейна  очень  хотела
послать за тобой, и я дозволил ей отправить гонца, но ты  приехала  куда
быстрее, чем мы с ней предполагали... стало быть, это правда, что ведьмы
Священных островов умеют летать?
   Вивиана прыснула:
   - Ах, если бы! Небось тогда б я не извела двух хороших пар башмаков в
трясинах да  топях!  Увы,  обитателям  Авалона  и  даже  самому  мерлину
приходится путешествовать пешком или верхом, в точности как простецам. -
Жрица отломила себе пшеничного хлеба и зачерпнула  масла  из  деревянной
масленки. - Тебе ли, со змеями на запястьях, верить в старые сказки! Нас
с Игрейной связывают узы крови. Игрейна - дочь моей матери,  так  что  я
знаю, когда у нее во мне нужда.
   Утер поджал губы.
   - Хватит с меня снов и чародейства! В жизни больше не стану  иметь  с
ними дела.
   Вивиана умолкла, именно на это и рассчитывал ее собеседник.  Один  из
слуг положил ей соленой  баранины,  гостья  с  одобрением  отозвалась  о
вареве из свежих трав, первых  в  этом  году.  Отведав  немного  того  и
другого, Владычица отложила нож и заговорила снова:
   - Уж каким бы образом я здесь ни оказалась, Утер, привела  меня  сама
судьба, это для меня знак, что твой сын оберегаем Богами, ибо  он  нужен
миру.
   - Этой судьбою я сыт по горло, - отозвался  Утер.  Голос  его  звучал
напряженно. - Если ты и впрямь колдунья, свояченица, я  молю  тебя:  дай
Игрейне какой-нибудь талисман  от  бесплодия.  Когда  мы  поженились,  я
думал, она подарит мне много детей, раз уж родила дочь старику Горлойсу,
но у нас - только один сын, а ведь ему уже шесть.
   "Среди звезд начертано, что других  сыновей  у  тебя  не  будет".  Но
Вивиана не произнесла этого вслух. А вместо того сказала:
   - Я поговорю с Игрейной, нужно убедиться, не скрытая  ли  болезнь  не
дает ей зачать дитя.
   - О, зачинает она с легкостью, но вот носит не больше луны или  двух,
а тот единственный, которого она доносила до родов, истек кровью,  когда
ему перерезали пуповину, - мрачно сообщил Утер. -  Впрочем,  родился  он
уродом, так что, может,  оно  и  к  лучшему;  но  если  бы  ты  дала  ей
какой-нибудь талисман, чтобы она произвела на свет здоровое дитя...  сам
не знаю, верю я  в  такие  вещи  или  нет,  но  я  готов  ухватиться  за
соломинку!
   - У меня нет таких талисманов, -  ответила  Вивиана,  искренне  жалея
короля. - Я ведь не Великая Богиня, мне не дано  даровать  или  отнимать
детей; да я и не стала бы, кабы и могла. Не мне вмешиваться  в  то,  что
предрешено судьбой. А разве твой священник не втолковывает  тебе  то  же
самое?
   - Ну да, отец Колумба разглагольствует  о  том,  что  надо,  дескать,
смиряться с Господней волей, но ведь священнику не вверено  королевство,
в котором воцарится хаос, если я умру, не оставив наследника, - возразил
Утер. - Поверить не могу, что таково желание Господа!
   - Чего желает Господь, никому из нас не ведомо, - промолвила Вивиана,
- ни тебе, ни мне, ни даже отцу Колумбе. Но вот что я знаю доподлинно  -
и для того, чтобы это понять, не нужно ни магии, ни колдовства, - должно
тебе беречь маленького сына, ибо он-то и взойдет на трон.
   Утер поджал губы.
   - Господь да не допустит такой  судьбы,  -  проговорил  он.  -  Я  бы
горевал вместе с Игрейной, умри ее сын, и  за  нее,  и  за  себя,  -  он
славный, многообещающий  мальчуган,  но  наследником  Верховного  короля
Британии он стать не может. Во всем королевстве, обойди его хоть вдоль и
поперек, не найдется ни одного человека, кто не знал бы, что мальчик был
зачат, пока Игрейна еще оставалась женою Горлойса, и  появился  на  свет
месяцем раньше, чем должно, чтобы называться моим сыном. Да, родился  он
маленьким и тщедушным, это  верно,  правда  и  то,  что  младенцы  порою
выталкиваются из утробы  до  срока,  но  не  могу  же  я  разъезжать  по
королевству туда-сюда и рассказывать об этом всем и каждому, кто считает
на пальцах, верно? Возмужав, он получит титул герцога Корнуольского,  но
что до Верховного короля - здесь я ни малейших  надежд  не  питаю.  Даже
если он успеет вырасти, во что мне слабо верится, с его-то невезучестью.
   - Он похож на тебя как две капли воды,  -  возразила  Вивиана.  -  Ты
думаешь, люди при дворе слепы?
   - А как насчет тех, что  при  дворе  отродясь  не  бывали?  Нет,  мне
непременно нужно обзавестись наследником,  рождение  которого  ничем  не
запятнано. Игрейна должна родить мне сына.
   - Ну что ж, дай-то Господи, - отозвалась Вивиана. - Но не  можешь  же
ты навязать свою волю Богу, равно как и допустить, чтобы  Гвидион  погиб
ни за что, ни про что. Отчего бы тебе не отослать его в  Тинтагель?  Эта
крепость стоит почитай что на краю света, а если ты поручишь  воспитание
мальчика кому-нибудь из числа самых твоих  преданных  вассалов,  переезд
Гвидиона туда убедит всех и каждого, что он - воистину сын  Корнуолла  и
ты отнюдь не намерен передавать ему королевский титул.  Возможно,  тогда
на жизнь его больше покушаться не станут.
   Утер нахмурился.
   - Жизнь его не будет в безопасности до тех самых пор, пока Игрейна не
родит мне другого сына, - проговорил он, - даже если я отошлю его в  Рим
или в страну готов!
   - А учитывая опасности дороги, это неразумно, - согласилась  Вивиана.
-  Тогда  я  могу  предложить  вот  что.  Отправь  его  ко  мне,   пусть
воспитывается на Авалоне. Путь туда закрыт всем, кроме верных, тех,  кто
служит Священному острову. Моему младшему сыну уже  семь,  но  вскорости
его отошлют к королю Бану в Малую Британию, дабы  он  воспитывался  там,
как подобает отпрыску знатного рода. У Бана есть и другие  сыновья,  так
что Галахад ему не наследник, однако Бан признаёт его, наделил землями и
замками и хочет видеть его при своем дворе сперва пажом, а потом,  когда
мальчик возмужает, то и воином. На Авалоне твой сын  постигнет  все  то,
что  ему  необходимо  знать  об  истории   этой   страны   и   о   своем
предназначении... и о судьбе  Британии.  Утер,  никто  из  твоих  врагов
ведать не ведает, где находится Авалон, так что мальчику там  ничего  не
угрожает.
   - Да, он там будет в безопасности. Но в силу практических соображений
это невозможно. Моему сыну должно воспитываться как христианину, церковь
обладает  немалой  властью.  Священники  никогда  не  признают   короля,
который...
   - А мне казалось, ты только что говорил, будто мальчик никак не может
унаследовать твой титул, - сухо отозвалась Вивиана.
   - Ну, вероятность все-таки есть, - в отчаянии выговорил Утер, -  если
у  Игрейны  других  сыновей  так  и  не  родится.  Если  мальчик   будет
воспитываться у друидов, среди всей этой магии... священники сочтут  это
злом.
   - Ты и меня считаешь средоточием зла,  Утер?  И  мерлина?  -  Вивиана
поглядела прямо в глаза собеседнику, и Утер смущенно отвернулся.
   - Нет. Конечно же, нет.
   - Так почему бы не поручить  сына  Игрейны  мудрому  мерлину  и  мне,
Утер?
   - Потому что и я тоже не доверяю магии Авалона, -  наконец  признался
Утер. Он нервно провел пальцем по вытатуированным на руках змеям. - Я на
этом вашем острове такого насмотрелся, от чего доброму христианину впору
побледнеть как полотно... А к тому времени, как сын мой  вырастет,  весь
остров окажется в руках христиан. Так что королю и не понадобится  иметь
дела со всем этим чародейством.
   Вивиана с трудом сдержала закипающий гнев.
   "Глупец, это мы с мерлином возвели тебя на  трон,  а  вовсе  не  твои
христианские священники и епископы". Но что толку спорить с Утером?
   - Поступай так, как подсказывает тебе собственная совесть,  Утер.  Но
заклинаю тебя: отправь мальчика куда-нибудь, так, чтобы  местопребывание
его осталось в тайне. Объяви по стране, что ты отсылаешь от  себя  сына,
дабы он взрастал в неизвестности, вдали от  льстивых  придворных  -  это
дело обычное, -  и  пусть  люди  думают,  будто  мальчик  едет  в  Малую
Британию, ведь при дворе Бана живут его двоюродные братья. А  сам  отдай
его  на  воспитание  какому-нибудь  из  вассалов  победнее   -   скажем,
кому-нибудь из прежнего окружения Амброзия,  Уриенсу  там  или  Экторию,
тому, что понезаметнее и ненадежнее.
   Утер медленно кивнул.
   - Игрейне тяжко будет расставаться с ребенком, - проговорил он, -  но
принцу должно получить воспитание,  подобающее  его  высокой  участи,  и
преуспеть в военных искусствах. Я даже тебе не открою, свояченица,  куда
его отошлю.
   Вивиана улыбнулась  про  себя:  "Ты  и  в  самом  деле  думаешь,  что
сохранишь это от меня  в  тайне,  Утер,  ежели  я  пожелаю  узнать,  где
мальчик?" Но вслух она этого благоразумно не произнесла.
   - Есть у меня к тебе еще одна просьба,  зять,  -  промолвила  она.  -
Отдай мне Моргейну, пусть девочка воспитывается на Авалоне.
   Мгновение Утер изумленно  глядел  на  собеседницу,  а  затем  покачал
головой:
   - Невозможно.
   - Для Верховного  короля  нет  ничего  невозможного,  разве  не  так,
Пендрагон?
   - Для Моргейны есть только два пути, - отозвался Утер. -  Она  выйдет
замуж за человека, безоговорочно мне преданного; за того,  кому  я  могу
доверять. Или, если я не подыщу ей в мужья союзника настолько  сильного,
ее ждет монастырь  и  постриг.  Не  нужно  мне  в  королевстве  никакого
корнуольского лагеря!
   - Девочка недостаточно благочестива, сдается мне, хорошей монахини из
нее не выйдет.
   Утер пожал плечами:
   - Я дам ей такое приданое, что в любом монастыре ее с  распростертыми
объятиями примут.
   Вивиана вспыхнула от гнева.
   - Как думаешь, долго ли ты удержишь свое королевство без благоволения
Племен, а, Утер? - осведомилась она, неотрывно глядя на  собеседника.  -
Племенам дела нет до твоего Христа  и  до  твоей  религии.  Они  покорны
Авалону, когда вот их... - Жрица коснулась пальцем вытатуированных змей,
вздрогнув, Утер отпрянул, но Владычица неумолимо продолжала:
   - Когда вот их нанесли на твои руки, Племена  поклялись  повиноваться
Пендрагону. Если Авалон лишит тебя поддержки... мы высоко вознесли тебя,
Утер, - тем ниже тебе падать.
   - Громкие слова, леди. Но исполнишь ли ты угрозу? - отпарировал Утер.
- Пойдешь ли ты на такое ради девчонки и в придачу дочери Корнуолла?
   - Хочешь проверить? - Вивиана, не дрогнув, глядела в лицо  короля,  и
на сей раз Утер не отвел глаз: он достаточно разозлился, чтобы выдержать
ее взор. "Великая Богиня! - подумала про себя жрица. -  Будь  я  десятью
годами моложе, о, как бы мы с ним правили - я и он!" За всю  свою  жизнь
она знала лишь одного-двух мужчин, равных ей по силе, но Утер - о,  этот
противник достоин ее стального закала! А как же иначе; ведь его  долг  -
не дать распасться королевству до тех пор, пока не  возмужает  сужденный
король! И она не поставит под  угрозу  единство  Британии  -  даже  ради
Моргейны. Но, может быть, Утера удастся урезонить?
   -  Утер,  послушай  меня.  Девочка  обладает  Зрением,  это   у   нее
врожденное. От Незримого ей не укрыться; Незримое настигнет ее, куда  бы
она ни пошла, а играя с такими вещами, она  навлечет  на  себя  всеобщую
нелюбовь; ее станут боятся и призерать точно ведьму. Хочешь ли ты  такой
участи для принцессы при твоем дворе?
   - Ты сомневаешься, что Игрейна  способна  воспитать  свою  дочь,  как
подобает христианке? В самом худшем случае, запертая в стенах монастыря,
она вреда не причинит.
   - Нет! - воскликнула Вивиана, да так громко, что  сидящие  за  нижним
столом подняли головы и удивленно воззрились на  нее.  -  Утер,  девочка
рождена жрицей. Запри ее в монастыре, и она зачахнет, точно  поморник  в
клетке! Ты обречешь дитя Игрейны на смерть  или  на  жизнь,  исполненную
страдания и безысходности? А я уверена - я говорила с  девочкой,  -  что
там она наложит на себя руки.
   Вивиана  видела,  что  этот  последний   довод   не   оставил   Утера
равнодушным, и заговорила еще убежденнее, еще горячее:
   - Это у нее в крови.  Так  пусть  обучается  должным  образом,  пусть
разовьет свои таланты. Утер, она что, настолько здесь счастлива или  так
уж украшает твой двор, что тебе жаль с ней расстаться?
   Король медленно покачал головой.
   - Я пытался полюбить ее ради Игрейны. Но она... странная, - промолвил
он. - Моргауза, бывало, дразнила ее - она, дескать, из народа фэйри;  и,
не знай я ее родителей, я бы и сам в это поверил.
   Вивиана принужденно улыбнулась:
   -  Верно.  Она  такая  же,  как  я  и  как  наша  мать.  Моргейна  не
предназначена для монастыря и церковного звона.
   - Но как же я отберу у  Игрейны  обоих  детей  сразу?  -  в  отчаянии
вопросил Утер. Сердце Вивианы сжалось от боли и смутного  чувства  вины,
но она покачала головой.
   - Игрейна тоже рождена жрицей. Она смирится со своей судьбой, как ты,
Утер,  смиряешься  со  своей.  А  ежели  ты  опасаешься   гнева   своего
исповедника, - проницательно предположила она  и  в  глазах  собеседника
прочла, что не ошиблась,  -  так  не  рассказывай  никому,  куда  ты  ее
отправляешь. Пусти слух, если хочешь, что отослал ее обучаться в женскую
обитель. Она  слишком  мудра  и  серьезна  для  придворной  жизни  с  ее
вздорными любовными интрижками и женскими сплетнями.  А  Игрейна,  зная,
что дети ее в безопасности, счастливы и растут, готовясь к тому, что  им
суждено, будет довольна, пока у нее есть ты.
   Утер наклонил голову.
   - Да будет так, - отозвался он. -  Мальчику  отныне  воспитываться  у
моего самого верного и самого  неприметного  из  вассалов.  Но  как  мне
отослать его туда так, чтобы никто о том не дознался? Разве опасность не
устремится за ним по пятам?
   - Отошли его тайными путями, под покровом чар,  как  ты  сам  некогда
приехал в Тинтагель, - посоветовала Вивиана. - Мне ты не  доверяешь,  но
доверишься ли мерлину?
   - Мерлину я доверил бы собственную жизнь, - отозвался Утер. - Хорошо,
пусть мерлин возьмет мальчика. А Моргейна, значит, поедет на  Авалон.  -
Король спрятал лицо в ладонях, точно изнывая под непосильным бременем. -
Ты мудра, - проговорил он и  поднял  голову,  во  взгляде  его  читалась
неприкрытая ненависть. - Проклятие, была б ты глупая, вздорная  женщина,
которую я мог бы презирать!
   - Если твои священники не лгут, - невозмутимо отозвалась Вивиана, - я
уже и без того проклята на веки веков, так что не трать слов даром.

Глава 11

   Солнце  уже  садилось,  когда  впереди  показалось   Озеро.   Вивиана
развернулась на своем пони и глянула на Моргейну, ехавшую  чуть  позади.
Лицо девочки осунулось  от  усталости  и  голода,  но  она  ни  разу  не
пожаловалась, и Вивиана, намеренно задавшая тяжкий темп, чтобы  испытать
ее стойкость, удовлетворенно вздохнула.  Жизнь  жрицы  Авалона  нелегка.
Владычице  необходимо  было  выяснить,  сможет   ли   Моргейна   вынести
непосильные тяготы и лишения. Теперь Вивиана натянула поводья, и девочка
поравнялась с ней.
   - Вот и Озеро, - объявила Владычица. - Очень скоро  мы  окажемся  под
крышей, где нас ждет огонь, снедь и питье.
   - Всем трем я порадуюсь, - отозвалась Моргейна.
   - Ты устала, Моргейна?
   -  Немножко,  -  застенчиво  призналась  она.  -  Но  мне  жаль,  что
путешествие вот-вот закончится. Я люблю смотреть на все новое, а  прежде
я нигде не бывала.
   У кромки  воды  кони  встали.  Вивиана  попыталась  представить  себе
знакомый берег так, как его видит чужой: пасмурные серые  воды,  высокие
тростники у края, безмолвные, низкие тучи, в воде  -  пучки  водорослей.
Вокруг царила тишина, и Вивиана отчетливо слышала мысли девочки:  "Здесь
так одиноко, темно и уныло".
   - А как мы попадем на Авалон?  Моста-то  здесь  нет...  нам  ведь  не
придется переправляться вплавь вместе с лошадьми? -  спросила  Моргейна.
Вивиана, вспомнив, как именно это они и  проделали  у  брода,  где  река
вздулась из-за весенних дождей, поспешила успокоить девочку:
   - Нет, я позову ладью.
   Вивиана закрыла ладонями лицо, отгораживаясь  от  ненужных  картин  и
звуков, и над Озером полетел беззвучный зов. Спустя несколько  мгновений
на тускло-серой глади появилась ладья с низкими бортами. В  одной  части
задрапированная черно-серебряной  тканью,  она  скользила  по  воде  так
неслышно, словно летела, едва касаясь поверхности,  как  озерная  птица.
Тишину не нарушал плеск весел, но, когда ладья подошла ближе, Вивиана  с
Моргейной разглядели немых гребцов: их весла входили в  воду  совершенно
беззвучно,  не  поднимая   брызг.   Смуглые,   низкорослые,   они   были
полуобнажены, тела их покрывала татуировка - магические узоры, наколотые
синей вайдой.  Глаза  Моргейны  изумленно  расширились,  но  девочка  не
произнесла ни слова. От внимания Вивианы это не укрылось.
   "Она принимает все чересчур спокойно, - подумала Вивиана.  -  Девочка
слишком юна и не видит таинства в том, что мы делаем,  каким-то  образом
мне придется заставить ее осознать чудо происходящего".
   Безмолвные гребцы пристали к  берегу  и  зачалили  ладью  при  помощи
причудливо  сплетенной  из  тростника  веревки.  Вивиана  знаком  велела
девочке  спешиться,  и  лошадей  завели  на  борт.  Один   из   покрытых
татуировкой гребцов протянул Моргейне руку, помогая подняться в ладью, и
девочка  почти  ожидала,  что  ладонь   окажется   неосязаемой,   этаким
бесплотным видением вроде ладьи; но нет, рука была мозолистой и твердой,
точно ороговевшей. Вивиана поднялась последней и встала на носу, и ладья
медленно и неслышно отошла от берега.
   Впереди вырисовывался  Остров,  и  Холм,  увенчанный  высокой  башней
святого Михаила; над безмолвными водами  разносился  негромкий  перезвон
церковных колоколов,  призывающий  к  молитве  Богородице.  Моргейна  по
привычке перекрестилась, но один из низкорослых гребцов  нахмурился  так
свирепо, что девочка вздрогнула и уронила руку. Ладья скользила по  воде
сквозь заросли тростников; Моргейна уже различала вдали стены