тоб  на  кухне  испекли  для  этого
воображаемого празднества медовые пироги...
   "В конце концов, это всего лишь ребенок, - подумала  Моргауза.  -  Он
надеется таким образом  заполучить  побольше  сладостей.  Но,  с  другой
стороны, почему бы и нет ? Он ведь принес мне ягод!"
   - Ну, так как, Гвидион, потребовать ли мне на ужин медовый пирог?
   Гвидион повернулся.  Платье  королевы  еще  не  было  зашнуровано,  и
Моргауза заметила, как его взгляд  на  мгновение  прикипел  к  ее  белой
груди.
   "Впрочем, не такой уж он ребенок".
   Но Гвидион произнес лишь:
   - Я всегда рад медовому пирогу. Но, может, мы  еще  сделаем  на  обед
печеную рыбу?
   - Чтобы у нас была рыба, - отозвалась Моргауза, - тебе придется снова
сменить тунику и наловить ее самому. Все мужчины сейчас заняты севом.
   - Я попрошу Лохланна, - быстро отозвался  мальчик,  -  для  него  это
будет настоящий  праздник.  А  он  заслужил  праздник  -  ведь,  правда,
матушка? Ты им довольна?
   "Глупость  какая!  -  подумала  Моргауза.  -  Не  хватало  еще,  чтоб
мальчишка его возраста вогнал меня в краску!"
   - Если ты хочешь отправить Лохланна за  рыбой,  милый,  так  отправь.
Думаю, сегодня его можно отпустить.
   Хотелось бы ей знать, что на самом деле, на уме у Гвидиона. Зачем  он
нарядился в праздничную тунику и почему убедил ее надеть лучшее платье и
позаботиться о  хорошем  обеде?  Моргауза  позвала  домоправительницу  и
сказала:
   - Юный Гвидион хочет медового пирога. Позаботься.
   -  Конечно,  будет  ему  пирог,   -   отозвалась   домоправительница,
покровительственно глядя на Гвидиона. - Только гляньте на его  личико  -
настоящий ангел.
   "Вот с кем бы я его никогда  не  сравнила,  так  это  с  ангелом",  -
подумала Моргауза, но все-таки  велела  служанке  уложить  ей  волосы  в
высокую прическу. Возможно, она так никогда и не узнает, что  же  затеял
Гвидион.
   День  тянулся  привычным   чередом.   Время   от   времени   Моргауза
задумывалась, не обладает ли Гвидион  Зрением;  но  мальчик  никогда  не
проявлял ни одного из признаков, а когда однажды королева  спросила  его
напрямик, он повел себя так, словно понятия не имел, о чем идет речь.  А
если  бы  он  обладал  Зрением,  то  непременно  бы  хоть   разок   этим
похвастался, подумала Моргауза.
   А, пустое.  По  каким-то  невразумительным  причинам,  понятным  лишь
ребенку, Гвидиону захотелось праздника, и  он  подбил  королеву  на  это
дело. Несомненно, после отъезда Гарета Гвидиону было одиноко  -  у  него
имелось  мало  общего  с  остальными  сыновьями  Лота.  Насколько  знала
Моргауза, у него  не  было  ни  страсти  Гарета  к  оружию  и  всяческим
рыцарским забавам, ни музыкального дара Моргейны, хотя голос у него  был
приятным, и иногда, взявшись за свирель наподобие той, на которой играют
мальчишки-пастухи, Гвидион извлекал из нее странные, печальные  мелодии.
Но он не относился  к  этому  с  тем  пылом,  как  Моргейна:  та  охотно
просиживала  бы  за  своей  арфой  целыми  днями,  будь  у   нее   такая
возможность.
   Однако у мальчика был живой, цепкий  ум.  Когда  ему  сравнялось  три
года, Лот послал за ученым священником с Ионы; тот  поселился  у  них  в
доме и научил мальчика читать.  Лот  велел  было  священнику  поучить  и
Гарета тоже, но тому  книги  не  давались.  Гарет  послушно  сражался  с
письменной речью и с латынью, но все эти нацарапанные на бумаге значки и
загадочный язык древних римлян держались у него в голове не лучше, чем у
Гавейна, - да и не лучше, чем у самой Моргаузы, если  уж  на  то  пошло.
Агравейн был достаточно смышлен - он ведал всеми счетами и расходами;  у
него был настоящий дар во  всем,  что  касалось  цифр  и  подсчетов.  Но
Гвидион, казалось, мгновенно впитывал каждую крупицу знаний.  Через  год
он мог читать не хуже самого священника и говорил на латыни, словно один
из императоров древности, и Моргауза впервые задумалась: а может, правду
говорят друиды, утверждая, что мы возрождаемся снова и снова и с  каждой
жизнью узнаем все больше?
   "Его отец мог бы гордиться таким сыном, - подумала Моргауза.  -  А  у
Артура нет сыновей от его королевы. Настанет  день  -  да,  настанет,  -
когда я раскрою Артуру эту тайну, и тогда король будет у меня в руках".
   Эта мысль от души позабавила Моргаузу.  Просто  поразительно,  почему
Моргейна никогда не пользовалась этим, чтобы  повлиять  на  Артура?  Она
могла бы заставить его выдать ее за самого богатого из подчиняющихся ему
королей, могла заполучить драгоценности или власть...  Но  Моргейну  все
это не интересовало. Для нее имели значение лишь ее арфа да вся та чушь,
о которой болтают друиды. Ну что ж, зато она, Моргауза, сумеет с  толком
распорядиться силой, оказавшейся в ее распоряжении.
   Королева сидела у себя в зале,  разряженная  с  необычной  пышностью,
пряла шерсть весеннего настрига и  прикидывала.  Пожалуй,  пора  сделать
Гвидиону новый плащ - мальчик так быстро растет;  старый  ему  уже  выше
колен и не защитит владельца в  зимние  холода,  -  а  в  этом  году  он
наверняка  будет  расти  еще  быстрее.  Может,  стоит  отдать  ему  плащ
Агравейна - только подрезать немного, - а Агравейну сшить новый?  Пришел
Гвидион в своей ярко-оранжевой праздничной тунике. Когда по залу  поплыл
запах медового  пирога,  сдобренного  пряностями,  мальчик  одобрительно
принюхался, но не стал ныть, чтобы пирог разрезали пораньше и  дали  ему
кусочек, как поступил бы всего  несколькими  месяцами  до  этого.  Около
полудня он сказал:
   - Матушка,  я  возьму  кусок  хлеба  с  сыром  и  пойду  пройдусь  по
окрестностям - Агравейн велел мне посмотреть, все ли изгороди в порядке.
   - Только не в праздничной обуви, - сказала Моргауза.
   - Конечно. Я пойду босиком, - отозвался Гвидион, расстегивая сандалии
и ставя их позади скамьи королевы,  у  очага.  Он  подобрал  тунику  под
ремень, так, что та оказалась выше  колен,  прихватил  крепкую  палку  и
вышел. Моргауза, нахмурившись, смотрела ему вслед.  Гвидион  никогда  не
брался за работу вроде осмотра изгородей, что бы там ни велел  Агравейн!
Что это сегодня с парнишкой?
   После полудня вернулся Лохланн  и  принес  прекрасную  крупную  рыбу,
такую тяжелую, что  Моргауза  даже  не  могла  ее  поднять;  королева  с
удовольствием оглядела рыбину - ее должно  было  хватить  на  всех,  кто
садится за главный стол, и еще останется на завтра и послезавтра.  Когда
вычищенная и приправленная травами рыба лежала, ожидая, пока ее отправят
в печь, появился Гвидион, - ноги и руки чисто вымыты, волосы  причесаны,
- и снова натянул сандалии. Мальчик посмотрел на рыбу и улыбнулся.
   - И вправду будто праздник, - довольно произнес он.
   - Все ли ограды ты обошел, приемный брат?  -  спросил  Аг-равейн.  Он
только что вернулся из сарая, где лечил заболевшего пони.
   - Все, и почти все они в хорошем состоянии, - ответил Гвидион.  -  Но
на самой вершине северной вырубки, там, где  в  прошлом  сезоне  держали
овец, появилась большая дыра. Тебе следует послать  людей  заделать  ее,
прежде чем снова пускать туда овец - а козы выскочат  через  нее  наружу
раньше, чем ты успеешь хоть слово сказать.
   - Ты ходил туда один? - с беспокойством уставилась на него  Моргауза.
- Ты ведь не коза - ты мог свалиться в овраг и переломать себе  ноги,  и
тебя искали бы много дней! Сколько раз я тебе говорила: идешь на вырубки
- бери с собой кого-нибудь из пастухов!
   - У меня были свои причины  пойти  одному,  -  отозвался  Гвидион.  В
уголках его рта пролегли упрямые складки, - и я  увидел  то,  что  хотел
увидеть.
   - Что же такого ты мог увидеть, чтобы это стоило риска  сломать  себе
что-нибудь и пролежать там несколько дней? - сердито спросил Агравейн.
   - Я никогда еще не падал, - отозвался Гвидион, - а если упаду,  то  и
пострадаю от этого только я. Что тебе за дело, если я хочу рискнуть?
   - Я твой старший брат и распоряжаюсь в этом доме, - заявил  Агравейн,
- и ты будешь относиться ко мне с уважением, или я его в тебя вколочу!
   - Расколоти лучше себе голову - может, туда войдет хоть немного  ума,
- дерзко отозвался Гвидион, - своего-то у тебя уже не будет!
   - Ах ты, несчастный маленький...
   - И нечего попрекать меня моим рождением! - огрызнулся Гвидион.  -  Я
не знаю своего отца, но зато знаю, кто породил тебя  -  и  не  хотел  бы
поменяться с тобой местами!
   Агравейн тяжело шагнул к мальчишке, но Моргауза  быстро  поднялась  и
заслонила Гвидиона собой.
   - Агравейн, перестань изводить мальчика.
   - Он всегда бежит прятаться за твои юбки,  мать,  -  стоит  ли  после
этого удивляться,  что  я  никак  не  могу  научить  его  послушанию?  -
возмущенно спросил Агравейн.
   - Чтоб научить меня послушанию, нужен человек поумнее тебя,  -  подал
голос Гвидион, и Моргауза уловила в его голосе нотки горечи.
   - Тише, тише, дитя. Не говори  так  со  своим  братом,  -  с  упреком
произнесла она, и Гвидион тут же откликнулся:
   - Извини, Агравейн. Мне не следовало грубить  тебе.  Он  улыбнулся  и
взмахнул темными ресницами - не ребенок, а воплощенное раскаяние.
   - Я же тебе добра желаю, негодник маленький, - проворчат Агравейн.  -
Думаешь, мне очень хочется, чтобы ты переломал себе все кости? И с  чего
тебе взбрело в голову лезть на вершину в одиночку?
   - Ну, - отозвался Гвидион, - ведь без этого ты бы так и  не  узнал  о
дыре в изгороди, и пустил бы на  это  пастбище  овец  или  даже  коз,  и
потерял бы их всех. И я никогда не рву одежду - ведь правда, матушка?
   Моргауза рассмеялась: Гвидион и вправду очень аккуратно  обращался  с
одеждой - с мальчишками такое бывает нечасто. Стоило,  скажем,  тому  же
Гарету надеть тунику,  и  через  час  она  уже  была  напрочь  измята  и
перепачкана, а Гвидион сходил в своей праздничной  оранжевой  тунике  на
пастбища, и она выглядела так, словно ее только что  выстирали.  Гвидион
посмотрел на Агравейна, одетого для работы, и сказал:
   - Не годится тебе, брат, в  таком  виде  садиться  за  стол  рядом  с
матушкой в ее красивом платье. Сходи надень хорошую тунику.  Не  станешь
же ты обедать в старой одежде, словно какой-нибудь крестьянин?
   - Не хватало еще, чтобы всякая мелюзга указывала, что мне  делать!  -
рыкнул Агравейн, но все-таки  отправился  к  себе  в  покои,  и  Гвидион
улыбнулся с тайным удовлетворением.
   - Агравейну нужна жена, матушка, - сказал он. - Он вспыльчив,  словно
бык по весне. А, кроме того, тогда тебе больше не придется шить и чинить
ему одежду.
   Моргаузу позабавило это замечание.
   - Несомненно, ты прав. Но я не желаю, чтобы под этой крышей появилась
еще одна королева. Нет на свете такого большого дома, чтобы в нем  могли
ужиться две хозяйки.
   - Значит, нужно найти ему жену из не слишком знатного  рода  и  очень
глупую, - сказал Гвидион. - Такая жена будет радоваться  каждому  твоему
совету, потому что будет бояться  попасть  впросак.  Дочь  Ниала  вполне
подойдет - она очень красивая, а  народ  Ниала  богат,  но  не  слишком,
потому что они потеряли много скота в злую зиму, шесть лет назад. За ней
дадут хорошее приданое, потому что  Ниал  боится,  что  ему  не  удастся
выдать дочь замуж. Она в шесть лет переболела корью и с  тех  пор  плохо
видит да и умом особым не отличается. Она неплохо умеет прясть и  ткать,
но у нее не хватит ни зоркости, ни ума посягать на  большее,  и  она  не
станет возражать, если Агравейн будет постоянно делать ей детей.
   - Ну-ну-ну, ты у нас уже настоящий государственный муж, -  язвительно
произнесла Моргауза. - Агравейну следует сделать тебя своим  советником,
раз ты такой мудрый.
   Но про себя она подумала, что мальчик прав и что нужно  будет  завтра
же поговорить с Ниалом.
   - Он может сделать и что-нибудь похуже, - серьезно произнес  Гвидион,
- но я не стану оставаться здесь и дожидаться этого, матушка. Я вот  что
хочу  сказать:  когда  я  поднялся  на  холм,  то  увидел..,  а,  вот  и
Донил-охотник, он вам все расскажет.
   И действительно, здоровяк охотник вошел  в  зал  и  низко  поклонился
Моргаузе.
   - Госпожа моя, - сказал он, - на дороге показались всадники. Они  уже
у большого дома. Они везут паланкин, украшенный, как авалонская ладья, и
с ними едет горбун с арфой и слуги в одеждах Авалона.  Они  будут  здесь
через полчаса.
   "Авалон!" Тут Моргауза заметила потаенную улыбку Гвидиона  и  поняла,
что ради этого он все и затеял. "Но он никогда не говорил, что  обладает
Зрением! Какой ребенок не похвастался бы таким даром, имей он  его?"  Но
вдруг он и вправду скрывал  свой  дар,  радуясь  именно  тому,  что  ему
известны вещи, никому более не ведомые? От  этой  мысли  Моргаузе  вдруг
сделалось не по себе, и на миг она почти испугалась своего воспитанника.
Она поняла, что мальчик заметил это, - и отнюдь не огорчился.
   Но он сказал лишь:
   - Ну, разве не удачно получилось, матушка, что  у  нас  есть  медовый
пирог и печеная рыба, и мы одеты в наши лучшие наряды  и  можем  принять
посланцев Авалона с подобающей пышностью?
   - Да, - согласилась Моргауза, глядя на приемного сына. -  И  вправду,
очень удачно, Гвидион.

***

   Когда Моргейна вышла на главный двор, чтобы приветствовать гостей, ей
вспомнился  вдруг  тот  день,  когда  Вивиана  и  Талиесин  приехали   в
отдаленный замок Тинтагель. Талиесину такие путешествия, наверное, давно
уже не под силу, хотя он еще жив. Если бы он  умер,  она  непременно  об
этом услыхала бы. А Вивиана больше не ездила верхом, в мужском платье  и
сапогах - скорости ради, - не считаясь ни с чьим мнением.
   Гвидион  смирно  стоял   рядом   с   королевой.   Сейчас,   в   своей
ярко-оранжевой тунике, с аккуратно зачесанными темными волосами, он  был
очень похож на Ланселета.
   - Кто эти гости, матушка?
   - Думаю, это  Владычица  Озера,  -  ответила  Моргауза,  -  и  мерлин
Британии, Посланец богов.
   - Ты говорила, что моя мать была жрицей на Авалоне, - сказал Гвидион.
- Быть может, их появление как-то связано со мной?
   - Ну-ну, не болтай то, чего не знаешь! - резко одернула его Моргауза,
потом смягчилась. - Я не знаю, зачем они приехали, милый. Я не  наделена
Зрением. Но, может быть, ты и прав. Я  хочу,  чтобы  ты  разносил  вино,
слушал и все запоминал, но сам помалкивал, пока тебя не спросят.
   Моргаузе подумалось, что ее родным сыновьям было бы нелегко выполнить
это требование - Гавейн, Гахерис и Гарет были шумными и  любопытными,  и
их трудно было научить придворным  манерам.  Они  походили  на  огромных
дружелюбных псов, а Гвидион - на кота, бесшумного, вкрадчивого, изящного
и  внимательного.  Такой  была  в  детстве  Моргейна...  "Вивиана  дурно
поступила, выгнав Моргейну, даже если и рассердилась на нее за  то,  что
та понесла ребенка.., и с чего вдруг это  так  ее  задело?  Она  и  сама
рожала детей - и среди них этого чертова Ланселета, который посеял такую
смуту в королевстве  Артура,  что  отголоски  дошли  даже  до  нас.  Все
слыхали, в какой он милости у королевы".
   Хотя - а с чего вдруг она решила,  будто  Вивиана  не  хотела,  чтобы
Моргейна родила этого ребенка?  Моргейна  поссорилась  с  Авалоном,  но,
возможно, эту ссору затеяла она сама, а не Владычица Озера.
   Моргауза с головой ушла в размышления; но  тут  Гвидион  коснулся  ее
руки и едва слышно пробормотал:
   - Твои гости, матушка.
   Моргауза присела в глубоком реверансе перед Вивианой, которая  словно
бы усохла. Прежде казалось, что годы не властны над Владычицей Озера, но
теперь Вивиана выглядела увядшей, лицо ее избороздили морщины,  а  глаза
запали. Но ее очаровательная улыбка осталась прежней, а  низкий  грудной
голос был все таким же мелодичным.
   - Как я рада тебя видеть,  милая  сестра,  -  сказала  она,  поднимая
Моргаузу и заключая ее в объятия. - Сколько же мы не виделись? Ах, лучше
не думать о годах! Как молодо ты выглядишь, Моргауза!  Какие  прекрасные
зубы, и волосы такие же блестящие, как всегда. С Кевином Арфистом вы уже
встречались на свадьбе Артура - он тогда еще не стал мерлином Британии.
   Кевин тоже постарел, ссутулился и сделался скрюченным, словно  старый
дуб. Что ж, подумала  Моргауза,  это  вполне  умеет,  но  для  человека,
который якшается с дубами, -  и  почувствовала,  как  губы  ее  невольно
растягиваются в усмешке.
   - Добро пожаловать, мастер Арфист, то есть я хотела  сказать  -  лорд
мерлин. А как там благородный  Талиесин?  Он  все  еще  пребывает  среди
живых?
   - Он жив, - ответила Вивиана. Когда она произнесла это, из  паланкина
вышла еще одна женщина. - Но он стар и слаб, и ему теперь  не  под  силу
подобные путешествия.
   Затем она сказала:
   - Это дочь Талиесина, дитя дубрав - Ниниана. Так что  она  приходится
тебе сводной сестрой, Моргауза.
   Моргауза слегка смутилась,  когда  молодая  женщина  шагнула  вперед,
обняла ее и произнесла певучим голосом:
   - Я рада познакомиться с моей сестрой.
   Ниниана была так молода! У нее  были  чудесные  золотистые  волосы  с
рыжеватым отливом, голубые глаза и длинные шелковистые ресницы.  Вивиана
пояснила:
   - С тех пор, как я постарела, Ниниана путешествует со мной. Кроме нее
- и меня - на Авалоне не осталось более никого, в чьих  жилах  текла  бы
древняя королевская кровь.
   Ниниана носила наряд жрицы; ее чудесные волосы  были  перехвачены  на
лбу  тесьмой,  которая,  однако,  не  скрывала  знака  жрицы  -  недавно
нарисованного синей краской полумесяца.  Она  и  говорила  как  жрица  -
хорошо поставленным, исполненным  силы  голосом;  но  рядом  с  Вивианой
девушка казалась юной и слабой.
   Моргаузе стоило немалого труда вспомнить, что она тут хозяйка, а  это
ее гости; она чувствовала себя, словно  девчонка-поваренок,  оказавшаяся
вдруг перед двумя жрицами и друидом. Но затем она гневно напомнила себе,
что обе эти женщины - ее сводные сестры, а что касается мерлина - то  он
всего лишь старый горбун!
   - Добро пожаловать в Лотиан и в мой замок. Это мой сын  Агравейн:  он
правит здесь,  пока  Гавейн  находится  при  дворе  Артура.  А  это  мой
воспитанник, Гвидион.
   Мальчик изящно поклонился высокопоставленным гостям,  но  пробормотал
лишь нечто неразборчиво-вежливое.
   - Красивый парнишка и уже большой, - сказал Кевин. - Так значит,  это
и есть сын Моргейны? Моргауза приподняла брови.
   - Можно ли скрыть что-либо от того, кто наделен Зрением?
   - Моргейна сама сказала мне об этом,  когда  узнала,  что  я  еду  на
север, в Лотиан, - сказал Кевин, и по лицу его промелькнула тень.
   - Так значит, Моргейна снова обитает на Авалоне? - спросила Моргауза.
Кевин покачал головой. Моргауза  заметила,  что  Вивиана  тоже  выглядит
опечаленной.
   - Моргейна живет при дворе Артура, - сказал Кевин.
   - У нее есть дело во  внешнем  мире,  которое  следует  исполнить,  -
добавила Вивиана, поджав губы. - Но в назначенный час  она  вернется  на
Авалон. Там ее ждет место, которое ей надлежит занять.
   - Ты говоришь о моей матери, Владычица? - тихо спросил Гвидион.
   Вивиана в упор взглянула  на  Гвидиона  -  и  внезапно  старая  жрица
показалась высокой и величественной. Моргаузе эта уловка была  привычна,
но Гвидион видел ее впервые. Владычица  Озера  заговорила,  и  голос  ее
заполнил двор:
   - Почему ты спрашиваешь меня об этом, дитя, когда ты и сам  прекрасно
знаешь ответ? Тебе  нравится  насмехаться  над  Зрением,  Гвидион?  Будь
осторожен. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь - и  в  этом  мире  немного
вещей, которые мне неведомы!
   Гвидион попятился, приоткрыв рот и, в одно мгновенье превратившись во
всего лишь не по годам развитого ребенка. Моргауза приподняла брови; так
значит, он еще способен кого-то и чего-то бояться! На этот  раз  мальчик
даже не попытался ни оправдаться,  ни  извиниться  -  вся  его  бойкость
куда-то исчезла.
   Моргауза поспешила снова взять дело в свои руки.
   - Пойдемте в дом, - сказала она. - Все уже  готово  для  вас,  сестры
мои, и для тебя, лорд мерлин.
   Взглянув на красную скатерть, которую она сама постелила  на  гла