пойду с вами вместе?
   Оказывается, и он способен признаться в собственной  уязвимости.  Что
ж, такой Гвидион нравился ей чуть больше.
   - Артур не желает тебе вреда, сын мой. Если ты явишься к нему  вместе
с нами, худшее, что он может сделать, - это отослать тебя и сказать, что
поговорит с тобой отдельно.
   - Ну что ж, тогда идем, сводный брат, -  сказал  Акколон,  протягивая
Гвидиону руку - так, чтоб тот мог увидеть вытатуированных змей у него на
запястьях. - Первыми подобает идти королю и его госпоже, а  мы  с  тобой
пойдем следом...
   Моргейна встала рядом с Уриенсом. Ее порадовало, что Акколон  признал
ее сына братом и старается с ним подружиться.  И  все  же  ее  отчего-то
пробрала дрожь. Уриенс коснулся руки жены.
   - Моргейна, тебе холодно? Возьми плащ...
 
*** 
 
   В королевских покоях горел огонь в камине, и  слышались  звуки  арфы.
Артур  сидел  в  деревянном  кресле,  поверх  груды  подушек.  Гвенвифар
вышивала какую-то  узкую  ленту,  поблескивающую  позолоченными  нитями.
Слуга церемонно объявил:
   - Король и королева Северного Уэльса, их сын Акколон и сэр Ланселет!
   Заслышав имя Ланселета,  Гвенвифар  оторвалась  от  вышивки,  подняла
голову - и рассмеялась.
   - Нет - хоть они и очень похожи. Это сэр  Мордред,  которого  сегодня
посвятили в рыцари - ведь верно?
   Гвидион поклонился королеве, но не произнес ни слова. Впрочем,  Артур
был не такой человек, чтоб  в  родственном  кругу  цепляться  за  всякие
церемонии.
   - Присаживайтесь! Хотите вина?
   - Артур, я сегодня выпил столько вина, что  по  нему  можно  было  бы
пустить плавать целый корабль! - отозвался Уриенс. -  Может,  у  молодых
голова покрепче, а с меня хватит.
   Гвенвифар направилась к Моргейне, и Моргейна поняла, что, если она не
заговорит прямо сию секунду, Артур начнет говорить о делах с  мужчинами,
а от нее будут ждать, что она усядется вместе с королевой  где-нибудь  в
уголке и станет помалкивать или  шепотом  беседовать  о  всякой  женской
чепухе - вышивках, помолвках, домашнем хозяйстве...
   Она взмахом руки подозвала слугу, державшего кубок.
   - Я, пожалуй, выпью, - сказала Моргейна и с болью припомнила,  как  в
бытность свою жрицей на Авалоне гордилась тем, что  пьет  лишь  воду  из
Священного источника. Сделав глоток, она заговорила:
   - Я глубоко уязвлена тем приемом, который  ты  оказал  представителям
саксов. Нет, Артур, - она заметила, что король намерен  перебить  ее,  и
вскинула руку, призывая его к молчанию.  -  Я  говорю  не  как  женщина,
вмешивающаяся в государственные дела. Я - королева  Северного  Уэльса  и
герцогиня Корнуолла, и все, что касается этой земли, касается и меня.
   - Тогда ты должна радоваться миру, - сказал Артур. - Всю свою  жизнь,
с того самого момента, как я впервые взял в руки меч, я делал  все,  что
мог, чтоб положить конец войнам с саксами. Сперва я  считал,  что  этого
можно  добиться  лишь  одним-единственным  способом  -  сбросить  саксов
обратно в море,  откуда  они  явились.  Но  мир  есть  мир,  и  если  он
установился благодаря договору с саксами - что ж,  значит,  так  тому  и
быть. Не обязательно зажаривать быка к  пиру.  Можно  охолостить  его  и
заставить тянуть плуг, и это ничуть не менее полезно.
   - Или, может, сохранить его в качестве племенного  для  своих  коров?
Артур, станешь  ли  ты  просить  подвластных  тебе  королей,  чтобы  они
отдавали своих дочерей за саксов?
   - И такое возможно, - отозвался Артур. - Саксы тоже люди. Разве ты не
слышала той песни, что пел Ланселет? Они  не  меньше  нас  желают  мира.
Слишком долго их земли опустошались огнем и  мечом.  Неужто  ты  хочешь,
чтоб я сражался с ними до тех пор, пока последний сакс не умрет  или  не
будет изгнан отсюда? А я-то думал, что женщины стремятся к миру.
   - Да, я стремлюсь к миру и приветствую его - даже мир  с  саксами,  -
сказала Моргейна. - Но неужто ты потребуешь от них отказаться  от  своих
богов и принять твоего, что ты заставил их клясться на кресте?
   Тут вмешалась Гвенвифар, внимательно прислушивавшаяся к их беседе.
   - Но  ведь  никаких  других  богов  не  существует,  Моргейна.  Саксы
согласились отвергнуть демонов, которым  раньше  поклонялись  и  которых
звали  богами,  только  и  всего.  Теперь  они  почитают   единственного
истинного Бога и Иисуса Христа, посланного им  на  землю  ради  спасения
рода человеческого.
   - Если ты и вправду веришь в это, моя госпожа и  королева,  -  сказал
Гвидион, - то для тебя это истинно: все боги  суть  единый  Бог,  и  все
богини суть одна Богиня. Но неужто ты действительно  предполагаешь,  что
для всех людей существует лишь одна истина?
   - Предполагаю? Но это и есть  истина,  -  возразила  Гвенвифар,  -  и
неизбежно настанет день, когда  все  люди  во  всем  мире  должны  будут
принять ее.
   - Когда ты так говоришь, я начинаю бояться за свой  народ,  -  сказал
король Уриенс. - Я дал клятву, что  буду  оберегать  священные  рощи,  а
когда я уйду, это будет делать мой сын.
   - Но как же так? Я думала, что ты - христианин...
   - Так оно и есть, - согласился Уриенс. - Но я не стану говорить дурно
о других богах.
   - Но никаких других богов нет... - начала Гвенвифар. Моргейна открыла
было рот, но тут вмешался Артур.
   - Довольно! Я позвал вас сюда не для того, чтоб спорить  о  теологии!
Если вам так уж нравится это занятие, при  дворе  имеется  предостаточно
священников, которые и  выслушают  вас,  и  поспорят  с  вами.  Идите  и
переубеждайте их,  коли  вам  не  терпится!  Зачем  ты  пришла  ко  мне,
Моргейна? Лишь ради того, чтоб сказать, что не доверяешь саксам, чем  бы
они ни клялись - хоть крестом, хоть чем иным?
   - Нет, - отозвалась Моргейна. Лишь теперь она заметила, что в  покоях
присутствует  Кевин;  он  устроился  в  тени  вместе  со  своей   арфой.
Прекрасно! Значит, мерлин Британии сможет засвидетельствовать ее протест
в защиту Авалона! - Я призываю в свидетели мерлина: ты  заставил  саксов
поклясться на кресте - и ради этого преобразил  священный  меч  Авалона,
Эскалибур, в крест! Лорд мерлин, разве это не святотатство?
   - Это был всего жест, - быстро произнес Артур, - и я его сделал, чтоб
подействовать на воображение собравшихся, Моргейна.  И  точно  такой  же
жест сделала Вивиана, когда велела мне во имя Авалона сражаться за мир -
вот этим самым мечом.
   Тут послышался низкий, звучный голос мерлина.
   - Моргейна, милая, символ креста куда древнее Христа, и люди почитали
его задолго до того, как у Назареянина  появились  последователи.  И  на
Авалоне  были  священники,  явившиеся  туда  с  мудрым  старцем  Иосифом
Аримафейским, - и друиды глубоко уважали его...
   -  Но  эти  священники  не  пытались  утверждать,  что   их   бог   -
единственный! - гневно парировала Моргейна. - И  я  совершенно  уверена,
что, если бы епископ Патриций мог,  он  заставил  бы  их  замолчать  или
проповедовать лишь его фанатичную веру!
   - Моргейна, мы сейчас говорим не о епископе Патриции и его фанатизме,
- сказал Кевин. - Пускай  непосвященные  считают  себе,  что  крест,  на
котором поклялись саксы, - это исключительно символ самопожертвования  и
смерти Христа. У нас тоже есть бог, принесший себя  в  жертву,  и  какая
разница, что служит его символом: крест или ячменный  сноп,  что  должен
умереть в земле и вновь воскреснуть из мертвых?
   - Эти ваши боги, принесшие себя в жертву, лорд мерлин,  были  посланы
лишь для того, чтобы приготовить  человечество  к  приходу  Христа...  -
сказала Гвенвифар.
   Артур нетерпеливо взмахнул рукой:
   - Вы все - умолкните! Саксы поклялись заключить мир, и поклялись  тем
символом, который был для них важен...
   Но Моргейна перебила его:
   - Ты получил этот священный меч на Авалоне и поклялся Авалону хранить
и оберегать священные таинства! А теперь  ты  делаешь  из  меча  таинств
крест смерти, орудие казни! Когда Вивиана явилась к  твоему  двору,  она
явилась потребовать от тебя исполнения клятвы. Но ее убили! И вот теперь
я  пришла  завершить  ее  труд  и  потребовать  обратно  священный   меч
Эскалибур, который ты осмелился извратить ради службы своему Христу!
   - Придет день, - сказала Гвенвифар, - когда все ложные боги исчезнут,
и все их символы будут служить единственному истинному Богу и его  сыну,
Иисусу Христу.
   - Я не с тобой разговариваю, дура лицемерная! -  яростно  огрызнулась
Моргейна. - А этот день придет лишь через  мой  труп!  У  христиан  есть
святые и мученики - неужто ты думаешь, что их нет у Авалона?
   Но стоило Моргейне произнести эти слова, как ее пробрала  дрожь  -  и
Моргейна осознала, что, сама того не понимая, говорила под  воздействием
Зрения.  Глазам  ее  предстало  тело  рыцаря,  облаченного  в  черное  и
накрытого знаменем с изображением креста... Моргейне отчаянно захотелось
броситься в объятия Акколона - но она не могла сделать этого при всех.
   - Моргейна, вечно ты преувеличиваешь! -  произнес  Артур  с  неловким
смешком. И этот смех так разозлил Моргейну, что она позабыла и о страхе,
и о Зрении. Она выпрямилась, чувствуя, что впервые  за  многие  годы  ее
облекает все могущество и власть жрицы Авалона.
   - Слушай меня, Артур, король  Британии!  Сила  и  могущество  Авалона
возвели тебя на этот трон  -  но  сила  и  могущество  Авалона  могут  и
низринуть тебя! Задумайся о том, как ты осквернил священный меч! Никогда
более не смей употреблять его в угоду богу  христиан,  ибо  каждая  вещь
Силы носит в себе свое проклятие...
   - Довольно! - Артур вскочил с кресла. Гнев его был  подобен  грозовой
туче. - Хоть ты мне и сестра, это еще не  дает  тебе  права  приказывать
королю всей Британии!
   - Я и говорю не со своим братом, а с королем! - парировала  Моргейна.
- Авалон возвел тебя на трон, Артур, Авалон дал тебе этот  меч,  который
ты теперь употребляешь неподобающим образом, - и теперь я именем Авалона
требую, чтобы ты вновь вернул его в число Священных  реликвий!  Если  ты
желаешь обращаться с Эскалибуром как с обычным мечом, лучше  вели  своим
кузнецам сковать тебе другой!
   В покоях воцарилась ужасающая тишина, и Моргейне на  миг  почудилось,
будто ее слова упали в огромную гулкую пустоту меж мирами, что вдали, на
Авалоне, проснулись друиды, и даже Врана вскрикнула перед  лицом  такого
предательства со стороны Артура. Но первым, что услышала  Моргейна,  был
нервный смех.
   - Что за чепуху ты несешь, Моргейна! - подала голос Гвенвифар.  -  Ты
же знаешь, что Артур не может этого сделать!
   - Не вмешивайся, Гвенвифар, - угрожающе произнесла Моргейна.  -  Тебя
это дело не касается - разве что это ты вынудила Артура нарушить  клятву
Авалону. Но в таком случае - берегись!
   - Уриенс! - возмутилась Гвенвифар. - Неужто ты будешь спокойно стоять
и слушать, как твоя непокорная жена  подобным  образом  разговаривает  с
Верховным королем?
   Уриенс кашлянул. Когда  он  заговорил,  голос  его  звучал  столь  же
нервно, как и у Гвенвифар:
   - Моргейна, ты, наверно, не совсем поняла... Артур по государственным
соображениям, чтоб поразить воображение  толпы,  сделал  красивый  жест.
Если он проделал это с мечом Силы - что  ж,  тем  лучше.  Дорогая,  боги
вполне в состоянии самостоятельно позаботиться о своих последователях  -
неужто ты думаешь, что Богиня не справится с этим без твоей помощи?
   Если б в этот момент у Моргейны было оружие, она бы убила Уриенса  на
месте. Это так-то он ее поддерживает?!
   - Моргейна, -  произнес  Артур,  -  раз  это  так  волнует  тебя,  то
признаюсь: я не желал ничего осквернять. Если меч Авалона  служит  также
крестом, на котором  клянутся,  не  значит  ли  это,  что  силы  Авалона
объединились ради службы этой земле? Так мне посоветовал Кевин...
   - О, да! Я знала, что он сделался предателем - еще с тех  самых  пор,
как  он  допустил,  чтоб  Вивиану  похоронили  за  пределами  Священного
острова... - начала Моргейна.
   - Так или иначе, - сказал Артур, - я дал королям саксов то, в чем они
нуждались, - позволил поклясться на моем мече!
   - Но это не твой меч! - возразила Моргейна, дошедшая  уже  до  белого
каления. - Это меч  Авалона!  И  раз  ты  не  пользуешься  им  так,  как
поклялся, - пусть он перейдет к тому, кто будет верен своей клятве...
   - Он был  мечом  Авалона  поколение  тому  назад!  -  отрезал  Артур,
разозленный  не  меньше  Моргейны.  Он  так   крепко   стиснул   рукоять
Эскалибура, словно кто-то собирался вот прямо сейчас отнять у него  меч.
- Меч принадлежит тому, кто его использует! И я завоевал право  называть
его своим, изгнав с этой земли всех врагов! Я шел с  ним  в  сражение  и
отстоял эту землю в битве при горе Бадон...
   - И попытался поставить его на службу  богу  христиан!  -  парировала
Моргейна. - Именем  Богини,  я  требую,  чтобы  ты  вернул  этот  меч  в
священную обитель на Острове!
   Артур глубоко вздохнул, потом произнес с нарочитым спокойствием:
   - Я отказываюсь. Если Богиня желает, чтоб этот меч  вернулся  к  ней,
она сама заберет его у меня. - Затем его голос смягчился.  -  Милая  моя
сестра, прошу, не  надо  ссориться  со  мной  из-за  богов,  которых  мы
почитаем. Ты ведь сама говорила мне, что все боги суть единый Бог.
   "Он так никогда и не поймет, что не правильного  в  его  речах,  -  с
отчаяньем подумала Моргейна. - И все же он воззвал к Богине, сказав, что
та сама заберет у него меч, если пожелает. Что ж,  да  будет  так.  Быть
может, Владычица, я стану твоею рукой".
   Моргейна на миг склонила голову и произнесла:
   - В таком случае, я полагаюсь на волю Богини - пусть она распорядится
своим мечом.
   "И когда она это исполнит, Артур, ты  пожалеешь,  что  не  согласился
иметь дело со мной..."
   И, отступив, Моргейна села рядом с Гвенвифар.  Артур  же  подозвал  к
себе Гвидиона.
   - Сэр Мордред, - сказал король, - я принял  бы  тебя  в  число  своих
соратников в любой момент - стоило тебе лишь попросить. Я бы сделал  это
и ради Моргейны,  и  ради  себя  самого  -  тебе  вовсе  не  нужно  было
добиваться рыцарского звания хитростью.
   - Я подумал, что, если ты сделаешь меня рыцарем,  не  имея  подобного
повода, - сказал Гвидион, - могут пойти  нежелательные  разговоры,  сэр.
Так простишь ли ты мне эту хитрость?
   - Если Ланселет простил тебя, то и мне нет причин на тебя  сердиться,
- сказал Артур. - А раз он богато одарил тебя, то мне кажется, что он не
держит на тебя зла. Я очень бы хотел, чтоб это было  в  моей  власти,  -
объявить тебя своим сыном, Мордред. Я всего  лишь  несколько  лет  назад
узнал о твоем существовании - Моргейна ничего мне не рассказала.  Думаю,
ты и сам знаешь, что для священников и епископов само твое существование
- знак чего-то нечестивого.
   - А ты тоже в это веришь, сэр? Артур взглянул сыну в глаза.
   - О, иногда я верю в одно, а иногда в другое - как и все люди. Сейчас
не имеет значения, во что я верю. Дела обстоят так: я не  могу  признать
тебя перед всеми, хотя всякий мужчина, не говоря уж о бездетном  короле,
гордился бы таким сыном, как ты. Но мой трон унаследует Галахад.
   - Если будет жив, - заметил Гвидион  и,  заметив  потрясенный  взгляд
Артура, невозмутимо добавил:
   - Нет, сэр, я не грожу ему. Если хочешь, я  поклянусь  чем  угодно  -
крестом, дубом, Священным источником или  змеями,  которых  ношу,  -  он
протянул руки вперед, - и которых до меня носил ты:  да  пошлет  ко  мне
Богиня таких же змей, но живых, чтобы  они  отняли  мою  жизнь,  если  я
когда-либо подниму руку на своего кузена Галахада. Но я  видел  это.  Он
умрет - умрет с честью, ради креста, которому поклоняется.
   - Господи, спаси и помилуй нас! - воскликнула Гвенвифар.
   - Воистину так, леди. Но если он не проживет достаточно долго,  чтобы
унаследовать твой трон? Мой отец и король, Галахад - воин и рыцарь, и он
- смертный человек. А ты можешь прожить дольше короля Уриенса. И что  же
будет тогда?
   - Если Галахад умрет прежде, чем взойдет на мой трон...  да  сохранит
его Господь от всякого зла... - сказал Артур,  -  у  меня  не  останется
выбора. Королевская кровь есть королевская кровь, и она  течет  в  твоих
жилах - ты происходишь от Пендрагонов и властителей Авалона. И если этот
злосчастный день настанет, я думаю, даже епископы предпочтут увидеть  на
троне тебя, чем ввергнуть страну в тот  хаос,  которого  они  страшились
после смерти Утера.
   Артур встал, положил руки сыну на плечи и заглянул ему в глаза.
   - Хотелось бы мне, чтобы я мог сказать больше, сын мой. Но судьбы  не
изменишь. И я скажу лишь одно: я всей душой желал бы, чтоб ты был  сыном
моей королевы.
   - И я, - сказала Гвенвифар и, поднявшись, обняла его.
   - Но я в любом случае не стану обходиться с  тобой  как  с  человеком
низкорожденным, - сказал Артур. - Ты -  сын  Моргейны.  Мордред,  герцог
Корнуольский, рыцарь Круглого Стола; ты будешь иметь право высказываться
за Круглым Столом наряду  с  королями  саксов.  Ты  будешь  иметь  право
вершить правосудие от имени короля, собирать налоги и таможенные  поборы
и получать их часть,  которая  позволит  тебе  держать  дом,  подобающий
королевскому советнику. А если ты того пожелаешь, я дам тебе  дозволение
жениться на дочери одного из саксонских королей, и тогда, даже если тебе
и не суждено взойти на мой трон, ты получишь свой собственный.
   Гвидион поклонился.
   - Ты очень щедр, сэр.
   "Воистину, - подумала Моргейна, - и теперь Гвидион  не  будет  мешать
королю - до тех пор, пока это будет ему выгодно". Да,  Артур  и  вправду
сделался искусным властителем! Моргейна вскинула голову и произнесла:
   - Раз уж ты был так щедр к моему сыну, Артур, могу ли  и  я  еще  раз
воспользоваться твоей добротой?
   Артур взглянул на нее настороженно, но ответил:
   - Проси меня о чем хочешь,  сестра,  и  я  с  радостью  исполню  твою
просьбу, если только это в моих силах.
   - Ты сделал моего сына  герцогом  Корнуольским,  но  он  плохо  знает
Корнуолл. Я слыхала, что  герцог  Марк  объявил  эти  земли  своими.  Не
согласишься ли ты съездить со мной в Тинтагель, чтобы разобраться с этим
делом и притязаниями Марка?
   Артур явственно расслабился. Неужто  он  думал,  что  Моргейна  вновь
поведет речь об Эскалибуре? "Нет, брат мой, я никогда больше  не  сделаю
этого при  твоем  дворе;  когда  я  в  следующий  раз  заявлю  права  на
Эскалибур, это произойдет в моей стране, в месте Силы Богини".
   - Я уж даже и не упомню, сколько лет я не был в Корнуолле,  -  сказал
Артур. - Но я не могу оставить Камелот до тех пор, пока не минет  летнее
солнцестояние. Однако, если ты  согласишься  задержаться  в  Камелоте  и
пожить у меня в гостях, мы сможем потом вместе  съездить  в  Корнуолл  и
посмотреть, осмелится ли герцог Марк или кто-либо еще  оспаривать  права
Артура и Моргейны, герцогини Корнуольской.
   Король повернулся к Кевину.
   - А теперь довольно с нас бесед о возвышенном. Лорд мерлин, я не стал
бы тебе приказывать петь перед всем моим двором, но здесь, в моих покоях
и в обществе моих родичей, могу ли я попросить тебя спеть?
   - С удовольствием, -  отозвался  Кевин,  -  если  леди  Гвенвифар  не
возражает.
   Он взглянул на королеву, но та промолчала. Тогда Кевин прижал арфу  к
плечу и заиграл.
   Моргейна тихо сидела рядом с Уриенсом  и  слушала  музыку.  Воистину,
Артур преподнес своей семье  королевский  дар  -  игру  Кевина.  Гвидион
слушал, словно зачарованный, обхватив руками колени. "По крайней мере, в
этом он - мой сын",  -  подумала  Моргейна.  Уриенс  слушал  с  вежливым
вниманием. Моргейна на мгновение подняла глаза и встретилась взглядом  с
Акколоном. "Нам непременно нужно как-то встретиться сегодня ночью,  даже
если мне придется дать  Уриенсу  сонное  зелье.  Мне  столько  надо  ему
сказать..." И Моргейна опустила глаза. Чем она лучше Гвенвифар?..
   Уриенс держал жену за руку, нежно поглаживая пальцы  и  запястье.  Он
коснулся синяков, оставленных сегодня им же  самим,  и  вместе  с  болью
Моргейна ощутила вспышку отвращения.  Если