вшийся
досыта, рассеянно захватил пригоршню сладостей,  что  Моргейна  отложила
про запас. Какой же он все-таки  еще  мальчишка!  Набив  рот  миндальным
печеньем, он промолвил:
   - Матушка, не хочешь ли ты снова выйти замуж? Я бы  подыскал  тебе  в
мужья богатейшего - и добрейшего из лордов.  Уриенс,  владыка  Северного
Уэльса, овдовел, не сомневаюсь, что он обрадовался бы хорошей жене.
   - Спасибо, милый сын, -  улыбнулась  Игрейна.  -  Но,  побывав  женою
короля, меньшим я не удовольствуюсь. Кроме того,  я  всей  душой  любила
твоего отца, я не хочу ему замены.
   - Ну что ж, матушка, пусть будет так, как  ты  желаешь,  -  отозвался
Артур. - Я просто не хотел, чтобы ты грустила в одиночестве.
   - Сложно мучиться одиночеством в монастыре, сынок, в окружении прочих
женщин. Кроме того, там - Господь.
   - Я бы лучше поселилась в лесном скиту, нежели в доме, битком набитом
женщинами, что трещат без умолку! - обронила Моргауза. - Если Господь  и
в самом деле там, то-то непросто Ему вставить словечко!
   Игрейна не задержалась с ответом - и  на  мгновение  Моргейна  узнала
живую, остроумную мать своего детства:
   - Полагаю, как любой подкаблучник, Он больше  слушает  своих  невест,
нежели говорит сам, но ежели внимательно прислушаться, так голос Господа
зазвучит совсем рядом. Но  случалось  ли  тебе  когда-нибудь  присмиреть
настолько, чтобы прислушаться и расслышать Господа, Моргауза?
   Рассмеявшись, Моргауза жестом дала понять, что удар попал в цель.
   - А ты, Ланселет? - обворожительно улыбаясь, осведомилась она.  -  Ты
помолвлен ли, или, может статься, уже женат?
   Юноша со смехом встряхнул головой:
   - Ох нет, тетя. Не сомневаюсь, что мой отец,  король  Бан,  рано  или
поздно подыщет мне жену. Но пока мне хотелось бы служить своему королю и
оставаться при нем.
   Артур, улыбнувшись другу, хлопнул его по плечу.
   - Эти двое неустрашимых кузенов охраняют меня надежнее, чем в старину
- цезарей!
   - Артур, сдается мне, Кэй ревнует,  -  тихо  проговорила  Игрейна.  -
Скажи ему что-нибудь доброе.  -  Моргейна  подняла  глаза  на  угрюмого,
обезображенного шрамом Кэя. Вот уж кому тяжко приходится, столько лет он
считал Артура никчемным отцовским приемышем - а теперь вот младший  брат
потеснил его, младший брат стал королем...  и  сердце  его  отдано  двум
новым друзьям.
   - Когда в здешней земле воцарится  мир,  всем  вам  мы,  конечно  же,
подыщем  и  жен,  и  замки.  Но  ты,  Кэй,  станешь   хранителем   моего
собственного замка как мой сенешаль, - промолвил Артур.
   - Мне и довольно, приемный брат... прости, мне следует сказать,  лорд
мой и король...
   - Нет, - возразил Артур, обнимая Кэя. - Господь меня накажи,  если  я
когда-либо потребую от тебя, брат, этаких велеречии!
   Игрейна судорожно вздохнула.
   - Артур, когда ты так говоришь, мне порою мерещится,  будто  я  слышу
голос твоего отца.
   - Я очень жалею - ради себя, госпожа! - что не узнал  его  лучше.  Но
знаю я также, что король не всегда волен поступать так, как ему хочется;
как и королева. - Он поднес к губам руку Игрейны. "Итак,  эту  истину  о
королевском ремесле он уже постиг", - отметила про себя Моргейна.
   - Сдается мне, - промолвила Игрейна, - твое окружение вот-вот объявит
тебе о том, что тебе следует избрать жену.
   - Да, наверное, - пожал плечами  Артур.  -  Надо  думать,  у  каждого
правителя есть дочка, которую он не прочь выдать за  Верховного  короля.
Пожалуй, спрошу-ка я мерлина, какую выбрать. - Он встретился взглядом  с
Моргейной, на мгновение показавшись таким ранимым  и  беспомощным.  -  В
конце концов, в женщинах я смыслю мало.
   - Ну что ж,  тогда  придется  подыскать  для  тебя  первую  красавицу
королевства, и притом высокого рода, - весело отозвался Ланселет.
   - Нет, - протянул Кэй. - Раз Артур разумно говорит, что все женщины в
его глазах одинаковы, выберем ему невесту с лучшим приданым.
   Артур прыснул.
   - Так я поручаю это дело тебе, Кэй, и не сомневаюсь, что и свадьба  у
меня  пройдет  так  же  удачно,  как  коронация.  Я  бы  предложил  тебе
посоветоваться с мерлином, и, вне всякого сомнения, у  его  святейшества
архиепископа тоже найдется что сказать на этот  счет.  А  ты,  Моргейна?
Подыскать ли тебе супруга  или  ты  предпочла  бы  войти  в  свиту  моей
королевы? Кому и пристали высшие почести, как не дочери моей матери?
   К Моргейне наконец вернулся дар речи.
   - Лорд мой и король, я была бы рада остаться  на  Авалоне.  Молю,  не
трудись искать мне супруга. "Даже если я жду ребенка! - добавила она про
себя. - Даже тогда!"
   - Пусть будет так, сестра, хотя, не сомневаюсь,  у  его  святейшества
архиепископа найдется что сказать и на этот  счет:  послушать  его,  так
женщины Авалона - злые чародейки и ведьмы все до одной.
   Моргейна не ответила, и Артур едва ли не виновато оглянулся на лордов
и советников. Мерлин не сводил с него глаз.
   - Вижу, я уже исчерпал время, отведенное мне на общение  с  матушкой,
сестрой и соратниками, надо возвращаться к  делам  и  вновь  становиться
королем. Госпожа.... - Он поклонился Игрейне,  чуть  более  церемонно  -
Моргаузе, а когда настал  черед  Моргейны,  он  наклонился  и  поцеловал
девушку в щеку. Моргейна словно оцепенела.
   "Богиня-Матерь, что мы наделали! Он сказал, что всегда  будет  любить
меня и тосковать обо мне, и ровно этого он делать не должен! Если бы  то
же самое чувствовал Ланселет..." Девушка вздохнула,  подошла  Игрейна  и
взяла ее за руку.
   - Ты устала, дочка. Оно и немудрено - целый день простоять на солнце!
Ты уверена, что не  хочешь  вернуться  со  мной  в  монастырь,  где  так
спокойно и тихо? Нет? Ну что ж, Моргауза, уведи ее к себе в шатер,  будь
так добра.
   - Да, милая сестра, ступай  отдохни.  -  Моргейна  проводила  глазами
молодых людей. Артур из деликатности шел  не  спеша,  подстраиваясь  под
спотыкающуюся походку Кэя.
   Моргейна с Моргаузой вернулись в шатер; девушка очень устала,  но  ей
волей-неволей пришлось демонстрировать внимательность и учтивость,  пока
Лот рассуждал о некоем замысле Артура: освоить тактику сражения  верхом,
благодаря этому новому способу ведения боя удастся сокрушить вооруженные
отряды саксонских захватчиков, -  ведь  те  сражаются  пешими  да  и  по
большей части не представляют собой хорошо обученных боевых единиц.
   - Мальчик - великий стратег, - похвалил Лот. - Эта  тактика,  того  и
гляди, сработает; в конце концов, отряды  пиктов  и  скоттов,  заодно  с
Племенами,  сражаясь  под  прикрытием  лесов,  деморализовали,  как  мне
рассказывают, римские легионы: римляне слишком привыкли к упорядоченному
бою по правилам и к врагам, что, не трогаясь с места, принимали открытый
бой. У конницы над пехотой всегда преимущество, римские  конные  отряды,
как я слышал, одерживали самые крупные победы.
   Моргейна вспомнила, с каким жаром Ланселет излагал  свои  взгляды  на
искусство ведения войны. Если Артур разделяет  этот  энтузиазм  и  готов
трудиться заодно с  Ланселетом  над  созданием  конных  отрядов,  тогда,
пожалуй, воистину придет  время,  когда  все  саксонские  полчища  будут
выдворены из этой земли. Тогда воцарится  мир  -  мир  более  славный  и
продолжительный, нежели легендарные две сотни лет римского мира. А  если
Артуру  суждено  владеть  мечом  Авалона  и  реликвиями  друидов,  тогда
последующие годы и впрямь окажутся  чудесным  правлением...  Как-то  раз
Вивиана назвала Артура королем из легенды, владельцем легендарного меча.
"И в этой земле вновь будет править Богиня, а не мертвый Бог христиан  с
этими его страданиями  и  смертью..."  Девушка  погрузилась  в  грезы  и
очнулась лишь тогда, когда Моргауза легонько встряхнула ее за плечо.
   - Да ты совсем засыпаешь, дорогая моя, ступай в постель, мы  тебя  не
осудим, -  промолвила  она  и  послала  собственную  прислужницу  помочь
Моргейне раздеться, вымыть ей ноги и заплести волосы.
   Моргейна заснула глубоко и крепко и снов не видела, словно  усталость
многих  дней  навалилась  на  нее  разом.  Проснувшись,  она  с   трудом
вспомнила, где находится и что произошло;  знала  лишь  одно  -  на  нее
накатила неодолимая тошнота,  ее  вот-вот  вырвет,  так  что  ей  просто
необходимо выбраться наружу. Но когда девушка выпрямилась, чувствуя, как
звенит в ушах, рядом стояла Моргауза, твердо  и  вместе  с  тем  ласково
поддержав племянницу, она увела  ее  обратно  в  шатер.  Вот  такой  она
запомнилась Моргейне с раннего детства: то сама доброта, а то  колкая  и
резкая. Моргауза вытерла Моргейне вспотевший лоб влажным  полотенцем,  а
затем уселась рядом, приказав прислужнице принести для гостьи чашу вина.
   - Нет-нет, не хочу, меня снова затошнит.
   - Пей, - строго приказала Моргауза, - и  попытайся  съесть  вот  этот
кусочек хлеба, он совсем сухой, так что тошноты  не  вызовет,  а  сейчас
тебе хорошо бы чем-нибудь живот наполнить. - И со смехом прибавила:
   - Вот уж воистину, то, что у тебя в животе, все эти  неприятности  на
тебя и навлекает.
   Сгорая со стыда, Моргейна отвела взгляд.
   Голос Моргаузы вновь зазвучал мягко, по-доброму:
   - Да ладно тебе, девочка, все мы через это прошли. Ты беременна - что
из этого? Не ты первая, не ты последняя? А отец-то кто - или  мне  лучше
не спрашивать? Видела я, как ты поглядываешь на пригожего сынка Вивианы,
это он счастливец? И кто бы тебя осудил? Нет? Стало  быть,  это  -  дитя
костров Белтайна? Так я и думала. А почему бы и нет?
   Моргейна стиснула кулаки: добродушная прямота Моргаузы задела  ее  за
живое.
   - Мне он не нужен, вот вернусь на Авалон - и знаю, что сделаю!
   Моргауза встревоженно глянула на гостью.
   - Ох, дорогая моя, а надо ли? На Авалоне охотно примут дитя  Бога,  к
тому же ты - из королевского  рода  Авалона.  Не  скажу,  что  я  такого
никогда не проделывала: я же тебе говорила,  я  ревностно  заботилась  о
том, чтобы рожать детей только от Лота, но это вовсе не  значит,  что  я
спала одна все то  время,  что  он  проводил  на  войне.  А  почему  бы,
собственно, и нет?  Вот  уж  не  верю,  что  он  всякий  раз  засыпал  в
одиночестве! Но одна старая повитуха как-то раз мне рассказывала - а  уж
она-то свое дело знала, поверь мне! - дескать, женщине ни в коем  случае
не следует избавляться от  первого  ребенка,  иначе  она  того  и  гляди
повредит себе чрево и другого уже не выносит.
   - Я - жрица, а  Вивиана  стареет,  не  хочу,  чтобы  это  мешало  мне
исполнять обязанности в храме. - Но, едва выговорив эти слова,  Моргейна
поняла, что скрывает правду: женщины Авалона продолжали трудиться вплоть
до последних нескольких  месяцев  беременности,  а  тогда  другие  жрицы
охотно  делили  между  собою  их  работу,  чтобы  будущие  матери  могли
хорошенько отдохнуть перед родами, а после они даже  успевали  выкормить
своих детей грудью, прежде чем  их  отсылали  на  воспитание.  Воистину,
зачастую их дочери воспитывались жрицами, как,  скажем,  Игрейна.  Да  и
сама Моргауза до двенадцати лет  росла  на  Авалоне  как  приемная  дочь
Вивианы.
   Моргауза понимающе оглядела собеседницу.
   - Да, думаю, каждая женщина  проходит  через  нечто  подобное,  когда
впервые носит во чреве дитя - чувствует себя точно  в  западне,  злится,
понимает, что не в силах ничего изменить, боится... Я знаю, что так было
с Игрейной, так было и со мной, наверное,  таков  удел  всех  женщин.  -
Моргауза обняла Моргейну, притянула ближе. - Но, милое дитя мое,  Богиня
добра. По мере того как дитя у тебя во чреве подрастает, Богиня вложит в
твое сердце  любовь  к  нему,  даже  если  тебе  дела  нет  до  мужчины,
заронившего в тебя семя. Дитя, я вышла замуж в пятнадцать лет за мужчину
гораздо старше  себя;  и  в  тот  день,  когда  я  впервые  поняла,  что
беременна, я готова была в море броситься - мне казалось, что юность моя
погибла и  жизнь  кончена.  Ах,  да  не  плачь  же,  -  промолвила  она,
поглаживая мягкие волосы Моргейны, - скоро тебе  станет  лучше.  Я  сама
терпеть не могу расхаживать с огромным животом  и  весь  день  пустяками
заниматься, точно дитя в свивальниках, но время  пройдет  быстро,  а  от
грудного младенца столько же радости, сколько боли сулят роды. Я  родила
четверых и от пятого бы не отказалась, а уж как часто я  мечтала,  чтобы
вместо одного из сыновей родилась дочка! Если  ты  не  захочешь  растить
своего ребенка на Авалоне, я возьму его на воспитание - как тебе такое?
   Моргейна  со  всхлипом  перевела  дыхание  и  отстранилась  от  плеча
Моргаузы.
   - Прости меня - я тебе праздничное платье слезами вымочила...
   - Если ничего хуже с ним не стряслось, так и это  пустяки,  -  пожала
плечами Моргауза. - Видишь? Тошнота проходит, до  конца  дня  ты  будешь
чувствовать себя отменно. Как думаешь, Вивиана отпустит тебя  ко  мне  в
гости? Ты можешь вернуться в Лотиан вместе с нами, если захочешь,  -  ты
же не видела Оркнеев, а смена места пойдет тебе на пользу.
   Моргейна поблагодарила  утешительницу,  но  сказала,  что  ей  должно
вернуться на Авалон, но, перед тем как ехать, ей нужно пойти  повидаться
с Игрейной.
   - Я тебе не советую с ней откровенничать, -  промолвила  Моргауза.  -
Она такой святошей сделалась, что в ужас придет - или  по  крайней  мере
сочтет своим долгом ужаснуться.
   Моргейна слабо улыбнулась: конечно же, она не  собиралась  доверяться
Игрейне, да, собственно  говоря,  и  никому  другому  тоже.  Прежде  чем
Вивиана хоть что-то узнает, узнавать будет  уже  нечего.  Моргейна  была
благодарна тете за добрый совет и дружеское  участие,  но  следовать  ее
наставлениям не собиралась.  Девушка  яростно  твердила  про  себя,  что
вправе решать сама: она  -  жрица  и  во  всех  своих  поступках  должна
исходить из собственного здравого смысла.
   На протяжении всего прощания с Игрейной - вышло оно весьма  натянутым
и то и дело прерывалось звоном треклятого колокола, скликающим  монахинь
к службе, - Моргейна думала о том, что Моргауза куда  больше  похожа  на
мать,  запомнившуюся  ей  с  детства,  нежели  сама   Игрейна.   Игрейна
постарела, преисполнилась сурового благочестия,  и  девушке  показалось,
что распрощалась она с дочерью  с  явным  облегчением.  Моргейна  знала:
возвращаясь на Авалон, она возвращается домой, теперь у нее в целом мире
нет иного дома.
   Но если и Авалон больше для нее не дом, что тогда?

Глава 20

   Утро только занималось, когда  Моргейна  потихоньку  выскользнула  из
Дома дев и побежала в болота за Озером. Она  обогнула  Холм  и  вышла  в
небольшой лесок; если посчастливится, она отыщет то, что ей нужно, прямо
здесь, не углубляясь в туманы.
   А что именно ей  нужно,  Моргейна  отлично  знала:  один-единственный
корешок, затем кора с одного кустарника и две разные травы. Все  это  не
составляло труда найти на Авалоне. Можно  было,  конечно,  взять  их  из
кладовой в Доме дев,  но  тогда  ей  пришлось  бы  объяснять,  зачем,  а
Моргейна предпочла бы избежать этого. Ни  к  чему  ей  поддразнивания  и
сочувствие  товарок,  лучше  она  сама  все  отыщет.   Девушка   неплохо
разбиралась в травах и знала ремесло повитухи. К чему ей  полагаться  на
кого-то еще, если все можно сделать самой?
   Одна необходимая ей трава росла  в  садах  Авалона,  Моргейна  загодя
сорвала втайне, сколько  нужно.  Что  до  остальных,  за  ними  придется
отправиться в леса. Моргейна  зашла  уже  довольно  далеко,  прежде  чем
осознала, что в туманы так и не углубилась. Оглянувшись, девушка поняла,
что забрела в неведомую ей область Авалона. Что за безумие! Она  прожила
на Авалоне больше десяти лет, она знает здесь  каждый  бугорок  и  холм,
каждую тропку и едва ли не каждое дерево. Быть того не может, чтобы  она
заблудилась на Авалоне, и, однако же, это правда: она забрела  в  густую
чащу,  где  старые  деревья  смыкались  теснее,  нежели  ей   доводилось
когда-либо видеть, и повсюду росли кусты и травы, которых  она  отродясь
не встречала.
   Возможно ли, чтобы она случайно забрела в туманы, сама того не ведая,
и теперь находится на большой земле, окружившей  Озеро  и  Остров?  Нет,
Моргейна мысленно восстановила каждый шаг своего пути.  Никаких  туманов
не было. В любом случае Авалон - почти что  остров,  выйди  она  за  его
пределы, она оказалась бы на берегу Озера.  Да,  существовала  потаенная
конная тропа, проложенная по твердой земле, но отсюда до нее далеко.
   Даже в тот  день,  когда  они  с  Ланселетом  повстречали  в  туманах
Гвенвифар, их окружали болота, а вовсе не лес. Нет, она  не  на  острове
Монахов и не на большой земле  -  разве  что  в  ней  вдруг  пробудилась
магическая способность ходить через Озеро точно посуху. И не на Авалоне.
Моргейна посмотрела вверх, пытаясь определить, где находится, по солнцу,
но солнца так и не увидела: день стоял в разгаре, однако свет  -  мягкое
сияние в небесах - струился словно отовсюду одновременно.
   Девушка похолодела от страха. Итак, этот мир  ей  вообще  не  знаком.
Возможно ли, что в пределах магии друидов, изъявшей Авалон из мира, есть
еще некая неведомая страна, сфера вокруг Авалона или за Авалоном?  Глядя
на раскидистые деревья, на древние дубы и орешник, на папоротник и  иву,
она понимала: да, этого мира она в жизни своей не видела.  Совсем  рядом
рос в одиночестве сучковатый, искривленный дуб,  такой  древний,  что  и
представить невозможно, - уж его бы Моргейна не пропустила. Уж,  конечно
же, дерево настолько старое и внушительное друиды объявили бы священным.
"Ради Богини! Да где же я?"
   Но, куда бы  она  ни  попала,  оставаться  здесь  Моргейна  вовсе  не
собиралась. Либо она будет блуждать до тех пор, пока снова не окажется в
знакомой ей части мира и не отыщет  какую-нибудь  веху,  указующую  путь
назад, туда, куда ей надо, либо она дойдет до того места, где начинаются
туманы, и сможет вернуться домой этим способом.
   Девушка медленно пробиралась вперед сквозь  густеющую  чашу.  Впереди
вроде бы виднелся просвет: к нему-то она и шла. Вокруг  прогалины  густо
рос орешник -  ни  одного  из  этих  кустов,  как  подсказывал  Моргейне
инстинкт, никто и никогда не касался, - даже металл друидического  ножа,
срезающий "волшебные лозы",  с  помощью  которых  можно  отыскать  воду,
спрятанное сокровище или яды. На Авалоне имелась ореховая  роща,  однако
тамошние кусты Моргейна знала: много лет назад, по-перву обучаясь  таким
вещам, она сама срезала там "волшебную лозу". Это - совсем  иное  место.
На краю рощицы она приметила заросли одной из необходимых  ей  трав.  Ну
что ж, отчего бы не взять, что нужно, прямо здесь: в  конце  концов,  не
зря же она сюда попала! Моргейна опустилась на землю, соорудила из  юбки
что-то вроде подстилки под колени и принялась выкапывать корень.
   Дважды, пока девушка рылась в земле, ей померещилось,  будто  за  нею
наблюдают; она вроде как спиною ощутила легкое покалывание -  всем,  кто
живет среди диких тварей, это чувство  знакомо.  Но  стоило  ей  поднять
глаза - и, хотя среди  деревьев  словно  бы  промелькнула  тень,  чужака
девушка не увидела.
   В третий раз Моргейна крепилась до  последнего,  так  и  не  поднимая
глаза и внушая себе, что никого рядом нет. Она вырвала растение из земли
и принялась очищать корень, шепча подобающее в таких  случаях  заклятие:
моля Богиню возвратить жизнь вырванной траве, чтобы, при  том  что  один
кустик она забрала, на его месте неизменно вырастали другие. Но ощущение
чужого присутствия усиливалось, и наконец Моргейна  подняла  взгляд.  На
опушке  леса,  едва  различимая  в  тени   деревьев,   стояла   женщина,
внимательно наблюдая за нею.
   То не была одна из жриц, ее Моргейна никогда прежде не видела. На ней
было неброское серо-зеленое платье - цвета ивовых крон, когда на  исходе
лета листва увядает и блекнет, и что-то  вроде  темного  плаща.  На  шее
поблескивало золото. В первую минуту Моргейна подумала, что перед нею  -
женщина  из  низкорослого  смуглого  племени,  вместе  с   которым   она
дожидалась исхода поединка с  Кор