ам  Артур  волосы
подстригал коротко, на солдатский манер, и  заставлял  цирюльника  брить
себя каждый день.
   - Госпожа, король ждет тебя, - промолвил Ланселет  и,  взяв  королеву
под руку, сопроводил ее к рядам скамей, распоряжением Артура возведенных
близ деревянного заграждения учебного поля.
   Артур поклонился жене, поблагодарил Ланселета улыбкой, взял Гвенвифар
за руку.
   - Иди сюда, Гвен, присядь рядом со мной.., я позвал тебя затем, чтобы
показать тебе нечто любопытное. Глянь-ка вон туда...
   Группа  рыцарей  помоложе  и  юных  отроков,  состоящих  у  Артура  в
услужении, вели учебный бой: поделившись на два  отряда,  они  сражались
друг с другом при помощи деревянных мечей и огромных щитов.
   - Глянь-ка вон на того, крупного, в изорванной шафрановой рубашке,  -
промолвил Артур. - Он тебе, часом, никого не напоминает?
   Гвенвифар пригляделась к  отроку,  умело  управляющемуся  с  мечом  и
щитом: оторвавшись от остальных,  он  смерчем  налетал  на  противников,
сбивая их с ног, одного хватил по голове с  такой  силой,  что  тот  без
чувств рухнул наземь,  и  могучим  ударом  по  щиту  едва  не  опрокинул
второго. Мальчик был совсем  юн:  на  его  розовощекой  физиономии  лишь
пробивался первый "пушок"; сущий херувимчик,  если  бы  не  шестифутовый
рост и не широкие, точно у быка, плечи.
   - Он сражается как сам дьявол, - промолвила Гвенвифар, -  но  кто  же
он? Кажется, я мельком видела его при дворе...
   - Да это тот самый паренек, что явился ко двору, а имя  свое  назвать
отказался, - пояснил усевшийся рядом Ланселет, - так что ты поручила его
Кэю, чтобы на кухне помогал. Его еще Красавчиком  прозвали  за  то,  что
руки у него такие холеные да белые. Кэй на  грубые  шутки  не  скупился:
дескать, то-то запачкает он  нежные  пальчики,  вращая  вертел  и  чистя
овощи. Нашему Кэю на язык лучше не попадаться.
   - А мальчишка ни словом ему не отвечал, - буркнул Гавейн, сидящий  по
другую руку от Артура. - Он, что голыми руками, переломил бы Кэя надвое.
Как-то раз Кэй гнусно пошутил насчет  его  происхождения,  дескать,  он,
видать, мужлан низкорожденный, сын кухаря и кухарки, раз уж  работа  эта
так легко ему дается, - так Красавчик лишь глянул на него сверху вниз  и
говорит: негоже это, дескать,  -  поднимать  руку  на  рыцаря,  ставшего
калекой на королевской службе.
   -  Это  небось  оказалось  для  Кэя  похлеще   любых   колотушек,   -
саркастически отметил Ланселет. - Кэй, бедняга, считает, что ни  к  чему
не пригоден, кроме как поворачивать вертел да блюда разносить.  Надо  бы
тебе, Артур, отправить Кэя  на  какое-нибудь  приключение,  ну  хотя  бы
съездить отыскать следы Пелинорова дракона.
   Элейна и Мелеас дружно прыснули, прикрывшись ладошками.
   - Да, пожалуй, и впрямь надо, - откликнулся Артур. - Кэй так хорош  и
так мне предан, что жаль позволять ему киснуть в четырех стенах.  Вы  же
знаете, я ему Каэрлеон хотел отдать, да только он и слушать не  пожелал.
Говорит, отец наказал ему служить мне лично, своими  руками,  покуда  он
жив, так  что  лучше  поедет  он  в  Камелот  вести  мой  дом.  Но  этот
парнишка...  Ланс,  ты  его  Красавчиком  назвал?  Он  тебе  никого   не
напоминает, госпожа моя?
   Королева внимательно присмотрелась к отроку, атакующему последнего из
поединщиков противной стороны; длинные, светлые волосы  его  разлетались
по ветру. Высокий, широкий лоб, крупный нос, а  руки,  крепко  сжимающие
оружие, и впрямь холеные да белые.., а рядом с Артуром королева  увидела
точно такой же нос и синие  глаза,  посверкивающие  из-под  гривы  рыжих
волос.
   - Ой, да он же на Гавейна похож! - воскликнула королева  едва  ли  не
укоризненно.
   - Господь помилуй нас и спаси, а ведь так оно и  есть,  -  со  смехом
подтвердил Ланселет. - А я-то и не заметил - а ведь вижу  мальчика  едва
ли не каждый день. Я ему  и  шафранную  рубашку  подарил;  у  бедняги  и
лоскута за душою не было.
   - И рубашку, и много еще чего другого, - подтвердил Гавейн. - Когда я
спросил мальца, все ли у него  есть,  что  подобает  его  положению,  он
рассказал мне о твоих подарках. Очень благородно с твоей стороны  помочь
мальчику, Ланс.
   - Так стало быть, он - птенчик из твоего выводка, Гавейн? - изумленно
спросил Артур, оборачиваясь к кузену. - Вот уж не  знал,  что  ты  успел
сыном обзавестись.
   - Нет, король мой. Это.., это мой младший брат, Гарет. Но  он  просил
меня никому не говорить...
   - И ты даже мне не сказал, кузен? - с упреком отозвался  Артур.  -  У
тебя, значит, завелись тайны от своего короля?
   - Не в том дело, - смущенно  запротестовал  Гавейн,  и  его  широкое,
квадратное лицо полыхнуло багрянцем, так что и он сам, и волосы  его,  и
кирпично-красные щеки сделались одного оттенка;  Гвенвифар  не  уставала
изумляться тому, что этот дюжий, воин краснеет, словно  дитя.  -  Ничего
подобного, король мой; просто мальчик умолил меня не  выдавать  его;  он
сказал, что ты даришь меня благосклонностью  как  кузена  и  родича,  но
ежели ему суждено снискать милость при Артуровом дворе  и  отличиться  в
глазах великого Ланселета, - так он и сказал, Ланс,  в  глазах  великого
Ланселета, - так пусть это будет благодаря его деяниям,  а  не  имени  и
происхождению.
   -  Что  за  глупость,  -  отозвалась  Гвенвифар,  но  Ланселет   лишь
рассмеялся.
   - Нет же - это благородный поступок. Часто жалею я о том, что у  меня
не хватило ума и храбрости поступить так же;  а  то  меня  терпели  лишь
потому, что я, в конце концов, бастард самого короля, так  что  пытаться
заслужить что-то самому мне вроде бы и незачем; вот почему я из кожи вон
лез, стремясь  отличиться  в  битве,  чтобы  никто  не  посмел  сказать:
дескать, чтят меня незаслуженно...
   Артур ласково потрепал Ланселета по руке.
   - Этого тебе страшиться незачем, друг мой,  -  промолвил  он.  -  Все
знают, что ты - лучший из моих рыцарей и наиболее приближен к трону. Но,
Гавейн, - король обернулся к рыжеволосому рыцарю, - я и тебя отличаю  не
потому, что ты - родич мой и наследник, но потому лишь, что ты предан  и
стоек и десятки раз спасал мне жизнь. Находились  те,  кто  внушал  мне:
дескать, не след держать наследника в телохранителях, ибо если долг свой
он исполняет чересчур ревностно, так не  видать  ему  трона,  как  своих
ушей; не раз и не два имел я повод радоваться, что спину мне  прикрывает
родич столь верный. - Артур обнял Гавейна за плечи. - Значит,  это  твой
брат; а я о том и не знал.
   - Я и сам не знал поначалу, - отозвался Гавейн. - Когда я в последний
раз его видел, ну, на твоей коронации, мальчишка  росточком  до  рукояти
моего меча не дотягивал, а сейчас - да сами видите! - Гавейн  указал  на
брата рукою. - Но как только я приметил его на кухне, я подумал: а  ведь
малец небось бастард наших  кровей.  Господь  свидетель,  у  Лота  таких
полным-полно. Вот тогда-то я его  и  узнал,  а  Гарет  упросил  меня  не
выдавать его: ему, видите ли, хочется стяжать славу самому, без  чьей-то
помощи!
   - Ну что ж, за год суровой школы нашего  Кэя  любой  маменькин  сынок
превратится  в  мужчину,  -  отозвался  Ланселет,  -  а  этот,   Господь
свидетель, держался отважно и стойко.
   - Дивлюсь я, Ланселет, что ты  его  не  признал:  из-за  него  ты  на
Артуровой свадьбе едва шею себе не свернул, - любезно напомнил Гавейн. -
Помнишь, как ты вручил  его  нашей  матушке  и  велел  вздуть  мальчишку
хорошенько, чтобы не кидался под копыта...
   - Ага, а вскорости после этого я себе  чуть  мозги  не  вышиб..,  да,
теперь вспомнил, - расхохотался Ланселет. - Так это, значит,  тот  самый
юный негодник! Да ведь остальных отроков он уже  далеко  обставил,  пора
ему упражняться со взрослыми мужами и рыцарями! Похоже, очень  скоро  он
окажется в числе лучших. Ты мне дозволишь, лорд мой?
   - Делай, как знаешь, мой друг.
   Ланселет снял с пояса меч.
   - Сохрани его для меня, госпожа, -  попросил  он,  протягивая  клинок
Гвенвифар. А затем перепрыгнул через ограду,  схватил  один  из  учебных
деревянных мечей и бегом бросился к дюжему, светловолосому отроку.
   - Этих парней ты уже перерос, приятель, - иди-ка сюда, попробуй  свои
силы с тем, кто равен тебе статью!
   "Равен статью?" -  вдруг  ужаснулась  про  себя  Гвенвифар.  Но  ведь
Ланселета великаном никак не назовешь, он и ее  немногим  выше,  а  юный
Красавчик обогнал его  почти  на  целую  голову!  На  мгновение  мальчик
заколебался:  шутка  ли,  это  ж  сам  королевский  конюший!  Но   Артур
одобрительно кивнул, и  лицо  отрока  озарилось  неуемной  радостью.  Он
бросился на Ланселета, занеся деревянный меч  для  удара,  -  и  изрядно
опешил, когда удар обрушился,  но  противника  на  месте  не  оказалось;
Ланселет уклонился, стремительно развернулся - и достал его в  плечо.  В
последнее мгновение он задержал оружие, так, что  клинок  мальчика  едва
коснулся, хотя и разорвал ему рубашку. Гарет быстро пришел в себя, отбил
следующий Ланселетов удар - а в следующий миг Ланселет,  поскользнувшись
на мокрой траве, не устоял на  ногах,  но  рухнул  перед  мальчишкой  на
колени.
   Красавчик отступил назад.
   - Идиот! А если бы на моем  месте  был  здоровенный  сакс?  -  заорал
Ланселет, вскакивая на ноги, и со всей силы огрел  мальчугана  по  спине
плашмя. Удар отшвырнул отрока в сторону; собственный его клинок  взлетел
в воздух и приземлился на середине учебного  поля;  Гарет  покатился  по
земле да так и остался лежать, наполовину оглушенный.
   Ланселет поспешил к нему и, улыбаясь, склонился над лежащим.
   - Я  не  хотел  тебе  повредить,  паренек,  но  надо  тебе  научиться
защищаться получше. - Он протянул руку. - Давай-ка, обопрись на меня.
   - Ты оказал мне честь, сэр, - ответствовал  отрок,  зардевшись.  -  И
воистину, ощутить твою силу мне куда как на пользу.
   Ланселет хлопнул его по плечу.
   - Дай Бог нам всегда сражаться плечом к плечу, Красавчик, а не против
друг друга, - промолвил рыцарь и зашагал назад к королю. Отрок  подобрал
меч и возвратился к сверстникам; те, обступив Гарета тесным кольцом, тут
же принялись его поддразнивать:
   - Что, Красавчик, ты, никак, королевского конюшего едва не  сразил  в
честном бою...
   Глядя, как Ланселет перебирается обратно через заграждение, Артур  не
сдержал улыбки.
   - Учтиво и благородно ты поступил, Ланс. Из мальчишки  выйдет  добрый
рыцарь - под стать брату, - добавил король, кивая Гавейну. -  Родич,  не
говори ему, что я знаю, кто он:  он  скрывает  свое  имя  из  побуждений
весьма достойных. Передай лишь, что я видел, как он сражается, и посвящу
его в рыцари на праздник Пятидесятницы, когда явиться ко  мне  дозволено
любому просителю, ежели он предстанет передо мною  и  попросит  о  мече,
подобающем его положению.
   Гавейн так и просиял. Вот теперь, подумала Гвенвифар,  любой,  увидев
этих двоих рядом, ни на минуту не  усомнился  бы,  что  они  в  родстве:
улыбаются они совершенно одинаково.
   - Благодарю тебя, лорд мой и король.  Да  послужит  он  тебе  так  же
верно, как и я.
   - Такое вряд ли возможно, - сердечно промолвил король. - Повезло  мне
с друзьями и соратниками.
   А Гвенвифар подумала про себя, что  воистину  Артур  любому  способен
внушить любовь и преданность: в этом и состоит  секрет  его  королевской
власти, ибо, хотя в битвенной науке он достаточно искушен, сам он - боец
не из лучших; не раз и не  два  на  турнирах  (при  дворе  их  частенько
устраивали - и для развлечения, и того ради, чтобы рыцари не  разучились
сражаться), - на ее глазах Ланселет и даже старик Пелинор сбрасывали его
с седла или опрокидывали на  землю.  Артур  же  никогда  не  злился,  не
мучился оскорбленной гордостью, но всякий раз добродушно говорил, как он
рад, что жизнь его хранят бойцы столь отменные, и как хорошо, что они  -
друзья ему, а не враги.
   Вскорости  отроки  собрали  учебное  оружие   и   разошлись.   Гавейн
отправился потолковать с братом, а король увлек Гвенвифар к  укрепленной
стене. Камелот высился на огромном высоком холме; на плоской вершине его
с легкостью разместилось бы крупное селение; там-то, в пределах стен,  и
выстроили замок и город. Артур подвел королеву к своему  любимому  месту
обзора; оттуда, поднявшись на стену, можно было  оглядеть  всю  обширную
долину от края до  края.  Голова  у  Гвенвифар  тут  же  закружилась,  и
королева  крепко-накрепко  вцепилась  в  стену.  Отсюда  она   различала
островной дом своего детства, страну короля Леодегранса, а чуть к северу
маячил еще один остров, похожий на свернувшегося кольцом дракона.
   - Твой отец стареет, а сына у него нет,  -  промолвил  Артур.  -  Кто
будет править после него?
   - Не знаю.., думается мне, он захочет, чтобы ты назначил  регента  от
моего имени, - отозвалась Гвенвифар. Одна из  ее  сестер  умерла  родами
где-то далеко в Уэльсе; вторая не пережила осады их замка. А из  сыновей
второй жены ее отца ни один не выжил; так что  унаследовать  королевство
суждено Гвенвифар. Но как может она, женщина, уберечь страну от тех, кто
жаден до земли? Она скользнула взглядом куда-то мимо отцовских  владений
и полюбопытствовала:
   - Твой отец... Пендрагон..,  он  тоже  был  произведен  в  короли  на
Драконьем острове?
   - Так рассказывала мне Владычица Озера; и  он  тоже  приносил  клятву
защищать древнюю религию и Авалон - как и я, - угрюмо  промолвил  Артур,
не сводя глаз с Драконьего острова. И  какой  только  языческой  чепухой
забита сейчас его голова?
   - Но когда ты обратился к Богу единому и истинному,  тогда  и  только
тогда даровал Он тебе величайшую из побед, и сумел ты изгнать  саксов  с
этого острова на веки вечные.
   - Глупости  ты  говоришь,  -  возразил  Артур.  -  Не  думаю  я,  что
какая-либо земля может быть в безопасности на  веки  вечные,  кроме  как
Божьим соизволением...
   - Но ведь Господь вручил тебе всю эту землю, Артур,  дабы  правил  ты
над нею как христианский король. Это как с пророком Илией - мне  епископ
рассказывал, -  ибо  вышел  он  в  путь  со  служителями  Господними,  и
повстречал пророков Вааловых, и  стали  они  призывать  своих  богов,  и
Единый Господь явил свое величие, а Ваал оказался лишь идолом,  так  что
не было от него ни голоса, ни ответа <З Цар 18>. Если бы обычаи и законы
Авалона обладали хоть какой-нибудь властью, разве  Господь  и  Пресвятая
Дева даровали бы тебе победу столь славную?
   - Мои воинства разгромили саксов, но меня,  возможно,  еще  настигнет
кара за клятвопреступление,  -  отозвался  Артур.  Лоб  его  избороздили
морщины горя, в лице отразился страх: Гвенвифар терпеть этого не могла!
   Она  прошла  чуть  южнее,  до  боли  напрягая  глаза:  отсюда,   если
вглядеться повнимательнее, можно было  различить  шпиль  церкви  святого
Михаила на Холме: Михаил, повелитель подземного мира, храбро  сражается,
не позволяя языческим богам выбраться за пределы  из  ада,  вот  поэтому
церковь посвящена ему и никому иному.  Вот  только  порою  шпиль  словно
расплывался перед ее глазами, и Гвенвифар казалось, будто вершину  Холма
венчает не церковь, но  круг  стоячих  камней.  Сестры  гластонберийской
обители рассказывали ей, что в скверные  языческие  времена  так  оно  и
было; и монахи затратили немало  труда,  низринув  камни  и  оттащив  их
прочь. Надо думать, грешная она женщина, раз взгляд ее  устремляется  во
тьму язычества. Однажды ей приснилось, будто они с  Ланселетом  возлежат
вместе под сенью круга камней, и он получил от нее то, в чем она ему  до
сих пор отказывала...
   Ланселет.  Он  такой  благородный,  никогда  не  требовал  он  у  нее
большего, чем христианка и законная супруга другого  могла  бы  даровать
ему, не запятнав себя бесчестием.., однако разве не сказано в  Священном
Писании, что сам Христос говорил: "Всякий,  кто  смотрит  на  женщину  с
вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце  своем"...  <Мф  5:28>
Так что она и впрямь согрешила с Ланселетом, и снисхождения ей нет,  оба
они - прокляты. Гвенвифар поежилась и отвела взгляд от Холма:  ей  вдруг
показалось, будто Артур читает ее мысли. Во всяком случае,  он  произнес
имя Ланселета...
   - А ты со мною не согласна, Гвен? Ланселету давно пора жениться.
   Гвенвифар постаралась, чтобы голос ее звучал ровно.
   - В тот день, когда Ланселет попросить подыскать ему жену, лорд мой и
мой король, следует тебе исполнить его просьбу.
   - Но он никогда не попросит,  -  отозвался  Артур.  -  Он  не  желает
покидать меня. Пелинорова дочка стала бы ему хорошей женой, кроме  того,
она приходится тебе кузиной.., не  кажется  ли  тебе,  что  она  отлично
подойдет? Ланселет  небогат,  у  Бана  слишком  много  бастардов,  чтобы
выделить каждому сколько-нибудь  значительную  долю.  Для  обоих  это  -
хорошая партия.
   - Да, конечно же, ты прав, - согласилась Гвенвифар. -  Элейна  так  и
ест его глазами, прямо как ребятня с игровой площадки, дожидаясь доброго
слова или хотя бы взгляда. - Хотя сердце у нее ныло, наверное, Ланселету
и в самом деле лучше жениться; уж слишком он хорош, чтобы быть  намертво
привязанным к женщине, способной дать ему так мало;  кроме  того,  тогда
она сможет искупить свой грех, твердо пообещав не грешить больше; а пока
Ланселет рядом, сие невозможно.
   - Что ж, так я поговорю с Ланселетом еще раз. Он говорит, что душа  у
него не лежит к женитьбе, но я сумею убедить  его,  что  брак  вовсе  не
означает изгнания от двора. Ну разве не славно оно было бы и для меня, и
для моих близких, если бы в один прекрасный день наши дети  рассчитывали
на службу сыновей Ланселета?
   - Дай Господи, чтобы день этот настал, - промолвила Гвенвифар, осеняя
себя крестом. Так, вместе, стояли они на вершине холма,  а  внизу  перед
ними расстилалась Летняя страна.
   - А вон всадник едет, - заметил Артур, глядя  на  дорогу,  ведущую  к
замку. И, едва всадник приблизился, добавил:
   - Да это Кевин Арфист прибыл с Авалона. И на сей раз по крайней  мере
у него хватило ума взять с собою слугу.
   - Никакой это не  слуга,  -  возразила  Гвенвифар;  ее  зоркие  глаза
задержались на хрупкой фигурке, восседающей на коне позади Кевина. - Это
женщина. Стыд-то какой: я-то думала, что  друиды,  подобно  священникам,
воздерживаются от женщин.
   - Некоторые и воздерживаются, любимая,  но  я  слыхал  от  Талиесина,
будто тем, что не принадлежат к высшим чинам, вполне дозволено жениться,
и очень многие так и поступают, - пояснил  король.  -  Вероятно,  что  и
Кевин обзавелся женой; или, может статься, просто подвез кого-нибудь  по
дороге. Пошли служанку известить Талиесина, что он прибыл, и еще одну  -
на кухню: если нынче вечером нам  уготована  музыка,  так  подобает  нам
устроить  что-то  вроде  пира!  Пойдем-ка  поприветствуем  его:   арфист
настолько искусный, как Кевин, достоин  того,  чтобы  его  встречал  сам
король.
   К  тому  времени  как  они  дошли  до  главных  врат,   створки   уже
распахнулись, и Кэй лично вышел поприветствовать великого арфиста. Кевин
поклонился королю, а взгляд Гвенвифар остановился на хрупкой,  одетой  в
лохмотья фигурке позади него.
   - Вот я и возвратилась  ко  двору,  братец,  -  промолвила  Моргейна,
поклонившись.
   Артур шагнул вперед и обнял сестру.
   - Добро пожаловать назад - слишком долго мы не виделись, -  промолвил
он, прижимаясь щекою к  ее  щеке.  -  Теперь,  когда  матушка  наша  нас
покинула, нам, родичам, должно держаться вместе. Не покидай меня больше,
сестра.
   - Я об этом и  не  помышляю,  -  заверила  молодая  женщина.  Подошла
Гвенвифар и в свой черед обняла гостью, чувствуя, как та исхудала:  кожа
да кости, право слово!
   - Ты, похоже, долго странствовала, сестра моя, - заметила она.
   - Верно.., я приехала издалека, - отозвалась Моргейна. Взяв гостью за
руку, Гвенвифар повела ее в замок.
   - Куда же ты пропала? Тебя так долго не было.., я уж думала, ты вовсе
не вернешься, - промолвила королева.
   - Порою и я так думала, - откликнулась  Моргейна.  Между  прочим,  ни
словом не