т
тела, и каким-то образом принесла назад не грезу, но воспоминание.
   Одно по крайней мере ясно. Если они с  Утером  знали  и  любили  друг
друга в далеком прошлом, это объясняет, откуда у нее чувство, будто  они
близко, хорошо знакомы, и почему Утер  не  воспринимается  как  чужой...
воистину,  даже  его  мужицкие  -  или  мальчишеские  -  замашки  ее  не
оскорбляют; они всего-то навсего - часть его личности, таков уж он  есть
и таким был всегда. Игрейна вспомнила, с  какой  нежностью  осушила  его
слезы своим покрывалом, верно, тогда она подумала: "Да, в этом весь он".
По-мальчишески  порывист,  очертя  голову  бросается   навстречу   своим
желаниям, никогда не взвешивает последствий.
   Неужто много веков назад, когда утраченные земли лишь недавно сгинули
в бездне западного океана, они принесли в  этот  край  тайны  потерянной
мудрости и вместе навлекли на себя кару за клятвопреступление?  Кару?  И
тут, не зная, почему, молодая женщина вспомнила, что само возрождение  -
сама жизнь человеческая - считается карой:  жизнь  в  человеческом  теле
вместо бесконечного  покоя.  Губы  Игрейны  изогнулись  в  улыбке:  "Так
наказание или награда - жить в этом  теле?"  Ибо,  подумав  о  том,  как
внезапно пробудилось ее тело  в  объятиях  мужчины,  который  есть,  или
будет, или некогда был Утером Пендрагоном, Игрейна поняла  то,  чего  не
знала прежде: что бы ни утверждали жрецы, жизнь в этом теле - награда из
наград, идет ли речь о рождении или возрождении.
   Игрейна поглубже забралась под одеяло. Спать ей уже не хотелось,  она
лежала, глядя в темноту и улыбаясь про  себя.  Итак,  Вивиана  и  мерлин
знали, заранее знали, что уготовила ей судьба: знали, что она связана  с
Утером  такими  узами,  рядом  с  которыми  ее  союз  с  Горлойсом  лишь
поверхностен и преходящ. Да, она  исполнит  их  волю,  это  -  часть  ее
предначертания. Она и мужчина, ныне  именующийся  Утером,  связали  себя
множество жизней назад с судьбою этой земли, куда  пришли  после  гибели
Древнего Храма. А теперь, когда таинства вновь в опасности - на сей  раз
угроза исходит от варварских орд и дикарей с севера, - они  возвратились
вместе. И  ей  дано  родить  одного  из  великих  героев,  которые,  как
повествуют легенды, возрождаются к жизни в час нужды, -  родить  короля,
который был, есть и вновь придет спасти свой народ...  Даже  у  христиан
есть своя разновидность  легенды:  согласно  ей,  когда  родился  Иисус,
матери его были предупреждения и предсказания о том, что она  произведет
на свет царя. Игрейна улыбнулась в темноте, думая про себя о судьбе, что
вот-вот соединит ее с мужчиной, которого она любила столько веков назад.
Горлойс? Какое отношение имеет Горлойс к ее  предназначению?  Вот  разве
что ему поручено ее подготовить - иначе она по молодости не  поняла  бы,
что с нею происходит.
   "В этой жизни я не жрица. И  однако  же  знаю,  что  все  равно  я  -
послушное орудие своей судьбы, таков удел всех мужчин и женщин.
   А для жрецов и жриц уз брака  не  существует.  Они  вручают  себя  по
велению Богов, дабы произвести на  свет  тех,  от  кого  зависят  судьбы
человечества".
   Игрейна задумалась  об  огромном  северном  созвездии  под  названием
Колесо. Поселяне называют  его  Телегой  или  Большой  Медведицей,  что,
неуклюже переваливаясь, все обходит и  обходит  кругом  звезды  северной
оконечности  небес,  однако  Игрейна  знала:   это   круговое   движение
символизирует бесконечное  Колесо  Рождения,  Смерти  и  Возрождения.  А
шагающий по небу  Великан  с  мечом  у  пояса...  на  мгновение  Игрейне
померещился герой, которому суждено явиться в мир, герой с могучим мечом
победителя в руках. Жрецы Священного острова позаботятся  о  том,  чтобы
меч он получил: меч, пришедший из легенд.
   Горлойс заворочался, потянулся к жене, и она покорно  приняла  его  в
объятия. Жалость и нежность вполне возобладали  над  отвращением;  кроме
того, теперь молодая женщина  уже  не  боялась  забеременеть  нежеланным
ребенком. Не такова ее судьба. Обреченный бедняга не  причастен  к  этой
тайне. Он - из числа тех, что рождаются лишь  однажды,  а  если  и  нет,
прошлого он не помнит, и Игрейна радовалась, что в утешение ему дана его
незамысловатая вера.
   Позже, вставая, Игрейна вдруг осознала, что поет. Горлойс  озадаченно
глядел на жену.
   - Похоже, ты поправилась, - заметил он, и Игрейна улыбнулась.
   - О да,  -  заверила  она.  -  В  жизни  своей  так  хорошо  себя  не
чувствовала.
   - Стало быть, снадобье мерлина  пошло  тебе  на  пользу,  -  произнес
Горлойс. Игрейна, улыбнувшись, промолчала.

Глава 5

   Последние несколько дней в  городе  судачили  лишь  об  отъезде  Лота
Оркнейского на север и ни о  чем  больше.  Опасались,  что  это  отдалит
окончательный выбор, но уже три дня спустя Горлойс вернулся  домой,  где
Игрейна дошивала новое платье из купленной на рынке  ткани,  и  сообщил,
что Амброзиевы советники наконец-то поступили так,  как,  насколько  они
знали с самого начала, пожелал бы Амброзий, и избрали  Утера  Пендрагона
королем всей Британии.
   - Но как же север? - спросила молодая женщина.
   - Утер уж как-нибудь  да  заставит  Лота  принять  наши  условия  или
сразится с ним в бою, - отозвался  Горлойс.  -  Я  не  люблю  Утера,  но
лучшего бойца среди нас не сыщешь. Я Лота не опасаюсь и держу пари,  что
Утеру он тоже не страшен.
   Игрейна почувствовала, как в ней всколыхнулся прежний дар  Зрения:  в
ближайшие годы у Лота будет чем заняться... но  промолчала.  Горлойс  со
всей отчетливостью дал ей  понять,  что  ему  не  по  душе,  когда  жена
рассуждает о мужских делах, а молодая женщина предпочла бы не  ссориться
с обреченным на смерть за то короткое время, что у него осталось.
   - Вижу, твое новое платье готово. Надень его, если хочешь, в  церковь
на коронацию Утера: его провозгласят королем,  увенчают  короной,  после
чего он устроит празднество для всех своих сподвижников и их жен, прежде
чем уехать в западные края, на тамошнюю коронацию, - проговорил Горлойс.
- Он прозывается Пендрагон, "Величайший из Драконов", по изображению  на
его знамени, а на западе бытует какой-то там языческий ритуал на предмет
драконов и королевской власти...
   - Дракон - это то же самое, что змей, - рискнула подсказать  Игрейна.
- Друидический символ мудрости.
   Горлойс недовольно нахмурился  и  объявил,  что,  на  его  взгляд,  в
христианской стране  таким  символам  не  место.  Довольно,  дескать,  и
епископского помазания.
   - Но не все люди способны воспринять  высшие  таинства,  -  возразила
Игрейна. Это она постигла еще ребенком на Священном острове, и со времен
сна про  Атлантиду  ей  казалось,  что  усвоенное  в  детстве  учение  о
таинствах, ею якобы позабытое,  обрело  в  ее  сознании  новый  смысл  и
глубину. - Мудрецам ведомо, что  символы  излишни,  но  простолюдинам  с
окраин нужны летающие драконы как знак королевской власти, точно так же,
как им необходимы костры Белтайна и Великий Брак, когда король  вступает
в союз с землей...
   - Все это для христианина запретно, - сурово отрезал Горлойс.  -  Ибо
рек апостол: нет другого имени под  небом,  данного  человекам,  которым
надлежало бы нам спастись, а знамения и чудеса ложные - это все зло. Вот
уж  не  удивлюсь,  если  этот  распутник  Утер  участвует  в  бесстыдных
языческих  оргиях,  потворствуя  неразумию   невежественных   простецов.
Надеюсь я, что в один прекрасный день увижу королем Британии  того,  кто
держится лишь христианских обрядов!
   - Не думаю, что ты или я  доживем  до  того  дня,  о  супруг  мой,  -
улыбнувшись, ответствовала Игрейна. - Даже  апостол  в  твоих  священных
книгах писал, что младенцам потребно молоко, а сильным мужам -  мясо,  а
простецам,  рожденным  лишь  однажды,  потребны   священные   источники,
весенние венки и обрядовые пляски. Печальный день настанет для Британии,
ежели погаснут костры Йоля, а в священные источники  перестанут  бросать
цветы.
   - Даже бесы способны искажать слова Священного Писания, - отпарировал
Горлойс, но вполне беззлобно. - Надо  думать,  это  и  разумел  апостол,
говоря, что женам в церквах подобает молчать, ибо склонны они впадать  в
подобные заблуждения. Когда ты станешь  старше  и  мудрее,  Игрейна,  ты
научишься лучше разбираться в подобных вещах. А пока прихорашивайся себе
на здоровье к церковной службе и к последующим увеселениям.
   Игрейна  надела  новое  платье  и  расчесала  волосы  так,  что   они
заблестели, точно отполированная медь, но, поглядев на себя в серебряное
зеркало - Горлойс таки послал за  ним  на  ярмарку,  приказав  доставить
подарок жене, - внезапно приуныла и задумалась: а заметит  ли  ее  Утер?
Да, она  хороша  собой,  но  ведь  есть  и  другие  женщины,  ничуть  не
уступающие ей красотой, но моложе, незамужние и  детей  не  рожавшие,  -
зачем ему она, постаревшая, утратившая былую свежесть?
   На  протяжении  всей  бесконечно-долгой  церемонии   в   церкви   она
напряженно следила  за  тем,  как  Утер  принес  клятву  и  был  помазан
епископом. Зазвучали псалмы - в кои-то веки не скорбные  гимны  о  гневе
Господнем  и  Господней  каре,  но   ликующие   песнопения,   хвалебные,
благодарственные, - и в звоне колоколов слышалась радость, а не  ярость.
А после в доме, где прежде обретался Амброзий, подали угощение м вино, и
с церемонной торжественностью военные  вожди  Амброзия  один  за  другим
клялись в верности Утеру.
   Задолго до конца  ритуала  Игрейна  почувствовала  себя  усталой.  Но
наконец все закончилось, и, пока вожди  с  супругами  воздавали  должное
вину и снеди, она отошла в сторону, наблюдая за бурным весельем. И здесь
наконец-то, как она отчасти предвидела, ее отыскал Утер.
   - Госпожа герцогиня Корнуольская.
   Игрейна присела до полу.
   - Лорд мой Пендрагон, король мой.
   - Между нами церемониям не  место,  госпожа,  -  грубо  бросил  он  и
схватил молодую женщину за плечи, - совсем как во сне, так  что  Игрейна
уставилась на него во все глаза, словно  ожидая  увидеть  на  его  руках
золоченые торквесы в виде змей.
   Но Утер всего-навсего промолвил:
   - Сегодня ты не надела  лунного  камня.  Необычный  самоцвет,  что  и
говорить. Когда я впервые увидел его на тебе, это было как в одном  моем
сне... прошлой весной у меня случилась лихорадка, и мерлин  ухаживал  за
мною... и мне приснился странный сон. И теперь я знаю,  что  в  том  сне
впервые тебя увидел - задолго до того,  как  ты  предстала  передо  мной
наяву. Должно быть, я пялился на  тебя,  точно  деревенский  олух,  леди
Игрейна: я снова и снова пытался припомнить мой сон, и что за роль ты  в
нем играла, и лунный камень у тебя на груди.
   - Мне рассказывали, что помимо прочих свойств лунный камень  обладает
даром пробуждать истинные воспоминания души, - отозвалась Игрейна.  -  И
мне тоже снятся сны...
   Утер легонько коснулся рукою ее плеча.
   - Я не могу вспомнить. Отчего мне словно мерещится, будто у  тебя  на
запястьях блестит что-то  золотое,  Игрейна?  Нет  ли  у  тебя  золотого
браслета в форме... может статься, дракона?
   Молодая женщина покачала головой.
   - Здесь - нет, - отозвалась она, холодея от сознания того, что и Утер
каким-то непостижимым образом, неведомо для нее, разделяет это  странное
воспоминание и сон.
   - Ты,  наверное,  сочтешь  меня  грубым  мужланом,  об  учтивости  не
ведающим, госпожа Корнуолла... Могу ли я предложить тебе вина?
   Игрейна молча покачала головой, зная: руки ее так дрожат,  что,  если
она  попытается  взять  чашу,  непременно  опрокинет  на  себя  все   ее
содержимое.
   - Сам не знаю, что со мною происходит, - исступленно проговорил Утер.
- Столько всего случилось за эти дни... умер король, мой отец,  все  эти
лорды чуть не передрались между собой, а потом  взяли  да  избрали  меня
Верховным королем... все это кажется  нереальным,  а  в  тебя,  Игрейна,
поверить и того труднее! Ты не бывала на западе,  там,  где  на  равнине
высится огромное кольцо камней?  Говорят,  в  древние  времена  это  был
друидический храм, но мерлин уверяет, что нет, камни  поставили  задолго
до того, как в эти земли пришли друиды. Ты там не бывала?
   - В этой жизни - нет, мой лорд.
   -  Мне  бы  так  хотелось  показать  тебе  это  место,  однажды   мне
приснилось, что мы были там с тобою вдвоем... ох, только не думай, что я
спятил, Игрейна, и несу всякую чушь про сны и пророчества, -  проговорил
он и улыбнулся -  нежданно,  совсем  по-мальчишески.  -  Давай  степенно
потолкуем о вещах самых что ни на есть обыденных. Я  -  бедный  вождь  с
севера, внезапно проснулся и обнаружил, что избран Верховным  королем...
может, я и впрямь слегка не в себе от такого потрясения!
   - Я буду сама степенность и  обыденность,  -  с  улыбкой  согласилась
Игрейна. - Будь ты женат, я бы спросила,  как  поживает  твоя  почтенная
супруга и беспокоят ли твоего старшего сына... - ох, про  что  бы  такое
обыденное спросить? - прорезались ли у него зубки до того,  как  настала
жара, или страдает ли он сыпью от свивальников?
   Утер так и покатился со смеху.
   - Ты, верно, думаешь, что в мои годы пора уже обзавестись супругой, -
проговорил он. - Господь свидетель, женщин  у  меня  перебывало  немало.
Возможно, мне не следует сообщать об  этом  жене  наихристианнейшего  из
моих вождей, отец  Иероним  сказал  бы,  что  столько  женщин  душевному
здравию не способствует! Но я не встретил ни одной, что западала бы  мне
в сердце после того, как мы вставали с постели; и я всегда боялся,  что,
если женюсь на какой-нибудь, не переспав с нею, она вот точно так же мне
прискучит. Мне всегда казалось, что мужчину и женщину  должны  связывать
узы более крепкие, хотя христиане вроде бы считают, что  постели  вполне
достаточно, - как там у них говорится: лучше  вступить  в  брак,  нежели
разжигаться? Ну что ж, гореть я не горел,  ибо  унимал  огонь,  а  когда
запас расходовался, пламя угасало, и все-таки чудилось  мне,  есть  жар,
что так быстро не иссякнет; вот  на  такой  женщине  я  и  женюсь.  -  И
отрывисто спросил:
   - Ты любишь Горлойса?
   Тот же вопрос задавала ей и Вивиана, тогда молодая женщина  ответила,
что это неважно. В ту пору она сама не знала,  что  говорила.  А  теперь
Игрейна тихо ответила:
   -  Нет.  Когда  меня  ему  вручили,  я  была  слишком  молода,  чтобы
задумываться, за кого вышла замуж.
   Утер отвернулся и принялся гневно расхаживать взад и вперед.
   - И я отлично вижу, что ты - не девка непотребная, так почему  же  во
имя всех Богов меня околдовала женщина, обвенчанная  с  одним  из  самых
преданных моих сподвижников...
   "Итак, мерлин и на Утера воздействовал своей  треклятой  магией".  Но
Игрейна ничего против не имела. Такова их участь,  чему  быть,  того  не
миновать. Хотя она поверить не могла в то, что судьба велит  ей  предать
Горлойса вот так бессовестно,  прямо  здесь.  Сон  про  великую  равнину
словно воплотился наяву, когда Утер положил руку ей на плечо, на Игрейну
точно пала тень от огромного круга камней.  В  мыслях  царила  путаница:
"Нет же, это совсем другой мир, совсем другая  жизнь".  Ей  казалось,  и
душа ее, и тело властно требуют, чтобы поцелуй из сна стал  реальностью.
Игрейна закрыла  лицо  руками  и  разрыдалась.  Отступив  на  шаг,  Утер
испуганно и беспомощно глядел на нее.
   - Игрейна, - прошептал он. - Что нам делать?
   - Не знаю, - выговорила она, всхлипывая. - Не знаю. - Уверенность  ее
сменилась полной растерянностью. Неужто сон послан  ей  лишь  для  того,
чтобы околдовать  ее,  при  помощи  магии  заставить  предать  Горлойса,
собственную честь и данное слово?
   На плечо ей легла рука - тяжело и осуждающе. Горлойс глядел гневно  и
подозрительно.
   - Что за недостойное зрелище, госпожа моя?  Что  ты  такое  наговорил
моей жене, о король мой, что так ее огорчил? Я  знаю  тебя  за  человека
распутного нрава, избытком благочестия не страдающего, но даже так, сир,
хотя бы из уважения к приличиям ты мог бы сделать над собою усилие и  не
приставать к жене своего вассала на собственной коронации!
   Игрейна в гневе обернулась к нему:
   - Горлойс, уж этого-то я от тебя не заслужила! Что я такого  сделала,
что ты бросаешь мне подобное обвинение, да еще на людях! - Ибо, заслышав
перебранку, гости и впрямь принялись оглядываться в их сторону.
   - Тогда почему ты плачешь, госпожа, если ничего недостойного он  тебе
не сказал? - Пальцы Горлойса до боли сжали  ее  запястье,  словно  грозя
переломить его пополам.
   - Что до этого, - ответствовал Утер, - изволь спросить  жену,  отчего
она плачет, ибо мне о том неведомо. Но отпусти ее руку, или  я  заставлю
тебя силой. Никто не посмеет грубо обращаться с женщиной  в  моем  доме,
муж он ей или не муж.
   Горлойс нехотя выпустил Игрейну. На ее  руке  отпечатки  его  пальцев
покраснели,  превращаясь  в  темные  синяки.  Молодая  женщина   потерла
запястья, по лицу ее струились слезы. Перед лицом  стольких  собравшихся
она совсем смешалась, словно ее  осрамили  прилюдно:  Игрейна  закрылась
покрывалом и зарыдала горше, чем прежде. Горлойс подтолкнул  ее  вперед.
Что уж он там  сказал  Утеру,  молодая  женщина  уже  не  слышала,  лишь
оказавшись на улице, она потрясенно подняла глаза на мужа.
   - Я не стану обвинять тебя перед всеми гостями, Игрейна, но,  Господь
мне свидетель, у меня на это полное право, - яростно  проговорил  он.  -
Утер глядел на тебя так, как смотрит мужчина на  женщину,  знакомую  ему
куда ближе, нежели дозволено христианину знать чужую жену!
   Сердце Игрейны гулко колотилось в груди. Она признавала правоту  мужа
и изнывала от смятения и отчаяния. Несмотря на то, что она видела  Утера
лишь четыре раза наяву и еще дважды - во сне, молодая женщина  понимала:
они глядели друг на друга и говорили друг с другом так, словно  вот  уже
много лет были возлюбленными и знали друг о друге все и даже больше -  о
теле, уме и сердце. Игрейне вспомнился ее сон: в нем  казалось,  что  на
протяжении многих лет их связывали неразрывные узы: если это и не  брак,
то нечто в том же роде. Возлюбленные, чета, жрец при жрице - уж  как  бы
оно ни называлось. Как ей объяснить Горлойсу, что Утера она знала только
во сне, но уже приучилась думать о нем как о  мужчине,  которого  любила
так давно, что сама Игрейна тогда еще не родилась и была лишь тенью, что
внутренняя суть ее едина с той женщиной, любившей незнакомца с  золотыми
змеями на руках... Как ей поведать  об  этом  Горлойсу,  который  ровным
счетом ничего не знал о Таинствах, да и знать не желал?
   Горлойс втолкнул жену в дом. Игрейна видела: стоит ей открыть рот,  и
он ее того и гляди ударит, но молчание молодой женщины  бесило  его  еще
больше.
   - Тебе нечего сказать  мне,  жена?  -  взревел  он,  стиснув  ее  уже
покрытую синяками руку так крепко, что Игрейна снова вскрикнула от боли.
- Думаешь, я не видел, как ты пялилась на своего полюбовника?
   Молодая женщина с трудом высвободила руку - Горлойс едва не  выдернул
ее из суставов.
   - А если ты это видел, так видел и то, как  я  отвернулась  от  него,
когда он уповал всего-то навсего на поцелуй! И разве ты не  слышал,  как
он сказал мне, что ты - его верный сподвижник и он ни за что не посягнет
на жену друга...
   - Если я и был ему другом, так это дело прошлое! -  отрезал  Горлойс.
Лицо его потемнело от ярости.  -  Ты  в  самом  деле  думаешь,  я  стану
поддерживать человека, который готов отобрать у меня жену  на  глазах  у
всего двора, осрамив меня перед вождями?
   - Ничего подобного! - вскричала Игрейна, заливаясь слезами. - Я  даже
губ его не коснулась! - Как это зло и гадко: тем паче, что она и  впрямь
мечтала об Утере и все-таки щепетильно держалась от него на  расстоянии.
"Право же, если уж мне выносят приговор, в то  время  как  я  ни  в  чем
дурном не повинна, даже по его меркам, так лучше бы я уступила  желаниям
Утера!"
   - Я видел, как ты на него пялилась! И ты ложа со мной не разделяла