о, если бы я решился убить его,  то  уже  через  пару-другую  часов
свихнулся  бы,  а  то  и  застрелился  сам.   Впрочем,   это   были   только
предположения.
   Но вот примерно на десятой минуте своего  сбивчивого,  обрывочного  бреда
Утенок Дональд вдруг заговорил очень связно, отчетливо выговаривая  слова  и
явно представляя себе какого-то вполне реального человека.
   - Грег, этой травы тут сколько угодно. Если ты договоришься с  Лином,  то
он заставит ее сеять всю общину. Мы станем монополистами. Эта  дрянь  никому
не нужна. Даже если платить Линю по сто долларов с тонны,  то  представляешь
себе, сколько можно выгадать! Ну не молчи, отвечай,  Грег!  Тебя  устраивают
условия?
   - Устраивают, устраивают! - зачем-то ответил я, то есть Браун.
   - Тогда надо идти к Линю, Он тут же оговорит все условия. А  он  здесь  -
большой человек. Пойми, если нас опередят и кто-то доберется раньше, -  все,
наш бизнес кончен.
   - Почему ты так думаешь? - спросил я. По молодости лет, "меня"  -  Брауна
даже позабавил этот диалог с бредящим человеком.
   - Потому что его перехватят. Рано или поздно  кто-то  из  парней  до  нее
доберется. Но самое страшное - если об этом узнают  те  ребята,  что  делают
баксы на героине  и  марихуане.  Наша  травка  может  их  подрезать,  и  они
постараются нас убрать, понимаешь?
   Вот тут я  еще  раз  подумал,  что  лучше  мне  пристрелить  Салливэна  и
продолжать путь без него. Я уже знал, что лишнего о всяких там травках лучше
не слышать. То есть если ты куришь или колешься, ты должен знать, у кого эту
дрянь  покупать,  но  не  стоит  интересоваться,  откуда  она   приходит   к
продавцу... Я не курил, не кололся, не нюхал, хотя иногда завидовал тем, кто
пребывал в кайфе, - наверно, опять-таки по молодости и по глупости.
   - Ты понимаешь? - настырничал Салливэн.
   -  Понимаю,  понимаю,  -  закивал  я,  а  потом,  наверно,  из  какого-то
полудетского озорства спросил:
   - А не сцапают нас с этой травой?
   - Сколько тебе можно говорить, что она не внесена в список  наркотических
веществ, запрещенных к ввозу в США! Ее можно расфасовать в пакеты с надписью
"Чай" и вполне легально  провезти  через  все  таможни.  Ведь  у  нее  запах
жасминного чая. Да, листочки у нее не похожи на чайные,  но  мы  повезем  их
измельченными и высушенными. Грег, ты можешь соображать быстрее?
   - Ага, сейчас все брошу и побегу искать этого Виня... - сказал я.
   - Линя, Грег, Линя.
   На этом месте бред Салливэна оборвался, он  впал  в  забытье,  и  я  даже
решил,  что  он  помер.  Вот  в  этот  момент  жизнь  Утенка  Дональда  была
действительно в серьезной опасности. У него вряд ли бы хватило сил вынырнуть
из болотного омута, если б я привязал ему на шею его рюкзак и винтовку. Даже
если б он и очухался в воде...
   Но он очухался раньше, попросил пить, и я даже обрадовался тому,  что  он
ожил, потому что сидеть в ночных джунглях рядом с трупом - это одно, а рядом
с живым и соображающим, пусть даже раненым человеком - совсем другое.
   И все кончилось хорошо. Утром над нами протарахтел "Ирокез", я  выстрелил
в небо ракетой, и ребята спустили нам сетчатую корзинку. Не прошло  и  часа,
как я уже смывал с себя грязь у нас на базе, а  лейтенант  был  отправлен  в
госпиталь.
   По-моему, именно за это мне и вручили медаль, хотя она попала ко "мне"  -
Брауну вместе с двумя капральскими нашивками только по истечении  контракта.
Дона Салливэна, как я понял, отправили в Штаты намного раньше  меня,  потому
что, как говорили сведущие ребята, у него что-то не  правильно  срослось,  и
для службы в морской пехоте он больше не годился.
   Кто и каким образом законсервировал эту ячейку памяти  у  меня  в  мозгу?
Либо те, кто перегонял личность Брауна в Короткова, либо те, кто,  наоборот,
освободил меня от второго "я", которое в течение года безраздельно управляло
моим телом, подавив первородное. Чудо-юдо тоже исключался, потому  что,  как
он ни открещивался, какое-то отношение к РНС он имел. Правда, сегодня  я  не
чувствовал воздействия этой силы. Похоже, что архивированный "файл" у меня в
черепушке развернулся от случайного совпадения нескольких кодовых знаков,  и
одним из них, вероятно, было слово "бред".
   Впрочем, пора было заканчивать теоретические размышления и думать о делах
практических. "Вольво" мистера Салливэна уже  катил  по  многорядной  трассе
Ленинского проспекта в  направлении  Внукова.  Салливэн  не  беспокоил  меня
разговором,  сосредоточившись  на  управлении  автомобилем.  Это,  с   одной
стороны, было приятно, потому что я мог спокойно припоминать все,  что  меня
волновало, а  с  другой  -  немного  настораживало.  Настораживало  то,  что
Салливэн ехал очень спокойно, с видом человека, который мало беспокоится  за
свое здоровье и репутацию. Конечно, американцы всегда  играют  на  людях.  В
отличие от нашего родного Ивана, у которого обычно на роже  написаны  и  его
месячная зарплата, и отношения  с  женой,  и  политические  убеждения,  янки
белозубо улыбается всеми тридцатью двумя вставными даже в том  случае,  если
ему только что прислали чек с уведомлением  об  увольнении  с  работы.  Там,
чтобы понять, как идут дела, надо смотреть не на рожу, а на автомобиль. Если
некий мистер в 1994 году подъезжает к вам на модели  1995  года,  значит,  у
него все о'кей и дела в порядке. А вот если в этом же 1994 году он  катается
на машине выпуска 1989-го, можете  быть  уверены:  данный  мистер  в  глухом
пролете. Но тут есть тонкость. Существуют любители  автостарины  с  большими
кошельками, поэтому господин, позволяющий себе прокатиться на "Форде" времен
"Великой депрессии", скорее всего человек состоятельный.
   Но финансовое положение  Салливэна  мне  было,  в  общем,  не  интересно.
Гораздо интереснее было то, помнит ли он, как разговаривал в бреду  с  неким
Грегом. Если в те давние вьетнамские времена он сильно мечтал заработать  на
некой сногсшибательной травке, то мог и сейчас  заниматься  чем-то  по  этой
части, благо в  освобожденной  от  коммунизма  России  для  этого  были  все
условия. Наркомафия - весьма солидная контора, может быть, ей  и  журналисты
нужны. Во всяком случае, после  того,  как  КГБ  развинтили  на  кусочки,  а
корреспондентов иностранной прессы в Москве стало  пруд  пруди,  следить  за
тем, кто из них куда ездит и  с  кем  встречается,  стало  некому.  То,  что
корреспондентская  аккредитация,  в  общем,  не  самая  плохая   крыша   для
цэрэушников, было известно давно, а вот то, что эти ребятки могут налаживать
и кое-какие экономические контакты не шибко легального  свойства,  вероятно,
как-то проглядели.
   Ежели мистер Салливэн сильно обеспокоился бы появлением  некого  русского
коллеги с памятью  американского  морского  пехотинца  70-х  годов,  то  мог
постараться от такого  коллеги  избавиться,  и  желательно  навсегда.  Очень
подходящим  для  этого  местом  могла  явиться   дача   Вадима   Николаевича
Белогорского,  где   могла   иметься,   например,   удобная   котельная   со
шлакодробилкой  или,  скажем,  ванна  с  серной  кислотой.  Превратиться   в
наполнитель  для  шлакоблоков,  из  которых  мистер   Белогорский   соорудит
какое-нибудь подсобное помещение, мне не очень хотелось. К тому же мне  было
бы очень неприятно, если бы мой папочка остался об этом в неведении.
   Неожиданно мне пришла  в  голову  гениально  простая  мысль:  прикинуться
"шлангом". Очень удобное прикрытие для таких начинающих гадов, как я.
   - Долго еще ехать? - спросил я, позевывая.
   - Минут двадцать, - ответил Салливэн.
   - Там, наверно, часок-другой пробудем.  -  вслух  прикинул  я.  -  Где-то
полчаса на обратную дорогу - итого округлим до трех... Хотел домой  заехать,
не успеваю... В четыре у нас летучка начинается. Мать волноваться  будет.  Я
ей сказал, что обедать приду.
   - А вы позвоните из машины, - предложил Салливэн, вытаскивая свой сотовый
телефончик.
   Вообще-то именно этого я и добивался,  но  то,  что  Салливэн  прямо-таки
предугадал мое желание, меня насторожило. Надо  было  выдержать  паузу.  Тем
более что машина все еще шла по прямой трассе, а вряд ли такой человек,  как
Белогорский, мог соорудить себе дачу непосредственно у  обочины  автострады.
Надо  было  дождаться  поворота,  а  затем,  как  бы  преодолев  смущение  и
скромность,  все-таки  позвонить,  указав  более  точные  координаты  своего
местоположения.
   Наконец Салливэн сделал правый поворот, и "Вольво" зашуршал своими шинами
куда-то  в  направлении  Апрелевки.  При  всем  моем  уважении  к   всесо...
всероссийской фирме, производящей грампластинки, я  догадывался,  что  везут
меня явно не туда. Мы пересекли Киевскую железную дорогу.  Теперь,  как  мне
показалось, Салливэн намыливался в Голицыно. Но потом он  вдруг  свернул  на
какую-то пыльную  щебеночную  дорожку  и  подъехал  к  бетонному  заборчику,
возбудившему во мне ностальгические воспоминания... Нет, это  была  не  наша
"закрытая деревня", но какая-то очень похожая.  Здесь,  правда,  не  имелось
вэвэшного караула, пугавшего  народ  своими  "сферами"  и  бронежилетами  IV
класса, но были солидные мальчики в камуфляже, которые пригласили нас  выйти
из машины, открыли капот, багажник, поглядели сиденья,  сумки,  повертели  в
руках мой зонт... В принципе, на этом мое  путешествие  к  доктору  могло  и
закончиться, если бы ребятки были чуть-чуть повнимательнее. Они  все  же  не
сумели углядеть небольшой щелочки в ручке зонта и не стали цепляться ногтями
за ее краешек.
   Стоило им додуматься до этого - и они увидели бы, как из щелочки на  свет
божий рождается спусковой крючок револьвера. После этого  оставалось  только
отвинтить коническую гайку на верхушке зонта и застрелить его владельца.  Не
знаю,  как  мне  удалось   спокойно   проследить   за   манипуляциями   этих
малограмотных оболтусов, но я понял, что таких спецов в личную охрану  лучше
не нанимать. Гораздо дольше, чем зонт, ребята рассматривали  диктофон,  даже
понажимали на все кнопки: перемотку, запись,  воспроизведение.  Был  момент,
когда я просто пожалел, что в диктофоне не было мины  мгновенного  действия.
Может быть, в охране конторы появилось бы  несколько  вакансий,  на  которые
пришли бы более достойные люди.
   Когда все ощупывания были завершены, мальчики посмотрели наши документы и
разрешили въехать.
   - Вам еще не страшно? - спросил Салливэн с явной издевочкой.
   - Охрана как охрана... - ответил я, пожав плечами. - Наверно,  раньше  ЦК
сторожили...
   Это я им польстил. Таких разгильдяев даже к райкомам не приставляли.
   Утенок Дональд притормозил около ограды из трехметровых  железных  пик  и
оштукатуренных кирпичных столбов с цементными шарами наверху. У калитки  нас
встретили  два  вежливых,  но  очень  больших  мальчика  в   камуфляжках   с
закатанными рукавами. К поясам мальчиков были подвешены наручники, дубинки и
какие-то кобуры. В принципе, это могли быть и газовые пистолеты, но, как мне
показалось, для безопасности  господина  Белогорского  этого  было  бы  явно
недостаточно.
   Поэтому стоило все-таки рассчитывать на боевые.
   Салливэна они почтительно приветствовали, на меня поглядели  с  некоторым
недоверием, но когда Утенок сказал по-русски сакраментальную фразу: "Это  со
мной", беспрепятственно пропустили - пусть это идет.
   Домишко у Вадима Николаевича был так себе. Супротив  дворца  Чудо-юда  он
смотрелся маломощно. Нечто вроде двухэтажной дачки, чуть-чуть  стилизованной
под готический замок. Обсаженная туями аллейка вела от ворот прямо к  въезду
в подземный гараж,  а  правее  гаража  было  крыльцо  с  ажурными  чугунными
перилами.
   Направо от аллеи, за туями, просматривался небольшой, втрое меньше нашего
закрытого, открытый летний  бассейн,  отделанный  зеленой  плиткой.  Он  был
сработан  в  форме  искривленной  капли.  Слева  была  площадка  размером  с
теннисный корт, на которой, видимо, играли и в теннис, и в  бадминтон,  и  в
волейбол, и возможно, даже в мини-футбол, потому  что  по  краям  я  заметил
гандбольные ворота с сетками.
   - Я здесь, Дон, - сказали со стороны бассейна.
   По выложенной битумными  плитками  дорожке  -  на  мрамор  Вадик  еще  не
заработал - мы с  Утенком  дошли  до  бассейна,  где  в  шезлонге  полулежал
несколько растолстевший и чуточку постаревший герой-экстрасенс, спасший ныне
покойного Айрапета Аветисяна. Узнать его было вполне возможно.
   - Привет, - Салливэн пожал руку Вадиму Николаевичу,  а  затем  представил
меня:
   - Мой коллега, господин Николай Коротков.
   - Очень приятно, - снисходительно протянул мне пальчики экстрасенс. -  Вы
не из газеты "Завтра"?
   -    Нет,    -    ответил     я     с     наивозможнейшей,наискромнейшей,
наиподобострастнейшей улыбочкой, - я даже не из "Сегодня",  я  -  из  "Бреда
наяву".
   - Как? - переспросил Белогорский, комично выпучив глаза. - Это серьезно?
   Есть такая газета?
   - Вот, пожалуйста, - я вытащил из сумки сегодняшний номер газеты, которым
меня снабдили в редакции вместе с удостоверением. Для  вящей  убедительности
одну из заметок об НЛО редактор дал под фамилией "Н. Коротков".
   Белогорский посмотрел газетку, прочел на последней странице  тираж  -  10
000 экземпляров, и, зевнув, сказал:
   - Я вас должен огорчить, юноша. Свою рекламу "ARZT" вам не доверит. Мы не
даем рекламу в изданиях тиражом менее 50 тысяч. К тому же у вас тут  столько
всякой ахинеи понаписано... Ваша заметка, правда, приятное  исключение.  Тут
все по документам, по крайней мере, можно проверить, откуда и что вы брали.
   Мне стало немножко стыдно, потому что я как-то  не  удосужился  прочесть,
что же там моим именем подписали. Пришлось сделать умное лицо и сказать:
   - Вы знаете, Вадим  Николаевич,  я  вовсе  не  собирался  предлагать  вам
платную рекламу.  Просто  приятно  было  бы  заполучить  к  себе  на  полосу
знаменитость.
   - Ну уж, - самодовольно поскромничал Белогорский. -  Я  не  жажду  шумной
известности. Знаете ли, ко мне на прием и так записываются за месяц. У меня,
к сожалению, не так много толковых помощников, а  бестолковых  я  вообще  не
держу.
   Поэтому за день  мы  можем  обследовать  и  продиагностировать  не  более
пятидесяти человек. При этом все  наиболее  сложные  случаи  мои  ассистенты
направляют ко мне.
   Я очень сильно устаю, у меня явный перерасход биоэнергии. Вот  и  сейчас,
как видите,  приходится  восстанавливаться.  А  на  сеансы  экстрасенсорного
лечения энергии расходуется примерно втрое больше,  чем  на  диагностику.  А
если вы прибавите мне  еще  десять  тысяч  пациентов,  то  я,  пожалуй,  сам
загнусь.
   Он постучал по виску указательным пальцем правой руки, и я увидел на этом
пальце перстень с минусом... Вот те крест - еще  минуту  назад  его  там  не
было!
   Но даже не это было самое интересное.
   Минус на перстне был не выпуклый, а вогнутый. То есть вовсе не  тот,  что
по записям Будулая был увезен в Спитак башенным стрелком Аветисяном, а  тот,
который должен был находиться в Гудермесе, у гражданина Мугуева Бимболата...
   Или  дед  Бахмаченко  что-то  перепутал  по  старости,  или  у  господина
Белогорского находилось ДВА перстня!

ВИЗИТ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

   Впрочем, покамест я видел только один. То, что старый Будулай вполне  мог
перепутать выпуклый минус с вогнутым, мне казалось очень даже допустимым.
   Все-таки у него в тетрадке были только адреса, а кто какой перстень  куда
повез, он мог забыть.
   В общем, разевать роток пока не следовало, да и пялиться  на  перстень  -
тоже. Гражданин Белогорский, он же Вайсберг, мог оказаться очень догадливым,
особенно если уже кое-что понимал в перстеньках. Надо было продолжать  гнуть
свою линию...
   - Вадим Николаевич, - сказал я с превеликой грустью, - поскольку все  мои
профессиональные надежды вы разрушили, то остается уповать на то, что вы  не
откажете мне в помощи...
   - Я подаю милостыню только по выходным, - ласково улыбнулся  Белогорский.
В другое время и в другом месте он, конечно, уже  схлопотал  бы  за  это  по
морде. Но в это время и в этом месте так поступать было неразумно.
   - Ты не так его понял, Вадим! - вмешался коллега Салливэн, которому  явно
не нравилось поведение мистера Белогорского. - У него серьезная проблема,  и
она должна тебя заинтересовать.
   - Хорошо. Что за проблема?
   - В этого парня перешла память одного из ребят, который вытащил  меня  из
джунглей.
   - По каналам КГБ? - усмехнулся Вадим.
   - Не смейся. Я тоже подумал о КГБ, но это что-то другое. В нем сидит один
из солдат моей роты, который рассказал мне все о том, что мы пережили  20  с
лишним  лет  назад.  Понимаешь,  невозможно  все   это   выспросить,   чтобы
пересказать.
   Надо было там быть...
   - ...Или привезти сюда твоего однополчанина, - съехидничал Вадим.
   - Нет, - покачал головой Салливэн, - я понимаю, что можно вынуть из мозга
многое, но не до такой степени. К тому же разве  сейчас  есть  КГБ?  Это  же
призрак, тень былого величия...
   - Хорошо, - сказал Вадим.
   Тут он впервые поглядел не сквозь меня, а на  меня.  Мне  стало  очень  и
очень неприятно. Так смотрят на существо до жути мелкое и  ничтожное,  легко
уничтожимое, но любопытное. Впрочем, увидев у меня в лице нечто  похожее  на
пролетарскую ненависть, этот гад почуял что-то для себя опасное.  Не  думаю,
что он сразу же рассек, зачем я сюда приперся, но неожиданно и  тон  его,  и
обращение резко изменились.
   - Знаете, ребята, - широко  улыбнулся  наследник  врачей-чекистов,  -  не
обращайте вы на меня внимания.  Я  же  любитель  выпендриваться.  Вы  плавки
привезли? Можно, конечно, и без, но тогда сюда сбежится толпа  баб  из  дачи
напротив. Им всем под полтинник, и они не ощущают ничего,  кроме  того,  что
уже состарились. Будет  кипеж  и  вой  по  поводу  нравственности.  Все  мое
ворчание - от перегрева.
   - Мы только что с пресс-конференции, -  объяснил  Салливэн,  -  очередная
компартия образовалась...
   - Ужас, - всплеснул руками Белогорский, - спать ночами не буду... Что ты,
Селиван, по таким тусовкам  ползаешь?  Все,  коммунизм  кончился.  Проданный
товар обратно не принимается. Вон МММ прижимают, об этом надо писать...
   - Все это не так интересно. Это для вас финансовые скандалы - новость.  У
нас они интересуют только специалистов. А коммунизм  -  это  любопытно.  Тем
более что в прошлом году  дело  дошло  до  стрельбы.  Там,  где  стреляют  -
интересно.
   "И больше платят, - добавил я мысленно за Салливэна, - ждет небось, сукин
сын, что мы тут вторую гражданскую начнем. Во интересно-то будет!"
   Я вспомнил, как помрачнел Чудо-юдо, когда вырубилось телевидение,  и  как
начал один за другим набирать телефонные номера. Мишка тогда был в  каком-то
Париже, а мне с Лосенком он приказал быть в готовности номер один. Однако  к
полуночи он вдруг позвонил и сказал почти спокойно: "Все это не серьезно.
   Ложитесь спать и не волнуйтесь". А с  утра  я,  попивая  кофе  и  радуясь
дополнительному выходному, смотрел по TV-6, как танки  стреляют  по  "Белому
дому", как он медленно разгорается и  начинает  полыхать.  Но  за  кого  был
Чудо-юдо в этой заварухе - я и поныне не могу  догадаться.  Может  быть,  за
всех сразу.
   - Ну, так вы не хотите искупаться, джентльмены? - произнес  Вадим.  Я  бы
хотел, но у меня была шибко покусана рука, и мочить ее лишний раз я был не в
настроении. Кроме того, лишние царапины - лишние вопросы.
   Мы с Утенком, который заявил мне приватно, что не знает  степени  очистки
здешней воды и потому в нее не полезет,  остались  на  месте,  а  экстрасенс
плюхнулся в бассейн. Пока он бултыхался, Салливэн сообщил  мне  по  секрету,
что поймал в этом бассейне, как он выразился, "паховых насекомых"  и  с  тех
пор  очень  осторожно  относится  ко  всем  русским  бассейнам.  Я   скромно
предположил, что мистер Белогорский, очевидно, не разборчив  в  знакомствах.
Тогда Утенок заметил, что скорее всего это площицы не разбираются в людях.