только  пять  жизней!  Это  не
шутки!
   Надо заметить: ощутив, что за  моей  спиной  нет  никого,  кроме  старика
Брауна,  я  почувствовал,  что  голова  как-то  лучше  соображает,   быстрее
реагирует, да и вообще с этого момента игра пошла в ускоренном темпе.  Может
быть, потому, что откуда-то из-за границы  экрана  нашего  радара  появилась
жирная красная полоса - отрезок окружности.
   - Это граница первого  уровня.  Очень  удачно  вышли!  Тут  совсем  рядом
переходные  ворота,  -  проинформировал  Чудо-юдо.  -  Сворачивай  в  правый
туннель!
   Я послушно взялся  за  ручку  управления.  Однако,  отклоняя  ее  вправо,
зацепился рукой за какую-то кнопку. Машина действительно  повернула  вправо,
но звук двигателя резко изменился.  Вместо  урчания  дизеля  послышался  рев
самолетных турбин. Аппарат перешел в "воздушный" режим и не вполз в коридор,
как обычно, а понесся со скоростью самолета, совершающего разбег.
   Хорошо еще, что коридор оказался  очень  длинный  и  прямой.  Наверно,  с
километр, если по реальным меркам, а то и больше. Был бы покороче -  еще  по
жизни потеряли бы. Впрочем, неизвестно, что хуже.  Когда  я  сумел  сбросить
газ, притормозить и перевести аппарат в подземный режим,  на  экране  задней
полусферы обнаружилась жуткая картина: повзрывались с десяток  мин-плафонов,
штук пять больших фугасов в стенах, полу и потолке, а также куча  камикадзе.
Люки в полу были распахнуты, коридор завален грудами  виртуальных  обломков.
Но ни защита аппарата не пострадала, ни жизней у нас не убавилось.
   - Чудеса... - пробормотал Чудо-юдо. Должно быть, он не  догадывался,  что
можно  пройти  этот  коридор  дуриком.  Но  тут,  скосив  глаза  на   Ленкин
ультразвуковой сканер, я увидел, как на полу  позади  нас  появляется  некое
расплывчатое пятно, источник которого, судя по всему, находился под полом.
   - Подземоход! - заорала Ленка и не мудрствуя лукаво употребила ГВЭП.
   Синяя спираль вобрала в себя  пятно,  алые  столбики  избыточной  энергии
подскочили аж до 80 процентов.
   - Еще один! - воскликнул я, увидев точно такое же пятно на потолке.
   - Режимом "О"! - крикнул Чудо-юдо. - Иначе взорветесь!  Но  я  уже  нажал
"Д". Вспышка и жуткий грохот были вроде бы настоящими.  Даже  какой-то  ожог
ощущался, жар и прочее.
   После этого на минуту  наступила  темнота.  Затем  все  осветилось  ярким
светом, и обнаружилось, что мы вновь попали в комнату с надписью "HELP".
   - А где аппарат? - спросила Ленка, не очень врубившись. -  И  почему  нас
опять восемь? Мы же троих потеряли?
   Но меня заинтересовало другое. На зеленом, чуть светящемся, словно  экран
компьютера, полу комнаты отчетливо синели огромные когтистые  волчьи  следы.
Как будто зверюга где-то разлил бочку с чернилами, измарал лапы и понаставил
отпечатков.  Эти  отпечатки  лап  вполне  вписывались  в  круг  диаметром  с
небольшую тарелку.
   - Видел? - спросил из-за моей спины не то Браун, не то  Атвуд.  Они  были
очень похожи, и различить их можно было только по четкости прорисовки.
   - Он здесь, - произнеся и лишь после этого понял  свою  ошибку.  Страшный
рев потряс воздух. Во всяком случае, в  виртуальном  мире.  Я  только  успел
запомнить, как последняя аннотация, написанная для 132-го файла,  загорелась
ярко-белым светом, смылась со стен, слившись в большое белое пятно,  которое
превратилось  в  быстро  расширяющееся  облако.  Считанные   секунды   -   и
расплывчатое облако с кошмарной скоростью преобразовалось в Белого волка. Он
метнулся на нас, обдавая ледяным холодом...

ДУЭТ ОБОРМОТОВ

   На самом деле холод происходил оттого, что бесстыжая Вика - ни Леной,  ни
Таней ее называть у меня язык  не  поворачивался  -  спихнула  с  нас  обоих
одеяло.
   Сделала она это не потому, что ей  стало  слишком  жарко,  а  потому  что
судорожно дернулась с перепугу, уже не во сне.
   Пробудились мы в холодном  поту,  лязгая  зубами  от  страха.  Очень  это
страшно - общаться с Белым волком. Да  и  компьютерная  игра  показалась  не
очень  веселым  занятием.  Все  время  ощущалось,  что  существует  какая-то
реальная опасность.
   Очнувшись и обнаружив, что лежим голышом в не самом теплом помещении,  мы
первым делом натянули на себя одеяло. Стало теплее, но подсознательная  жуть
не сразу покинула нас. Дрожь, правда,  унялась,  но  всякие  леденящие  душу
образы продолжали витать в сознании.
   Я все время говорю "мы" и "наше", потому что установившаяся во сне прямая
связь между нашими мозгами не прерывалась и в первые несколько  минут  после
пробуждения. Мы могли ни слова  не  говорить,  но  прекрасно  понимать  друг
друга. И потому не просто догадывались, что видели во сне одно и  то  же,  а
знали наверняка.
   Но  эти  несколько  минут  прошли,  и  чувство  общности  сознания  стало
исчезать. Параллельно улетучивался и страх. Более  того,  здравое  опасение,
что нас обоих постигнет судьба Васи Лопухина, которое промелькнуло в  первые
секунды после пробуждения, наложившись на подсознательный ужас от пережитого
в кошмаре, притупилось очень быстро. Да и вообще, после  того  как  сознание
стало постепенно разделяться, всякие  сложные  мысли,  сомнения,  логические
построения начали быстро улетучиваться. Мозги словно  бы  заполнялись  неким
духовным "инертным газом", препятствующим "горению мысли",  точь-в-точь  как
реально существующие инертные газы препятствуют реальному горению. Последней
из более-менее трезвых мыслей была та, что чудо-юдовский  препарат,  который
Вика  вколола  мне  и  себе,  продолжает  успешно  действовать.  Все   стало
восприниматься проще, темная  комната  не  пугала,  хотя  мы,  рано  заснув,
проснулись, видимо, глубокой ночью. Когда  мы  бесились  перед  сном,  из-за
запертой Викой двери время от  времени  долетали  какие-то  голоса,  шаги  и
проявлялись прочие признаки наличия людей, сейчас же стояла гробовая тишина,
которая вполне бы могла усилить наш страх, принесенный  в  явь  из  кошмара.
Кроме того, тогда я отчетливо запомнил узкую полоску  света,  пробивавшегося
под дверью. Сейчас этой полоски не было. Это означало, что свет выключен и в
ближайших к нам помещениях ЦТМО никого нет. Находясь в здравом уме и твердой
памяти, я, наверно, заволновался бы. Как-никак мы пребывали в десяти  метрах
под землей, в закрытых для посещения публики помещениях и  контактировали  с
представляющим явную опасность для жизни и здоровья  логическим  вирусом.  А
Чудо-юдо даже не соизволил  приставить  к  нам  какого-либо  контролера  или
сиделку, которые могли бы сообщить ему хотя бы о том, что мы уже загибаемся.
   Но об этом я припомнил только спустя сутки с лишним. Как и о  том,  какой
мы с Викой подвергались опасности, погрузившись в искусственную реальность.
   Мозг просто констатировал, что кошмар закончился, я жив и не ощущаю  даже
простудных недомоганий. Более того, чувствую кое-какой  прилив  сил.  Одеяло
греет, а еще больше греет Вика. Подушка мягкая, Вика - голая. Я тоже голый и
могу, прижавшись к ней, почувствовать сразу все  ее  горячее  тело.  Гибкое,
сильное и бесстыжее.
   Темнота в комнате была абсолютная. Мы даже контуров друг друга не видели.
   Нельзя было ни блеска глаз углядеть, ни каких-либо отсветов на коже.
   Но мы легко нашли  друг  друга.  На  ощупь,  под  одеялом.  Сперва  мягко
прильнули друг к другу согревающимися телами, обвили руками бока и спины.
   Потерлись щекой о щеку, уперлись лбами. Потом носик Вики оказался  совсем
рядом с моими губами, и я не  отказал  себе  в  удовольствии  его  легонечко
ущипнуть. А потом губы соприкоснулись с губами, языки пощекотали друг друга,
Вика крепенько прижалась к моей груди ласковыми  пышечками,  поерзала  своим
пушистым местом по моему животу, сладко и нечленораздельно мурлыкнула.
   - Бесенок! - прошептал я ей в ушко, лизнул бархатистую мочку, провез губы
по щеке к подбородку, потом от подбородка к глазунчику, забрался  на  нос  и
снова перескочил на губы. А добрая лапка уже  шебаршилась  где-то  там,  под
одеялом, возбуждающе поскребывая коготками мою спину, а потом  словно  бы  с
ленцой перебралась на бедро.
   -  Я  не  бесенок...  -  прошелестел  притворно-детский  голосочек.  -  Я
бесовочка... А бесенок - вот.
   Ладошка бережно ухватила то, что неторопливо росло и крепло,  но  еще  не
дошло до кондиции.
   - Ленивый какой... Я тебя накажу! За  опоздание  на  службу  переведу  на
грязную работу. Понял? Ну-ка просыпайся, свинтус!
   Пальчики так славно его теребили, а ротик болтушки наполнял мои уши такой
милой похабщинкой, что пристыженный лентяй живо напрягся и  принял  строевую
стойку.
   - Молодец мужик! - Плавно пропустив инструмент через ОТК в  составе  двух
сумевших замкнуться в колечко пальчиков, Вика убедилась в его  твердости.  -
Пожалуй, ты у меня премию заслужишь...
   И она головой вперед юркнула под одеяло, пощекотав меня по груди и животу
своей взъерошенной, жестковолосой, а оттого  чуточку  колючей,  но  приятной
шевелюркой.
   Ладошки несильно сжали с двух сторон  отличного  строевика.  Поерзали  по
нему взад-вперед, будто скатывая колбаску из теста. Потом его обдало  теплым
и влажным, неровным дыханием.  Легкое  прикосновение  мягкого  и  мокрого...
Язычок с мелкими  пупырышками  притронулся  к  упругой  боеголовке,  лизнул,
спрятался, пять лизнул... Нет, это не могло остаться безнаказанным!
   Я тоже полез под одеяло,  где  было  душновато,  раздвинул,  взявшись  за
подогнутые колени, Викины податливые, но тугие ляжки и уткнул лицо в колючий
ворох  волосков.  Hoc  -  спасибо  прапрабабке  Асият,  не  самый  маленький
достался! - прокатился по неглубокой бороздке, нашел мокренькую трясину и  -
бульк! - провалился  туда.  Подрыгался  из  стороны  в  сторону,  потерся  о
пимпочку...
   А откуда-то из дальнего далека долетало  ласковое  и  бесстыжее  чмоканье
Викиного ротика. Должно быть,  понравилась  деточке  сосочка.  Шевелились  и
пальцы, поглаживая мешочек с орешками...
   Разобравшись в ворохе  волос,  я  пальцами  расчесал  их  на  пробор,  не
удержавшись от того, чтоб пару раз  не  утопить  большой  и  указательный  в
скользкой теплоте, а потом  осторожно,  чтоб  больно  не  сделать,  растянул
краешки в стороны. Языком по скользкому! Языком по солененькому!  Языком  до
пимпочки! А потом опять носом!
   Я - здесь, она - там.  "69"  -  как  именует  такое  мероприятие  мировая
общественность. Но она все же настоящая южанка, темперамент погорячее моего,
даром что это тело  американские  ирландцы  выстругали.  От  Украины  немало
осталось. И разогрелась раньше и задергалась в нетерпении. Даже зубками один
раз цапнула. А потом испустила свое неподражаемое:
   - Ы-ы-х-х...
   И тут я чуть не помер. Потому что  Викины  ляжечки  меня  так  сдавили  в
висках, что едва башку не сплющили. Это ведь не пухлая Ленка  или  рыхлеющая
Марьяшка. Это тело тренированной боевички все-таки, надо осторожнее.  Где-то
в глубине своего отупевшего мозга  я  представил,  как  Вика  ломает  шейные
позвонки вероятному  противнику.  На  секунду,  но  представил.  Потом  этот
секундный испуг прошел, и все опять стало по фигу.
   Воспользовавшись  тем,  что  Вика  меня  отпустила,   я   подхватил   ее,
безвольную-вареную, под плечи и перевалил головой на подушку.
   - Давай по-нормальному...
   - Даю, даю...  -  раскидываясь,  прокаламбурила  Вика.  -  Иди  до  дому,
"пыжик"!
   - Между прочим, - заметил я, укладываясь между нетерпеливо подрагивающими
ножками и ощущая, как ловкие пальцы Вики подхватывают инструмент, - он сроду
был "главной толкушкой".
   - Мне "пыжик" больше нравится... У-ух... Нехай лизе!
   - Не Лизе, а тебе, - ответил я на это самостийное выражение. - Поехали!
   Тут было не до каламбуров. Вика лежала относительно  спокойно  не  больше
минуты. Потом в ее теле словно мотор заработал. Правда, как  в  прошлый  раз
ноги к животу не поджимала, но попа работала как на пружинках.
   Доведя ее до второго "ы-ы-х-х" в семейно-супружеской позиции на спинке, я
перекатил ее на бок, ухватил за крепкие ягодицы и продолжил.
   - Ой, здорово! - провизжала Вика. - Ой, как же хорошо! Да  что  ж  ты  со
мной делаешь?
   - Это еще кто с кем делает... - пробормотал я и  начал  гнать  вовсю,  на
финиш. Эх, залетные!
   В общем, закончили.
   Разморенные, вымотанные, опять стали помаленьку засыпать.  Возможно,  что
даже час-другой и поспали, только мне это не запомнилось. Снов не было.
   А вот то,  как  громко  щелкнул  замок,  ярко  вспыхнул  свет  и  в  нашу
спальню-камеру-палату  вошел  Чудо-юдо  в  сопровождении  Зинки,  мы  хорошо
запомнили.
   - Ой! - Вика пискнула так, будто была мне  не  законной  женой,  а  самой
запретной любовницей. - Постучали бы сначала! Мы не одеты...
   - Дуэт обормотов! - прокомментировала Зинаида. Я глупо захихикал.
   - Ладно, - поморщившись, сказал Чудо-юдо,  -  что  с  них  возьмешь?  Они
сейчас как детишки, которые добрались до банки с вареньем, половину  слопали
и попались родителям. А теперь ждут, что с ними сделает папа. То ли выпорет,
то ли просто пожурит. Ну а папа сейчас молит Господа Бога, чтоб  детишки  не
обожрались и чтоб варенье оказалось не испорченным.  Потому  что  ему  будет
очень жалко,  если  у  них  животики  заболят.  Жалеет  дитятей  неразумных.
Особенно доченьку, то бишь невестку бестолковую. Поскольку  они  сейчас  все
равно ни черта не смогут понять, то лекции,  нотации  и  экзекуции  придется
отложить, условно говоря, до вытрезвления.
   - А мы вовсе не пьяные, - обиделась Вика.
   - Но - наколотые. То, что я предписывал Диме, - предусматривалось. А  вот
то, что еще и себя решила дурой сделать, - мне и в голову не приходило.  Как
говорится, аналитики подвели. Тем не менее, если у вас  еще  хоть  что-то  в
головах осталось,  посмотрите  вот  на  эту  дискету  (Чудо-юдо  вытащил  из
бокового кармана маленькую "трехдюймовку".) Здесь ваш страшный  Белый  волк.
Отважные поросята или козлята - более приемлемого наименования  для  вас  не
подберу - самым дурацким образом выманили гнусного  зверюгу  из  логова,  не
дожидаясь, когда придет старый охотник Хенк, и чуть-чуть не  попали  на  зуб
хищнику. Но старый охотник Хенк, как и положено по законам  жанра,  появился
только в самом конце сказочки, чтобы  обеспечить  законный  хэппи-энд  и  не
допустить сокращения  поголовья  парнокопытных,  а  также  мелкого  рогатого
скота. До этого он сидел высоко на дереве и  давал  умные  советы  и  ценные
указания. Благодаря этому поросятам и  козлятам  только  чуть-чуть  хвостики
покусали.
   - Но тут пришла добрая фея и  помазала  им  попки  зеленкой,  -  добавила
Зинуля.
   Само собой, в роли доброй феи  она  видела  себя.  Я,  находясь,  в  этом
придурочном состоянии, был не способен понять что выражает  физиономия  того
или  иного  субъекта.  То  есть  пребывает  ли  он   в   беззаботно-шутливом
расположении духа или саркастически ехидничает со злости. Поскольку препарат
вовсю действовал, до меня  доходил  только  юмор.  Все  казались  добрыми  и
хорошими, а потому никакие подвохи и колкости не замечались.  Но  уже  после
того, как  одурманивающее  снадобье  перестало  делать  из  меня  тупоумного
обормота, пришло понимание, Зинуля в  тот  момент  была  не  просто  зла,  а
прямо-таки разъярена.  Впрочем,  обо  всех  этих  нюансах  я  стал  способен
размышлять только через сутки с лишним.  А  тогда,  услышав  Зинулину  фразу
насчет доброй феи, я заржал от души.
   - Смейтесь, смейтесь, - строго произнес "охотник  Хенк".  -  Вот  если  б
большой злой Белый волк вам все пооткусывал, вы бы плакали горючими слезами,
а сделать ничего не могли. Но все-таки  хэппи-энд  состоялся.  Теперь  Белый
волк сидит в клетке (он торжественно потряс дискетой),  и  жизни  поросят  с
козлятами ничего не угрожает. А в компьютерную игру с виртуальным аппаратом,
танками, подземоходами и камикадзе можете  поиграть  как-нибудь  на  досуге.
Разумеется, сидя за монитором, а не внутри игры. Так безопаснее и веселее.
   - Только сперва подрастите немножко, - с явным ехидством добавила Зина, -
вам сейчас интеллекта только на "Dendy" хватит.
   - Через сутки, когда препарат перестанет действовать, отправлю вас домой.
   Детишки пока останутся у Зины, а вам надо будет готовиться  к  поездке  в
Швейцарию. И так немало дней потеряли  по  разным  причинам.  Ну,  все,  что
доступно вашим мозгам, я сказал.  Пошли,  Зинуля,  нам  работать  надо.  Да,
граждане заключенные! Поскольку вам, наверно,  не  только  трахаться,  но  и
жрать захочется, то довожу до сведения: завтрак уже можно требовать. Обед  -
четырнадцать ноль-ноль, полдник - восемнадцать ноль-ноль,  ужин  -  двадцать
один ноль-ноль.
   Желательно не пугать  народ,  в  смысле  не  разгуливать  в  беспорточном
состоянии.
   Поскольку часть одежки вы сдуру порвали, дам команду заменить, но  впредь
будьте осторожнее. Экономьте на тряпках. Все, счастливо. До завтра, если  не
будет никаких осложнений.
   - А если будут? - спросил я, отчего-то хихикая.
   - Если будут, я о них раньше вас узнаю и прибуду сюда с большой клизмой.
   Адиос!
   Чудо-юдо с Зинкой удалились, а вместо них явилась скромная и  застенчивая
девочка с татуировкой  в  виде  медицинской  эмблемы  повыше  запястья.  Она
прикатила сервировочный столик с завтраком.
   - Кушайте, пожалуйста, - сказала она, отводя глаза от голых плеч Барина и
Барыни, торчавших из-под одеяла.
   - Спасибо, Настенька! - сказала Вика и добавила:
   - Ты похорошела. Москва - это все-таки не провинция, верно?
   - Как сказать... - хмыкнула Настя. - Я в  Москву  за  полгода  еще  и  не
ездила ни разу. Все тут, за забором. Вы, когда  покушаете,  сложите  все  на
столик и постучите в дверь. Я тут рядом сижу, если что.
   Настя удалилась, а я даже не поинтересовался у Вики, откуда она ее знает.
   Ленка - то есть доминантное "я" нового существа, называвшегося  Викой,  -
не должна была помнить эту девицу хотя бы потому, что отсутствовала в Москве
столько же, сколько и я. Кармела и Вик ее знать не могли вовсе. Стало  быть,
ее могла знать только Таня. Где она находилась и чем занималась до того" как
переселилась на Ленкин  носитель  и  отправилась  "до  городу  Парижа",  мне
Чудо-юдо не докладывал, а новообразование по имени Вика еще не успело. Но  и
этот вопрос заинтересовал меня лишь после того, как закончилась общая  дурь,
наведенная препаратом. А вот завтрак меня увлек очень сильно.
   В целом день прошел спокойно.  Никаких  осложнений,  о  которых  упоминал
Чудо-юдо, не было, никакие вирусы, логические или обычные, нам не досаждали,
вмешательство медицины в нашу жизнь состояло лишь в том, что Настя два  раза
смерила у  меня  температуру,  но  она  оказалась  нормальной  -  36,6.  Все
остальное время мы спали и жрали.
   Кормежка была приличная: мяса дополна, салаты из свежих овощей,  к  обеду
даже красного сухого выдали, чтоб шашлык лучше пошел. Сил, конечно, прибыло,
но и лени тоже. Поэтому по части секса ничего особо интересного на  сей  раз
не было.
   Засыпали мы в двадцать три с чем-то. Сон получился провальный без  всяких
сновидений и виртуальных похождений.

ОТХОДНЯК

   Чудо-юдо прибежал к нам около восьми утра,  после  завтрака,  когда  Вика
опять начала проявлять нездоровую инициативу насчет применения "Камасутры" в
мирных целях. Конечно, он сломал ей  кайф  и  испортил  настроение.  Видимо,
снадобье, превратившее нас в обормотов, уже помаленьку выдыхалось. Но тем не
менее Сергей  Сергеевич  пришел  вовсе  не  затем,  чтоб  выпустить  нас  из
заточения.
   - У меня мало времени, - сказал он сурово, - потому что через час  поедем
на похороны Васи, Лосенка и двух других. Вас не берем. Во-первых,  не  стоит
лишний раз светиться, а во-вторых, вам нужно  еще  свою  проблему  пережить.
Через часок-другой у вас начнется период последействия  препарата  -  ломка,
отходняк, похмелье.  Как  хотите  называйте,  только  переживите  нормально.
Неприятное состояние, обманывать не буду, но не