рохладные.
   - Это намек на то, чтобы дать тебе  одежду?  -  ухмыльнулась  Таня  после
того, как "уазик" вкатился в торец коровника  и  очутился  посреди  бурьяна,
буйно разросшегося внутри сооружения на богато удобренном  некогда  земляном
полу.
   - Вообще-то я бы не отказался.
   Таня вытащила из сумки свернутые в трубку  штаны,  которые  дед  Степаныч
оставил мне в наследство. Она помогла мне засунуть ноги в штанины,  но  даже
не подумала о том, что я мог бы и сам одеться.
   Затем я опять потерял память, потому что Таня еще раз  нанесла  мне  свой
отключающий удар.
   Очнуться удалось уже не в машине, а в каком-то  довольно  сухом  подвале,
заваленном мешками с чем-то, издающим травяной запах.  Еще  через  несколько
секунд я понял, что угодил на оптовый склад наркотического  сырья,  а  мешки
заполнены маковой соломкой.
   Пока я лежал в отключке, Кармела успела натянуть на меня рубаху  и  снять
наручники, а затем спихнула сюда, где стояла полная и абсолютная темень.
   - Посидишь тут, - объявил из тьмы знакомый полудетский  голосок.  Шел  он
сверху, но никакого люка в потолке или хотя бы щелей, откуда проникал  свет,
я не заметил, как ни приглядывался.
   Я лежал на громадном штабеле из мешков. Я никогда не развлекался подобным
бизнесом, но вполне мог предположить, что  того,  что  здесь  лежало,  могло
хватить на всю оставшуюся жизнь даже при продаже по умеренным ценам. Правда,
вопросы реализации этого товара меня никак не колыхали. Меня гораздо  больше
заботил вопрос: принадлежит этот склад Тане, ее добрым  друзьям-автоматчикам
или кому-то еще? Мне лично очень хотелось бы, чтобы этот  склад  принадлежал
только Тане и никому больше. Ее дорогие друзья, конечно, могут оставить ее в
живых - чего не бывает между своими! Но вот я им навовсе не нужен.  Особенно
после того, как узнал, где они солому хранят.  Но  еще  хуже,  если  Кармела
вообще привезла меня в какую-то постороннюю организацию, залезла без  спросу
на чужой склад и решила превратить его  в  КПЗ.  Тут  она  тоже  рискует,  и
немало.  Очень  даже  не  удивительно,  если  сегодня  ночью  сюда  прибудет
грузовичок за товаром в сопровождении пяти-шести мальчиков. Правда, для Тани
лишних восемь трупов - не проблема, но одно дело перещелкать поштучно  голых
и безоружных, а другое - ребят, у которых стреляющие предметы  под  рукой  и
загодя есть настроение на активную  оборону...  А  пристрелив  Кармелу,  эти
гипотетические мальчики  не  станут  интересоваться  моим  происхождением  и
слушать  объяснения,  тем  более  что  Танечка  предварительно   одного-двух
пристукнет. Тут все как у пьяного мента - первый выстрел  в  лоб,  второй  -
предупредительный.
   Я встал, поразминал запястья, которые довольно здорово затекли.  Прошелся
по той территории, выделенной мне Кармелой, ощупал мешки и определил, что по
сути дела нахожусь в глубокой яме из мешков с соломкой,  по  габаритам  лишь
немного более просторной, чем обыкновенная могила,  но  зато  гораздо  более
глубокой: даже встав во весь рост, я не дотягивался до верхнего слоя мешков.
   Лишь уперевшись ногами в стенки ямы, я смог  коснуться  рукой  потолка  и
нащупать люк.  Света  не  было  видно  потому,  что  наверху  уже  полностью
стемнело.
   Между верхним слоем мешков и досками потолка был еще небольшой  зазор,  в
который при желании можно было втиснуться. Не без  напряжения  я  выжался  в
"угол", чуть-чуть раскачался и вполз на мешки. По-моему, я не произвел много
шума, во всяком  случае,  на  мое  перемещение  наверх  никакой  реакции  не
последовало.
   Я прислушался. С "воли" не долетало ни звука. То ли Кармела куда-то ушла,
то ли так ловко затаилась, что даже дыхания ее не было слышно.  Был  соблазн
попробовать на прочность крышку люка. Если  бы  я  был  уверен  в  том,  что
Кармела удалилась достаточно далеко, то наверняка рискнул бы. Но уверенности
такой не было. То, что она могла слышать  мои  передвижения  под  полом,  но
специально не обращать на них внимания, вовсе не было исключено.
   И тут послышался отдаленный шум мотора. Конечно, это  мог  быть  самосвал
близлежащего фермера или  какого-нибудь  АОО  или  ТОО.  Могла  быть  пьяная
компания деревенской шпаны, направляющаяся на дискотеку.  Мог  быть  дачник,
рыболов  или  грибник  -  разобрать  по  звуку,  грузовик  приближается  или
легковая, было пока невозможно, тем более из-под пола.
   Прошло пять минут. Теперь мне уже ясно было, что сюда идет грузовик. Судя
по гулу - "ЗИЛ-131", могучая армейская машина. Ее вполне  хватило  бы,  чтоб
вывезти все содержимое подвала и меня в качестве бесплатного приложения.  Но
в том, что меня на этом "ЗИЛе" повезут,  я  был  не  уверен.  Да  и  желания
кататься у меня что-то  не  было.  Было  неприятно,  даже  немного  страшно.
Придут, убьют - и нечем крыть. А жизнь, даже такая похабная и дурацкая,  как
моя, все-таки в чем-то приятная  штука,  тем  более  что  насчет  загробного
продолжения я сильно сомневался. Пожалуй,  я  даже  надеялся  на  отсутствие
такового. Так оно спокойнее.
   "ЗИЛ" заглушил  мотор.  Лязгнула,  открываясь,  дверца,  зашебаршились  в
кузове, один за другим  спрыгнули  на  траву  несколько  человек,  раздались
голоса, не очень внятные, потому что приехавшая публика явно  не  торопилась
предавать гласности свои темные делишки. Зажурчали сразу несколько  струй  -
натерпелись ребятки в дороге.
   - Ну как, - услышал я голосок Кармелы, словно бы она только их и ждала. -
Нормально доехали?
   - Нормально... - ответил какой-то мужик, видимо,  очень  удивленный  тем,
что его кто-то встречает. Но больше он ничего сказать не  успел,  а  если  и
успел, то я не расслышал.
   Длиннющая автоматная очередь  -  на  три  четверти  рожка,  не  меньше  -
разорвала гробовую тишину. Она заглушила все вопли, мат, визг,  предсмертные
хрипы. И тишина воцарилась вновь.  Кармела  продолжала  свой  bodycount.  Я,
вжавшись в мешки, ждал продолжения, которое в принципе могло и  последовать.
Но,  кроме  легких,  почти  не  ощутимых  шажков  Кармелы,  уши  ничего   не
пеленговали.
   Девушка, как всегда, работала с высоким качеством обслуживания.
   Чем тщательнее я отгонял  от  себя  неприятную  мысль,  что  "настал  мой
черед", тем настойчивее эта мысль лезла мне в голову.
   Зашуршало не то сено,  не  то  солома,  лязгнул  засов,  запиравший  люк,
скрипнули петли, и Таня негромко спросила:
   - Ты еще кайф не словил? Вылезай.
   Мне не хотелось, но я вылез. Потому что уже знал -  ей  надо  подчиняться
сразу и быстро. В том, что поступил правильно, сомневаться не пришлось. Едва
я выбрался, как Кармела пинком  ноги  сбросила  в  люк  одну  из  канистр  с
бензином, а затем швырнула  туда  пучок  подожженной  соломы.  Пламя  громко
фукнуло, закоптило.
   Стало светло, и я увидел, что на меня наведен  автомат.  Резкие  движения
делать не стоило. Конечно, пока темно, можно было попытаться,  но  результат
не обязательно был бы положительным.
   В  действиях  Кармелы  спешка  и  суета  почти  не   чувствовались.   Она
торопилась, но поспешала медленно. Что торопило  ее,  я  не  очень  понимал.
Ребята, которых она "замочила", были  явно  вне  игры,  а  те,  кто  мог  бы
заинтересоваться их отсутствием, сделают это еще не скоро. Однако,  несмотря
на то, что внешне  она  выглядела  спокойно  и  уверенно,  почувствовать  ее
желание поскорее смыться с этого неприятного места я смог.
   Она вытолкнула меня из  коровника,  под  полом  которого  уже  разгорался
нешуточный пожар, и приказала:
   - Берись за ноги и волоки их в люк!
   Команда  касалась  жмуриков,  вповалку  лежавших  у  стеночки.  От  ребят
пованивало  не  только  кровью.  Пара-тройка  от  удара  пуль  непроизвольно
опорожнила кишечник в штаны, и я с  трудом  обнаруживал  места,  за  которые
можно было бы ухватиться. Внутренне  я  посочувствовал  концлагерным  зекам,
которые подобным же образом таскали своих коллег в печку, но все-таки нашел,
что у меня есть кое-какие преимущества. Мне можно было не поднимать труп  на
руки, а достаточно было доволочь его до дыры и спихнуть вниз.  Кармела,  как
профессиональная эсэсовка, стояла с автоматом  на  изготовку  неподалеку  от
выхода, и я все время находился у нее на прицеле. Она не подгоняла меня,  не
орала: "Shcneller! Shcneller!",  но  по  тому,  как  она  время  от  времени
недовольно вздыхала, можно было догадаться, что темп моей работы ей не очень
нравится. Возможно, я работал бы быстрее, если б  имел  полную  уверенность,
что не отправлюсь следом за этими  стокилограммовыми  бедняжками.  Всего  их
было шесть штук. Когда я спихнул в люк последнего, первый уже  начал  гореть
вовсю, и знакомый запашок вдохновил меня поскорее  выскочить  из  коровника.
Местами уже горели доски, и мне не хотелось, чтоб они подо мной подломились.
   - Спокойно иди к "уазику", - велела Таня.  Из  этого  надо  было  сделать
вывод, что бежать бегом и лезть, допустим, на подножку  "ЗИЛа"  не  следует.
Пожар достаточно хорошо высвечивал меня, и я не  мечтал  о  самоубийстве,  а
потому дошел до "уазика" живым и здоровым.
   - На! - строго сказала Кармела, подавая мне наручники. -  Правый  браслет
надень и защелкни. Молодец. Продень левый через дугу  тента  и  защелкни  на
дуге.
   Вот так, отлично!
   Итак, я получил  первое  серьезное  послабление.  Кармела  позволила  мне
держать  на  свободе  левую  руку.  Теперь  я  мог  в  случае  необходимости
самостоятельно расстегнуть штаны и справить  любую  надобность  недалеко  от
колеса вездехода.
   Это было довольно высокое  доверие.  В  ногах  у  меня  лежали  ящики  со
взрывчаткой, канистры с бензином, а в кармане штанов - сигареты и  зажигалка
"Criket".  Если  б  я  очень  захотел,  то  мог   бы   попытаться   устроить
самосожжение, от которого не поздоровилось бы  и  Кармеле.  Но  она,  должно
быть, уже поняла, что я  очень  хочу  жить,  а  потому  на  самоубийственные
мероприятия не пойду. Правда, довольно близко от меня находился и скрипичный
футляр с запакованным "винторезом", но я не  был  наивным  человеком,  чтобы
попытаться  открыть  его  за  спиной  хозяйки.  Уж  это-то  точно  было   бы
самоубийством.
   Таня села за  руль,  повернула  "УАЗ"  левым  бортом  к  ныне  бесхозному
грузовику и дала из автомата короткую очередь по  бензобаку,  метров  так  с
пятнадцати-двадцати. А потом рванула с места - куда-то в ночь,  в  неведомую
даль... За ее спиной осталось уже четырнадцать покойников.

ПРИЮТ НА НОЧКУ

   Горящий грузовик и пылающий коровник дали неплохое зарево,  заметное  еще
долго после того, как Кармела увезла меня на несколько километров  прочь  от
этого места. Нельзя сказать, чтобы она гнала "уазик" с бешеной  скоростью  -
советские машины, таких скоростей просто не выжимают, - но все, на  что  эта
драндулетка была способна, из нее выжали. Не знаю, как там  народ  ездит  на
"Кэмел трофи", но, думается, у нас было не хуже.
   Промчавшись через неживую деревушку, Кармела вывернула баранку  прямо  на
неезженный луг, подпрыгивая на кочках, проскочила его, и,  не  сбавляя  газ,
влетела в  неглубокую,  с  пологими  берегами  речку.  Гравий  зашуршал  под
колесами, вода заклокотала под днищем, но Таня,  видимо,  хорошо  зная,  что
мотор не заглохнет, покатила не поперек дороги, а вдоль, то  есть  пользуясь
"уазиком" как катером. В темноте я не мог разобрать, едем мы вверх или  вниз
по течению, но берега вроде бы  расходились  в  стороны.  Справа  показалось
нечто вроде прогалины, спускавшейся к воде, и  Кармела  во  второй  передаче
выехала из речки, направив колеса "уазика" куда-то в глубь леса.
   Эта просека была очень похожа на те, по которым мы петляли, добираясь  до
"лежки" ныне покойного Джека. Однако теперь командовала Танечка, и я понятия
не имел, где завершится наше путешествие. Несколько  раз  мы  вкатывались  в
грязнющие лужи, брызги  обдавали  стекло,  меня  дергало  за  правую  кисть,
подвешенную к потолку. Но теперь я мог хотя бы немного придерживаться левой,
поэтому не так мучился "на дыбе", как в первый раз. Сколько  поворотов  Таня
сделала на первый раз, я не считал. Наконец под колесами зашелестел асфальт.
Кармела выбралась из леса на некую магистраль межколхозного значения,  и  на
спидометре "уазика" стрелка заплясала на цифре "90".
   Дорога была пуста, встречных не попадалось, сзади тоже никто не обгонял.
   Километровые столбы показывали двузначные отметки, но от какой точки  они
отсчитывались, понять было невозможно. Мы  проехали  через  какую-то  сонную
деревеньку, но на сей раз, видимо, жилую, ибо в ней даже светилась пара окон
и фонарь на П-образном столбе.
   - Куда гонишь? - рискнул я поинтересоваться.
   - На кудыкину гору, воровать помидоры... - лениво отозвалась  Кармела.  -
Куда едем, туда приедем...
   И, чуть  сбросив  газ,  она  круто  свернула  на  очередной  проселок.  Я
несколько раз  непечатно  выразился,  потому  что  ухабы  на  данной  трассе
оказались просто чудовищные. Канистры, ящик с тротиловыми шашками, скрипка с
"винторезом" в футляре, сумка, куда Кармела, кажется,  положила  гранаты,  -
все это подскакивало и подпрыгивало, угрожая мне отдавить пальцы, а то и всю
ступню. Головой я едва не попадал в дугу тента, к которой был  прикован,  и,
будь у драндулета не брезентовая, а  металлическая  крыша,  шишек  набил  бы
несчитанное количество.
   Минули какой-то мост, а может быть, насыпь,  под  которой  журчало  нечто
жидкое. Дальше поехали медленнее, переваливаясь с боку на бок, мимо каких-то
кустов. По обе стороны от машины показалось поле,  засеянное  картофелем,  а
впереди засветились огоньки. К ним-то Татьяна и порулила.
   Когда-то это была, вероятно, колхозная ферма, но по ходу приватизации  ее
велено было превратить в частную. А потому неподалеку от  свинарника  -  это
можно было по духану понять - соорудили некий жилой объект в двух уровнях, с
гаражом и заборчиком.
   Светился фонарь на столбе перед воротами и окно верхнего этажа.
   - Не спит, - с удовлетворением  сказала  Кармела  и  нажала  на  звуковой
сигнал. Получились  довольно  складные  бибики,  в  ритме  боевого  прихлопа
спартаковских болельщиков: "Та! Та! Та-та-та! Та-та-та-та! "Спартак"!"
   Из-за забора разом отозвалось несколько басистых собачьих глоток.
   Гвардейские восточно-европейские овчарки особого дружелюбия не проявляли.
   Сколько их там всего - догадаться было трудно, а проверять  не  хотелось.
Как видно, товарищ фермер, кулацкая морда, любил  безопасность  и  не  хотел
особо рисковать. Свет в окне второго этажа тут же  погас.  Это  подтверждало
предыдущий  вывод.  Товарищ  не  хотел  повторять  известную  ошибку   Кости
Разводного и высвечиваться на балконе. Правда, я уже  понимал,  что  Кармела
приехала сюда не  для  упражнений  в  стрельбе  по  окнам,  иначе  зачем  ей
сигналить о своем прибытии?
   Дверь на крылечке дрогнула, но отворяться не спешила, для начала  из  нее
высунулся ствол чего-то стреляющего,  и  товарищ,  не  показываясь  снаружи,
поинтересовался:
   - Чего надо?
   - Это я, - отозвалась Кармела, - пустишь?
   Мужик вышел  из  дверей  и,  сжимая  в  лапах  крупнокалиберную  "помпу",
двинулся  к  воротам.  Рядом  с  ним,  преданно  посматривая  на  хозяина  и
недоверчиво ворча в нашу сторону, потрусили четыре рослых овчарки. Каждая из
них при желании могла запросто загрызть любого невооруженного гражданина,  а
с парой даже вооруженный вряд ли успел бы разделаться.
   Кармела вышла из машины, встала под фонарь, и фермер,  видимо,  узнал  ее
окончательно. Во всяком случае, отпер ворота и сказал:
   - Заезжай!
   Меня он через заляпанное стекло сразу не рассмотрел.  Таня  вернулась  за
руль, вкатила машину во двор. Хозяин указал ей, где припарковаться. Там было
нечто  вроде  небольшой  площадочки,  залитой  асфальтом,  где   уже   стоял
грузопассажирский "РАФ" - некий гибрид микроавтобуса и  грузовика.  Рядом  с
ним Танечка и поставила наш замызганный "уазик".
   - Я не одна, - сообщила Таня мужику, - гостя привезла.
   - Да? - тон мужика был не очень приятный, а вот  голос...  Что-то  в  нем
было знакомое. Правда, кто этот мужик, я сразу припомнить не мог, но то, что
когда-то этот голос слышал, было несомненно.
   - Вылезай, "гость"... - повелел  мужик,  сразу  давая  понять,  какой  он
радушный.
   - Его сперва отстегнуть надо, - предупредила Таня.
   В свете фонарей лицо мужика рассмотреть было непросто, но физиономия была
явно неинтеллектуальная, а если сказать точнее, то просто уголовная.  Мирным
селянином тут и не пахло. Мелькнувшие татуировки на кулаках и предплечьях  -
мужик был одет в семейную  майку  -  говорили  о  самом  близком  знакомстве
гражданина  с  баландой  и  парашей,  а  потому   заставили   меня   немного
поволноваться.
   Этот товарищ мог вполне оказаться каким-нибудь свояком  Джампу,  и  тогда
мне оставалось только дожидаться вердикта ихнего толковища.

***

   - На ключик, - Кармела подала своему приятелю ключ от наручников,  и  тот
очень толково отщелкнул браслетку  от  дуги,  а  затем  не  слишком  вежливо
выдернул меня из "УАЗа".
   -  Стой  тихо!  -  посоветовал  мужик.  -  Собаки  возьмут   сразу,   без
предупреждения.
   Я это и без него знал. Не для того таких псин держат,  чтобы  они  сперва
спрашивали, а потом рвали. Впрочем, наличие псов по  крайней  мере  обещало,
что на меня не станут по новой надевать наручники. В  этом  я  не  ошибся  и
получил возможность оттереть набухшую правую кисть. Правда, теперь следовало
поаккуратней двигать руками,  чтобы  собачкам  что-нибудь  не  померещилось.
Зубки у них были самые волчьи, и я вовсе не  собирался  проверять,  как  они
цапают.
   На руке у мужика просматривался якорек. Вроде бы это означало, что  он  в
завязке  и  отдыхает  от  блатных  мероприятий.  Фермерское  хозяйство  тоже
обнадеживало -  этому  есть  что  терять,  кроме  своих  цепей.  Однако  его
дружеские отношения с  пани  Кармелой  означали,  что  кое-какие  напряги  с
действующим законодательством у него  еще  сохранились.  Может,  он  и  есть
главный подрядчик?
   Бывают такие скромные ребята с совершенно легальным статусом...
   - Иди в дом, - велел хозяин, - собаки проводят.
   Я сделал первый шаг не без  робости,  поскольку  собачки  очень  серьезно
рычали, но пока я оставался  цел  и  невредим.  Второй  шаг  тоже  получился
достаточно осторожным - и меня не съели. Так, с оглядкой на псов, я дошел до
крыльца. Две псины вернулись, а остальные,  по-прежнему  скалясь,  позволили
мне взяться за ручку двери. Когда я  ее  открыл,  один  пес  тут  же  вбежал
внутрь, а второй неприятно заурчал у меня за спиной.  Это  означало,  что  я
должен войти, а не торчать на крыльце, дожидаясь,  пока  подойдут  хозяин  с
Кармелой. Само собой, дожидаться, пока мне порвут штаны, я не  собирался,  а
потому вошел следом за первой  собакой  и  очутился  в  довольно  просторной
прихожей, чем-то напоминающей ту, что была когда-то на  старой  даче  Сергея
Сергеевича, в те давние годы, когда я еще числился Николаем  Коротковым,  не
подозревая о родстве со славным кланом Бариновых.
   Две лестницы, справа и слева, вели на второй этаж. Кроме того,  были  две
двери внизу, тоже по сторонам. Головной пес ткнулся мордой в  правую  дверь,
отворил ее и пошел дальше, а тот, что конвоировал сзади,  опять  зарычал.  Я
понял, что надо идти, куда приглашают, и не пытаться  повернуть  налево  или
направиться к лестницам.
   За правой дверью  оказалась  небольшая  угловая  комната  с  парой  окон,
закрытых решетками и ставнями. Тут хозяин  держал  мешки  с  комбикормом,  а
также какие-то доски, старый топчан типа тех,  что  бывают  в  поликлиниках,
пару расшатанных стульев и самодельный колченогий стол. Свет здесь не  горел
- из патрона лампочка была выкручена, поэтому я разглядывал  обстановку  при
том свете, что шел из прихожей.
   Я присел на топчан, а собачки улеглись у двери. Ясно было, что теперь они
меня отсюда выпустят только по