вича...
   - А ты-то все это помнишь?
   - После этого сна помню даже то, как застрелилась.  В  голову  побоялась,
вот и мучилась потом...
   Съели мы все очень быстро. Я уже допивал кофе, когда раздался  телефонный
звонок.
   - Привет! - услышал я голос Чудо-юда. - Как самочувствие?
   - Самочувствие отличное,  внутренние  органы  работают  нормально,  готов
выполнить любое задание партии и правительства! - отрапортовал  я,  подражая
какому-то герою космоса.
   - Молодец. - Отец не был в особом восторге от моих шуток. -  Но  давай-ка
посерьезнее. Приехала Барранкилья?
   - Приехала. Папку вручили с документами.  Полкило  весом.  До  завтра  не
прочесть.
   - А кто тебе,  дураку,  сказал,  -  нешутейно  строгим  голосом  произнес
папаша, - что ты их должен читать?
   - Извини меня, что ж я их, не читая, должен подмахивать?  Так  недолго  и
смертный приговор себе подписать... Знаешь,  как  однажды  прорабу  в  конце
месяца наряд подсунули: "Отрывка ям  0,5x0,25x0,25  метров,  установка  двух
столбов  высотой  2,5  метра,  установка  перекладины  длиной   1,5   метра,
намыливание веревки - 1 метр, завязка петли, повешение  прораба  Иванова..."
Везде нормы времени и расценки работ проставили по ЕНиРу,  общее  количество
работ, процент выполнения норм выработки, сумму в рублях.  И  прораб  Иванов
все подписал. Даже, по-моему, бухгалтерия оплатила...
   - У меня время, между прочим, не казна  оплачивает,  -  перебил  Чудо-юдо
раздраженно,  -  поэтому  слушать  твои  дурацкие  анекдотики  некогда.  Все
документы подписать немедленно. Понял? После  этого  отдашь  их  Перальте  и
скажешь, чтоб он позвонил в канцелярию Соррилье, назначил встречу на 18.00 в
президентском дворце на Пласа дель Армас. К этому времени я буду здесь. Все!
   У меня аж мороз по коже  пробежал.  С  таким  папаней  можно  и  в  штаны
написать с перепугу. На часах было уже 13.15, стало быть,  Сергей  Сергеевич
намеревался преодолеть расстояние, отделявшее его  от  места  пребывания  до
Сан-Исидро, за 4 часа 45 минут. Это означало, что он находится не в  Москве,
а где-то поближе, если, конечно,  не  воспользуется  для  перелета  кораблем
"Буран" или межконтинентальной баллистической ракетой.
   - Можно? - спросил Перальта, появляясь в дверях.
   - Я могу подписать все документы, - сказал я. - Дайте авторучку!
   Мраморный "паркер" с платинированным пером был вручен мне немедленно.
   Дальше пошла работа обалденно нудная и ужасно  утомительная,  потому  что
мне пришлось поставить автограф "A.Rodriguez" аж на 45 или  46  листах.  Тут
были  какие-то  договоры,  ведомости,  таблицы,   графики,   схемы,   планы,
инструкции, положения, резолюции, протоколы - хрен знает что и сбоку бантик.
Правда, я точно помню, что ни одной бумажки с текстом типа: "В  моей  смерти
прошу никого не винить" я не подписывал. Затрачивая в среднем по  минуте  на
роспись - у меня уже рука затекать стала! - я все-таки сумел  закончить  сей
полезный труд к двум часам пополудни, после чего вспомнил, каким  суровым  и
строгим был ужасный мафиози  Родригес  в  режиссерской  трактовке  сеньориты
Соледад, и объявил:
   - Позвоните в канцелярию  президента  Хайди  и  передайте  ее  начальнику
Хоакину Фьерро, что консультации могут быть назначены на сегодня,  в  18.00,
на Пласа дель Армас.
   - Будет исполнено, сеньор президент! - наклонил голову колумбиец и  гордо
удалился.  По-моему,  он  просто   светился   от   счастья,   что   никакого
конфиденциального разговора не потребовалось,  а  ужасный  мафиози  Родригес
поставил все закорючки без единого вопроса. Ручаюсь, что, если бы  я  послал
его вылить помойное ведро - его, правда,  в  номере  не  имелось,  -  то  он
побежал бы исполнять это поручение,  ни  слова  не  сказав,  и  не  стал  бы
убеждать меня, что такую работу надо поручать персонам пониже рангом.
   Едва Перальта убрался, как снова зазвонил телефон.
   - Волчара! - просюсюкала Хрюшка, едва я  отозвался.  -  Меня  к  тебе  не
пускают!
   - Кто? - сказал я таким голосом, будто в моей власти было строго покарать
за это нарушение прав человека даже президента США.
   - Эухения! - прошипела Хавронья. - Говорит, что меня могут похитить.
   Вытащи меня от нее, а?
   - А чего тебе у нее не сидится?
   - Скучно. Вчера я хоть делом занималась, составляла  с  Лусией  программы
для Сесара. А сегодня они их зарядили и крутят.
   - Ну и как?
   - А никак. И в голову ничего не идет.
   - Ты думаешь, через другое место что-нибудь проберется?
   - Думаю. Для женщин эмоциональная разрядка очень полезна, как  стимулятор
мыслительной активности.
   - Первый раз слышу. Тут, между прочим, в шесть вечера намечается  встреча
на высшем уровне. Сам Чудо-юдо прибывает на первый путь. Так что, боюсь,  из
твоих благих замыслов ни хрена не выйдет.
   - Блин! Ему-то чего дома не сидится?
   - Работа такая... - проворчал я.
   - Ну, пусть приедет. Я ему все выскажу. Отпуск  устроил,  называется!  За
малым делом не угробились...
   - Сплюнь, - посоветовал  я.  -  Мы  еще  отсюда  не  уехали...  И  вообще
занимайся программами. Если Эухения почует, что у тебя в голове пусто, могут
быть осложнения.
   - Какие? - явно понизив тон, спросила Ленка.
   - Самые серьезные, до летального исхода включительно.
   - Да-а? - испуганно протянула Хавронья.
   - Конечно. На хрен ты кому-то нужна, если  не  можешь  расшифровать,  что
находится в башке у Мендеса? Думаешь,  Эухения  чистой  благотворительностью
занимается? Она ж тебя взяла как альтернативу  Лусии.  Но  самое  неприятное
будет потом, когда расшифруешь... Поэтому и торопиться тоже не надо. Работай
помаленьку, делай умный вид и тяни время.  Когда  Чудо-юдо  будет  здесь,  я
думаю, нам станет поспокойнее.
   - Ага, - пробормотала Хрюшка, - пошла работать, то есть время тянуть.
   Вернулся Перальта и торжественно объявил:
   - Канцелярия президента сообщила, что названные вами сроки их устраивают.
   Нас ждут в 18.00 на Пласа дель Армас.
   - Прекрасно, - сказал я,  поскольку  знал,  что  любое  другое  время  не
устраивало Сергея Сергеевича.
   - Если я  вам  понадоблюсь,  сеньор  президент,  то  буду  находиться  по
телефону 257.
   Перальта удалился, а Кармела спросила:
   - Ты что, на прием к президенту Хайди собираешься?
   - Ага, значит, ты кое-что все-таки понимаешь по-испански?
   - Ну, слово "пресиденте" только осел не поймет. И "канселариа" тоже. Хоть
бы заставил своих холуев себе костюмчик соорудить, а то в джинсах  на  такие
дела не ходят.
   - Точно... - согласился я. - Какой-никакой, а президент. Правда, я до сих
пор не могу понять, почему никто не возбухнет насчет того, что я Баринов,  а
заправляю корпорацией под именем Родригеса? У меня паспорт вполне  законный,
на российскую фамилию, а корпорация колумбийская...
   - А ты не бери в голову, - посоветовала Таня, - а то треснет.  Твое  дело
телячье, у тебя папа умный. Для тебя главное - чтобы костюмчик сидел.
   - Архиверно, товарищ Кармела! - сказал я, старательно програссировав  все
четыре "р", содержавшиеся в этой фразе, и набрал номер 257.
   - Сеньор Перальта, мне необходимо перед встречей с  Соррильей  приобрести
респектабельный вид. Отдайте необходимые распоряжения.
   И он отдал! Господи, что тут поднялось!
   Минут через двадцать, может  быть,  через  полчаса,  в  номере  появились
несколько человек, которые с  великой  интенсивностью  принялись  заниматься
моей персоной. Все они работали как  бы  одновременно,  но  в  то  же  время
порознь, а  потому  я  после  всех  этих  мероприятий  даже  не  мог  толком
вспомнить, в каком порядке они сменяли друг друга.
   Сначала вроде бы явились представители "лучшего ателье на острове Хайди и
во всей Латинской Америке", которые развернули передо мной  некое  рекламное
издание и предложили на выбор  минимум  десять  моделей  обмундирования  для
официальных приемов. Конечно, мне лично было  по  фигу,  какую  выбирать,  -
главное, чтоб штаны не  спадали  и  ширинка  застегивалась,  -  но  пришлось
разглядывать все с умным видом, сперва с начала до конца, потом с  конца  до
начала. Выдержав марку в течение пяти  минут,  я  наконец  ткнул  пальцем  в
какой-то белый костюмчик и тут же услышал разнобойные, но громкие похвалы  в
одобрение моему вкусу. Только  потом  я  сподобился  глянуть  на  цену.  Сам
костюмчик стоил тыщу баксов, да еще полтыщи за срочность изготовления. Затем
портняжки облепили меня, как мухи, и принялись снимать мерки, в то время как
другая бригада уже разворачивала  в  номере  закройно-пошивочное  отделение.
Пока шли промеры, между  портновскими  задами  вертелся  "лучший  парикмахер
западного  полушария,  лауреат  всехайдийских  и  международных  конкурсов",
который демонстрировал мне рекламные фото причесок  в  фас,  профиль  и  три
четверти. Он же грозился сделать мне маникюр и педикюр, хотя по мне это было
совершенно излишним. Едва бравые закройщики отвалили, сняв  все  необходимые
параметры, как "лауреат" свистнул своим помощникам, и  появилась  переносная
парикмахерская. Мою и без того вроде бы отмытую голову еще раз  простирнули,
а потом принялись кромсать ножницами  все,  что,  с  точки  зрения  мастера,
казалось лишним. Спасибо, уши оставили. Сделали массаж лица и  соскоблили  с
морды все, что я не сумел сбрить сам. Рожа стала настолько гладкой,  что  ее
осталось только  лаком  покрыть.  До  этого,  слава  Аллаху,  здешняя  сфера
обслуживания еще не додумалась, но списала  с  нашей  фирмы  еще  полтораста
баксов.
   Пока парикмахерская выметалась в прямом и  переносном  смысле,  вернулись
портняжки и провели первую примерку раскроя.  Одного  из  подручных  главный
закройщик чуть не расстрелял на месте за то, что он  допустил  неточность  в
полсантиметра. Где-то в промежутке между парикмахерами и портными подскочила
приятная молодая девица с напильником и начала обтачивать  и  шлифовать  мои
ногти. Когда, кто и каким образом заштукатурил  на  моей  морде  царапины  и
ссадины, убрал довольно заметный синяк на скуле, сохранявшийся после  взрыва
в  туннеле  зоны  "Зеро"  (меня   тогда   прикладом   собственной   винтовки
приласкало), память не сохранила.
   Потом  появилась  публика,  жаждавшая  продать  мне  разные   аксессуары:
рубашки,  галстуки,  заколки  для  галстуков,  наручные   часы,   зажигалки,
авторучки - и все  по  "смехотворно  низким  ценам".  Если  бы  я  в  Москве
отважился на ботиночки за 300 долларов, Хрюшка отвернула бы мне башку. Здесь
сеньор Перальта даже не моргнул глазом.
   Наконец, где-то около 17.00 я был облачен  в  тонкую  рубаху  с  каким-то
серо-полосатым галстуком, белый костюмчик - сидел он, и правда, очень клево!
- ботиночки и прочее снаряжение, включая  часы  "роллекс"  аж  в  платиновом
корпусе и с таким же браслетом. Куда там прежнему Анхелю Родригесу, которого
милашка Соледад наряжала на скорую руку! Тут сразу видно - очень крутой.
   - Машины готовы, - доложил Перальта. - Чтобы не очень  торопиться,  можно
выехать уже сейчас.
   - Сеньор Серхио обещал прибыть,  -  сообщил  я,  но  генменеджер  тут  же
ответил, радуясь, что может показать информированность:
   - Мы поддерживаем связь с его самолетом,  сеньор  президент.  Он  уже  на
подлете к Хайди и через пятнадцать минут совершит посадку. Машины в аэропорт
Сан-Исидро уже вышли.
   Нормально работает  товарищ  Перальта!  Надо  бы  его  почетной  грамотой
наградить, что ли... Или бесплатной путевкой  в  Сибирь  премировать.  А  то
небось стосковался тут, в тропиках?
   - Едем! - объявил я.
   Все пришло в движение.  Откуда-то  сбоку  неожиданно  появилась  Танечка,
которую, оказывается,  тоже  успели  переобмундировать,  завить,  причесать,
оштукатурить, подкрасить, ощипать в районе бровей и навесить на нее какие-то
сережки. Кто занимался всеми этими вопросами  и  во  что  весь  этот  сервис
обошелся "Rodriguez AnSo  inc.",  для  меня  осталось  загадкой.  Правда,  я
понятия не имел и о том, в каком качестве Кармелу решили везти к  президенту
Хайди. Если Чудо-юдо знает - хорошо, а если нет?
   - А что? Вполне... - похвалила Танечка свой внешний вид. -  Вполне  сошла
бы за Хиллари Клинтон.
   - Дура, - заметил я, - ей же небось за полсотню...
   - Мне тоже не двадцать, - вздохнула Кармела.  В  номере  появились  очень
крупные мордовороты в черных  очках,  которые  построились  в  боевой  ордер
вокруг  нас  с  Татьяной.  Во  второе  кольцо  вошли  служащие   корпорации,
возглавляемые Перальтой, и еще несколько охранников, а в третье,  внешнее  -
хайдийские полицейские под командой теньенте Гонсалеса. Именно такой  толпой
мы  пошли  по  коридору,  куда   уже   просочились   местные   журналюги   с
видеокамерами, фотовспышками и диктофонами.  Полицейские  и  мордовороты  из
охраны торопливо разгоняли их в стороны, они галдели, толкались и, по-моему,
готовы были друг друга затоптать за право пролезть поближе.
   - Сеньор  Родригес!  -  Все  орали  наперебой,  и  даже  понять  то,  что
спрашивают эти идиоты, я не сумел бы.
   Наконец репортеров удалось куда-то вытолкать, и мы относительно  спокойно
спустились  в  подземный  гараж.  Здесь  стояло  два  могучих  бронированных
"Кадиллака" и штук пять машинок поменьше - для эскорта.  Нас  с  Танечкой  и
четырьмя детинами из охраны усадили в один из "Кадиллаков",  где  из  всяких
возможных удобств разве что бассейна не имелось, остальные тоже  распихались
по машинам, и весь конвой выкатил из-под земли наружу. При выезде из отеля в
голову колонны встала полицейская машина с мигалкой, эскортные машины  пошли
справа и слева от "Кадиллаков" и еще одна прикрывала с тылу.
   По кольцевой автостраде вся эта эскадра шла со скоростью  под  семьдесят,
поскольку головная полицейская машина, включив сирену и мигалку, разгоняла с
проезжей части всех и вся,  а  хайдийские  гаишники  перекрыли  движение  на
боковых дорогах.
   "Кадиллак", в который посадили нас с Танечкой, шел вторым, а впереди  нас
ехал сеньор Перальта со "штабом", который оттуда руководил всем движением.
   Очевидно, именно он дал  команду  притормозить  у  поворота  на  аэропорт
Сан-Исидро, где к конвою пристроились еще три машины. "Кадиллак" с Чудо-юдом
на борту занял место следом за нашим, эскортирующие машины встали по  бокам,
и вся автоколонна понеслась дальше.
   В Сан-Исидро нам дали "зеленую улицу", и где-то  в  17.50  мы  въехали  в
ворота президентского дворца на Пласа дель Армас.
   Когда я первый раз посетил это заведение, то  есть  во  времена  Кискиной
революции, в здании царил полный бардак и запустение, везде валялись бумаги,
патронные гильзы, пустые бутылки и банки из-под пива, где-то было наблевано,
а кое-где даже наложены кучи. Теперь тут все блистало и сверкало, на  постах
стояли  бравые  гвардейцы  в  канареечно-попугайской   расцветки   мундирах,
увешанные регалиями. На каждом висело не меньше чем по три кило всяких блях,
медалей, висюлек и аксельбантов, сапоги были начищены так, что в  них  можно
было смотреться, как в зеркало, а  звездочки  шпор  напоминали  по  размерам
маленькие диски циркулярных пил. Когда  кортеж  остановился  перед  парадным
крыльцом,  эти  орлы  лихо  отсалютовали  полутораметровыми  никелированными
палашами. Навстречу нам в окружении солидной свиты вышел дон Хосе Соррилья с
очень толстой супругой, которая  в  Африке  сошла  бы  за  королеву  красоты
где-нибудь у племени баконго. Сам Соррилья был  креол,  ростом  примерно  на
полголовы ниже своей негритянки, а по ширине  уступал  ей  раза  в  полтора.
Через правое плечо у него была надета сине-бело-зеленая лента.
   -  Я  чрезвычайно  рад,  -  сказал  дон  Хосе,  -  что  вы  столь  быстро
откликнулись на наше приглашение, сеньор Баринов-Родригес. Думаю,  что  наши
консультации будут весьма плодотворными.
   - Я могу только присоединиться к выраженной вами  убежденности,  господин
президент! - Мне всегда казалось, что в дипломатии надо говорить  как  можно
более вежливо и непонятно - за умного сойдешь.
   Поручкавшись с президентом и обменявшись  улыбками  -  тут  тоже  имелись
фотокоры и телевизионщики, которым не терпелось запечатлеть все это дело,  -
оба коллектива поднялись наверх. Заседаловка состоялась все в том же  хорошо
знакомом  мне  кабинете,  где  некогда  компаньера  Киска  принимала  сперва
советского, а потом американского послов. Мебель почти не изменилась.  Исчез
только красно-черный флаг со звездой и мотыгами позади президентского стола.
   Теперь там стоял обычный  сине-бело-зеленый  триколор  Республики  Хайди.
Зато на правой от входа стене появились портреты. После не то  пяти,  не  то
шести Лопесов разных поколений и исторических  эпох  в  военных  мундирах  и
Эстеллы Рамос в камуфляжной куртке и  краснозвездном  берете  висел  портрет
самого дона Соррильи.
   - Мы бережем свою историю, сеньор Баринов, - заметил дон Хосе.
   Охранники разместились по стенам, Танечку и толстую президентиху  куда-то
сопроводили, а мы уселись за длинный переговорный стол,  причем  я  оказался
прямо напротив президента, по правую руку от меня - Перальта, а по  левую  -
отец родной.
   - Привет, - спросил я шепотом по-русски, - чего делать-то?
   - Сидеть спокойно, - посоветовал Чудо-юдо. - И слушать,  что  умные  люди
скажут. А вообще, конечно, за все, что вы тут успели наворотить, надо головы
откручивать. Шутка!
   Утешаясь той мыслью, что в натуре он мне голову не  открутит,  во  всяком
случае не сделает это тут же, за столом  переговоров,  я  попытался  принять
солидный вид.
   -  Сеньоры!  -  торжественно  обратился  к  присутствующим  дон  Хосе.  -
Позвольте  мне  поприветствовать  президента  корпорации   "Rodriguez   AnSo
incorporated" и сопровождающих  его  лиц  и  выразить  убеждение,  что  наши
консультации дадут  новый  импульс  к  развитию  дружественных  отношений  и
экономического сотрудничества между народами Хайди и Колумбии!
   Потом  президентначалвспоминатьмноговековуюисторию  торгово-экономических
связей между хайдийским и  колумбийским  народами,  которая  начиналась  еще
тогда, когда испанские галеоны, отправляясь из  Картахены  (Колумбийской)  в
Кадис  (или  наоборот),  изредка  швартовались  в  гавани   Сан-Исидро   для
пополнения запасов пресной воды. Это, правда, случалось редко,  чаще  всего,
если галеоны сбивались с курса и вместо  Кубы  или  Эспаньолы  забредали  на
Малые  Антильские  острова.  Наверное,  для   меня   это   было   бы   очень
познавательной лекцией, поскольку я об истории обеих стран знал очень  мало.
Насчет Колумбии я даже толком не знал, кто у  них  нынче  президент.  Где-то
вертелись такие имена, как Симон Боливар и Пабло Эскобар, но каким боком они
прилегали к Колумбии - черт его знает!
   - Слушай меня внимательно, - прошептал папаша. - Сейчас он закончит, и ты
должен будешь сказать ответное слово. Развозить не  надо.  Поблагодаришь  за
теплый прием и  выразишь  надежду,  что  консультации  пройдут  в  атмосфере
полного взаимопонимания.
   Так я и сделал. Чудо-юдо показал мне из-под  стола  большой  палец:  мол,
"во! все о'кей!", после чего я приземлил зад  на  стул.  Президент  Соррилья
предоставил   слово   исполняющему   обязанности   министра   экономики    и
государственных имуществ сеньору Вальдесу. Как я понял, он  заменял  недавно
застрелившегося министра, а до этого был его замом и поэтому чувствовал себя
очень и очень хреново. Слово ему дали для сообщения, но получился доклад  аж
на полчаса чистого времени.
   Нельзя сказать, что  я  лично  уловил  из  этого  доклада  хотя  бы  суть
ситуации.
   Здешний "Чубайс" утверждал, что  экономика  Хайди  находится  в  цветущем
состоянии, приводил цифры, в  которых  отмечался  устойчивый  рост  снижения
темпов инфляции, обращал внимание на большую стабилизацию местного  песо  по
отношению к доллару США, отмечал  рост  доходов  основной  отрасли  местного
бизнеса - туристического.
   Все это  было  приятно  слышать,  и  можно  было  бы  поздравить  славных
предста