зят мужчину в роддом...
   - Уже смешно! Дальше...
   - Спрашивают его врачи: "Как же ты, мужик, дошел до жизни  такой?"  А  он
отвечает: "Сначала я вместо жены посуду помыл..."
   - Было бы эффектнее закончить: "А все начиналось с  мытья  посуды..."  Не
хотите - не мойте... Если так уж боитесь.
   - Это я так. Чего надо: полоскать, вытирать? Командуйте.
   - Вот полотенце, вытирайте. Здесь не Москва, горячей воды из крана нет, а
мыть в тазике я вам не доверю.  Жир  оставите  и  полотенце  раньше  времени
замажете.
   Посуду мы вымыли быстро - Таня проворно ополаскивала, я успевал вытирать,
и впечатление было такое, что у нас богатейший опыт семейной жизни.  Хотя  с
тех самых пор, когда весь клан Бариновых перебрался во  дворец  Чудо-юда,  я
посудой не занимался, впрочем, как и Ленка, и Зинка, и мама.
   - Таня, - спросил я. - А вы дедушку этого давно знаете?
   - Давно. Он меня и сосватал в "Чавэлу".  Хоть  он  и  не  народный  и  не
заслуженный, а его там уважают. В смысле цыганской музыки и всего прочего, -
Интересный мужичок, - подхватил я, - фронтовик,  оказывается.  Я  думал,  из
всех цыган один Будулай воевал.
   - Очень интересный народ, - заметила Таня, - сложный. С обычаями, которым
тысячи лет. И почти без истории, между прочим.  Вы  не  назовете  ни  одного
царя, ни одного короля, ни одной войны, которую вели  бы  сами  цыгане.  Нет
территории.
   Где-то в Северной Индии, говорят, когда-то жили. А покинули ее, никто  не
знает когда. Считают, между V и X веками нашей эры. Ничего себе точность, а?
С разбросом в 500 лет! Это все  равно,  что  сказать:  "Русские  победили  в
Куликовской битве где-то между 1080 и 1580 годами". Правда?
   - Да, это смешно было бы прочесть... - согласился я.
   - Ну вот. А у цыган вся история примерно так изучена. У них  есть  только
сказания, легенды, песни... Никто точно не скажет, где какой  табор  кочевал
сто лет назад. Да, бабка какая-нибудь или дед могут припомнить,  где  ходили
полвека назад, чего делали, кто гадал хорошо, кого  мужики  за  конокрадство
убили, а кого только выпороли. Вспомнят, может быть,  как  кто-то  с  кем-то
из-за женщины кнутами хлестался. И, конечно, много  чего  напутают,  ромалэ.
Или приврут, если точно не помнят.
   - А вашу "Чавэлу" цыгане содержат? - спросил я.
   - Я как-то не интересовалась, - ответила Таня, - в коммерческие тайны  не
суюсь. Платят хорошо, вот и живу без особых проблем.
   - Неужели никогда не хотелось поиграть где-то в другом месте?
   - Не отказалась бы, - кивнула Таня, - но увы - не зовут! Я  не  лауреатка
конкурсов, посредственная профессионалка. У меня есть какой-то уровень, выше
которого мне, наверно, не подняться. Я никогда не стану  Паганини  или  даже
Лианой Исакадзе. И в ансамбле у Спивакова мне не сыграть. Тем более что  они
в Испании, а я здесь.
   Посуда кончилась. Я узнал, что Танины родители живут во Львове,  мама  ее
росла без отца, который вроде бы был моряком и  погиб  на  войне  где-то  на
Северном флоте. Отец Тани учитель, сейчас сидит без работы,  то  ли  оттого,
что не хочет работать, то ли оттого, что не может...
   - А я тут сразу после консерватории устроилась. В театре, -  рассказывала
Таня, и мне вдруг стало не по себе.  Как-то  невзначай  я  понял,  что  верю
всему, что она рассказывает. И даже не  пытаюсь  усомниться.  Этот  прием  -
забалтывание - был из арсенала Джека. Он так свободно общался  с  клиентами,
сочиняя  разные  истории,  что  они,  на  сто  процентов  убежденные  в  его
небезопасности, раскрывались, ощущали успокоение, платили откровенностью  за
откровенность, а затем попадали в топку. У меня в голове словно бы  зазвенел
тревожный звонок:
   "Она ж тебя забалтывает! Ты забыл, что она тебя  видела  во  дворе  дома,
откуда она, может быть, пристукнула Адлерберга. И она знает,  что  ты  ищешь
ее!"
   Мне трудно было понять, говорит ли во мне  "руководящая  и  направляющая"
или собственная осторожность. Попробовать уйти отсюда? Но  куда?  В  Москву,
где уже заступила вечерняя смена ППС и почти у каждого сержанта в  планшетке
лежит ориентировка на меня? А кроме милиции, там еще команда Джампа, которая
уже знает меня по имени, ибо  пробежалась  до  травмпункта  и  хозрасчетного
отделения, где я был записан в регистрационные журналы под  своей  фамилией.
Хрен же его знал, что моя "Волга" взлетит?!  И  к  Джампу  у  меня  не  было
претензий, я его и в глаза-то не  видел.  Слышал,  правда,  что  он  хороший
парень, честно бережет свои точки и  входит  в  понимание,  если  кто-то  не
платит по уважительным причинам.
   Впрочем, такие слухи распускают не о нем одном, а потом  выясняется,  что
этот благотворитель - жмот и подонок, который копейки не простит.
   Конечно, могло быть и так, что ребятам Джампа сейчас будет не до  меня  -
они могут начать разбираться, кому быть на его месте. Если б  я  был  сейчас
дома, то мог бы, наверно, вычислить, что творится в этой фирме. Если там нет
одного крутого преемника, а пара-тройка, каждый со своей кодлой, то за  себя
с этой стороны беспокоиться  нечего.  Но  если  преемник  есть,  то  он  пуп
надорвет, лишь бы достать меня и показать, что он круче покойного Джампа.
   Таня между тем открыла свой скрипичный футляр. Да, скрипка у нее была  из
темного дерева, точь-в-точь такая, как в моем сне. И замок был, и тот  самый
шуруп я увидел.
   - Что вам сыграть? - спросила Таня.  К  этому  вопросу  я  был  не  готов
совершенно. В музыке я был не то чтобы профан, а полный осел.
   - Цыганское что-нибудь, - пришлось сказать, чтоб совсем не опозориться.
   Она чуть-чуть подкрутила колки, несколько раз проведя смычком по струнам,
а затем сыграла "Очи черные", которые я впервые в жизни слышал не на гитаре,
а на скрипке. Не знаю, как там играют профессионалы  выше  "посредственных",
но у этой "посредственности" получалось здорово. Если б меня в данный момент
не интересовало, что получится, если нажать  на  тот  самый  шуруп,  который
мирно поблескивал на замке открытого футляра всего лишь в метре от меня,  то
я бы, наверно, заслушался всерьез. С мнением  моего  братца  можно  было  бы
согласиться:
   Кармела знала толк в музыке и легко, словно  бы  играючи,  перескочила  с
"Очей черных" на какую-то другую мелодию. Потом на третью, четвертую...
   - Здорово! - похвалил я, когда Таня опустила смычок.
   - Правда? - она так улыбнулась, что я опять почуял - верю ей,  верю,  что
она искренне и без подвоха  демонстрирует  мне  свои  способности.  То  есть
теперь "забалтывает" меня музыкой.
   Сверху спустился Анатолий Степанович.
   - Таня, - сказал он, - смотри-ка, чего я на чердаке нашел!
   Это была довольно старая газета "Советский патриот", в  которую,  похоже,
заворачивали то ли запчасти, то ли еще что-то промасленное. Но на небольшой,
5x6 сантиметров, фотографии вполне свободно можно было различить черты  лица
Тани. Она, прищурясь, целилась куда-то из спортивной винтовки, а под  фоткой
была подпись: "Чемпионат Львовской области по пулевой стрельбе.  На  огневом
рубеже кандидат в мастера спорта Т.Кармелюк (2-е место)..."

ИГРА В ОТКРЫТУЮ

   Да,  подпортил  Будулай  Танин  концерт.  Меня-то  он,  наоборот,   очень
порадовал. По крайней мере  тем,  что  между  ним  и  Кармелой,  похоже,  не
прослеживался сговор, направленный на мое устранение. Если б таковой был, то
дед не стал бы совать мне под нос это предупреждение об опасности. А  вот  у
Тани лицо заметно изменилось. Подсиропил ей цыган, прямо-таки  целую  свинью
подложил.
   - О, - воскликнул я, довольно успешно изображая милое удивление. - У вас,
Танечка, оказывается, и спортивные успехи были?
   - Что было, то было, да нет ничего... - ответила она, но девчачий голосок
у нее вышел не слишком естественным. Газета была  десятилетней  давности,  а
той  спортсменке,  что  целилась  из  винтовки,   было   никак   не   меньше
восемнадцати.
   - Все-таки КМС, - заметил я. - Не каждому дано. Да и второе по области  -
неплохо.
   - Может быть, - сказала Таня, справившись с первым неприятным  ощущением.
- Я уже давно это забросила.
   Ой  ли?  У  меня  такого  впечатления   сейчас   уже   не   складывалось.
Единственное,  что  меня  волновало:  нет  ли  у  Тани   еще   какого-нибудь
инструмента, кроме скрипки и гипотетического "винтореза". Сейчас она была  в
маечке и облегающих джинсах, поэтому "макарова" спрятать ей было  некуда.  Я
свой личный, переодеваясь, незаметно от "Будулая" переложил в карман штанов,
а подмышечную кобуру, обмотав ремнями, пихнул во  внутренний  карман  своего
"референтского" пиджака. Штаны мне дали широкие, и пушка не просматривалась.
Однако у Татьяны бюст был довольно большой, и под  него  вполне  можно  было
упрятать пистолетик, типа "браунинга" 6,5 или какую-нибудь  самоделочку  под
советский малокалиберный патрон 5,6. Мне лично при недостатке  оперативности
любая из этих комбинаций пятерок  и  шестерок  была  бы  вполне  достаточным
пропуском на тот свет. А я туда по понятным причинам не торопился.
   Конечно, будь я уверен, что у Тани нет ничего под  рукой,  а  разобранный
"винторез" тихо дремлет в футляре,  знай  я,  что  за  воротами,  на  улице,
ждет-пождет Лосенок, готовый за какой-нибудь час  доставить  меня  в  родную
"крепость" к Чудо-юде, то,  наверно,  позволил  бы  себе  вынуть  "Макаров",
предъявить свое  удостоверение  МВД  или  ФСК  -  какое  выдернется  первым,
привести загодя подготовленных понятых, вроде Чупы или Бетто, надеть на Таню
наручники и отконвоировать  к  обрадованному  Сергею  Сергеевичу.  Ветерану,
конечно, после этого пришлось бы расстаться с перстеньком и вообще  уйти  на
покой - от слова "покойник". Свидетелей мы не производим - закон Космоса.
   Но увы, обстоятельства складывались  совсем  иные.  У  меня  было  немало
оснований думать, что Чудо-юдо собирался меня взорвать. То, что ему  "Волга"
надоела - это его личное дело, даже если после взрыва  "АСКО"  выплатит  ему
страховку, а государство освободит от части налога на транспортные средства.
Но поскольку он при этом  решил  и  своего  родного  первенца  ликвиднуть  -
извините.
   Тут у меня тоже кое-какие  интересы  имеются.  А  потому  не  зная  броду
соваться в воду - на фиг нужно. Ни Лосенка, ни Варана с ребятами у  меня  не
было. Конечно, наверно, можно было попросту приложить из "макара" и Будулая,
и Кармелу, упрятать "винторез" в футляре куда-нибудь в  чемодан  и  сесть  в
электричку.
   Кинуться в ножки родителю: "Не погуби, родной! Оставь душу на  покаяние!"
Только где у него будут доказательства, что я не работал против  него?  Ведь
получится, что я отрубил киллера со  всеми  концами.  Если  он  сказал,  что
киллера надо живым, значит, именно это ему и надо. Да и вообще, ну  не  дурь
ли, привозить вместо живого... то есть живой, какую-то винтовку?  Спьяну  не
придумаешь! Похоже, что вы, гражданин Баринов,  мягко  говоря,  одурели.  От
страха, волнения или еще от чего.
   - Давай, сынок,  еще  покопаем!  -  предложил  Будулай,  и  тем  дал  мне
возможность немного поостыть и не наделать глупостей.
   На сей раз мы провозились до темноты, но сделали, кажется, всю работу как
надо. Говорили мало. Так, обменивались размышлениями о видах на урожай. А я,
копая, все приглядывал  за  карманом,  чтоб  упаси  Бог  раньше  времени  не
засветить "Макарова".
   - Ну вот и управились... - распрямив спину, сказал Степаныч. - Таня,  чай
пить будем?
   - Уже готово! Варенье на столе.
   Если бы я не подозревал  Кармелу  в  более  крутых  делах,  то  наверняка
заподозрил бы ее в желании меня окрутить. Пока мы  окучивали  картошку,  наш
снайпер-музыкантша сумела сварганить пирожки с яйцами и луком, с  клубничным
вареньем и с капустой.  Все  это  было  исполнено  в  печке,  что  требовало
немалого мастерства.
   Максимум, на что была способна моя законная супруга, как и ее дубликат, -
это изготовить пиццу из полуфабриката. Конечно,  она  знала  и  умела  много
другого, но тут явно  проигрывала.  Я  как-то  в  первый  раз  подумал,  что
Таня-Кармела очень женственная  особа,  хотя  и  некрасивая..  Неужели  она,
пекущая такие вкусные пирожки, готовящая борщ и еще превосходно играющая  на
скрипке, способна за полкилометра пристрелить, пусть не самого  лучшего,  но
все-таки человека? А после этого внаглую проехать  мимо  гаишного  поста  на
белом "Запорожце"... Очаровашка, прямо очаровашка!
   - Таня, а вы машину водите? - спросил я.
   - Вожу, - кивнула она, хотя по логике вещей должна была бы отрицать.
   - Я ей доверенность на свой "Запорожец"  дал,  -  сказал  "цыган",  сразу
объяснив, почему Кармела не стала врать. - У меня права отобрали,  а  машина
мне положена, как инвалиду первой группы. Зачем пропадать?
   Вот он и белый "Запорожец" нашелся! Все прямо  в  руки  плывет.  А  я-то,
дурак, думал,  что  киллер  на  угнанном  ездил.  Нагородил  себе  в  голове
вавилоны, будто он на "Запорожце" только со двора выехал, а потом на  другую
пересел. А все гораздо проще: пошла Танечка со  своей  скрипочкой  во  двор,
залезла на чердак, достала винтовочку, тенькнула в лоб дорогого  зарубежного
гостя, спрятала все обратно в футляр,  достала  Тютчева  и  села  читать  на
лавочке, ожидая, пока Дима Баринов прибежит киллера ловить.  Дима  прибежал,
Танечка ему состроила невинные глазки, посюсюкала детским голоском,  умилила
своей простотой и отрешенностью от жизни и ее  прозы.  А  дальше  -  больше.
Белый "Запорожец"  помянула  специально,  чтоб  мы  его  увидели  брошенным.
Рисково, но на психологию сыграло. Пустую машину  с  московским  номером  мы
наверняка за угнанную примем. И не станем ее по  номеру  искать,  даже  если
милицию подключим. А тем более, не будем ждать, что киллер  придет  и  сядет
себе в этот "Запорожец". Минут через десять после того, как мы укатили,  она
пришла, села и уехала к дедушке Степанычу. Он у нее  небось  не  спрашивает,
зачем ей машинка нужна. Правда, рисковала, могли  ведь  "Запорожец"  угнать,
если он с незакрытой дверцей стоял...
   А может, и нет! Может быть, и рассчитывала на это. Угонят, а она  напишет
заявление, что его у нее увели прямо из Болшева. И поди докажи, что не  так,
даже если "Запорожец" найдут.
   - Да, Танечка, - вздохнул я, - щедро вас природа одарила. И швец, и жнец,
и на... скрипке игрец.
   - Вот жена кому-то  достанется,  -  вздохнул  Степаныч.  -  Эх,  где  мои
семнадцать лет?
   "Ну, насчет семнадцати лет, - подумал я, - это  ты  перебрал,  дедуля!  В
семнадцать  лет  ты  бы  Танечке   слишком   юным   показался.   А   вот   в
тридцать-тридцать пять ты бы ей пригодился".
   Надо сказать, что мы очень вовремя допили чай, съев все пироги и варенье.
   Время подвигалось к  одиннадцати,  светлые  пятна  из  окон  ложились  на
картофельные гряды  и  пустырь,  а  кругом  была  темень,  прореженная  лишь
тускловатыми огоньками с соседних дач.
   - Пойду-ка я на боковую, - сказал Степаныч, -  хорошее  дело  молодое,  а
старому надо спать.
   И он отправился по лестнице на чердак. У него, по-моему, не было  никаких
сомнений, что у меня с Таней если еще не подано заявление,  то,  по  крайней
мере, постель уже общая. Во всяком случае, он никаких вопросов  о  том,  где
стелить гостю, не задавал.
   Пришлось задать этот вопрос самому, поскольку в поле моего зрения имелось
только одно спальное место  -  старая  никелированная  кровать  с  шариками,
увенчанная горкой из четырех подушек под кисейным покрывалом. Печь была  без
лежанки, а на плите, здорово прогретой Таниными готовками,  я  бы,  наверно,
зажарился.
   - Если хотите, - сказала Таня, - я вам раскладушку поставлю.
   Это она очень удачно сказала. Получалось, что если я не хочу, то она меня
с собой вместе положит. Прав все же отец родной, со словами  надо  осторожно
обращаться. Хорошо еще, что я уже на сто процентов был убежден  в  том,  что
Таня - киллер. Поэтому насчет сексуальных развлечений  у  меня  и  в  мыслях
ничего не было.
   - Вы скажите, где она, я сам поставлю...
   - На терраске. Сейчас ночь не холодная, но у Анатолия там все заставлено.
   Так что ложитесь в комнате, а на чем спать, я вам найду.
   Я пошел  на  терраску,  которая  доверху  была  забита  каким-то  хламом,
попытался включить свет, но лампочка, как видно, перегорела. Начал шарить по
хламу, пытаясь нащупать раскладушку, и тут...
   В ночной  тиши  послышалось  урчание  моторов.  Неторопливо  приближались
минимум две машины, но что особенно неприятно - без фар.  На  сей  раз  мне,
кажется, подсказала: "Бойся!" - воскресшая,  как  всегда  в  нужный  момент,
"руководящая  и  направляющая".  Машины,  так  и  не  появившиеся  из  тьмы,
остановились где-то неподалеку.  Конечно,  это  могли  быть  припозднившиеся
дачники. Но что-то назойливо сверлило мозг: "Это за тобой,  парень!"  А  вот
кто?
   Милиция? Отец родной? Ребята Джампа? А может быть, неизвестные мне Танины
друзья, которых она пригласила со мной познакомиться? Хрен редьки не слаще.
   "Макаров" с одной обоймой - не гарантия успеха. Тем более что сюда придут
ребята с  более  скорострельным  оружием  и  не  сравнимым  с  моим  запасом
патронов.
   Милиция, конечно, будет брать меня живым, но  если  там  есть  кто-то  от
Чудо-юда - не сумеет. А если и возьмет, то надолго в КПЗ мне задержаться  не
удастся. Там меня даже  преемники  Джампа  смогут  зарыть,  если  отец  того
захочет. А вот джамповцы, те  просто  пришьют,  если,  конечно,  не  захотят
узнать, чем Джамп  досадил  Бариновым.  При  всем  моем  уважении  к  памяти
покойного, мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос, потому что я не  знал
на него ответа и не хотел,  чтобы  мои  предположения  из  меня  выдергивали
клещами, горящими  сигаретами  и  паяльником...  Конечно,  восьми  патронов,
которые у меня имелись, было вполне  достаточно,  чтобы  один  потратить  на
себя,  но  себя  так  было  жалко,  что  хотелось  для  начала   подстрелить
кого-нибудь другого.
   Тихо лязгнули, открываясь, дверцы автомобилей, донесся шепот. Шагов почти
не удавалось расслышать, но то, что сюда идут, я ЗНАЛ.
   С терраски дорожка, ведущая от калитки, хорошо просматривалась,  но  вряд
ли они, пришельцы эти самые, пойдут через калитку. Забор невысок, да и  дыры
в нем есть наверняка.
   Да, они, должно быть, хорошо поработали, пока я, дуролом, думал, что меня
тут никто не найдет, и картошечку во дворе окучивал. Могли менты на  вокзале
засечь, но сразу не стали брать, чтобы поглядеть, с кем я еще дружу. А потом
могли продать Джампу, или Чудо-юде, или обоим  одновременно.  А  могли  меня
даже от поликлиники вести. Бывают очень толковые "хвостики", не приглядишься
- не разберешь...
   Сейчас мои охотнички дачу окружают. Можно было  дернуться,  пока  еще  не
обложили кругом, но есть шанс прямо на них вылететь. Здесь посидеть проще.
   Придут так придут, не придут так не придут. Если будут работать так,  как
Джек, то начнут с комнаты. Там меня нет, так  что  пусть  кидают  "лимонку".
Меня не достанут. А я посижу смирненько и  того,  кто  к  терраске  сунется,
постараюсь немножечко просверлить. Правда, хрен этих козлов знает, может,  у
них какая-нибудь "муха" в заначке есть? Двинут откуда-нибудь из  темноты  по
дачке, подпалят и будут ждать, что я откуда-нибудь выпрыгну.  Тут-то  мне  и
навертят дырок, быстро и без хлопот. Могут, конечно, и из помпового карабина
"КС-23" бросить мне сюда "Черемуху-7" и затопить весь дом слезоточивым газом
от подвала до чердака. Но этого скорее всего можно ждать от ментов.
   На терраске было не  очень  уютно.  Стекла  не  больно  шикарная  защита.
Правда, мебели, старых, рассохшихся ульев и прочего хлама на  терраске  было
полно; наверно, если бы терраску взялись обстреливать, кое-что и пригодилось
бы для защиты от пуль, но вот сейчас все эти завалы мешали приглядываться  к
тому, что делалось во дворе. А по времени, если я  все-таки  не  перепугался
просто мирных дачников, гостям пора бы уже быть во дворе.
   Совсем бесшумно ходят только