я.
   - Не "понятно", а погляди сюда, - строго приказал Чудо-юдо. -  Вот  самое
неприятное место:  стоянка  машин  аэродромных  служб.  Тягачи,  заправщики,
пожарные, погрузчики... Одна выезжает и становится  поперек  дороги,  другие
загораживают обзор справа. Могут выехать сразу две, и окажешься зажат с двух
сторон. Старайся, чтоб этого не было. Заговаривать тебе зубы не буду - боюсь
подсказать непрофессиональную глупость.
   - Два парня должны быть на подножках, а три в кузове,  -  прикинул  я,  -
тогда можем успеть сгруппироваться и поработать на поражение.
   - Дальше доезжаешь до "Ан-12", загоняешь грузовик по  аппарели  в  салон.
Там будет еще шесть солдат, но уже других. Тех, что будут выгружать ящики из
вертолета в грузовик, не берите в машину ни под  каким  видом.  В  самолете,
кроме наших ящиков, ничего быть не должно. Все, что найдете, - выкидывайте к
чертовой матери. Всем летунам дайте понять,  что  на  борту  хозяева  -  вы.
Проверьте экипаж до взлета и после. Если кого-то не хватит - черт с ним,  но
проверьте, нет ли какой игрушки, типа химической мины. Взрывчатку ставить не
будут, но могут забросить вам или "черемуху", или натуральную  отраву.  Если
найдете на борту лишнего - пристреливайте на месте и кидайте за борт.
   - Ну а если пилот скажет, что взял за бутылку старого дружка подвезти?
   - Мне плевать на это. И тебе должно быть ясно: я не шутки шучу, Дима!  На
борту должно быть  только  вас  пятеро  -  два  пилота,  штурман,  радист  и
борттехник.
   Стрелка не будет, хвостовые пушки с этой машины сняты.
   Чудо-юдо был очень суров. Мне подумалось, что пора перестать хихикать,  -
Чтоб вам не было скучно лететь - контролируйте работу пилотов. Ты или кто-то
другой должны постоянно держать в поле зрения радиста. По  идее,  он  должен
беспрекословно тебе подчиняться и при первом же требовании  давать  связь  с
землей - такая инструкция ему дана. Будет упираться - пушку к морде.  Каждый
час ты должен запрашивать связь с ребятами,  которые  контролируют  полет  в
трех наземных пунктах по маршруту. Это хорошие ребята, авиаспециалисты,  они
сразу же скажут, если вас повезли куда-то не туда и почему. Если курс сменят
по метеоусловиям - одно. Могут даже посадить на другой аэродром.  Погоде  не
прикажешь! Сколько бы ни продержали - самолет покидать только  вдвоем,  а  у
груза оставлять не меньше трех. Но лучше вообще сидеть в самолете.  Сухпайки
будут у каждого на трое суток. Они будут  среди  груза  в  ящике  с  красным
номером 23.
   Такой один, постарайтесь глубоко не прятать.
   Чудо-юдо поглядел на часы и, убедившись, что время  еще  есть,  продолжил
инструктаж:
   - Если вас повезут не туда не по метеоусловиям, а  по  злому  умыслу  или
какой иной причине, наши "диспетчеры" на  твой  обязательный  вопрос:  "Курс
штатный?" - вместо слова "норма"  ответят  "стрема",  вместо  "Нюра"  скажут
"Света" или вместо "норд" - "север". После  этого  ты  должен  справиться  у
пилотов и штурмана, что случилось. Если скажут, что ничего -  значит,  врут.
Вскрываете из состава груза ящик номер 18 - там пять парашютов, ставите ящик
с Кармелой на ящик номер 888  -  единственный  с  трехзначным  номером  -  и
присоединяете разъем ящика номер 888 к клемме на  ящике  с  Кармелой.  После
этого в течение двух минут должны покинуть  самолет.  Лучше  это  соединение
проделывать тогда, когда аппарель уже  открыта...  Впрочем,  ты  парашютист,
тебе виднее.
   - А через две минуты - ка-ак... - не удержался я  от  повторения  старого
прикола.
   - Именно так. Постарайтесь, чтоб высота была нормальная и чтоб  воздушная
волна вам купола не посбивала. За две  минуты  он  от  вас  довольно  далеко
улетит, но все же...
   Я подумал: "На скорости 600 в час - в минуту 10, за две - 20...  куда  ни
шло!"
   - Когда приземлитесь, немедленно включайте передатчик, который  уложен  в
ящик вместе с парашютами. Он будет сам пищать, что надо. Придет вертолет,  и
вас заберут. Ночью - вдруг такая оказия получится  -  даете  сигнал  зеленой
ракетой.
   Если с вертолета не дадут  в  ответ  три  красных  -  не  выходите.  Если
плюхнетесь поблизости от  населенного  пункта  -  ищите  отделение  милиции,
любого участкового, предъявляйте удостоверения и называйте число  237,  Если
этот вариант пойдет, то мы кого надо оповестим.
   - Ну ладно, - сказал я, думая, как бы все это запомнить  своей  не  самой
пустой башкой. - Предположим, что все нормально, и мы долетели до места. Что
делаем?
   - Ждете Лопухина. До  его  прибытия  аппарель  не  открывать,  экипаж  не
выпускать. С Лопухиным будут солдаты. Он надежный, но все может быть. Будешь
сам решать, как грузить Кармелу и  куда.  Хочешь  -  в  "БТР",  хочешь  -  в
трейлер.
   Само собой, куда погрузишь, там  и  сам  поедешь.  Этот  участочек  самый
сложный.
   Вот  карта,  -  Чудо-юдо  расстелил  армейскую  двухверстку,  -  примерно
тридцать километров, из них три по аэродрому,  пять  по  полигону.  На  этих
восьми мало что может произойти, но на всякий случай -  бдите.  Сразу  после
аэродрома четыре километра лесом. Дорога проезжая, асфальтовая, машины  идут
максимум через пятнадцать-двадцать минут. Тот же уровень бдительности, но  и
здесь, я  думаю,  никого  не  будет.  Следующий  участок.  Два  с  половиной
километра по косогору, дорога такая же, интенсивность  движения  не  меньше,
местность открытая, тоже не очень вероятно, но за  левой  стороной,  гребнем
холма смотрите получше... Дальше  полтора  лесом  до  развилки,  ведущей  на
полигон. Ну, тут то же самое. А вот дальше -  за  развилкой  -  четырнадцать
километров особого внимания. Грунтовка разбита бронетехникой, колея глубокая
- не вывернешь, лес совсем близко, кроме того  -  на  тринадцатом  километре
мост, а за  мостом  довольно  крутой  подъем  в  гору.  В  дождь  заюзить  -
элементарно.  БТР  может  подтянуть,  но  все-таки.  Если  бы  я  хотел  нас
подловить, то ловил бы именно здесь.
   - Так чего ж ты мучаешься? - усмехнулся я. - Надо было сюда загодя роту в
засаду поставить... Или у тебя на роту денег не хватит?
   - Если я  ее  на  тринадцатом  километре  поставлю,  то  вас  на  восьмом
подстерегут, - сказал Чудо-юдо. - Спугнем! А мне ведь мало только Кармелу не
отдать. Мне надо еще разобраться, кто ее ищет и кто в наших  стройных  рядах
стучит...
   - Куда? - вскинулся я.
   - Вероятному противнику... - осклабился Чудо-юдо.  Он  по  обычаю  громко
хохотнул, но уж больно зловещим вышел этот хохот. Даже мороз по коже пошел.

НА КУРСЕ "НЮРА"

   Инструктаж закончился где-то без десяти одиннадцать, и Чудо-юдо сказал:
   - Пора. Пошли вниз, Лосенок уже на старте.
   Пока мы спускались на лифте, я переваривал всю информацию, полученную  от
Чудо-юда. Многое мне казалось продуманным, а многое не очень. Хороша обманка
с перстеньками, но что будет, если я проболтаюсь  не  сутки,  а  больше,  по
причине вышеупомянутых  метеоусловий?  Вылезут  ведь  перстеньки...  Обратно
глотать неаппетитно. И потом, не шибко ли рискованно их  вообще  помещать  в
желудок?
   Все-таки это не золото, не платина и даже не  наркотики.  Это  НЕИЗВЕСТНО
ЧТО. От ношения перстней на пальцах вроде бы никто не помирал, хотя все  три
известных мне последних владельца четырех перстней: дед  Бахмаченко,  фермер
Толян и экстрасенс Белогорский (насчет последнего были сомнения, правда) уже
не числились живыми.
   Но вот что-то не слышал я  и  даже  во  сне  не  видел,  чтоб  перстеньки
кто-нибудь глотал. Каким образом они там себя поведут -  наверняка  не  знал
даже сам Чудо-юдо, который, вероятнее всего, в настоящее время  был  главным
во всем цивилизованном мире  специалистом  по  этим  штуковинам.  Во  всяком
случае, считал себя таковым  и  намеревался  ставить  эксперимент,  который,
вообще говоря, попахивал авантюрой. То, что перстеньки он доверил мне, а  не
кому-то еще, было,  конечно,  очень  почетно,  но  весьма  стремно.  Риск  -
благородное дело, но - для дураков. Я очень был бы благодарен родителю, если
б он мне не доверял. Вот например,  Мишеньке-братику  он  не  доверяет  -  и
Мишенька летает себе по свету,  подмахивает  "Паркером"  хреновые  договора,
которые потом сводят с ума даже налоговую  инспекцию,  ибо,  по  ее  данным,
Мишина "Барма" давным-давно числится в  полном  прогаре,  но  тем  не  менее
существует и даже  своего  референта  со  свободным  графиком  посещения  не
увольняет.
   А мне - полное доверие, стреляй, лови, пытай, жги в кочегарке, прыгай  из
горящих домов со второго этажа, езди к экстрасенсам, которые не то помирают,
не то тебе  мозги  заполаскивают,  глотай  перстеньки,  неизвестно  из  чего
сделанные...
   Перстеньки действительно не имели массы, поэтому присутствие их у меня  в
животе ощущалось лишь подсознательно. Я думал о них,  побаивался,  а  потому
мне все время мерещилось, будто они катаются у меня  по  кишкам  и  тихонько
позванивают. Но чем ближе Лосенок подвозил нас  с  Чудо-юдом  к  вертолетной
площадке, тем меньше я думал о перстеньках и  тем  больше  -  о  предстоящей
командировочке. - Так, - сказал Чудо-юдо Лосенку, когда  тот  притормозил  у
вертолетного круга, - постоишь здесь, Юрочка. Пошли, Дима!
   Он повел меня куда-то к складским помещениям. По лестнице мы спустились в
подвал, прошли метров двадцать вдоль рядов стеллажей  с  какими-то  грузами,
свернули в проход  и  оказались  у  двери,  охраняемой  эсбэшником.  Нас  он
пропустил тут же.
   Мы оказались  в  помещении,  похожем  на  оружейную  комнату  и  каптерку
одновременно. Здесь же сидели уже одетые в полную экипировку четыре молодца.
   Рожи я их, может, и видел, но ни имен, ни фамилий не знал. А вот  они,  я
думаю, наверняка меня знали, потому что  по-военному  встали  при  появлении
Чудо-юда и даже вытянулись.
   Они выглядели  вполне  похоже  на  вэвэшников.  Камуфляжные  комбинезоны,
крепкие  толстокожие  ботинки  на  липучках,  прапорщицкие  погоны  с  двумя
звездочками вдоль осевой. Бронежилеты, каски-сферы с обтяжкой из  углеткани,
пятипалые противоножевые перчатки. На груди "лифчик"  с  магазинами.  Шесть,
связанных  по  два.  На  ремне  два  стандартных  брезентовых  с  одинарными
магазинами по три штуки. Еще пара была прищелкнута к автомату. У  всех  были
"АКС-74", приклады откинуты, на каждом подствольники. Дальше  я  рассмотреть
не успел, потому что отец сказал:
   - Иди вон в тот угол - одевайся и подбирай себе вооружение.
   Одежда меня дожидалась на стуле. Все  точно  такое  же,  как  у  четверых
"прапорщиков", только погоны аж майорские.
   Глазки у меня разбежались. Чудо-юдо, точно, на пушки  не  поскупился.  Не
хотелось брать разнокалиберное,  но  уж  больно  экзотическим  и  хитреньким
выглядел складной "ПП-90". На всякий случай он мог сгодиться. Но и  "АКС-74"
я взял - для большого боя. Нашел я место и для "дрели", и для четырех ручных
гранат, и для четырех подствольных, и для очень хорошей "выкидухи" -  может,
и до резни дело дойдет. Магазинов набрал штук двадцать,  из  них  десяток  к
"ПП-90".
   - Готов! - доложил я Чудо-юде.
   - Хорошо, если так. - Отец подошел,  поглядел,  явно  не  слишком  хорошо
понимая  в  тонкостях  обмундировки  и  экипировки,  а  затем   вытащил   из
внутреннего кармана некую  ксиву,  которую  вручил  мне.  Согласно  ксиве  я
превратился в майора внутренней службы товарища Котлова Дмитрия  Сергеевича.
Кроме того,  Чудо-юдо  вручил  мне  командировочное  предписание  на  ту  же
фамилию, из чего следовало, что я выполняю  задачу  по  сопровождению  особо
ценного научно-исследовательского оборудования.
   Затем я познакомился с товарищами прапорщиками. Фамилии у  них,  конечно,
были липовые, к тому же почему-то украинские: Пилиленко, Гриценко, Тарасюк и
Бойчук. Максимум у одного  из  них  чуть-чуть  слышался  в  речи  украинский
акцент, а все прочие скорее всего были великороссами. Я не поручился бы и за
то,  что,  находясь  на  настоящей  службе,  они  не  имели  майорских   или
подполковничьих чинов, но здесь им платили не за погоны и должности, а кроме
того, гораздо больше, чем в армии, КГБ или милиции, где  они  обретались  до
этого.
   Чудо-юдо сказал:
   -  Рекомендую  -  майор  Котлов.  Так  и  называйте.   О   дисциплине   и
беспрекословном  подчинении   напоминать   не   буду.   Все   опытные,   все
проинструктированы...
   Вошел Лосенок и сказал:
   - Вертолет на подходе!
   - Выходим наверх, - сказал отец.
   "Ми-8" никаких  сюрпризов  не  принес.  Ребята  были  те  самые,  что  на
фотографиях. Они не задавали вопросов, а открыли створки  грузового  отсека,
куда наши грузчики аккуратно внесли ящики. Здесь нам пятерым досталось  лишь
смотреть за тем, как споро и ловко  заполнялся  вертолет.  Ящик  с  Кармелой
внесли одним из последних, Затем я попрощался с отцом, махнул рукой  Лосенку
и последним влез в аппарат.
   Полет до аэродрома тоже прошел без приключений, равно как и перегрузка из
вертолета в  "ЗИЛ-131".  Ничего  особенного  не  случилось  и  тогда,  когда
солдатики под нашим безмолвным наблюдением  поставили  ящики  в  "Ан-12".  В
просторном салоне этой довольно большой машины наши полторы тонны смотрелись
как скромный багаж туристов, не берущих с собой лишнего.
   Экипаж был абсолютно тот, что должен быть. Левый летчик, майор,  командир
корабля, когда я объявил ему о тех полномочиях, которые имею, только кивнул.
   Правый летчик, довольно сопливый летеха, похоже, совсем недавно прибывший
из училища, смотрел на меня и моих подручных обалдевшими  глазами  -  должно
быть, суперменов никогда не видел. Ему очень хотелось  что-нибудь  спросить,
но мрачноватые рожи моих очень крутых подчиненных его отпугивали. А ко  мне,
хоть я и не выглядел чудовищем, обращаться было все-таки  страшно.  Штурман,
радист и бортинженер - последний и за борттехника работал, были ребята очень
покладистые, серьезные и неразговорчивые. Никто из них ничего  не  проворчал
насчет "ментов", не стал утверждать, что ефрейтор авиации  приравнивается  к
майору милиции, а тем более возмущаться, когда  после  закрытия  аппарели  и
бортового люка мы  облазили  всю  внутренность  самолета.  Никого  и  ничего
подозрительного мы, конечно, не нашли.
   Когда наконец самолет поднялся в воздух, я отправил прапорщика Пилипенко,
которого остальные звали Филей, в радиорубку. Он получил все указания насчет
"нормы", "Нюры", "норда" и их антиподов "стремы", "Светы" и "севера".  А  мы
уселись вокруг ящика  с  НЗ,  достали  карманное  домино  и  стали  забивать
"козла".
   Тот, кто в течение  часа,  оставшись  "козлом",  не  успевал  отыграться,
должен был сменить на дежурстве Филю. Ребята оказались очень  компанейскими,
бывалыми, за игрой травили анекдотики, и что особенного приятно, не задавали
вопросов, хотя прекрасно знали, какой я майор и кем довожусь  Чудо-юде.  Это
было   признаком   хорошего   профессионализма,   и   я   постепенно   начал
успокаиваться, уверовав в то, что прилетим мы благополучно, сядем  нормально
и довезем все до полигона вполне успешно.
   В первый раз проиграл Саша, он же прапорщик Бойчук.  Разведя  руками,  он
отправился в радиорубку, а оттуда вернулся Филя.
   - Ну как? - спросил я.
   - Все - "норма", - ответил он.  Через  пятнадцать  минут  войдем  в  зону
"Нюры".
   Второй  час  принес  неудачу  Тарасюку,  этот  тоже   был   на   редкость
флегматичен, поскольку пошел  на  смену  Саше  ничуточки  не  расстроившись.
Бойчук сразу сказал, что все о'кей, с "Нюры" мы не слезли.  Народ  от  этого
каламбурчика оживился еще больше. Пошли веселенькие  воспоминания  о  разных
Нюрах и Светах. Мне даже почудилось, что народ немного поддал.
   То ли партнеры заговорили мне зубы, то ли я расслабился, но только третий
час полета явно складывался не в мою  пользу.  Все  сходилось  на  том,  что
дежурить в рубку отправлюсь я. Однако в тот момент, когда  последняя  партия
явно сводилась к невыгодной для меня "рыбе", вошел бортинженер и сказал:
   - Товарищ майор, командир вас просит зайти в пилотскую кабину.
   - Попроси, пусть порулить даст! - хихикнул вслед Пилипенко и  показал  на
своей каске те рога, которые вырастут у меня, когда я стану "козлом".
   То, что авиатор при этом не улыбнулся, навело меня на  мысль,  что  дело,
видать, не смешное.
   - В чем дело? - спросил я.
   - Ерунда, в общем-то,  -  сказал  первый  пилот  достаточно  спокойно.  -
Гляньте вот сюда!
   За стеклом было отчетливо видно крыло с двумя  двигателями.  Один  вертел
винтом вовсю, а второй - медленно и... в противоположном направлении.  Кроме
того, за этим двигателем тянулась коптящая ленточка дыма.
   - Сгорел? - я задал вопрос, хотя и так догадывался, что произошло.
   - Так точно, -  кивнул  майор.  -  Опасности  пока  особой  нет.  Мы  его
вырубили, идем на трех двигателях, но надолго ли хватит остальных - не знаю.
На двух сможем лететь, на одном только планировать, а  безо  всех  -  только
падать.
   Вот  этой  "в  общем-то,  ерунды"  Чудо-юдо  не  предусмотрел   в   своих
инструкторских лекциях.
   - Сколько лет ваш самолет летает? - поинтересовался я.
   - Много... - помрачнел пилот.
   О том, что имеет обыкновение подкрадываться незаметно, пояснять не  стану
- грамотные и так догадаются.
   Я, как всегда, решил подумать, случайно ли то, что произошло. В принципе,
могло быть и так. "Ан-12" - машина давнишняя, менять двигатели  по  нынешним
временам дело дорогое. Как всегда, надеются на авось и способность советских
самолетов летать в нелетающем состоянии. Не говоря  уже  о  наших  летчиках,
считающих делом принципа летать на том, что в принципе летать не может. Но у
Чудо-юда хорошие связи, старые друзья - неужели они его так  подставили?  Ни
за что не поверю, чтоб он взял старый самолет только из экономии. Не  в  его
стиле экономить, если дело очень важное.
   - По  курсу  есть  площадка,  -  сказал  майор,  -  Аэропорт  Нижнелыжье,
гражданский. Можем сесть там. Доложите своему руководству?
   - Да, придется, - кивнул я.
   Ребята связались с тем парнем, который  контролировал  курс  "Нюра".  Тот
прошуршал мне в наушники:
   - Работайте по варианту промежуточной посадки. Докладываю Главному.
   Он отключился, а я спросил у командира:
   - Далеко до Нижнелыжья?
   - По прямой - полтораста. Если будем садиться - пора выходить на круг...
   Связались  с  Нижнелыжьем.  Там  оказались  вежливые   хозяева,   которые
посоветовали прикинуть длину полосы - у них  до  сих  пор  ничего  покрупнее
"Ан-26" не садилось.
   Пока пилоты и штурман разбирались, сядут они или не сядут,  я  соображал,
что будет, если мы все-таки сядем. Если не  сядем  -  то  все  и  так  будет
ясненько.
   Потому что ящик с номером 888 вряд ли останется  безучастным  к  удару  о
землю, взрыву баков  и  другим  маленьким  неприятностям.  Короче,  нас  все
проблемы больше не коснутся.
   А вот в случае удачной посадки проблем возникало много.  В  частности,  у
меня вдруг мелькнула  мысль,  что  наша  посадочка  в  Нижнелыжье,  то  есть
аэропорточке райцентра, со всех сторон окруженного таежными  дебрями,  могла
быть заранее запланирована каким-то нехорошим человеком.
   - Ребята, - спросил я летчиков, - а другого аэропорта рядом нет?
   Майор только хмыкнул.
   - Корешок, - вздохнул он, - это ж не Москва. Шереметьево закрыто - иду на
Домодедово, Домодедово не принимает - иду на Чкаловский, Чкаловский закрыт -
иду на хрен... Ближайший после Нижнелыжья  -  наш  штатный  конечный  пункт.
Минимум час двадцать в воздухе. А у меня уже второй мотор на грани отказа.
   Это объяснение еще больше убедило меня в том, что тот гражданин, господин
или товарищ, который спланировал это дело - лихо переиграл Чудо-юдо.
   Ведь как все просто и дешево! Не надо ни мудрить с подменой  экипажа,  ни
устраивать рисковый налет на военную базу. А надо просто  найти  замученного
бесквартирьем и задерганного службой авиатехника,  который  к  сорока  годам
дополз до старшего лейтенанта и дальше ни ну, ни тпру. И  пообещ