и,  когда  на
"Торро д'Антильяс" налетели "джикеи". Но ежели так, то кто  ж  тут  главный,
мать его растуды?!
   - Будьте добры одеваться побыстрее, - объявила  Элен,  -  я  вернусь  без
стука.
   Ах, ах, какие мы, блин, стеснительные!
   Тем не менее, я все-таки поспешил надеть то, что находилось в гардеробе.
   То есть плавки, шорты, майку и легкие  сандалеты.  Для  тропиков  сойдет,
конечно.
   Элен появилась не больше чем через десять минут. Прикатила столик-каталку
с  завтраком.  Свежевыжатый  апельсиновый  сок  и  бутерброд  с  котлетой  и
салатными листьями, что-то типа "биг-мака". Обожраться!
   - Простите, мадемуазель, - спросил я с вполне серьезной рожей, -  вы  тут
прислугой работаете или вам специально поручили меня обслуживать?
   Она ответила не сразу, но не потому, что не нашлась, что сказать.  Просто
ей  захотелось  подарить  мне  взгляд,  в  котором  стопроцентно  отразилась
снайперская сущность Танечки Кармелюк.
   - Знаешь, Барин, - отчеканила она басовитым Ленкиным  голосом,  а  оттого
заметно убедительнее, чем это получалось в те  времена,  когда  пользовалась
телом Вик Мэллори. - У меня ведь кое-что из Ленкиной  памяти  осталось.  Она
хорошая баба, но очень несчастная. Во-первых, потому,  что  у  нее  свекр  -
чудовище, а во-вторых, потому, что муж паскудный. Я и раньше тебя  не  шибко
жаловала, а теперь вообще много про тебя знаю. Кроме того,  я  тебе  никогда
Толяна не прощу.
   Поэтому постарайся шутить осторожнее, ладно? Не  обманись,  я  не  Хрюшка
Чебакова и даже не Зинка.
   - Да что я такого сказал? - Не то чтоб я совсем перетрусил, но холодок по
телу прошел.
   - Понимаешь, Димочка, - сказала Элен чуть более  мягким  голосом,  -  мне
ведь важно не то, что ты вслух произнес. Я просто очень хорошо ощущаю, когда
меня оскорбить хотят. А я тебя, в общем, неплохо изучила. И как Таня, и  как
Ленка.
   - Между прочим, мне там, в Москве, тоже приходится и с  тобой,  и  с  ней
иметь дело. И еще с детьми, которых она ощущает родными, а те  в  ней  чужую
тетю видят.
   -  Можно  подумать,  будто  ты  весь  испереживался...  -   саркастически
скривилась Элен. - Много ты за своими детьми смотрел? Да ты  их  месяцами  и
годами не видел. Ты им хоть одну книжку прочитал? Сказку рассказал хотя бы?
   - Будто ты не знаешь, кто в этом был виноват...  -  пробормотал  я,  хотя
вообще-то сваливать с больной головы на здоровую не стоило.
   - Самому стыдно стало? - прищурилась Элен. -  Это  хорошо.  Со  временем,
может,  и  перекуешься.  Ладно,  я  пошла.  Некогда  лясы   точить.   Кушай,
поправляйся!
   - ...К Рождеству мы тебя заколем! - продолжил я известную присказку.  Она
только хмыкнула и сказала с приятной улыбкой:
   - Не буду ни опровергать, ни подтверждать это предположение.
   Она вышла за дверь и заперла дверь на ключ.

НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА

   Завтрак я, конечно, съел. Потом опробовал  сортир  -  приятное  оказалось
заведение японского производства, даже  с  пультом  управления,  при  помощи
которого можно было не только водичку пустить,  но  и  сиденье  подогреть  и
дезодорант после себя разбрызгать. Ну и народ  эти  самые  самураи!  Даже  к
сортирному делу электронику подключили.
   Потом, облегчив свою совесть, все-таки  подошел  к  окошку.  Нет,  не  на
предмет вылезти, а на предмет поглядеть  получше,  на  чем  плывем.  Высунул
голову, покрутил вправо-влево, вверх и вниз. Затем всунулся обратно,  уселся
на кровать и оценил впечатления.
   Значит, так. Похоже, что это не Рыбинское море и даже не  Черное.  Потому
что очень уж знакомый плавничок вертелся меж волнами метрах в пятидесяти  от
борта. Акула ходила поверху, наверно, принюхивалась:  не  прыгнет  ли  какой
дурак с борта? Вот тут-то, дескать, я его и схаваю. Но дураков, конечно,  не
было.
   Даже у меня, хоть и была затаенная мыслишка насчет того, чтоб сигануть  в
открытое окошко, все-таки еще кое-какой рассудок остался.
   Даже если б этот плавник не появился, то я все равно прыгать за  борт  не
стал бы. Во-первых,  очень  высоко  и  далеко  лететь.  Каюта  находилась  в
надстройке высотой с московскую  пятиэтажку,  где-то  на  уровне  четвертого
этажа. При этом внизу находилась просторная палуба, над которой,  для  того,
чтоб перелететь фальшборт, надо было каким-то образом пропорхать метров пять
в воздухе и уж только потом, перейдя в пикирование,  плюхаться  в  воду.  До
которой, если мерить от фальшборта, выходило по отвесной прямой  еще  метров
двадцать. У меня явно не было ни чкаловского, ни икаровского настроения. Мне
абсолютно  не  хотелось,  чтоб  после   моего   идиотского   прыжка   кто-то
процитировал Алексея Максимовича Горького:
   "О, смелый Сокол!" На фиг,  на  фиг!  В  данном  случае  позиция  Ужа  из
упомянутой поэмы была мне гораздо ближе. "Стремленьем гордым  к  свободе,  к
свету" я, извините, никогда не страдал.
   Во-вторых, даже  если  б  мне  и  удалось  долететь  до  воды  живым,  не
расшибиться при падении и  не  быть  затянутым  под  винты,  то  вряд  ли  я
куда-нибудь сумел бы доплыть. Огромный корабль шел очень быстро, полным  или
даже самым полным ходом, а это значило, что  тут  на  много  миль  вокруг  и
глубины приличные, и земель не наблюдается,  и  судовое  движение  не  шибко
интенсивное.
   Названия корабля я нигде не разглядел, водоизмещения,  конечно,  тоже  не
определил бы на глаз, но  скорее  всего  эта  чудовищных  размеров  стальная
лохань - метров триста в длину по глазному  прикиду  -  была  супертанкером.
Система спринклерного пожаротушения просматривалась. Шел он явно  налегке  -
сидел в воде высоко. Отсюда как-то непроизвольно напрашивался вывод, что  он
прет порожняком туда, где нефть разливают, то есть либо все в тот  же  Галф,
сиречь Персидский залив, то ли в Нигерию, то ли в Венесуэлу, то ли вообще на
Сахалин. Прикидывать можно было сколько угодно. Такие теплые края есть  и  в
Тихом, и в Атлантическом, и в Индийском океанах. Единственно, какой можно  с
ходу исключить, так это Северный Ледовитый.
   Помечтать о том, что завтра или послезавтра  по  левому  борту  возникнет
побережье Эмиратов, и старый друг, великий и мудрый шейх Абу  Рустем,  видя,
как танкер  подваливает  к  пирсу  его  персонального  нефтяного  терминала,
побежит ко мне навстречу, подобрав полы бурнуса, было, конечно, приятно.  Но
если откровенно, то я с самого начала ни шиша в  этот  приятный  вариант  не
верил. И в то, что танкер, войдя на рейд колумбийской ВМБ Барранкилья, будет
встречен  салютом  наций,  организованным  генменеджером   "Rodriguez   AnSo
incorporated" товарищем Даниэлем Перальтой, тоже. Даже на то,  что  к  борту
танкера подойдет яхта "Дороти" с Марселой Браун, я не рассчитывал.
   Зато  очень  хорошо  представлялось,  как  войдет  сюда,  в  эту   каюту,
поседевший в боях с  мировым  капиталом  и  его  российскими  прихлебателями
полковник  ГУ  КГБ  СССР  Сергей  Николаевич  Сорокин,  он  же   легендарный
компаньеро  Умберто   Сарториус,   и   скажет...   Что   конкретно   скажет,
придумывалось плохо, но первая фраза однозначно представлялась одной  и  той
же: "Именем Мировой Революции..."
   Или еще лучше, объявятся сюда  корректные,  деловитые  "джикеи",  которых
будет представлять очередной Хорсфилд или Дэрк. Сделают инъекцию  "Зомби-6",
выкачают нужную информацию, а потом поступят так, как завещал Стенька Разин:
   "...И за борт ее бросает, в набежавшую волну!"
   Еще интереснее было бы встретиться с хайдийскими "морскими койотами".
   Добрый дон Доминго Ибаньес  расплывется  в  улыбке,  подмигнет  последним
глазом и скажет: "Анхелито, в прошлый раз я понес из-за тебя  убытки.  Опять
же, вот этот малец, которого зовут Адриано Чинчилья, никак не может простить
тебе гибель двух братьев. Поэтому я решил дать парнишке позабавиться, и  для
начала он снимет с тебя скальп,  а  потом  ты  сожрешь  его  под  соусом  из
собственного дерьма..."
   Нет, конечно, пока еще в такой финал тоже не очень  верилось.  Но  плохое
все-таки легче утверждается в душе, чем хорошее. Поэтому,  поглядев  в  окно
еще разок, я  подумал,  что  лучше  морально  подготовиться  к  каким-нибудь
неприятностям.
   Час-другой меня никто не беспокоил.  Я  даже  было  вздремнуть  собрался,
завалился на кровать и  уже  глаза  закрыл,  когда  опять  щелкнул  замок  и
появилась   Элен   в   сопровождении   некоего   молодого,   загорелого    и
фарфорово-белозубого мужика. Примерно той же весовой  категории,  что  и  я,
ростом немного пониже. В шортах и майке, в сандалетах  на  босу  ногу.  Хрен
поймешь, кто он такой по здешней службе: капитан этого танкера, судовладелец
или вообще старший гальюнщик?
   - Будьте знакомы, господа,  -  представила  нас  друг  другу  мадемуазель
Шевалье. - Это Дмитрий Баринов, а это Пьер Князефф.
   - Я на Петю тоже отзываюсь, - оскалился месье с французским именем и явно
российской фамилией. После этой фразы, произнесенной почти без  акцента  (во
всяком случае, без французского) мне стало ясно, что Петя Князев Пьером стал
совсем недавно.
   - Я тоже не обижусь, если будете звать Димой.
   -  Нормально,  -  кивнул  Петя.  Только  тут  я   обратил   внимание   на
татуировочки.
   Вообще-то они несколько лет назад вошли в моду и вроде бы еще  не  совсем
вышли.
   Нынче даже восьмиклассницы расхаживают с наколочками,  не  говоря  уже  о
шоуменах, диджеях и иной богемной публике. Но то,  что  рисуют  в  приличных
тату-салонах Москвы, Питера и тех же парижей с копенгагенами, совсем не  то,
что  изображают  кольщики   исправительно-трудовых   учреждений   Российской
Федерации. Так вот, гражданин Князев (ежели настоящей фамилией представился)
имел на шкуре как раз ту пиктографию, которую выполняют в системе  ГУИН.  И,
судя по богатству изображений - я видел только то, что светилось с рук и  из
выреза майки, - он отдал этой системе немало лет. Там и  сердце,  пронзенное
кинжалом было, и слово "клен", и восходящее солнце с надписью "север", и еще
что-то.
   Да и морда, если приглядеться повнимательней,  несмотря  на  относительно
приличный вид - Жан-Поль Бельмондо намного  страшнее  выглядит,  -  негласно
подтверждала, что месье Князефф вряд ли был потомком  белоэмигрантов  первой
волны. Скорее всего данный гражданин махнул  во  Францию  уже  после  победы
демократии, и вовсе не потому,  что  ему  угрожали  политические  репрессии.
Успел ли он сотворить что-нибудь, подпадающее под действие нынешнего  УК-97,
неизвестно, но  по  статьям  102  и  146  старого  УК-60  его  вполне  могли
разыскивать.
   - Не удивляешься, что так далеко от столицы увезли? - спросил Петя.
   - Тому, что увезли, - не очень, а вот зачем - очень интересуюсь.
   - Правильно, и я бы поинтересовался, - улыбнулся Петя. Да, зубы, конечно,
были вставные. Зоны - не лучшее место для лечения кариеса, кроме  того,  там
зубы и по другим причинам теряются... - Не боишься?
   - Боюсь, конечно. И за себя боюсь, и за вас вообще-то. Тебе  хоть  толком
объяснили, кого берете? - Я тоже решил говорить на "ты", так оно проще.
   - Объясняли, - кивнул Петя. - Хотя, скажем так, я тебя не брал, мне  тебя
только пристроить велели. Умные люди, грамотные.
   - А они тебе объясняли, что ты сейчас станешь,  как  магнит,  притягивать
всякую шушеру? Что этот корабль, возможно, уже на прицел взяли?
   - Не надо "ля-ля", - произнесла Элен, - и на понт брать  не  надо.  Никто
еще не знает, что ты здесь. Не работает твоя пищалка, заглушена. Уловил?
   - Кстати, - заметил я, - со мной еще шестеро были. Можно узнать, куда они
делись?
   - Как-нибудь узнаешь... - произнес Петя. - Но вообще-то это не срочно.
   Есть дела поважнее. Поэтому надо быстренько сообщить  тебе,  что  это  за
дела.
   Короче, у меня по жизни неприятности пошли. Стал я одному человеку  очень
не нужен. Просто настолько не нужен, что дальше некуда. Больше  того,  этому
человеку прямо-таки хочется, чтоб меня ногами вперед вынесли.  Но  поскольку
мне еще до старости жить, он этот процесс всеми силами стремится ускорить. А
у меня жена есть, сын растет двухлетний. Я еще  внуков  хочу  посмотреть  от
этого наследника, понимаешь?
   Я поприкинул на пальцах, с подозрением глянул на Элен...
   - Нет, - четко просек фишку Петя, - это не моя жена,  а  твоя.  Мою  Вера
зовут. Она маленькая такая,  хрупкая,  мечтательная...  Но  и  ее  живой  не
оставят.
   Думаю, что и сынишке пощады не будет.
   - Жуть, - сказал я, между прочим, без иронии. - Система мне ясна,  только
я тут при чем? Вообще, если тебе кто-то жизнь портит, то обращаться надо  не
ко мне, а вот к ней. Эта мадемуазель, между прочим, с пятисот метров сверлит
лбы.
   С гарантией.
   - Спасибо за совет, -  осклабился  Петя,  -  только  это  не  так  просто
робится.
   Одному мы уже шкурку спортили, но жизнь сложнее.
   - Нет спору. Только я-то при чем?
   - Понимаешь, мне умные люди объяснили, что  твой  родной  батя  на  этого
человека зуб имеет. Большой и острый. А того не  знает,  что  одна  вещичка,
из-за которой у него, то есть у бати твоего, все дело в одной горной  стране
на уши стало и неприятности пошли, спокойно лежит у меня в энском сейфе  вот
на этом пароходе. И если твой батя мне лично слегка поможет, то  я  ему  эту
вещичку отдам в собственные руки.
   - Хорошая мысль у тебя была, - задумчиво произнес я, -  но  только  я  не
понял, зачем ты меня здесь прячешь? Если, конечно, ты хочешь  с  моим  батей
скорефаниться, а не еще одного врага заполучить.
   - Видишь ли, те же умные люди посоветовали именно так сделать. Потому что
опасаются они, что если мы просто так, без никакой гарантии,  предложим  ему
вещичку в обмен на помощь, то он эту вещичку  просто  заберет,  а  нас  тихо
попишет. Усек?
   - За ним такого не водится, - сказал я, правда, не слишком уверенно.
   - Много за  кем  чего  не  водится,  но  как-то  нечаянно  получается,  -
ухмыльнулся Петя. - Когда большие ставки на кону, бывает, режут мать родну.
   - Сам сочинил? - спросил я. - Или на зоне услышал?
   - Не помню, может, и слышал где-то, а может, сам скундепал. Но это не  по
делу. А по делу вот что: скажешь перед камерой, что, мол,  попал  к  хорошим
людям, надо им помочь в таких-то вопросах, и дело в шляпе.
   - Тебе не кажется, Петя, что это все очень похоже на птичку,  которая  на
ивах живет?
   - Наивняк, что ли? - хмыкнул тот. - Может быть. А как  ты  думаешь,  если
ему покажут, как тебя на  веревке  за  яйца  подвешивают,  это  убедительней
получится?
   - Ну, если ты ему это покажешь,  то  дружбы  у  тебя  с  ним  никогда  не
получится. Даже если в этот раз он тебе поможет, то потом  просто  убьет.  А
скорее всего и помогать не станет, а сразу грохнет. Даже если  будет  знать,
что ты меня на ветер пустишь.
   - Стало быть, можно прямо с ходу тебя кидать акулам? - помрачнел Петя.  -
Все равно один результат?
   - Нет, - сказал я, немного струхнув, хотя почему-то не очень  верил  всем
этим страшилкам, которыми меня пытался припугнуть гражданин рецидивист, -  в
принципе, если поступать действительно по-умному, а не так,  как  тебе  твои
"консультанты" подсказывают, то можно кое-чего добиться.
   - Ну, ну, - поощрительно кивнул Петя, - подскажи дураку, ради Христа.
   - Во-первых, ты должен показать ему на  видео  ту  самую  штуку,  которую
хочешь ему предложить. А заодно, если она не шибко большая, дать  ее  мне  в
руки, допустим. Показать в кадре Элен, а заодно и себя. Вот, мол,  гражданин
начальник, я от вас не скрываюсь. Я вам не  враг,  я  хочу  вам  помочь,  но
только очень сильно вас боюсь. А мой лучший друг...
   - ...После Гитлера, - вставила вредина Элен.
   - Это  не  важно,  важно,  что  лучший.  -  Я,  как  мог,  постарался  не
стушеваться. - Так вот, надо сказать, что мой лучший друг Дима добровольно и
без принуждения согласился гарантировать мою безопасность. А всякие там  "за
яйца" или "к акулам" - это не для Чуда-юда. Он не сентиментален.
   - У тебя все? - спросил Петя.
   - Нет, не все. В твои руки попали  два  чемоданчика  из  белого  металла,
верно?
   - Ну, допустим, попали...
   - Так вот, их тоже надо вернуть. Даже раньше, чем меня. И показать, что в
одном лежит четыре миллиона баксов, а в  другом  -  разные  хитрые  бумажки,
которые нужны Сергею Сергеевичу гораздо больше, чем я.  Вчера  я  из-за  них
рисковал маленько. Ну, и последнее, самое интересное. Для  полноты  картинки
надо назвать тех самых разумных консультантов, которые тебе  всю  эту  затею
организовали.
   - А больше ничего не надо? - прищурился Петя.
   - Пока хватит. Если ты не совсем зациклился, то должен  понять,  что  это
минимум для начала приличного разговора. Не думай, что если эта ваша бандура
такая большая, то и потонуть не может. Воды хватит. К тому  же  твой  личный
неприятель, который на тебя за что-то обиделся, наверно,  тоже  очень  хочет
тебя достать. И достанет, если Чудо-юдо его раньше не упредит.
   Вообще-то я рисковал, конечно, когда вел разговор с таким  нахальством  и
понтом. Встречаются люди непонятливые, которые не любят слушать и  понимать,
а сразу рвутся врезать по морде, чисто из соображений личной гордости.  Мне,
дескать, престиж помяли, на хвост наступили, а вот тебе в пятак, фуфлыжник!
   Само собой, что один на один я бы его не сильно  испугался.  Но  тут  еще
Элен с начинкой Танечки. Конечно, она, наверно, кое-что потеряла  из  своего
арсенала, поскольку в росте и весе прилично прибавила. Но если попадет с тем
же мышечным усилием, какое привыкла  прежде  прилагать,  -  результат  будет
покруче. Укантовать наповал может... Само собой,  конечно,  что  тут  другие
люди поблизости есть, которые по случаю мордобоя будут очень рады  вмешаться
и намякать мне по первое число.
   Но гражданин с уголовным прошлым, должно быть, вовсе не страдал  излишней
нервозностью, умел, если надо, сдерживать  эмоции,  а  самое  главное  -  не
принимать поспешных решений.
   - Надо подумать... - произнес он очень здравую фразу. -  Ближе  к  вечеру
еще раз встретимся, побеседуем. Отдыхай!

ПОЯСНЕНИЯ ОТ ЭЛЕН

   Элен вышла следом за Петей-Пьером,  но  вернулась  буквально  через  пару
минут.
   - Мне велено дать тебе кое-какие разъяснения по делу, -  сказала  она,  -
это, между прочим, большой шаг навстречу со стороны Петра Петровича.
   - По-моему, самый большой шаг навстречу он сделал тогда, когда согласился
на то, чтоб меня упереть. Это не ты, случайно, ему насоветовала?
   - Нет, вовсе не я.
   - А почему он сам не стал давать разъяснения?
   - Потому что ему некогда. Нам предстоит пересадка. На менее  крупное,  но
более безопасное судно. Ему надо связаться с этим судном.
   -  Стало  быть,  ты  тут  его  правая  рука?  Раз  доверяет  тебе  давать
разъяснения заложнику?
   - Он доверяет мне потому, что в данном деле я лучше его понимаю ситуацию.
   - Даже так?
   - Именно. Начну с того, что кое о чем тебя спрошу.  Тебе  такая  фамилия,
Рудольф фон Воронцофф, не знакома?
   Я поскреб в затылке. В общем-то фамилия была мне знакома, и слышал  я  ее
относительно недавно. Притом слышал от Чуда-юда. Вот только в том или в этом
потоке времени - позабыл. Где-то  близко  от  этой  фамилии  в  моей  памяти
дрыгалась и фамилия Куракин. Правда, я почему-то  помнил,  что  между  этими
представителями  аристократических  эмигрантских  фамилий  пробежала  черная
кошка. А может, мне это само придумалось  или  было  кем-то  продиктовано  -
забыл опять-таки. Но самое главное, я с  пребольшим  сомнением  относился  к
тому, стоит ли информировать Элен хотя бы о том, что я помню.
   - Где-то слышал, - сознался я, давая понять, однако, что ни шиша мне  эта
фамилия не говорит.
   - Слышал, не сомневаюсь, - чекистские интонации Танечки,  прозвучавшие  в
абсолютно Ленкином голосе, в другое время могли бы и позабавить,  но  только
не сейчас. - А ты в курсе того, что Воронцов или Воронцофф, как  его  теперь
произносят, главное препятствие на пути твоего доброго батюшки?
   - Нельзя сказать, чтобы совсем в ку