кружок  -
освобождается от воды. Это гораздо дальше от  берега,  чем  трансформаторная
будка, и гораздо  глубже  в  горе.  Прорубиться  туда  можно  минимум  через
несколько месяцев, да и то если еще пару месяцев затратить на  геологическую
разведку. Времени у нас нет.
   Мой тезка Сорокин и твой дружок Браун могут как-то  невзначай  найти  еще
один вход. Был ли он на самом деле - неизвестно. О том, что был,  утверждали
двое, оба они в этом году погибли.
   - Один из них Хименес? - предположил я, и отец утвердительно кивнул.
   - А вторым был тот, кого вы с Мишенькой не уберегли  месяц  назад  -  фон
Адлерберг. Если бы он был жив, то нам сейчас было бы куда проще...
   - Адлерберг? - Я припомнил дерзкий выстрел, превративший  голову  важного
немца в разбитую банку с вишневым вареньем. И  милую,  беззащитную  девушку,
сидевшую на лавочке в ощипанном дворовом скверике и читавшую Тютчева,  рядом
с которой лежал скрипичный футляр...
   - Да-да, - кивнул отец, - тот самый.  Твоя  новая  женушка  рубанула  его
очень надежно. И рубанула, между прочим, по заданию, пришедшему от Сорокина.
Он воспользовался конторой Белогорского, сукин сын, потому что знал, что я и
так начну разбираться с этой  командой.  Белогорский  свое  получил,  а  вот
Сорокин в стороне остался.
   - Ты не думаешь, что они будут ждать нас где-нибудь там, на выходе?
   - Думаю. Даже убежден в этом. Если они на что-то надеются, то  только  на
то, что им удастся взять компьютер после  того,  как  вы  достанете  его  из
сейфа.
   Именно поэтому я и отправлю с вами большую команду. Учти,  Танечка  -  не
подарок.
   Она непредсказуема,  и  то,  что  нынче  вдруг  проявляет  покладистость,
настораживает.
   - Сорокин может получать от нее информацию через микросхему?
   - Не знаю, - совершенно откровенно вздохнул Чудо-юдо. - С  ним  надо  ухо
держать востро. Это крепкий  мужик,  настоящий  коммунист,  верующий,  можно
сказать. Если ему что-то нужно - не сделает только  по  причине  смерти.  Ты
должен это знать.
   Набравшись  духу,  потому  что,  как  мне  лично  казалось,  с  товарищем
Бариновым тоже надо было держать ухо востро, я спросил:
   - Ты-то сам всерьез это говорил, насчет всеобщего счастья?
   - Хм! - кашлянул Чудо-юдо. - Как тебе сказать... В общем, если без  точек
и кавычек, то я понимаю, что может получиться  ерунда.  Мировое  господство,
строго говоря, вещь недостижимая. Но я же говорил тебе,  что  нам,  русским,
никогда не ужиться в обыденном мире. Понимаешь, когда я работал в  комитете,
я ощущал себя бойцом и командиром "великой армии труда". Отец чекистом  был,
крепким, прямо скажем... Цель была  -  врезать  покрепче  этим,  на  Западе.
Потому  что  они  вредили  и  вредят  повсюду.  Напропалую   и   безоглядно.
Беспощадно, на убой. Когда я готовил таких ребят, как Сорокин или  Таня,  то
знал: это нужно, они должны быть крепче тех,  что  на  той  стороне,  умнее,
изворотливее, интеллектуальнее, если хочешь...
   - Это ты мне и Тане сны показывал? - спросил я, ошеломленный тем, что  он
вдруг пошел на откровенность.
   - Я.
   - Теперь-то правду сказал или как? Ведь ты мне  все  время  чуть-чуть  да
привирал. Или это служба такая?
   - Служба уже давно  за  бортом.  Понимаешь,  одно  дело  -  служить  ради
большого, высокого, красивого; такого, как наша сказка,  которую  не  сумели
сделать былью. А  другое  -  номер  отбывать,  семью  кормить,  зарабатывать
погоны, должности и так  далее.  Я  служил  тогда,  когда  в  Вене  Перальту
завербовал. Когда на Кипре работал, в Индии,  в  Австралии...  А  касательно
вранья что скажешь: нам сроду было не положено даже в семье  откровенничать.
Работаю,  уехал  в  командировку,  на  симпозиум,  на  конференцию.  Научный
работник...
   - Я тебя не про старое спрашиваю. Во сне-то  Таниными  устами  ты  правду
говорил?
   - А что,  противно  стало?  -  Чудо-юдо  скривил  рот  Под  бородищей.  -
Пакостный у тебя отец, гадкий?
   - Тебе тоже без точек и кавычек?
   - Валяй... Интересно узнать, кем я в твоих Глазах выгляжу?
   - Да уж не ангел, прямо скажем. Особенно с Толяном и другими... Вообще-то
такими отцами не гордятся.
   - На это мне наплевать. Тогда, в 1983-м, я делал свою работу, понимаешь?
   И, как всякий работяга, не хотел, чтобы мне мешали. Вот они  и  получили.
Кстати, я тогда же  постарался  тебя  уму-разуму  научить.  Рассказал  тебе,
примерно какая их ждет судьба. И ты понял. Если б не перестройка, я бы  тебе
нормальную работу нашел.  Но  что  делать,  если  так  получилось.  Пришлось
крутиться...
   - Спасибо, - сказал я не без иронии, - припахал ты меня, стало  быть,  по
несчастному стечению обстоятельств.
   - А, вот ты как! - Чудо-юдо поглядел так, что я почуял  бегающих  мурашек
на загривке. - Правильно! Напился водички, так и плюнуть не грех. Но я  тебя
попрекать не буду. Да, я перед тобой виноват. Не я  тебя  проворонил,  когда
цыгане унесли, а виноват. Не я тебя в немецкую шахту погнал, а виноват. Не я
тебя убийцей сделал, но все равно виноват. Я тебя  зачал  -  вот  в  этом  и
виноват.
   Оттуда все пошло. Не родился бы ты, и каяться было бы не в чем. Но  между
прочим, если уж без точек  и  кавычек,  то  вы,  молодые,  тоже  перед  нами
небезгрешны. Тебя это меньше касается, а вот Мишку -  очень  даже.  Это  вам
видаки да джинсы в голову ударили. Это вы  от  рок-звезд  на  стенки  лезли.
Именно вам, дуралеям, показалось, что мы не так жили. Вам хапать захотелось,
а мы, старое дурачье, за вами попрыгали.
   - Не надо ля-ля, - проворчал я, чуя в отцовской  тираде  некую  сермяжную
правду, хотя и неярко выраженную. - Вы сами  первые  за  барахлом  гонялись.
Вон, я в одной газете читал, что какой-то туз кагэбэшный не то из Италии, не
то из Германии через агентурную сеть унитазы  доставал  для  своей  дачи.  И
можно подумать, что партбоссы себе особняков не строили, денежки в Швейцарию
не переводили, по борделям не шлялись...
   - Да, - очень миролюбиво произнес Чудо-юдо, - все  это  имело  место.  Но
бомбы по автомобилям тогда не  подкладывали  и  из  автоматов  на  улице  не
палили.
   Тогда было все по  чину.  Генералу  -  столько,  полковнику  -  поменьше,
лейтенанту - соответственно. А сейчас все по  глотке  и  по  числу  стволов.
Тогда все свои блага - выслуживали. Даже право  взятки  брать.  ВЫСЛУЖИВАЛИ,
понял? Работой, потом, кровью, враньем, лестью, унижением - но  ВЫСЛУЖИВАЛИ.
От большинства тех, кто на государство вкалывал,  была  польза  ВСЕМ.  Всему
советскому народу, хотя и каждому понемногу. А сейчас нынешние только воруют
и хапают. Без труда  и  даже  без  намерения  кому-то,  кроме  себя,  пользу
принести...
   - А ты, стало быть, пользу приносил?
   - Представь себе, да. И ты тоже. Жестоко, согласен, но мы с тобой  немало
дерьма  в  кочегарку  спровадили.  Ну,  а  сколько  разборок  между  всякими
вурдалаками организовали - и вовсе не счесть.  Тоже  воздух  поочистили.  Но
сейчас, если ты понял, у нас есть шанс покруче развернуться.  И  это  будет.
Или я сдохну, или это будет...
   Я боялся даже думать. Он все чуял, слышал  все,  что  я  крутил  в  своих
мыслях. И, хрипло  захохотав,  Чудо-юдо  бросил  на  меня,  ошеломленного  и
придавленного его уверенностью и волей, победоносный взгляд.
   - Ладно. На сегодня  хватит.  Иди  отдыхай.  Эухения  тебя  определит  на
постой.
   А завтра - обстановка подскажет.
   В это время на галерею вышел Перальта.
   - Серхио, - сообщил он, - ваша невестка благополучно вылетела в Лондон.
   Это приятная новость...
   - Стало быть, и неприятная есть? - догадался Чудо-юдо.
   - Есть. Нам надо как можно скорее  прибыть  в  президентский  дворец.  Во
всяком случае, тебе и мне.
   Я, уже собиравшийся уходить, решил задержаться, но отец отмахнулся:
   - Иди-иди, сеньор президент, тебя это не касается... Последнее меня очень
обрадовало, и я ушел с галереи.

ИДЕАЛЬНЫЙ МУЖ И ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ

   Когда я вернулся в гостиную, то не обнаружил  там  никого,  кроме  Сесара
Мендеса. Потомок великого  ученого  сидел  на  диванчике,  подкатив  к  себе
сервировочный стол, весь нижний отсек которого был заставлен разноплеменными
бутылками. В стакане  для  коктейля  объемом  0,33  литра  -  глаз-алмаз!  -
пребывала  какая-то  смертобойная  смесь   из   разных   напитков,   имевшая
мутно-бурый цвет. Судя по направлениям взглядов Сесара - именно взглядов,  а
не взгляда, потому что один глаз у него смотрел на нас, а другой в  Каракас,
-  стакан  был  не  первый.  Я  лично  не  стал  бы   экспериментировать   с
интернационализмом, смешав в одном стакане аликанте,  шерри-бренди,  текилу,
пепси-колу и французский коньяк.
   Возможно, он накапал туда и что-нибудь еще, но я ориентировался только по
бутылкам, стоявшим на верхней крышке столика.
   - Что с тобой? - спросил я участливо, но Сесар не понял.
   Я спрашивал по-испански, но паря сейчас, видимо, ни хрена не понимал.  Он
находился в том взвешенном состоянии, когда крепко  ужравшийся  человек  уже
понимает, что придется блевать, но еще противится этому. Поэтому я  поспешил
покинуть помещение и поискать какое-нибудь место, где можно  приткнуться  до
утра. Правда, вроде бы в предыдущую  ночь  я  нормально  отоспался,  продрав
глаза только в полдень, но из-за сегодняшней беготни, волнений,  переживаний
не прочь был как  следует  вздремнуть.  В  принципе,  можно  было  бы,  сняв
ботиночки  и  костюмчик,  придавить  один  из   диванов   в   гостиной,   но
неопределенное положение с Мендесом подсказывало, что лучше этого не делать.
Товарищ мог провести свою встречу с маркизом де Блюэ  где-нибудь  поблизости
и, упаси Господь, прямо на мой парадно-выходной костюм. Шить еще один за  ту
же цену я не собирался, даже приобретя все капиталы О'Брайенов.
   Вернувшись на галерею, я не застал там ни Чудо-юда, ни Перальты.  Видать,
"дети разных народов", вместе боровшиеся за мир в 60-х годах, поехали что-то
договаривать с местным президентом. Это о чем же они  там  не  договорились,
если меня не зовут? Дескать, без сопливых обойдемся... Конечно,  кто  я,  по
большому счету? Марионетка в руках акул империализма.  Точнее,  собственного
папаши, который не перестает  удивлять  откровениями  и  новыми  трактовками
старых и вроде бы уже давно объясненных событий. Может, это  тактика  такая?
Делать вид, что говорит все как на духу, а потом подвергать это сомнению или
вовсе отрицать.
   Причем ни первое откровение, ни его отрицание, ни отрицание отрицания мне
не удавалось оспорить самому. Он подавляет мое самостоятельное  мышление!  Я
чего-то вякаю, конечно, но всегда и все диктует Чудо-юдо. Он диктует всюду и
везде, не только мне. Перальте, Эухении,  Ленке,  Танечке,  Сесару  Мендесу,
президенту Соррилье... Возможно, он диктовал и своему ученичку  Сорокину,  а
тот в конце концов восстал против этого. Хотя у них, по-моему, одна и та  же
стратегическая цель - диктовать всему миру. Сами понимают, что ни  хрена  не
получится, а лезут.
   Прямо как в том анекдоте: "Василий  Иваныч,  ты  ведро  яблок  съешь?"  -
"Съем!" - "А мешок?" - "Съем, Петька, съем!" - "А целый вагон?" - "Съесть не
съем, но все понадкусываю..."
   Я зашел в одну из дверей, выходивших на  галерею,  и,  обнаружив  в  этой
комнате подходящий диванчик, вознамерился подрыхать до утра. Вроде бы  спать
хотел, но отчего-то не мог, и сны, ни дурацкие, ни  самые  обыкновенные,  не
приходили. Вместо них лезли в  голову  какие-то  размышления,  воспоминания,
сравнения, обобщения...
   Например, меня опять начали мучить думы насчет перстней Аль-Мохадов.  Что
они такое? Откуда взялись? Существуют ли они или это Чудо-юдо меня морочит?
   Действительно ли они послужили причиной исчезновения "Боинга" или то, что
отпечаталось в моей памяти как "хеппи энд для Брауна",  есть  какая-то  липа
или деза, которую Сорокин заслал с целью напакостить Сергею  Сергеевичу?  Но
ведь что-то невероятное в них есть, раз за ними гоняются. А может,  они  уже
давно  у  Сорокина?  Ведь  виртуальная  Таня  утверждала,  что  Сорокин   ее
действительно отбил и увез в Штаты. Раз так, то он и  перстни  мог  извлечь,
хотя Чудо-юдо утверждал, что он их мне вовсе не давал, а  накормил  каким-то
аналогом "Зомби-6".  Но  ведь  я  отчетливо  помню,  что  меня  выводили  из
искусственной реальности вместе с Таней.
   Как сейчас помню, что она сказала: "Вы преступник; Сергей Сергеевич!",  а
Чудо-юдо только порадовался, что, мол, "спящая красавица глаза  открыла",  и
велел Кларе Леопольдовне укатить ее в 216-ю комнату... Стоп!  Это  ж  я  все
напутал! Насчет нападения в Нижнелыжье я слышал  не  от  виртуальной,  а  от
реальной Тани. Точно, это она наяву говорила! Виртуальная - теперь  мне  уже
ясно - излагает точку зрения Чудо-юда. А реальная может, как  и  я,  помнить
то, чего на самом деле  не  было.  То  есть  ей  в  голову  могли  загрузить
воспоминание о том, как ее  отбили  товарищи  из  НКПР  и  увезли  на  ридну
Оклахомщину. А на самом деле она в это время находилась у нас в центре... Но
ведь я-то повстречал нашу смуглянку в отряде товарища Сарториуса. Значит, ее
все-таки из России кто-то вывез?
   Кто? Угадай с трех раз... Я чувствовал, что логика тут бессильна,  потому
что в этом деле надо опираться на какие-то  устойчивые  реальные  понятия  и
факты.
   А у меня  даже  память  состояла  на  треть,  если  не  на  половину,  из
пережитого другими людьми, из фантазий этих  других  людей  и,  наконец,  из
специально заложенной в мою  голову  дезинформации.  У  меня  даже  не  было
гарантии, что я весь сегодняшний, вчерашний или  позавчерашний  день  прожил
наяву. С другой стороны, не было  никакой  гарантии,  что  все,  объявляемое
искусственной реальностью, на  самом  деле  не  являлось  реальностью  самой
настоящей.
   Крыша явно съезжала набок. Назойливые мысли не просто не давали заснуть.
   Они как бы исподволь заставляли мечтать о такой  ситуации,  когда  их  не
будет вовсе. Правда, такая ситуация могла быть только в одном случае  -  при
летальном исходе. Впрочем... Если в руках батюшки окажется "Зомби-7", то это
вполне возможно организовать и  для  живого  человека...  То,  что  препарат
существует или, во всяком случае, существовал, у меня сомнений не  вызывало.
По крайней мере пока. Я видел его действие на Синди и Мэри, превратившихся в
управляемых кукол.
   По мановению  Кискиных  пальцев  их  лица  обретали  то  серьезность,  то
вдохновенную радость. У них не было своих мыслей. Тех самых,  раздирающих  и
мучающих голову.
   Во, счастливые-то!
   Интересно,  придумал  уже   Чудо-юдо,   как   ему   провести   поголовную
"вакцинацию", о которой мечтала компаньера Киска? Хотя бы здесь, на Хайди.
   Вполне можно  сказать,  что  это,  допустим,  вакцина  против  СПИДа.  От
добровольцев отбоя не будет. Каждый получивший семь доз навеки перестанет не
только бояться СПИДа, но даже думать о нем. Разве это  плохо?  Нет.  Бедняки
перестанут мучиться от того, что  бедны,  перестанут  завидовать  зажиточным
соседям. Плохо? Опять-таки нет. А если еще и богатые перестанут бояться, что
их  экспроприируют,  то  все  социальные  конфликты,  классовая   борьба   и
мордобития вообще на сем закончатся.
   Клево!
   Ну,  Хайди  -  это  Хайди.  Тут  полмиллиона  народу,  все  можно  быстро
закончить.
   А дальше? За матушку-Россию примемся? Во где попотеть придется! Тут народ
вроде и спокойный, но упрямый до ужаса. Ежели начальство не прикажет,  никто
колоться не пойдет. И если прикажет,  то  тоже  может  не  пойти,  если  его
танками не погонят. И даже если погонят, то он эти танки очень  даже  пожечь
может. Правда, если пообещать за каждый укол по бесплатной поллитре... Может
водки не хватить.
   Опять же у нас начнут  приписками  заниматься,  фондированную  бесплатную
водку   в   розницу   толкать   через   коммерческие   палатки,    "Зомби-7"
фальсифицировать на базе самогона. Умом Россию не понять  -  это  точно.  Но
самое главное - очень трудно определить, кто ею командовать будет и в  каком
направлении. Если один вождь всем заправлять будет - куда  ни  шло.  Бывают,
что и умные среди них попадаются, и даже непьющие. С такими можно что угодно
строить и кого угодно бить, если на то есть необходимость. С умным человеком
можно и на Индийский океан пробежаться, если сапоги по дороге  не  стопчешь.
Но вот если вождей окажется два или больше? И они своим  бездумным  и  очень
послушным ребяткам скажут: "Фас!"?
   Очень хреново может получиться, граждане начальники.
   Как всегда, хохмизм немного сбросил напряжения в башке, но заснуть я  все
равно не сумел.
   С  галереи  послышался  какой-то  шум.  Похоже,  что  несколько  человек,
вполголоса ругаясь, тащили что-то тяжелое. Я, на всякий  случай  не  надевая
ботинок, подобрался к двери и осторожно, чтобы не скрипеть, выглянул.
   Ничего страшного не происходило. Лусия, Эухения и администраторша  Аурора
волокли по галерее сильно ужратого и несамоходного Сесара Мендеса. Я не  мог
смотреть на то, как  надрываются  целых  три  дамы,  которые  вот-вот  могли
уронить ношу на пол и что-нибудь повредить в очень ценной башке,  содержащей
секреты производства "Зомби-7". Поэтому я срочно обулся и догнал  процессию,
которая приостановила  движение,  аккуратно  уложив  бормочущего  Сесара  на
каменный пол галереи.
   - О, Мадонна! - пропыхтела сеньора Дорадо. - Что с ним случилось? Я  знаю
его с детства, он  мне  почти  как  сын!  Ничего  подобного  с  ним  еще  не
случалось.
   - Давайте я помогу вам.
   - Ради Бога, сеньор Баринов, нам  так  стыдно  и  неудобно...  -  сказала
Эухения. - Но если не трудно - помогите...
   Взять мальчика на ручки мне показалось не очень удобным, потому что в нем
было килограммов семьдесят пять живого веса.  Взваливать  на  спину  опасно.
Судя по тому, что  рубашка  на  тезке  Цезаря  была  еще  вполне  приличная,
наизнанку он еще не выворачивался и мог вывернуться в ходе переноски, причем
при особо удачном стечении обстоятельств прямо мне  за  шиворот.  Поэтому  я
решил, что безопаснее взять бойца под мышки и тащить  волоком.  Но  конечно,
дамы не могли остаться к этому безучастными.  Лусия  ухватила  болезного  за
левую ногу, Аурора - за правую, а Эухения заскочила сбоку и подцепила дитятю
где-то под поясницей.
   Таким  образом  мы  благополучно  донесли  Сесара  до  одной  из  дверей,
протащили через пару комнат в небольшую  спальню  и  аккуратно  плюхнули  на
кровать. Затем с него сняли обувь, штаны и рубаху, оставив в  одних  плавках
просыхать до утра.
   Я воспользовался ситуацией, чтобы поинтересоваться, где мне можно бросить
кости  на  покой.  Конечно,  спросил  я   это   более   культурно,   вежливо
осведомившись насчет того, нельзя ли мне приткнуться на диване в гостиной.
   - Что вы! - всплеснула руками Эухения. - Вам же отведена целая спальня.
   Правда, я думаю, что пока вам не стоит туда идти. Ваша  новая  супруга  -
это было сказано с многозначительной ухмылочкой -  беседует  с  вашей  новой
тещей.
   Эухения  была  заметно  веселенькая.  Супергадалка,  похоже,  приняла,  в
пересчете на наши деньги, граммов триста. Это  привело  ее  в  очень  бойкое
состояние, и  без  малого  полтинник  возраста  явно  не  мешал  ей  немного
пококетничать с сеньором Бариновым, почти годившимся в сыновья.
   - Интересно, о чем это они там беседуют? - Я  задал  этот  вопрос  вслух,
хотя вообще-то меня это не слишком интересовало.
   - О, - загадочно улыбнулась Эухения, - у них есть свои маленькие  женские
тайны! Но! Если вы желаете, то мы можем в них немножко проникнуть...
   - С помощью чародейства? - улыбнулся я.
   - Отчасти... -  Эта  баловница  среднего  возраста  состроила  глазки.  -
Пойдемте, если не боитесь.
   Лусия по ходу дела скромно  испарилась,  а  Эухения,  подцепив  меня  под
локоть,  отправилась  на  противоположную  сторону  галереи.  Сзади   цокала
каблучками Аурора.
   Дверь, перед которой  остановилась  супергадалка,  в  отличие  от  дру