переработали  слишком  много  информации.  А  может,
подействовали воздух свежий и тишина. Даже разница во времени  с  Москвой  -
часов пять, - кажется, и та не почуялась. Выспался нормально.
   Дмитрий Петрович встал рано, у него тут и корова, и лошадь, и поросята, и
еще какая-то животина имелась.  За  завтраком  пошел  разговор  серьезный  -
основной и решающий.
   - Говорят, с человеком надо пуд соли съесть, чтоб узнать, хороший он  или
дурной, - заметил Петрович, - а мы еще только-только солонку попробовали.
   Понимаешь,  тезка,  вроде  бы  пареньки   вы   неплохие,   обстоятельные,
запасливые. За то, что моего деда на пленке сберегли, я уже  по  гроб  жизни
обязан. Я и могилы его не знаю. Говорят, что  на  переправе  через  Волгу  в
Сталинграде погиб. Бомба в баржу попала. Небось его сразу убило, а то бы  он
выплыл, ему ж и полтинника не было. А тут, на пленке -  живой.  Но  это  все
хорошо,  конечно,  только  вот  много  у  меня  насчет  вас   сомнений,   не
обижайтесь...
   - Давайте поговорим, - сказал я, - может, сомнения и развеются.
   - Ну, давайте. Начали вы с липы - геофизиками представились. Не очень это
к доверию располагает. Ладно, допустим, вы  просто  не  хотите  шума  и  так
далее.
   Но ведь документами запаслись поддельными? Кто-то вам их делал, верно?  А
за так это не изготовят. Получается, что вы либо жулики, либо КГБ  или  ФСБ,
по-теперешнему. Эти, которые до войны приезжали, тоже не под своим  обличьем
были, геодезистами назывались.  Но  когда  они  тут,  по  району,  народишко
опрашивали, все сразу поняли, что НКВД. Но тогда НКВД было не то что все,  а
даже  больше  чем  все.  Какого-нибудь  лейтенанта  или  сержанта  секретари
райкомов побаивались. У них сила была побольше, чем у партии. Мне так мать с
бабкой говорили, я-то маленький был, не помню. Но и  после  войны,  когда  у
меня уже мозги работали, МГБ был крепок. Потом уже поменялось - партия  выше
стала. А сейчас ни того ни другого - администрация одна. Но главнее ее - те,
кто при деньгах. Вот я и рассуждаю: ФСБ сейчас не Бог весть что, да и дел  у
нее до хрена, чтоб она, как в прежние времена, могла  всякие  экспедиции  за
пять тысяч километров посылать. Тем более для изучения НЛО. Не до того им. И
денег нет лишних. А к нам доехать с грузом, да  еще  с  такими  приборами  и
техникой - немало миллионов потратить надо. Верно рассуждаю?
   - Правильно, - кивнул я. - Стало быть, вы считаете, что мы жулики?
   - А кто теперь не жулик, скажем так? - вопросил Лисов. -  Все  помаленьку
тянут лишнее,  потому  что  иначе  не  прожить.  Кто  квартиры  грабит,  кто
прохожих, кто с завода автоматы уносит, кто мясо.  Одни  кошельки  вынимают,
другие заводы прихватизируют. Одни взятки берут, другие налогов  не  платят.
Все помаленьку жулят.
   - Стало быть, и вы тоже?
   - А куда я денусь? Тоже делаю кое-что не по  совести.  Грешен!  Но  чуток
поменьше других. И не во зло людям. Здесь, на Порченой, со злом нельзя жить.
   Понимаешь?
   - Не очень. Я вот вчера думал, отчего "Бураны" не заводились? Вы сказали,
что мы со злом пришли...  Ну,  сказал  я  правду,  что  мы  не  геофизики  -
подумаешь, покаяние! - а "Бураны" завелись. Неужели этот ваш здешний Хозяин,
который распоряжается, работать моторам или нет, такой наивный парень?
   - Понимаешь, теза, это  не  он  наивный,  а  ты.  Во-первых,  потому  что
думаешь, будто тут кто-то живет и всем командует. Леший  или  Баба-Яга,  что
ли?
   Нету их, я точно знаю. Уж таких, как  в  сказках,  обязательно.  Но  есть
что-то, что здешние законы установило. Непохожие на обычные. Я даже на карте
могу точно показать границу, где  они  кончаются.  А  во-вторых,  учти:  вас
покамест сюда только впустили. А вот выпустят или нет - это я не знаю. Здесь
ведь немало народу пропало,  знаешь  ли...  И  начисто  пропало,  бесследно,
учти... Некоторых находили мертвыми,  других  -  дурными,  а  третьи  -  как
сгинули. След обрывается - и все. Понял?
   - Я, Дмитрий Петрович, про это читал в записках у тех, кто фильм снимал.
   Там есть показания такого Леонтия Кислова...
   - Деда Лешки?
   - Леонтия Савельевича, вообще-то...
   - Ну-ну, он это и есть. Дед Лешка после моего деда здесь промышлял.  Хотя
и старше его был лет на пятнадцать, а пережил о-го-го  на  сколько.  Знаешь,
когда помер? В семьдесят втором году, семи лет до сотни не дожил.  Так  чего
он этим чекистам наговорил?
   - Сказал, что три раза был  в  "Котловине",  в  декабре  1915-го,  в  мае
1926-го и в октябре 1930-го. Сказал, что видал "длинных черных", таких,  как
в фильме; про то, как в "Котловине" "пузырь" видел, тоже упомянул...
   - А про то, как с "длинными" на Луну летал, не рассказывал?
   - Нет, там это не записано. Может, это было позже, когда  экспедиция  уже
уехала?
   - Да нет, дед Лешка говорил, что это еще до  гражданской  было.  Конечно,
его у нас многие записным вралем считали. Когда летом по сено ездили  или  в
сезон, когда в избушке ночевали,  -  много  рассказывал.  Иногда  -  приняв,
иногда - по-трезвому. Я-то тоже думал, что он врет. Но когда  первый  раз  с
ним сюда попал, понял: он всю правду говорит, только  кривляется,  чтоб  его
всерьез не приняли.
   - Так он действительно с "длинными" на Луну  летал?  Лисов  усмехнулся  и
сказал:
   - Меня тогда и в  проекте  не  было.  Не  сопровождал.  Но  потом,  когда
прикинул, что он про Луну рассказывал, с книжками сравнил и с тем, что  наши
"луноходы" наснимали, уловил: он это вживую видал. Потому  что  в  те  годы,
когда он про все это рассказывал, ни книжек, ни фильмов про  настоящую  Луну
еще не было. Понимаешь?
   - И сколько он там пробыл?
   - Это не слышал. От бабки знаю, что дед Лешка японскую войну отвоевал всю
да еще до того четыре года в армии отслужил. Его там ранили. Крест  имел  за
Порт-Артур, в плену сидел. В самом начале германской войны его не  призвали,
а в пятнадцатом - потянули. А он взял да и удрал в  тайгу.  Бабка  говорила,
будто он военкому, по-тогдашнему воинскому  начальнику,  прямо  сказал.  "На
хрен мне эта заваруха, я уже одну войну отломал". Вроде бы стражники  ездили
искали - не нашли. И вернулся только в восемнадцатом. Где был, что  делал  -
никто не знал. А он, когда спрашивали, хихикал. "На Луне жил, между небом  и
землей". Три года!
   Сейчас сколько космонавты самое большее летали?
   - Год, по-моему, один просидел. Если не за два раза... Не помню точно.
   - А деда Лешки три года не было. Охотников тогда, бабка говорила, хоть  и
поубавилось, но навовсе они не исчезли. И даром что тайга большая,  запросто
найдут, кто куда подался. Тут ведь не проживешь, если избушек не  знаешь.  И
летом-то сдохнуть можно, а зимой - и вовсе. Ну а кто избушки знает, тот  для
промысловиков на виду. У каждого своя стоит.  Если  кто  по  случаю  зайдет,
когда хозяин сетки ставит или капканы проверяет, погреться или передохнуть -
его знать будут. Сейчас все уже не так, но тоже еще блюдем помаленьку. Соль,
спички, крупку оставляем, в НЗ для пришлого.
   - Стало быть, деда Лешку три года "длинные" у себя держали?
   Мне как-то не по себе стало. Хотя и на вранье похоже,  причем  и  Леонтий
мог наврать, отсидевшись где-нибудь, и  бабка  могла  напутать,  и  нынешний
Лисов мог на нас, дураков, страх нагонять...
   - Это я тебе, теза, отвечу так. не знаю. За что купил, за то и продал.
   - Ладно, Дмитрий Петрович, - сказал я, - что-то мы все о делах  давнишних
рассуждаем. А вы нам про нынешние дела в "Котловине" расскажите...
   Я исподволь ощущал, что Лисов говорит охотно, но все время колеблется, не
хочет говорить самого главного. Хотя чего уж занятней, казалось бы:  Леонтий
Кислов побывал на Луне раньше штатников на сорок четыре года,  да  и  притом
просидел там  три  года,  уклоняясь  от  мобилизации  на  первую  мировую...
Дождался Советской власти и вернулся. Эх,  где  ж  был  советский  агитпроп!
Впрочем, почему Кислов  не  стал  чекистам  рассказывать  про  свое  "лунное
дезертирство", я догадывался. Не хотел в немецкие шпионы угодить. Знать  бы,
кто такой был "источник "Стриж"! Он-то наверняка четко знал, что  да  как...
Все записывал, стукачок!
   - Вот тут-то, паря, и надо думать.  Сначала,  если  уж  завели  разговор,
должен мне честно, от и до сказать, на кой ляд  вам  эта  самая  "Котловина"
сдалась? Не от любопытства справляюсь, а просто  не  зная,  чего  вам  здесь
надо, могу и вам невзначай навредить,  и  себе  жизнь  сократить.  Ты  фильм
"Сталкер" видал?
   - И даже книжку читал, только забыл, как называется.
   - Книжку я не читал, а фильм видел. Так вот, я - не сталкер. Сталкер, как
по фильму, сам ни хрена не знает,  куда  ведет  и  что  там  будет.  Короче,
сталкивает, как кутят в воду: утопнут или не утопнут  -  наплевать.  А  я  -
промысловик. От слова "промысел". Я здесь пух беру. Двадцать третий год уже.
И знаю, как тут и что. Уловил?
   -  Уловил.  И  вообще-то  всегда  знал,  что  "промысел"  -   это   слово
многозначное. Есть Промысел Божий, а есть - воровской.
   - Правильно. Именно поэтому я и хочу знать точно, что  вы  отсюда  хотите
забрать и на какое дело употребить. Здесь много чего лежит. Но не все в руки
дается, между прочим. Про стекло, которое все делает вечным, ты уже  знаешь,
в кино видел. Но есть и того сильней вещи. За  некоторые  не  только  руками
браться опасно, но и глядеть на них нельзя. А есть  такие,  что  для  одного
совсем безопасны, а другою - уморят. Есть и такие штуки, которые для  самого
безопасны, а другим могут страшные беды натворить.
   - В общем, - сказал я, - нам с  вами  надо  оговаривать  условия  устного
контракта,  Дмитрий  Петрович.  Верно  я  вас   понимаю?   Назовите   сумму,
поторгуемся.
   - Что деньги? - хмыкнул Лисов. - Ну, запрошу с вас  мильон  долларов  или
полтора. И даже если вы такие деньги найдете, то мне  их,  пожалуй,  тут  не
потратить будет.
   - А  вы  в  Лас-Вегас  прокатитесь  или  в  Монте-Карло  -  запросто  все
потратите, - посоветовал я.
   - Нечего мне там делать.  Я  бы,  конечно,  нашел  и  здесь  куда  деньги
поместить. Просто я очень боюсь, что  если  вы  до  самых  интересных  вещей
доберетесь, то невзначай можете на весь мир шороху наделать, да такого,  что
всем миром не разобраться будет.
   - Что ж ваш дед этого не боялся?
   - Боялся, и еще как. Но он по-настоящему мысли умел читать.
   - Мысли? Экстрасенсом был, что ли?
   - Не люблю я эти  импортные  слова:  экстрасенс,  экстрасекс.  Вот  порох
"экстра" - это знаю. Умел читать, это точно. Бабка врать  не  будет.  А  как
научился: сам или от "длинных" - мне не рассказывали. Но ты,  паря,  меня  в
сторону не уводи. Будем крутиться - не договоримся. Если хочешь  все  делать
сам - делай. Машины у вас есть, глядишь, и поедут. Туда только  или  обратно
тоже повезут - не знаю. И куда привезут - тоже. Если что случится -  на  мне
греха не будет.
   - Ну, зачем же вы так, Дмитрий Петрович?  -  сказал  я  тоном  обиженного
ребенка. - Вроде уже начали друг друга понимать, а  вы  прямо-таки  угрожать
пытаетесь... А самое главное, непонятно, зачем вам такую комедию  ломать?  Я
бы понял, если б вы хотели с  нас  деньжат  срубить  побольше.  Тогда  можно
торговаться, пугать помаленьку и так далее. Но так, из  непонятных,  условно
говоря, нематериальных соображений осложнять отношения? Зачем? Ну, допустим,
мы скажем вам, что ищем то-то и то-то. Во-первых, можем соврать  -  вы  ведь
сами мысли читать не умеете? Во-вторых, можем сказать правду,  но  потом  об
этом пожалеть и позаботиться о том, чтобы про нашу находку никто не узнал...
Вы ведь нас бандитами считаете, а раз так,  то  от  бандитов  всего  ожидать
можно.
   В-третьих, что изменится, если вы будете знать, как говорится, цель наших
поисков еще до того, как они начнутся? Пойдем в лес, там и скажем. Все равно
ведь вы нам будете дорогу указывать, так что рано или поздно узнаете, что мы
ищем. Верно?
   - Верно-то оно верно, - хмыкнул Лисов. - Только я ведь могу  и  вовсе  не
повести вас, если у вас худое на уме. А  касательно  того,  что  вы  наврать
можете, - пожалуйста, врите. Наврали про себя,  что  геофизики.  Что  вышло,
небось не забыли еще?! Это ведь вам знак был. Меня, Лисова, надуть можно. Но
место это, нашу, так сказать, "проклятую зону", - не надуешь. Поверить в это
дело трудно, но так оно и есть.
   - Нет, почему же, - сказал я, - мы как раз в это верим. И вообще,  мы  из
документов кое-что о здешних  порядках  знаем.  Ладно,  допустим,  мы  прямо
сейчас сказали вам, что нам здесь надо.  А  вы  услышите  наше  признание  и
заявите:
   "Теперь-то, паря, я вас наверняка не поведу. Хоть убейте - не поведу".
   - Нет, - оскалился Лисов, - "хоть убейте" - это я вам  не  скажу.  Потому
что и впрямь убить можете. Ежели это  самое,  что  вы  ищете,  взять  отсюда
нельзя, то вы его так и так не возьмете. Сами  сдохнете,  если  упорствовать
станете, меня загубите в еще не старом  возрасте,  может,  не  дай  Бог,  до
сыновей доберетесь, но ни шиша не получите. Чем такую дурь разводить и время
травить, скажите наперед, что ищете. Может, я вам сразу объясню,  что  этого
вам не взять. Тихо и мирно уедете. Ну а  если  то,  что  вам  надо,  в  руки
дается, растолкую, как взять. А может быть, и вовсе искать не понадобится...
   - Это почему же?
   - Ну, к примеру, если того, что  вы  ищете,  вообще  не  было.  Или  было
раньше, а теперь больше  нет.  Ну  и  если  то,  что  вы  ищете,  уже  нашли
давным-давно.
   - Хорошо, - сказал я, - раз так, глядите.
   И картежным движением  выдернул  из-под  куртки  фотографию  того  самого
огромного Black Box`a, которую мы рассматривали вместе  с  Чудом-юдом  перед
началом экспедиции.
   - Вот оно что... - задумчиво поглядел на фото Петрович. - Сами додумались
или как?
   - Может, и сами, а может, "или как", - ухмыльнулся я. - У нас есть  такая
же штука, только поменьше. - Тут я по-рыбацки показал примерные размеры того
Black Box`a, который добыли у Ахмад-хана. - Если это одно  и  то  же,  много
интересного может получиться.
   - Ты, теза, не обижайся, - сказал Лисов, - но эту штуку лучше не трогать.
   Ежели совсем откровенно, тут вообще ничего трогать не нужно. Знаешь,  как
говорят: "Не тобой положено, не тебе и брать". Все местные это знают, потому
сюда и не лезут. А чужаков если и заносит, то ненадолго. Я уж  говорил.  Или
крыша едет, или гибнут неизвестно отчего, или пропадают совсем. Карта у тебя
есть?
   - Есть, - кивнул я и вынул из полевой сумки двухверстку. Она была сделана
по  спутниковым  данным  и  была  одной  из  самых  последних   по   времени
изготовления, отражавшей состояние этой местности на период лета 1996 года.
   - Вот, смотри и запоминай, - наставительно произнес  Лисов.  -  Вот  она,
"Котловина", а вот рядом - "Контрольная". Тут четко  видно,  что  из  одного
корня растут. Вот седло между ними.  Точно  помечено,  толково...  В  общем,
объясняю тебе ситуацию. Для начала  покажу,  где  граница  этой  самой  зоны
проходит. Сперва, конечно,  сама  Порченая.  Правый  берег  у  нее,  считай,
чистый. То есть там ничего такого не бывает. На земле. В воздухе - не скажу,
бывает. Вертолеты в сопках путаются, туман неведомо откуда берется, а иногда
всякие "тарелки" и "огурцы" мерещатся...
   - Мерещатся или летают?
   - А их, паря, хрен поймешь. Один раз  Володька  Сухарев  на  "Ми-восьмом"
увидел вот такую "пузень", как ты в кино показывал. Или, может,  другую,  но
тоже "неопознанную". Над правым берегом, между прочим. "Встала, - говорит, -
зараза, поперек хода и  висит  между  двух  сопок.  Длиной  в  километр  или
больше". Володьке ни вправо, ни влево - горки по семьсот  метров  как-никак,
долбиться же неохота.
   Он полез вверх - и штука эта тоже. Он поднырнуть под нее собрался, а  она
дорогу загораживает. В общем, куда вертолет ни ткнется -  либо  сопки,  либо
"огурец" этот самый. А садиться некуда, ни одной площадки нет. Ну он, видно,
дошел до точки и попер прямо на "пузень". А она - р-раз! - и исчезла.  Прямо
начисто и в одну секунду. Теперь он сомневается: была эта хреновина или нет?
Начальству, конечно, ничего не  доложил,  чтоб  от  полетов  не  отстранили.
Ладно, это к слову.
   На чем остановились?
   - На том, что на правом берегу Порченой все нормально.
   - Не все, конечно, раз в воздухе чудесит, но на самом берегу - ничего.
   Смотрим дальше. Дальше Малая Пареха начинается, с запада на восток течет.
То же самое - северный берег чистый, а южный со странностями. Вот тут  такой
мысок, гляди! Малая Пареха в Алемгу впадает, а километра три ниже -  Большая
Пареха.
   Эта с севера на юг течет, потом на запад  сворачивает.  Весь  мысок  этот
между Алемгой и Парехами - чудесит. Дальше граница по притоку Большой Парехи
идет, Лисья называется. Фамилия наша,  говорят,  от  этой  реки  происходит.
Бабка рассказывала, будто еще лет двести назад  какой-то  прапрапрадед,  или
того старее, там зимовье держал. А может, и врут. Лиса там  и  сейчас  есть,
нормально живет, но я б на Лисьей селиться не стал.
   - Пришельцы "загрязнили"? - спросил я полушутя.
   - Почти что так. А вытекает Лисья, между прочим, вот отсюда. Из  Шаманова
болота в сопках. Тоже котловина, но не  внутри  одной  сопки,  а  посередине
между четырьмя. Ну и, конечно, края у ней тайгой  заросшие,  гладкие,  камни
особо не выпирают. По  размерам  она  раз  в  десять  просторнее,  чем  наша
вредная. Воды в ней много скапливается в весну, да и летом, если ливни идут,
- речки аж бесятся.
   Камни волокут, берег топят метра на три, деревья валят. Ведь это  болото,
если на карте верно, стоит повыше, чем наше место, метров на сто-полтораста.
Вот тут у нас горизонталька сто пятьдесят над уровнем моря, а  на  болоте  -
триста. И из того  же  Шаманова  болота  течет  Порченая,  только  в  другую
сторону. Так что мы вроде бы на острове находимся.
   - Значит, граница зоны проходит по рекам? - Я еще раз посмотрел на карту.
   - Да, выходит почти  так.  -  Дмитрий  Петрович  вытащил  из  внутреннего
кармана пиджака огрызок карандаша, взял его  в  свои  заскорузлые  пальцы  и
аккуратно, стараясь не прорвать бумагу, прорисовал на карте границу зоны.
   - И сколько ж тут примерно площади? - прикинул я.
   - Это, паря, не шибко важно. Потому что граница эта - только внешняя. Так
сказать, между нормальным миром и ненормальным. Все местные,  кто  по  тайге
лазит, эту границу знают и сюда стараются без нужды не соваться. Но в  самой
зоне тоже есть места похуже и получше. Тут, как в Чернобыле, - все  пятнами.
Вот здесь, где мы сейчас сидим, - место спокойное. А  за  ручейком,  где  вы
свою турбину поставили, - уже не очень. Вот  другой  ручеек  течет,  видишь?
Километрах в трех от нас, выше  по  течению,  будет  его  устье,  где  он  в
Порченую впадает. От ручейка до ручейка плюс еще примерно  километра  четыре
от реки в горку - нормально, можно жить  и  ходить  спокойно,  под  ноги  не
глядя. У меня на этот случай затески поставлены на деревьях.  Если  идешь  и
видишь на правой  стороне  "плюс",  значит,  выходишь  из  плохого  места  в
хорошее. Если по правую руку видишь "минус" - значит, идешь  из  хорошего  в
плохое. Но поскольку сила у каждого места разная, я в  некоторых  местах  по
два, три и даже четыре минуса натесал.
   Запомнил?
   - Так точно. А если я не по тропе пойду?
   - Значит, можешь копыта отбросить или дураком  стать,  -  безапелляционно
произнес Петрович. - Это то же самое, что на минное поле вылезать. Проделали
проход, провешили - иди. А в сторону - ни шагу.
   - Ну, на минном поле - это понятно. -  Я  даже  поежился,  вспомнив,  как
прошлой осенью шел через минное поле следом за Болтом. - Там, если  не  туда
ступишь - взорвешься. А здесь чего ждать?
   - Об этом позже скажу. Пока тебе надо разобраться, какие места тут  самые
опасные. Слушай дальше...
   - Дмитрий Петрович, - осторожно вклинился я, - вы мне  это  рассказываете
потому, что хотите нас одних послать?
   - Я рас