противника. Могут получиться неприятные для меня  "обознатушки".  Нарядиться
во что-нибудь другое?
   В это самое время в кабинет вбежал полковник Гарсиа. Он был весь  обсыпан
штукатуркой и кирпичной крошкой, а по  щеке,  рассеченной,  судя  по  всему,
осколком битого стекла, струилась кровь.
   - Это они, монстры! - заорал полковник  с  порога.  -  Они  прошли  через
канализационный коллектор! Они неуязвимы!  Солдаты  бегут...  Сопротивляются
только человек двадцать, не больше! Минут через пять их всех перебьют!
   - Сделайте что-нибудь, сеньор Баринов! - заверещал Морено.  -  Идите  же!
Они ведь подчиняются только вам!
   Как говорится, я стал собираться с духом. Но в тот самый момент, когда  я
уже намеревался сделать шаг к двери, капрал-связист доложил:
   - Сеньор президент! Вас вызывает сеньор Серхио Баринов!
   - Да! - Морено выхватил гарнитуру из рук солдатика и неуклюже напялил  на
лысину. Что ему говорил в наушники Чудо-юдо, я не слышал, но, судя по  тому,
как менялось выражение лица президента, я понял,  что  ничего  утешительного
дон Фелипе не услышал.
   - Он требует  вас...  -  совсем  упавшим  голосом  пробормотал  Морено  и
обессиленно плюхнулся в кресло.
   - Дима! - донеслось из наушников, по-моему, еще  до  того,  как  я  успел
отозваться. - Немедленно сажайте президента в вертолет и  везите  обратно  в
"Горное Шале"!
   - А Ваня с Валетом? - спросил я.
   - Они неуправляемы! Тебе их не остановить, они тебя убьют, понял? Времени
в обрез, сматывайтесь!
   Я по-быстрому содрал с головы гарнитуру и сказал:
   - Надо уходить и бежать к вертолету! Отец  сказал,  что  монстры  мне  не
подчинятся. Так что давайте поживее!
   Морено первым кинулся к двери, следом за ним полковник,  капрал  и  мы  с
Гребешком и Лузой.
   Непосредственно перед кабинетом пули еще не летали, но стреляли  как  раз
на лестнице, всего в двух десятках метров отсюда.  "Тигры"  и  президентские
гвардейцы  забаррикадировали  ее  шкафами,  столами  и  какими-то  статуями.
Гвардейцы в своих нелепых мундирах смотрелись как некие  гости  из  прошлого
столетия, хотя и стреляли из более-менее современного  оружия.  Палили  все,
конечно, очередями, при этом почти не высовываясь, но тем не менее  Валет  и
Ваня (мы их, правда, не видели, слава Богу) только за те  несколько  секунд,
что мы находились в коридоре, свалили  двух  гвардейцев  и  одного  "тигра".
Число обороняющихся было и без того гораздо меньше двух десятков, о  которых
говорил полковник, и его прогноз насчет пяти минут  сопротивления  показался
мне слишком оптимистичным.
   Впрочем, проверять  свои  умозаключения  и  дожидаться,  когда  последние
защитники президента дернут врассыпную, я не стал. Морено, проявив несколько
неожиданную для своей комплекции прыть, припустил бегом, но, конечно,  не  к
парадной лестнице, а в другую сторону. Следом рванули полковник с  капралом,
ну и мы, естественно, отставать не собирались. Конечно, я, если б мне  лично
надо было срочно добираться к вертолету, не  побрезговал  бы  выпрыгнуть  со
второго этажа. Внизу находились мягкие клумбы с цветочками, и шансы  сломать
себе что-нибудь при не слишком удачном приземлении, были мизерные. Но, как я
понял, Чудо-юдо желал, чтоб я привез с собой Морено,  а  раз  так,  то  надо
исходить не из своих, а из его  возможностей.  В  данном  случае  надо  было
довериться его знанию собственного дворца и драпать  туда,  куда  бежит  дон
Фелипе.
   Однако  шесть  человек,  причем  все  довольно  крупные  по  размеру,  за
исключением радиста, не могут пробежать  по  коридору,  не  наделав  шума  и
топота.
   Конечно, наше бегство не осталось тайной для защитников лестницы,  и  уже
через пару секунд все, кто еще держался  на  ногах,  прекратили  стрельбу  и
побежали следом за нами. Сквозь топот ног я услышал скрежет и грохот: Ваня с
Валетом раскидывали баррикаду. Эта работа могла  задержать  их  на  какое-то
время, но вряд ли надолго. Скорее всего они не затратят на это  больше  пары
минут.
   Поэтому главная надежда теперь была только на собственные ноги.
   Дон Фелипе, покраснев до свекольного оттенка и запыхавшись, едва  добежал
до аварийной лестницы.
   - Боже! - прохрипел он. - Я больше не могу!
   Из этого следовало, что президента, стокилограммового борова, надо тащить
вниз на руках. Мне, конечно,  пришлось  мигнуть  Гребешку  и  Лузе,  которые
подхватили Морено  под  локти.  Этим  воспользовались  полковник  и  капрал,
которые быстрее ветра слетели вниз по ступенькам. Более  того,  гвардейцы  и
"тигры", бежавшие от главной лестницы, тоже нагнали нас и  могли  бы  вообще
стоптать, если б я не заорал:
   - Стой! Пропустить сеньора президента!
   Видимо, эти ребята еще кое-что соображали, потому  что  дали  возможность
Гребешку и Лузе выволочь Морено во двор. К этому моменту полковник и  капрал
уже сидели в вертолете, а пилот раскручивал ротор.  Увидев,  что  президента
ведут под руки, он заорал:
   - Быстрее, быстрее! Могу взять только пятерых!
   Это послужило сигналом: гвардейцы и "тигры",  которых  набралось  человек
восемь, отпихнули с дороги Гребешка и Лузу, тащивших Морено, оттерли меня  в
сторону и кинулись к вертолету.
   - Прочь! - заорал Гарсиа. - Подлецы! Я буду стрелять...
   Но в это самое время одно из окон второго этажа с  треском  распахнулось,
стекла посыпались во двор. Оттуда высунулся ствол "М-16А2" с  подствольником
и простучала длинная очередь. Гребешок и Луза со  своим  подопечным  вовремя
шарахнулись назад, в дверь, ведущую  к  аварийной  лестнице.  Я  тоже  успел
юркнуть туда же, прежде чем  кто-то  из  биороботов  засандалил  в  вертолет
бронебойную гранату.
   Первый хлопок был не  очень  громкий,  но  зато  потом,  когда  взорвался
топливный бак, - у меня уши  заложило.  Да  и  тряхнуло  так,  что  все  мы,
четверо, повалились на пол у подножия лестницы. Будь мы  в  этот  момент  на
дворе, нас минимум обварило бы  ударной  волной,  а  максимум  -  облило  бы
горящим топливом.
   Двум или трем солдатам,  которых  не  пришибло  на  месте,  такая  участь
выпала, и это был как раз тот случай, когда живые завидовали  мертвым.  Судя
по воплям, которые несколько секунд долетали до нас  со  двора,  эти  заживо
горящие люди только и ждали, когда их дострелят. Впрочем, Ваня  и  Валет  не
заставили их ждать слишком долго - еще пара очередей,  и  крики  оборвались.
Теперь слышалось только гудение  пламени  и  треск  от  горящих  обломков  и
трупов.
   Да,  Ваня  и  Валет  нынче  запросто  сдали  бы  нормы  на  значок  "Юный
Терминатор", если  б,  конечно,  такой  существовал.  Однако  радоваться  их
успехам у меня не было причины. Если Чудо-юдо сказал, что биороботы  мне  не
подчинятся, значит, так оно и есть. А раз они мне не  подвластны,  то  будут
рассматривать меня как обычную живую мишень, которых они уже не один десяток
перестреляли.
   То есть вопрос, драпать или нет, уже не  стоял.  Однако  стоял  другой  и
более насущный: как драпать? Ведь вертолета больше нет. Куда  драпать?  Тоже
вопрос важный. Прятаться  в  дебрях  президентского  дворца?  Уходить  через
подземные ходы Лопеса?
   Единственно, куда мы совершенно точно не собирались бежать,  так  это  во
внутренний двор, залитый пылающим топливом. Во всяком случае, даже  подумать
о том, чтоб высунуть туда нос, было страшно.
   Между тем все уже поднялись на ноги, окромя дона Фелипе. Он, конечно, был
жив, ибо пузо его равномерно вздымалось, но глаза не открывал.
   - Сеньор Морено! - Я похлопал президента по дряблым щекам, ибо он  то  ли
действительно чувствовал  себя  плохо,  то  ли  притворялся,  чтоб  помогали
бегать, а то и на руках носили.
   - О-ох! - простонал он, как умирающий. - Я, кажется, контужен! Совершенно
не могу идти...
   - Что с ним такое? - спросил Гребешок, не знавший испанского.
   - Сачка давит. - Луза  поставил  вполне  достоверный  диагноз.  -  Слышь,
Барин, давай его тут оставим, на хрен, а? С этим  кабаном  нам  ни  фига  не
выскочить.
   Обидно ж, е-мое, если нас тут свои пацаны от дури замочат!
   - Вообще-то вопрос по делу! - заметил Гребешок. - Если этот  боров  будет
шланговать, мы тут увязнем  как  пить  дать.  Тем  более,  говоришь,  пацаны
неуправляемые, всех подряд рубят. Валим побыстрее, а?
   - Чудо-юдо приказал его вытащить, ясно?! Значит, будем тащить,  не  хрена
делать.
   - Да на фиг он нужен? - проворчал Луза. - В нем десять пудов, е-мое! Если
он Чуду-юду нужен, пусть вертолет за ним присылает!
   Вот тут я с легкой тоской вспомнил о том,  как  хорошо  было  командовать
Валетом и Ваней, когда они были управляемыми и послушными. Пацаны, блин,  не
только не спорили, но и вопросов не задавали, а делали,  что  прикажут.  Вот
приказал бы им сейчас тащить сеньора Морено отсюда и до  Колымы  -  потащили
бы, и ни один не вякнул бы. А тут, блин, помощнички  -  дискуссии  разводят,
как в Госдуме.
   - Ладно, - сказал я довольно спокойно. - Если очко играет - дуйте  отсюда
как можете. Вас Сорокин меня  отправлял  охранять,  а  не  Морено.  Так  что
мальчики - налево, девочки - направо!
   - Погоди, - сказал Гребешок, - не лезь в бутылку, а? Да ты  только  скажи
этому лоху по-ихнему, что мы без него пойдем, - он знаешь, как газанет?  Фиг
догонишь!
   Очень вовремя сеньор Морено спросил:
   - Что вы обсуждали?
   - Есть мнение, - сказал  я  осторожно,  -  что  вас  следует  спрятать  в
какой-либо комнате, а самим сходить за помощью. Мои люди устали  и  вряд  ли
смогут вас донести.
   - Да кто вам сказал, что меня нужно нести? - воскликнул Морено,  вскочив,
как пружинка. - Я смогу идти сам!
   Луза и Гребешок, не обучавшиеся особому политесу, откровенно хмыкнули,  я
чуточку поскромнее.
   Впрочем, улыбочки у нас на мордах исчезли быстро. Ви-у-у-у!  Бух!  Здание
дрогнуло, зазвенели стекла, вылетевшие из окон, воздух  заполнился  облаками
побелки, посыпавшейся с  потолка,  кое-где  с  треском  полетела  лепнина  и
штукатурка.
   - Пушки! - вскричал Морено. - Я не давал приказа стрелять  по  дворцу  из
пушек! Боже мой, я же  привез  сюда  свою  личную  обстановку!  Четырнадцать
сервизов из старинного китайского фарфора! Они же их разобьют!
   - Вероятно, они обнаружили, что вертолет горит, и сочли вас  погибшим,  -
произнес я, хотя мне лично было по фигу, отчего войска долбят  президентский
дворец артиллерией, лишь бы меня не накрыли как-нибудь случайно. Даже Валета
с Ваней в их нынешнем неуправляемом состоянии мне не было  бы  жалко,  а  уж
печалиться о фарфоре, хоть китайском, хоть японском, я бы не стал.
   - В подвал! - заорал я, едва отгремел  второй  разрыв,  который  пришелся
намного ближе к тому месту, где мы находились. На ступени аварийной лестницы
не то со стен, не  то  с  потолка  полетели  здоровенные  куски  штукатурки,
которыми я ни под каким видом не хотел бы получить по башке.
   На сей раз все  без  дискуссий  и  дебатов  сыпанули  вниз  по  аварийной
лестнице и, пробежав два марша, очутились перед стальной дверью, запертой на
висячий замок.
   - Что здесь? - спросил я у Морено.
   - Понятия не имею... - пробормотал президент. - Я здесь никогда не бывал.
   Вероятно, какая-то вспомогательная служба...
   - Взорвать ее к хренам? - предложил Луза.
   - Ага, - рассудительно произнес Гребешок, - мы рванем, а  там,  допустим,
газовые баллоны окажутся. Или просто труба газовая. Так фукнет, что мало  не
покажется!
   Наверху  грохнуло  так,  что  мы  невольно  присели.  Несколько   крупных
кирпичных обломков скатились сверху  на  лестничную  площадку,  находившуюся
чуть выше нас.
   Гребешок из  любопытства  взбежал  туда,  глянул  наверх,  туда,  где  мы
дискуссии разводили, и тут же сбежал обратно.
   - Ну на фиг! - воскликнул он чуть ли не с восхищением. - Там такой  кусок
на это место лег - всем хана была бы!
   Я выдернул из ножен немало послуживший сегодня  нож  с  пилкой  и  вручил
Лузе:
   - Пили ушко! По-быстрому!
   Сверху долетел еще один, но уже более  удаленный  разрыв  снаряда.  Кроме
того, я отчетливо услышал мощный рев танкового мотора и лязг гусениц.  Потом
что-то звонко брякнуло, затрюкали кирпичи. Похоже,  что  танк  ломал  ограду
президентского дворца.
   - Если он, е-мое, сюда заедет, - пробормотал Луза, опасливо глянув вверх,
- запросто нас тут с обломками похоронит...
   - Ты давай пили! - подбодрил Гребешок.
   Луза прибавил скорости и быстро допилил ушко. Гребешок дернул дверь, и мы
вошли в темный подвал с низким сводчатым потолком.  Я  включил  фонарик.  На
стеллажах, протянувшихся вдоль стен метров  на  пятьдесят,  лежали  какие-то
банки с краской, рулоны линолеума и ковролина, ящики с отделочными плитками,
емкости со шпаклевками и прочие стройматериалы, которые  в  свете  последних
событий могли бы понадобиться при капитальном  ремонте  -  скорее  даже  при
восстановлении президентского дворца.
   В том, что последняя формулировка  больше  соответствует  реальности,  мы
убедились уже через минуту, если не раньше. Рев  танкового  мотора  и  треск
рушащихся  кирпичей  послышались  буквально  над  нашими  головами.   Лавина
обломков с неимоверным грохотом полетела на аварийную лестницу и за какие-то
секунды наглухо завалила выход из подвала. Танк еще поворочался, поскрежетал
гусеницами на куче обломков, словно бы желая ее поглубже вдавить в подвал, а
затем покатил куда-то дальше, ломать и рушить, ибо служба у него была такая.
   А мы остались в подвале, чихая и кашляя от кирпично-цементной пыли...

РАБОТАТЬ ПО-СТАХАНОВСКИ!

   Первой мыслью, посетившей  башку,  стало:  вот  он,  тот,  кто  подкрался
незаметно! То есть хана, которая всерьез и надолго, если не навсегда, то  до
Страшного суда. И то, что на данный момент  все  мы  были  целы  и  даже  не
поцарапаны, уже ничего не решало.
   Конечно, мне уже не раз приходилось влипать  в  подобные  мышеловки.  Тем
более что в хайдийских подземельях, прорытых по указу диктатора Лопеса,  это
явление вполне нормальное. Фашист, известное дело. Специально небось ночи не
спал, все придумывал всякие заподлянки, чтоб демократически мыслящую публику
и всех иных сторонников открытого общества извести. Чтоб их, если они начнут
совать свои длинные носы в подземные сооружения,  либо  разносило  на  куски
объемным  взрывом,  либо  просто  миной,  а  также  чем-нибудь   заваливало,
замуровывало,  как  в  "Бронированном  трупе",  или  хотя  бы  сбрасывало  в
канализацию, как нас с Марселой в 1983 году. Но  каждый  раз,  очутившись  в
Лопесовом подземном царстве - да хотя бы так, как утром этого,  все  еще  не
закончившегося дня! - когда надо было идти  неведомо  куда,  ибо  тот  вход,
через который  я  туда  попадал,  был  каким-то  образом  перекрыт,  надежда
все-таки оставалась. Потому что можно  было  топать  по  каким-то  туннелям,
ходам и лестницам, искать выход,  пусть  даже  через  какую-нибудь  отвесную
шахту. Опять же в лопесовских лабиринтах было много воздуха.
   Сейчас все складывалось по-иному. Мы находились не в диктаторском  метро,
а в самом обыкновенном дворцовом подвале, предназначенном для склада.  Очень
небольшом и тесном. Вентиляция в нем, может быть, и была, но в данный момент
не работала, потому что запах  краски  очень  чувствовался.  Никакого  иного
выхода из подвала не имелось - ни с торцевых стен, ни с боковых, ни в  полу,
ни в потолке.
   Только стеллажи со всяким ремонтно-строительным барахлом,  которое,  если
иметь  в  виду  разнообразные  краски-лаки,  могло  сыграть  для  нас   роль
"Циклона-Б" в освенцимской газовой  камере.  Тут  и  без  них  воздуху  было
немного. Ну, на сутки, может быть, если не меньше. Хорошо, если  разберутся,
что по ошибке завалили - в смысле, засыпали! -  родного  президента.  Тогда,
может быть, и начнут откапывать.
   Но даже в этом случае надежда на то, что  нас  откопают  раньше,  чем  мы
здесь задохнемся, была очень и очень хлипкой. То, что танк развалит за  пять
минут или даже быстрее, можно пару суток разгребать, а  то  и  больше,  если
подходы для техники плохие.
   О том, чтоб попробовать откопаться самим, разобрать  завал  на  лестнице,
можно было забыть раз и навсегда. Выдергивать по кирпичику, по  кусочку,  по
обломочку, постепенно заполняя легкие кирпично-цементной пылью, - безнадега,
которая может только сократить наше пребывание на этом свете. Потому что  на
место одного выдернутого кирпича сверху провалится еще несколько.  Опять  же
там наверняка найдутся и такие крупные обломки, которые  даже  шкафообразный
Луза, и даже мы, все четверо, считая маломощного хайдийского президента,  не
осилим с места сдвинуть.
   - Во влипли, а? - пробормотал Гребешок, подойдя к  завалу  и  попытавшись
выдернуть один из кирпичей. - Как клещами зажало...
   - Ничего, ничего! - явно не очень ориентируясь в обстановке, произнес дон
Фелипе. - Они сейчас раздавят танками этих монстров, а потом разберут  завал
и эвакуируют нас отсюда.
   Хорошо, что мужики его не поняли, а то  б  дали  по  шее,  наверно,  чтоб
оптимизма поубавить. Я-то понял, но мне руки пачкать не хотелось. К тому  же
избавить сеньора Морено от излишнего оптимизма можно было и словесно.
   - Вы уверены, сеньор президент, что ваши подчиненные знают о том, где  вы
находитесь? - спросил я очень вежливо и культурно.
   Морено, конечно, не был таким уж дураком, чтоб не  понять  моего  тонкого
намека на толстые обстоятельства.
   - Я полагаю, что они должны это выяснить... - пробормотал он. Уверенности
в голосе, конечно, уже не было.
   - А вы представляете себе, как они смогут это сделать? -  произнес  я.  -
Единственное, что они знают, так это то, что вы прилетели сюда на вертолете.
А вертолет взорван, и все, кто находился  на  его  борту  или  вокруг  него,
скорее всего сожжены. Вам доводилось видеть обугленные трупы?
   - Только по телевизору... - пробормотал Морено.
   - Ну, тогда вы должны себе представить, что процедура опознания, кто есть
кто, займет довольно много времени. Хорошо еще, если кто-то чудом уцелел или
хотя бы остался в сознании, чтобы сообщить о том, что  вас  в  вертолете  не
было.
   Но даже в этом случае,  я  думаю,  разобраться  в  том,  где  мы  с  вами
находимся, будет очень непросто. К тому же, по всей видимости, руки до этого
дойдут еще нескоро, ибо "монстры",  даже  с  учетом  применения  против  них
танков, вряд ли будут скоро уничтожены.
   Как раз в это время наверху ощутительно  грохнуло,  и  кирпично-цементная
пыль облаком повисла в и без того не шибко чистом воздухе  подвала.  Правда,
поглядев на потолок, я увидел несколько трещин на кирпичном своде. Ежели эти
своды вовсе не рухнут, то трещины могут  дать  нам  хоть  какой-то  мизерный
приток относительно свежего воздуха. Если они, конечно, сквозные.
   -  Ладно  вам  ля-ля  разводить!  -  рассерженно  произнес  Гребешок.   -
Каркают-каркают, а хрен поймешь. Давайте лучше соображать, как  откапываться
будем. Тут, блин, работы на три дня, да и то если с экскаватором.
   - Да еще и кран нужен, - пробасил Луза, - тонн на пять хотя бы.
   - Специалисты! - прошипел я. - Я вам этот кран рожу, что ли?
   - Понятно, что не родишь, - почесал в затылке Гребешок.  Его  и  прозвали
так за привычку расчесываться пятерней,  не  признавая  расчесок.  -  Может,
рвануть чем-то можно?
   - Вот все, что можно рвануть, - сказал я,  похлопав  по  патронташу,  где
находились гранаты к американскому подствольнику "М-203". Все ручные  я  уже
перекидал в "тигров" во время боя у выхода из вентиляционной  шахты,  а  эти
приберег. Ни шиша из этого джентльменского набора, как  мне  представлялось,
применить без риска для собственного  здоровья  было  нельзя.  Осколочные  и
прыгающие  осколочные  (последние  в  особенности)  применять  было   просто
бессмысленно, они даже с точки зрения  самоубийцы  были  плохи,  потому  что
могли всего изранить до поросячьего визга, но до  смерти  так  и  не  убить.
Дымовая тоже в наших условиях ни на что  не  годилась,  задохнуться  от  нее
сраз