есло  перед
журнальным столиком. За окном уже не гремело, только тихонько брякал  дождь.
В принципе, не мешало бы  поспать,  но  ложиться  чистым  в  эту  греховную,
пропитанную  потом,  смятую  и  расхристанную  постель  не  хотелось.  Стало
тоскливо, пасмурно, показалось, что все мерзко и  тошнотворно.  Прогуляться,
что ли, по коридору?
   Посмотреть, куда завезли? Но майка и шорты куда-то завалились,  а  искать
их было лень. "А выпить у них ничего нет? - подумал я.  -  В  конце  концов,
могли бы за мои труды бутылку поставить..." Но бабы все мылись, а лезть туда
к ним и чего-то спрашивать желания не было. Решил все же глянуть обстановку.
Тропики, можно и в плавках пройтись, тем  более  что  далеко  все  равно  не
пустят.
   Я слез с кровати, отпер дверь, осторожно глянул в коридор.  Было  тихо  и
пусто, только в холле на первом этаже звонко тикали большие настенные часы.
   Охрана, по идее, должна была находиться где-то в том же районе.
   Прошел  по  коридору  мимо  безмолвных  дверей  -  даже  храпа  нигде  не
слышалось.
   Потом оказался у лестницы, ведущей в холл  первого  этажа.  Точно,  я  не
ошибся.
   Часы действительно были и показывали  второй  час  ночи,  а  охранники  -
здоровенные мулаты в желтых форменных рубахах и серых брюках, с нашивками  и
при пистолетах, прохаживались по холлу. Меня, конечно, заметили тут же.
   - Вам что-нибудь надо, сэр? - спросил один из них по-английски.
   Конечно, не слишком прилично ходить по чужому отелю в одних  плавках,  но
просить выдать мне какие-нибудь штаны я постеснялся.
   - Я бы хотел чего-нибудь прохладительного.
   - О'кей, сейчас будет. - Охранник постучал в какую-то дверь,  и  появился
некий заспанный гражданин, который достал запотелую банку "джин энд тоник" и
вручил мне, предупредительно заявив:
   - Бесплатно, это входит в счет.
   Наверно, догадался, что в  плавках  у  меня  кошелька  не  имеется  и  за
наличные я се не куплю. Впрочем, я об этом особо не  задумывался.  Кто  меня
притащил сюда, тот пусть и оплачивает.
   Вскрыв баночку, я с  удовольствием  сделал  первый  глоточек  и  двинулся
обратно в номер.  Уже  поднявшись  на  второй  этаж,  я  услышал  снизу  шум
автомобильных моторов. Захлопали дверцы машин, донеслись шаги и голоса.
   Конечно, интересно было узнать, что это за поздние гости, но я на  всякий
случай решил спрятаться в номере. Без порток как-то неудобно. И потом,  хрен
его знает, вдруг стрельба начнется?
   Стрельба не началась, должно быть, гости приехали званые и долгожданные.
   Шум нескольких десятков голосов разом создал  обстановку  людного  места.
Правда, слышался он где-то в отдалении. Видимо, новых  постояльцев  поселяли
где-то подальше от моего номера.
   Дверь я за собой запер, допил банку с прохладительным и залез в  постель,
благо Люба с Элен оставили достаточно места. Они  уже  храпели  вовсю,  и  я
скромненько прикорнул с краешку. "Баю-бай, должны все люди ночью спать..." -
никогда не возражал против такой постановки вопроса.

НОКДАУН САРТОРИУСУ

   Ночью  я  спал  нормально,  ни  "дурацкие",  ни  обычные  сны   меня   не
потревожили, но, самое главное, проснулся я  на  том  же  самом  месте,  где
заснул, что само по себе  было  отрадно.  Это  означало,  что  ночные  гости
прибыли в гостиницу вовсе не за тем, чтобы утащить  меня  еще  за  несколько
тысяч километров.
   Правда, проснулся я поздно. Во всяком случае, ни Элен, ни Любы  рядом  не
было. Испарились как дым, оставив только какой-то общий запах, на сей раз не
слишком неприятный. Еще более приятным оказалось то,  что  я  обнаружил  при
свете дня свое верхнее обмундирование, то есть майку и шорты. Неприятным был
только один момент: дверь в номер оказалась заперта снаружи, а ключа мне  не
оставили.
   Раздвинув шторы, я еще раз поглядел на  внутренний  двор,  куда  выходило
окно, и убедился, что туда вряд ли есть смысл вылезать. Тем более что  окно,
как выяснилось, не открывалось и было сделано из пуленепробиваемого стекла.
   Возможно, его сподручно было бы вышибить из гранатомета, но его я, как на
грех, при себе не имел. Кроме того, во дворе прохаживались мальчики в желтых
рубахах и серых брюках. Думается,  что  они  вряд  ли  стали  бы  равнодушно
смотреть на мою попытку к бегству. Да и куда бежать, я по-прежнему не  знал.
Не говоря уже о том, стоит ли это делать вообще. Пока не так  уж  все  плохо
складывалось.
   При дневном свете я заметил,  что  за  мной  вообще-то  приглядывают.  По
крайней мере, в двух углах  комнаты  просматривались  телекамеры.  Наверняка
где-нибудь и микрофоны стояли. Если на камерах имелись инфракрасные насадки,
то кому-то из наблюдателей пришлось поглядеть - а  возможно,  и  записать  -
целый порнофильм. Впрочем, наверняка всех больше интересовали не подробности
половой жизни, а то, что при этом рассказывалось. То  есть  народ  надеялся,
что я чего-нибудь  интересненькое  сообщу.  Поприкинув,  могли  я  выболтать
что-то, наносящее ущерб интересам Чуда-юда, с удовлетворением отметил:  нет,
ничего особо не  трепанул,  окромя  того,  что  подтвердил  давно  известный
Сарториусу факт, что в шкуре Ленки сидит  Таня  Кармелюк  с  Вик  Мэллори  и
Кармелой О'Брайен.
   Впрочем, даже если тут под маркой телекамер были  ГВЭПы  установлены,  то
ничего путевого из моей башки вытащить не удалось бы. Все, что можно было из
меня вытащить, так это полумифические сведения о моем  пребывании  в  другом
потоке времени,  где  мы  с  Сарториусом  и  Чудом-юдом  не  слишком  удачно
исследовали объект "Котловина". Правда, в распоряжении Сарториуса  находился
тот самый чемодан-вьюк, который пришел в мои руки вторично.  Но  там,  может
быть, все изложено совсем по-иному. Я ведь  "пихтовские"  документы  в  этом
потоке времени еще не видел.
   Впрочем, установленный за мной присмотр имел и положительное следствие.
   Граждане засекли мое пробуждение и порешили, что меня пора кормить.
   Ровно через десять минут после того, как я встал и оделся, явилась Элен.
   Причесанная, подкрашенная и без каких-либо отпечатков  бурно  проведенной
ночи.
   - Привет! - сказала она, перегружая со столика-каталки  на  большой  стол
очередные сандвичи и кофе. - Отоспался?
   - Вроде бы. А что, тут, в гостинице, кажись, народу прибыло?
   - Не то слово, - усмехнулась Элен. -  По-моему,  небольшой  международный
конгресс собирается. Или симпозиум.
   - На предмет?
   - После узнаешь. Пока - кушай, что дают. И  сиди  спокойно,  не  рыпайся.
Чтоб не было недоразумений. Понял?
   - Чего не понять, я себе не враг.
   - Это ты бабушке своей рассказывай. Уж кто-кто, а я-то знаю, что  у  тебя
вожжа может под хвост заехать.
   - Как и у тебя, кстати.
   Элен улыбнулась совсем по-Хрюшкиному, то есть  тепло  и  без  подвоха,  а
затем вышла, оставив меня наедине с завтраком. Я не возражал. Впечатлений от
вчерашнего общения с дамами мне вполне на неделю хватило бы, а  голод  -  не
тетка, неделю так просто не выдержишь, можно и сдохнуть.
   Я лопал и размышлял, что ж это за "симпозиум" намечается?  Неужто  лидеры
ультракоммунистических группировок всего мира  собираются  под  руководством
Сарториуса, чтоб обсудить,  как  им  Мировую  Революцию  организовать?  Нет,
что-то сомнительно.  Во-первых,  всех  леваков  собирать  вместе  стремно  -
передраться  могут,  а  во-вторых,  Сарториус,  по-моему,  слишком   богатый
человек, чтоб всерьез думать насчет освобождения пролетариата. У  него  и  в
Оклахоме недвижимость есть, и в Испании, и в  Италии...  Нет,  если  б  фонд
О'Брайенов  прибрать,  то  пожалуй,  можно  и   попробовать.   Но   все-таки
дороговато. И как это  чертовы  германцы  в  1917  году  у  нас  такое  дело
провернули всего за три миллиона марок? Что-то больно дешево.
   Пожалуй, куда более вероятным делом была некая многосторонняя встреча.  К
примеру, по проблеме мирного дележа фонда О'Брайенов. Но  ее  тоже  было  бы
трудно организовать. Приехать на слет в отель, где все конкуренты будут  под
контролем дона Умберто? Нет, таких дуралеев я не мог  себе  представить.  Ни
"джикеи", ни "чудоюдовцы" на это дело не пойдут.  А  "куракинцы",  если  еще
толком  не  забыли  своего   князя-батюшку,   могут   преподнести   Сорокину
какой-нибудь очередной, выражаясь  по-французски,  "реприманд  неожиданный".
Нет, если переговоры и пойдут, то только на каком-нибудь  нейтральном  поле,
где  ни  у  кого  преимуществ  не  будет.  А  такое  место  в  нашем  крепко
взаимосвязанном мире найти трудно. У каждой из  группировок  есть  друзья  и
соперники по всему миру. К тому же это солидное сборище не может пройти  без
участия казенных спецслужб, которые наверняка захотят побольше узнать о том,
по какой причине собирается сходняк из ребят,  которые,  очень  может  быть,
держат под контролем процентов десять всего мирового криминального  бизнеса.
А может, и все 20 процентов, кто их считал?
   В  общем,  конечно,  можно  допустить  и  что-нибудь  вроде  двусторонних
переговоров между  Чудом-юдом  и  Сарториусом.  Хотя  при  их  возможностях,
наверно,  гораздо  дешевле  было  бы  провести   переговоры   где-нибудь   в
виртуальном  мире,  например,  у  меня  в  башке,  если,  конечно,  с   моей
микросхемой все в порядке.
   Трудно сидеть просто так, когда что-то  затевается,  а  ты  ни  черта  не
знаешь. Появляется нервозность и заодно обреченность. Вроде того, как у того
несчастного, которого некий феодальный государь загнал в клетку и  пообещал,
что называется, "решить вопрос". Ни срока не указал, ни определился  толком,
где будет стоять запятая в известной фразе: "Казнить нельзя помиловать".
   После сожратия завтрака - именно так следует именовать мою трапезу,  ибо,
несмотря на  все  свои  размышления,  аппетит  я  не  утратил  -  мне  стало
совершенно нечего делать. Осталось  только  ждать  и  на  что-то  надеяться.
Например, на то, что через час, полтора  или  через  пятнадцать  суток  сюда
явится  Чудо-юдо  и  скажет:  "Пошли,  разгильдяй!  Ты  мне  обошелся  в  19
миллиардов долларов, но я тебя выкупил. Специально для того, чтоб  лично  по
стенке размазать!" Почему именно в 19 миллиардов? Потому что  37  миллиардов
из фонда О'Брайенов пополам не делятся.
   Через несколько минут после того, как я доел завтрак,  появились  Элен  и
Люба.
   - Мы у тебя приберемся помаленьку, - объявила лже-Хрюшка.
   Работали они так прытко и сосредоточенно, что ни задавать им вопросы,  ни
просто о чем-то болтать не хотелось. Поскольку, я думаю, насчет телекамер  и
микрофонов они были в курсе  дела,  то  ничего  более-менее  интересного  не
сообщили бы. Да и судя по их  серьезным  мордочкам,  им  вовсе  не  хотелось
проводить какой-либо разбор наших совместных ночных "полетов".
   В течение пятнадцати-двадцати минут приборка была произведена, на кровати
еще раз заменили белье, столик с грязной посудой куда-то укатили,  в  воздух
напрыскали освежитель и кондиционер врубили на полную мощность. После этого,
даже не посмотрев на мою  скромную  персону,  не  говоря  уже  о  том,  чтоб
улыбнуться на прощание, дамы отвалили, заперев за собой дверь.
   Телевизор по-прежнему не показывал  ничего,  кроме  немецкой  порнухи,  и
понять хотя бы то, в какую страну меня  доставили,  на  каком  материке  или
острове она находится, я  не  мог.  Ясно  только,  что  в  тропики  завезли,
кажется. Если, конечно, это не Абхазия или Аджария. Правда, сторожили  отель
какие-то мулаты в несоветском обмундировании, а кроме  того,  обращались  ко
мне по-английски.
   Надписи на служебных помещениях тоже были сделаны  по-английски.  Но  это
ровным счетом ничего не говорило. Чернокожих и в  Абхазии  целый  колхоз,  а
по-английски теперь говорят во всех гостиницах мира - язык,  как  говорится,
межнационального общения. Архитектура  отеля  тоже  ни  фига  подсказать  не
могла. На советский, правда, не очень похож - больно приличный, но  фиг  его
знает, что у нас прежде для парткоменклатуры строили...
   Прошел час, когда дверь отворилась, и на пороге появился в  сопровождении
двух молодцов, очень похожих на Теофила Стивенсона, некий поджарый  барбудо,
напоминавший повзрослевшего, но еще не состарившегося Фиделя. Правда,  не  в
оливковой или камуфляжной форме, а в  кремовых  брюках  и  белой  рубашке  с
короткими  рукавами.  Знакомые  черты  лица  просматривались,  несмотря   на
бородищу.
   Я встал, поприветствовал:
   - Буэнос диас, дон Умберто! - Точно, несмотря на революционную  бородищу,
Сергей Николаевич больше походил на "дона", чем на "компаньеро". К  тому  же
поручиться за то, что "главный камуфляжник" не является по  совместительству
руководителем какой-либо семьи, входящей в "Коза Ностру" или  неаполитанскую
каморру, я не мог. И насчет того, что он не  приобретает  для  нужд  Мировой
Революции наркоту, у меня тоже были сильные сомнения. В  конце  концов,  еще
Павка Корчагин, помнится, обещал буржуям,  что  они  и  без  красноармейских
сабель сдохнут - от кокаина.
   - Привет, привет... Садись, не напрягайся, - отозвался Сорокин,  указывая
мне на стул и сам присаживаясь.
   Я уселся. Сарториус, судя по всему, явился для длинного  разговора,  и  в
ногах правды не было.
   - Спрашивать я у тебя ничего не буду. Все, что можно, с твоей памяти  уже
скопировано,  -  произнес  Сорокин.  -  Чемодан  с  компроматом  на   Сергея
Сергеевича у меня в сейфе, документы группы "Пихта"  я  тоже  просмотрел.  С
господином Бариновым мы уже установили контакт, возможно,  скоро  увидитесь.
Часть серьезных трудностей мы благополучно преодолели. Однако есть и  другие
сложности, которые могут серьезно изменить ситуацию. Понимаешь?
   - Очень приблизительно, Сергей Николаевич.
   - Изложи это свое "приблизительное понимание".
   -  Пожалуйста.  У   моего   отца   имеется   большая   часть   предметов,
обеспечивающих допуск к фонду О'Брайенов. То  есть  Вика  с  ее  отпечатками
пальцев, ключики с надписями "Switzerland" и "Schweiz", а также компьютерный
сборник паролей, кодов  и  всяких  иных  прибамбасов,  которые  обеспечивают
управление фондом. У вас такой тоже есть, но нет ни Вики, ни ключиков.  Зато
у вас есть икона-пароль, без которой  все  остальное  не  имеет  юридической
силы. И еще у вас в руках есть я и чемодан компромата на Сергея  Сергеевича,
за которые вы намерены выменять и Вику, и ключики. Вот это  и  должно  быть,
как я понял, предметом торговли. Но поскольку  есть  еще  несколько  контор,
которые за всем этим денежным  богатством  охотятся,  то  сложности  у  вас,
несомненно, будут.
   - Молодец, - похвалил Сорокин, - понимание ситуации у тебя есть. И как ты
думаешь, почему я решил побеседовать с тобой, а не сосредоточил все внимание
на переговорах с твоим отцом?
   - Понятия не имею. Возможно, для того, чтоб я их как-то ускорил.
   - В общем, верно. Но  речь  не  идет  о  том,  чтоб  ты  наговорил  перед
видеокамерой  слезное  прошение  к  отцу  родному:  мол,  спасай,   батюшка,
загибаюсь.
   - А что же тогда?
   - Сейчас объясню. Для того, чтобы у нас не  возникло  лишних  сложностей,
надо для некоторых господ создать впечатление, будто переговоры уже  прошли,
и мы с Сергеем Сергеевичем достигли абсолютного взаимопонимания.
   - Это для каких же господ, если не секрет?
   - Во-первых, для конторы покойного Куракина. В данный момент мы находимся
на их территории, где  наша  спокойная  жизнь  обеспечивается  исключительно
благодаря трудам и заботам месье Роже Тимбукту. Ему подчинены не только  все
ребята в желтых рубашках и серых брюках, но и еще сотня бойцов,  которые  по
первому свистку могут собраться сюда и доставить массу неприятностей. Роже в
курсе дела насчет смерти Куракина. В принципе  этому  орлу  не  очень  жалко
бывшего патрона, и он с удовольствием сменит крышу, признав в качестве  шефа
хотя бы нашего друга Клыка. Потому что главный интерес в дружбе с  Куракиным
у Роже был один: тот ему помогал мыть деньги. И поэтому,  если  кто-то  даст
ему свой канал для этого дела, будет вполне доволен. Конечно, Клык -  просто
подставная фигура, но на его имя формально записано очень много. В том числе
и те липовые фирмы, через которые шла отмывка денег для Тимбукту. Следишь за
моей мыслью?
   - Обязательно. Только не пойму, при чем здесь я.
   - При том, что тебя знает Доминго Ибаньес, он же Косой.
   - Ну и что? В прошлом году "куракинцы" утащили меня из  его  конторы,  да
еще и завалили двоих "койотов" наповал. А потом, когда мы с Ленкой удирали с
Гран-Кальмаро, там тоже были неприятности.
   - Это было  в  прошлом  году,  а  конъюнктура,  как  известно,  меняется.
Особенно в связи с тем, что Куракин отбыл в мир иной. К тому  же  ты  будешь
представлять не Куракина, а великого и мудрого шейха  Абу  Рустема,  который
является формальным владельцем 7/8 хайдийской недвижимости.
   - Очень интересно... Только как это возможно, если без Чуда-юда?
   Кубик-Рубика без батиного дозволения никогда и ничего не делал. А если вы
решили сблефовать, то навряд ли что-то выйдет. Тогда, я думаю, Косой все это
расколет в два счета.
   - Ты не торопись, ладно? Детали мы будем позже  обсуждать.  Пока  я  тебе
просто указал одно из направлений нашего возможного сотрудничества. Косой из
тех людей, которым глубоко плевать, откуда и как идут деньги, лишь бы он мог
отстегивать в свою пользу приемлемый процент. Точно так же, как  Тимбукту  -
начхать на то, кто именно отмыл для него купюры, лишь бы процент отстежки не
превышал определенного максимума.
   - Но я так полагаю, что у Куракина в конторе не один  Тимбукту.  Наверно,
есть еще люди,  которым  это  не  понравится.  И  уж  конечно,  все  это  не
понравится Воронцоффу.
   - Да, Рудольф Николаевич - это не подарок. И что особенно неприятно  -  в
тандеме с ним сейчас "джикеи" и Соловьев Антон Борисович  изволят  сердиться
за то, что его сын по-прежнему находится в лапах  твоего  родителя,  который
сделал из него экспериментального биоробота. Для них, скажем так, сведения о
том, будто мы уже нашли общий язык, будут вообще большим ударом.
   - Это я понимаю. Но по этому случаю, как мне кажется, они будут настолько
расстроены, что начнут всякие резкие движения делать. Не опасаетесь, что нам
немножко горло резать будут?
   - Такую опасность надо всегда иметь в виду. Воронцов после того, как твой
отец два раза на него покушался, тоже  не  собирается  оставаться  в  долгу.
Поэтому очень большие надежды возлагает на Соловьева. Сам Соловьев сейчас из
России смылся, но друзей у него  еще  много.  Соответственно  могут  найтись
отчаянные ребята, которые попробуют достать Сергея  Сергеевича.  Нашлись  же
болваны, которые налетели на офис одного из твоих дружков...
   - От них и пыли уже не осталось...
   - Однако среди твоих людей оказался предатель.
   - Доллары глаза позастили.
   - Тем не менее, его поведение  -  очень  большая  загадка.  Богдан  -  не
автоматчик какой-нибудь. Он оператор ГВЭПа и проходил тщательную проверку, у
него стояла микросхема, которая должна была вовремя  доложить  о  любом  его
опасном шаге.
   - Чудо-юдо сам убрал связь по каналам РНС. Кто-то на ней висел якобы.  Уж
не вы ли?
   - Я? - Сарториус удивился. - Нет, ты знаешь, я  тут  ни  при  чем.  Скажу
вполне откровенно, что я, конечно, пытался пробиться через  вашу  кодировку,
но мне это в последние полтора месяца не удавалось.
   - Но ведь вы все-таки прошли в нее, - усмехнулся я, - как бы  я  иначе  к
вам попал... Неужели это называется не "удалось", если вы настраиваетесь  на
волну, которой пользуется  Чудо-юдо,  имитируете  его,  превращаете  меня  в
управляемый механизм и сажаете  в  самолет?  Да  и  не  одного,  а  с  целой
командой?
   - Погоди, погоди! - Сарториус удивленно поднял брови.  -  Так  ты  что  -
разве не добровольно перелетел?!
   Сказать, что я офигел от такого вопроса, будет очень  мягко.  Даже  слово
"охренел" будет не совсем точно отражать суть моего состояния.
   - Я? Добровольно?! Ну, вы даете, Сергей Николаевич!
   Сарториу