избушки. Но нет, боюсь,  это
ничем хорошим  не  кончилось  бы.  Лусия  бежала  во  сне,  ощущая  кайф  от
внушенного ей "Камнем" тропического жара и всех прочих иллюзий. Пока "Черный
камень" нагонял на нее свои заморочки, ей было море по колено. А я-то,  если
б решился ее ловить, не одевшись и не взяв лыжи, закоченел бы очень  быстро.
Мне кстати вспомнился  рассказ  старшего  Лисова  о  том,  как  он  ловил  в
новогоднюю ночь деда Лешку - Леонтия Савельевича Кислова. Старик,  разбросав
по дороге всю одежду, пробежал восемь километров  и  не  замерз,  гонясь  за
призраком своей ожившей якобы Ксюшки...
   Поэтому я не стал пороть  горячку,  а  принялся  подбирать  с  пола  свою
разбросанную одежду. Заодно прихватывал и Лусиины Шмотки, сваливал в кучку.
   Напялив поверх всего паралетный  комбез,  подшлемник,  который  вроде  бы
должен был защищать от воздействия "Черного камня", но, судя  по  вчерашнему
опыту, ни фига не защищал, и даже нахлобучив шлем, я обнаружил, что потратил
аж полчаса. Мне казалось, это не слишком много, и я извел еще пять минут  на
то,  чтобы  запихать  все  Лусиино  обмундирование  внутрь  ее   паралетного
комбинезона.
   Связав правую штанину с левым рукавом, а левую  -  с  правым,  я  получил
нечто вроде ранца, похожего на те, с какими солдаты Кутузова ходили защищать
Отечество от Бонапарта. Поверх всего засунул в комбинезон флягу с  трофейным
спиртом.
   Потом встал вопрос о лыжах для Лусии. Сперва я не хотел их брать,  решив,
что отдам ей свои, а себе из подручного  материала  сделаю  снегоступы.  Но,
посомневавшись пару  минут,  решил,  что,  пока  я  буду  мастерить,  чертов
"Камень" может ей  еще  какое-нибудь  наваждение  придумать,  а  то  и  меня
заморочить.
   Разорвав один из перевязочных пакетов, я сложил лыжи,  связал  спереди  и
сзади. Не скажу, что  был  рад  этой  дополнительной  навьючке,  потому  как
прихватил с собой все оружие, которое мы вчера приволокли,  в  том  числе  и
тяжеленный  "ПК"  с  одним-единственным,  но  очень   ценным   крестообразно
надпиленным патроном. Кроме "ПК" был еще и автомат,  взятый  у  соловьевцев,
моя личная "дрель", а также "ПП-90", который Лусия, должно быть, получила  в
наследство от Лукьяна. Да еще семь магазинов к автомату - жадность, жадность
проклятая! - и запасная обойма к "дрели". Плюс нож. Его  надо  было  в  зубы
взять, чтоб быть воистину до зубов вооруженным.
   Я прособирался  почти  час.  Вполне  достаточно,  чтоб  Лусия,  убежавшая
голышом на мороз, успела замерзнуть. Но мне что-то подсказывало, что еще  не
поздно и я сумею спасти непутевую мышку.
   С лыжами, притороченными поперек спины к ранцу, сварганенному из комбеза,
я, наверно - да простит меня Господь! - был похож на  гражданина  Иисуса  из
Назарета, тащившего свой крест на Голгофу.  Ему  было  проще,  поскольку  он
знал, что страдает за грехи человеческие, является искупительной  жертвой  и
вообще сыном Божьим, которого папа в беде не оставит. У меня тоже был  папа,
и довольно серьезный, но надеяться на то, что он вот-вот появится, я не мог.
Хотя в памяти еще были свежи  впечатления  от  сна,  где  он  демонстрировал
неплохую осведомленность в моих делах, было  бы  ошибкой  безоглядно  в  это
поверить.
   "Черный камень", судя по всему, мог выдать любую дезу на мою  микросхему,
и самое правильное, что я должен был сейчас делать, это ни в коем случае  не
влезать ни в какую виртуальность. ГВЭП -  его  начисто  разбило  пулей  -  я
бросил в избе и не боялся, что меня потянет его применять.
   Анализируя сон, я пытался понять, когда в него пролез "Черный камень",  с
самого начала или попозже? Потом плюнул и решил не загружать башку.  Слишком
уж легко было запутаться. Смущало только одно. В некоторых местах мне  вроде
бы давали пояснения, как бороться с  этими  пришельцами.  Либо  это  "Черный
камень"  специально  подсказывал  разные  глупости,  либо  то  была   верная
информация, которую давали Сарториус с Чудом-юдом. Но  факт  есть  факт:  от
попадания пуль с крестообразными пропилами  "длинные-черные"  развалились  и
сгорели синим пламенем.
   Но тут, как-то сам по себе, напросился весьма неожиданный вывод. Это  кто
ж крестов не любит? Согласно  ненаучным  данным,  исключительно  граждане  с
рогами и хвостами. Помнится,  представитель  сельского  пролетариата  кузнец
Вакула именно с помощью крестного знамения превратил одного такого в удобное
транспортное  средство  и  совершил  скоростной  беспосадочный  перелет   по
маршруту Полтавская губерния -  Петербург,  а  также  своевременно  доставил
потребителю ценный груз в объеме одной пары эксклюзивной женской обуви.
   Хохмить в нашем государстве уже не  запрещается.  Кроме  того,  объявлена
свобода совести, а потому  верить  в  потустороннее  никого  не  заставляют.
Правда, раньше антирелигиозную  пропаганду  вели  лекторы,  пытавшиеся  всем
доказать, что Бога нет, а теперь ее ведут попы,  пытающиеся  опять  же  всех
убедить, что Бог есть.
   Вопрос о том, есть ли Бог, меня изредка волновал, но  сегодня  о  Боге  я
думал мало. Гораздо серьезнее меня беспокоило, есть ли черт.
   Действительно, ежели я имею дело  с  чем-либо  естественным,  то  есть  с
высокоразвитой цивилизацией, пусть даже вредной и пакостной, то это  не  так
страшно. Во-первых, эти господа тоже смертны,  а  во-вторых,  с  ними  можно
найти общий язык. Хотя и сложно, если мы для них обезьяны  или,  того  хуже,
букашки.
   Но если речь идет о контакте со сверхъестественным  -  с  Сатаной  и  его
ведомством - то тут дела плохи. Во-первых, они неуничтожимы, раз сам Господь
не может с ними справиться, а во-вторых,  основной  целью  их  существования
является сотворение Зла, что исключает  возможность  заключения  более-менее
приемлемого соглашения. Насчет того, что бывают  и  неприемлемые  лично  для
меня соглашения типа продажи души, я был  наслышан  и  знал,  что  заключать
такие сделки даже более опасно, чем договора о продаже квартир в Москве.
   В общем, было над чем подумать, пока я, пыхтя под тяжестью всего, что  по
доброй воле взвалил себе на хребтину, шел по  лыжне  вдоль  цепочки  следов,
оставленных босыми пятками Лусии на  прикатанном  снегу.  Проваливалась  она
неглубоко, лишь по щиколотки, и бежала довольно быстро. Это  показалось  мне
очень странным. Я попробовал в одном месте, сняв лыжу, стать ногой на снег -
ушел по колено.
   Ну, допустим, она полегче, без одежды, без навьючки, но все-таки...
   Нечистая сила ее поддерживает, что ли?
   Следы  уводили  все  дальше.  Я   уже   прошел   мимо   замерзшей   лужи,
образовавшейся после уничтожения "длинных-черных", иными словами,  те  самые
1159 метров, которые мы с Лусией еле проползли прошлой ночью. Надо  сказать,
меня поразила скорость, которую развила Лусия. По идее она должна  была  уже
утомиться, упасть на снег в полубездыханном состоянии  и  начать  замерзать,
быть может, видя напоследок, что загорает на пляже где-нибудь в  "Касабланке
де Лос-Панчос". Однако вовсе не спортивная научная мышка,  судя  по  следам,
мчалась со скоростью весьма приличной, причем ни разу не остановилась, чтобы
перевести дух.
   Самое любопытное, что я, хоть и катился на лыжах довольно  быстро,  благо
все те подъемы, которые я преодолевал ночью, теперь превратились  в  спуски,
но все равно отчего-то ощущал, будто отстаю от этой тропической "моржихи"  -
как еще назвать бабу, которая голышом бегает по промерзшей тайге, я не знаю.
   Через час или чуть больше я добрался до того места, где была развилка. Та
самая, на которой я сперва избрал дорогу вниз и  в  результате  вернулся  на
исходную точку.
   Именно тут я услышал отдаленный рокот мотора. Похоже, кто-то  приближался
ко мне на "Буране". Поначалу я даже не  понял,  с  какой  дороги  ждать  его
появления.  Кроме  того,  было  трудно  определить,  насколько   далеко   он
находится.
   Наконец, было совсем непонятно, кто это. Соловьевцев вроде бы ожидать  не
следовало, но и к Сарториусу мне  как-то  не  хотелось  попадать.  Дружеские
беседы в виртуальном мире - одно, а суровая правда жизни - другое. Тем более
что вся эта дружеская беседа могла быть  изображена  "Черным  камнем"  и  не
иметь никакого касательства к реальным взаимоотношениям Сергея Сергеевича  с
Сергеем Николаевичем.  Угодить  в  заложники  и  послужить  причиной  лишних
расходов родного  отца  мне  не  улыбалось.  Впрочем,  и  вести  безнадежную
перестрелку с головорезами Сорокина мне тоже не мастило.
   Поэтому  я  на  всякий  случай  прибавил  ходу.  Вовсе  не  потому,   что
рассчитывал оторваться  от  моторизованных  товарищей,  просто  хотел  точно
знать, с какой стороны их ждать. На развилке было два направления, а дальше,
на длинном подъеме, я, по крайней, мере  буду  уверен,  что  снегоход  может
появиться только сзади. При этом я надеялся успеть свернуть с лыжни в  чащу,
где меня будет не так-то просто разыскать.
   Тут еще оказалось, что на лыжню, по которой я двигался вслед за одуревшей
бегуньей, с разных сторон выходит еще несколько троп и  просек.  Правда,  на
них не было свежих следов от лыж и гусениц,  многие  вообще  были  давно  не
хожены, но черт его знает, может, тот, кто едет за мной на снегоходе,  лучше
знает здешние тропы и выскочит откуда-то сбоку? В общем, уверенности у  меня
не прибыло.
   Однако я благополучно прошел весь подъем,  который  вчера  был  для  меня
спуском и перешел на спуск, который  вчера  был  тягуном.  Как  ни  странно,
тарахтение "Бурана", временами  различавшееся  очень  отчетливо,  постепенно
куда-то потерялось. То ли ветер изменил направление,  то  ли  гора  отразила
звук в другую сторону. Короче говоря, добраться до  мостика  через  ручей  я
сумел, так и не увидев, кто ж там катается на технике.
   Приятно  было  посмотреть  на  результаты  своей  ночной  деятельности  и
убедиться, что это не было ни имитацией, ни кошмарным  сном.  Покошенные  из
"ПК" соловьевцы лежали на своих местах, заледеневшие и заметенные  поземкой.
Все  шестеро,  лишних  не  прибавилось  и  прежних  не  убыло.  Это  я  смог
рассмотреть примерно от того места, откуда вел огонь сперва по  соловьевцам,
а потом по "длинным-черным". Там был примят снег и вокруг валялось множество
гильз.
   А следы Лусии вели на мостик. Поехал.
   Вблизи вчерашние мишени выглядели не больно аппетитно. Некоторым мозги по
снегу раскидало, а крови на обледенелых бревнышках попримерзло тоже немало.
   Ничего, прошел, выкатил в начало просеки, ведущей на склон "Котловины".
   Тут я решил отделаться от "ПК", который меня  явно  перегружал.  Рядом  с
теми двумя, которых я подсек  последними,  лежал  трехлинейный  карабин.  Он
немного  замерз,  но  его  вполне  можно  было  отогреть.  Подергав   затвор
туда-сюда, я обнаружил, что дедовская техника все еще пригодна  к  стрельбе,
хотя и без патронов. Это даже хорошо, потому что  обычных  патронов  у  меня
было навалом. А вот с пулей, имеющей крестообразный распил, -  только  один.
Тащить из-за него "ПК"? Загнав свой суперпатрон и ствол нетленного  творения
генерал-майора Мосина, я оставил детище другого  русского  оружейного  гения
лежать рядом с убиенными из него соловьевцами, а карабин  повесил  за  спину
прикладом вверх. И не пожалел об этом.
   Следы Лусии вели вверх, должно быть, она даже  не  обратила  внимания  на
убитых, хотя, будь я на ее месте - в смысле, если б  уже  пробежал  к  этому
времени километров пять по морозу и голышом, - наверняка бы позаимствовал  у
жмуриков хотя бы валенки.
   На эту узкую дорожку, ведущую наверх, я вступил без большого оптимизма. У
меня была только одна надежда: может быть, успею догнать Лусию  раньше,  чем
она добежит до края пропасти, то есть кратера сопки "Котловина", и прыгнет с
высоты ста метров на зов "Черного камня".
   Почему мне пришло в голову, что все будет именно так? Да потому, что если
б я имел такие возможности морочить людям голову, то придумал бы  что-нибудь
в этом  роде.  Во  всяком  случае,  замораживать  бедняжку  я  бы  не  стал,
постарался бы угробить ее как-нибудь по-быстрому.
   Поднимаясь помаленьку, я вспоминал все ту же  рассказку  Лисова-старшего,
как он отлавливал старика Кислова. Правда. там дело было ночью, а сейчас  до
заката было еще далеко. Но вверх по склону я поднимался медленно,  вовсе  не
уверенный, что успею обернуться туда и обратно до темноты.  Перспектива  еще
одну ночку пошляться по этому чертовому месту меня не  очень  устраивала.  И
вообще мне уже надоела вся эта экзотика. Несколько месяцев назад, вольно или
невольно перемещаясь по теплым  островам  Карибского  бассейна,  я  немножко
скучал по снегу и прочей российской атрибутике. Сейчас  мне  очень  хотелось
хоть на часок смотаться на Хайди, чтобы чуточку отогреться, Следы пяток вели
все дальше и дальше. Мне, правда, показалось, что бегунья сбавила шаг. Потом
я заметил в одном из следов капельку крови. То  ли  Лусия  порезала  ногу  о
твердый наст, то ли рассадила ее о какую-то ветку. Стало  заметно,  что  она
прихрамывает, так как следы левой, здоровой ноги стали заметно глубже. Стало
быть, она ощущала боль, но  продолжала  бежать.  Это  немного  противоречило
тому, что было со мной. Я-то сразу вышел из забытья, когда  ударился  ногтем
большого пальца ноги, хотя ни капельки крови не пролил, не сорвал и даже  не
обломал этот ноготь. А  порезавшая  ногу  Лусия,  чувствуя,  что  ей  больно
наступать на пятку, тем не менее продолжала бег. Неужели  ее  даже  боль  не
может разбудить?
   Лыжня была хорошо накатана. Должно быть, вчера по  ней  ездили  несколько
человек. Видимо, соловьевцы все-таки добрались до поляны, а может, и провели
там кое-какие поиски. Потом, вероятно, появились  "длинные-черные",  которые
их напугали и заставили драпануть прямо под огонь моего пулемета. Чуть позже
я увидел лыжню, уводящую с тропы в  лес.  Возможно,  именно  по  этой  лыжне
отправились те двое, что ночью преследовали Лусию.
   В этих размышлениях я продолжал свой путь и примерно через  час  выбрался
на ту самую "проплешину", где до вчерашнего дня лежал "Черный камень". Вид у
этой поляны, был не совсем такой, как я представлял себе по фильму  Кулемина
и рассказу Лисова.
   Поляна была запечатлена на пленку 60 с лишним  лет  назад  и  с  тех  пор
заросла кустами, елочками,  и  не  только  маленькими.  Размеры  ее  заметно
сократились, и теперь следовало бы говорить не  об  одной,  а  о  нескольких
полянках. К тому же съемка была сделана летом, а сейчас стояла зима. Сугробы
тут были приличные, и лыжня здорово петляла между ними.
   Место, где располагался "Черный камень", я обнаружил на третьей по  счету
мини-полянке из тех,  на  которые  разделилась  прежняя  большая.  На  снегу
оставался  отпечаток  огромного  правильного  параллелепипеда.  Около   него
виднелись  следы   вертолетчиков.   Тут   я   невольно   почувствовал   себя
преступником. Ребята,  которых  Чудо-юдо  прислал  сюда  с  "Ми-26",  немало
поработали, а я все их труды пустил прахом, хотя и не по своей  воле,  а  по
злому умыслу гнусного "Черного камня".
   Сесть на такой пятачок огромная машина не могла. Скорее всего винтокрылый
гигант завис метрах  в  тридцати  над  поляной  -  зависать  ниже,  как  мне
представлялось, было опасно, так как  можно  было  невзначай  зацепиться  за
какие-нибудь елки-палки. С него по  тросу  съехала  вниз  десантная  группа,
главной задачей которой было застроповать "Черный камень".  По-видимому,  ее
высадили загодя, до посадки вертолета в кратер. Они отчистили снег с  краев,
горным перфоратором наискось продолбили две дыры под  "Камнем"  и  протащили
через них стальные тросы с петлями. Потом вернулся вертолет, спустил крюк  и
потащил "Черный камень" в кратер. Наверно, для того, чтобы на время положить
его туда, а затем перетащить в грузовой отсек.  И  возможно,  это  было  уже
осуществлено, и вертолет вернулся за стропальщиками, поднял их на  борт,  но
тут появился паралет "Троди", с которого невменяемый Баринов открыл огонь из
ГВЭПа...
   Срамота! Вспоминать о том, как легко я угодил  на  крючок  к  super-Black
Box`y, было тошно. Ну и, конечно, ощущалась жуткая вина перед теми,  кто  ни
за понюх табаку гробанулся там, в кратере. Вот так меня пробило на  покаяние
при виде их следов.
   Однако на той же полянке я обнаружил и другие следы.
   Похоже, сюда еще до прилета "Ми-26" наведывались соловьевцы.  Но  "Черный
камень" оказался им не по зубам. Появление большого вертолета их спугнуло, и
они взялись за работу уже после того, как "Ми-26" был сбит.
   Должно быть, они что-то искали. Причем  надеялись  найти  это  с  помощью
взрыва. Поскольку я этого взрыва не слышал, он мог  быть  произведен  тогда,
когда я находился в отключке после взрыва вертолета и падения на дерево.
   Эти козлы - другого слова не придумаю!  -  забурились  чем-то  в  мерзлую
землю, зарядили взрывчатку, шарахнули и выворотили несколько тонн грунта.
   О том, что они взорвали "могилу", где некогда дед  Кислов  схоронил  двух
"длинных-черных", найденных среди обломков корабля, погибшего в августе 1936
года, я догадался, увидев обломки подгнившего деревянного креста.
   Взрыв отрыл не правильной формы яму, в которой просматривались  отпечатки
двух огромных человекоподобных тел.  Даже  пресловутой  трехпалой  ступни  с
перепонками. Конечно, эти тела не разлагались. Просто лежали себе  в  земле,
не получая приказа.  Дожидаясь,  пока  "Черный  камень"  сочтет  нужным  его
отдать. А тот, возможно, и не мог его отдать,  ему  что-то  мешало.  Скажем,
крест, стоявший над этой "могилой". Но когда взрывом  крест  своротило  -  у
"Камня"   появилась   возможность    командовать    своими    "периферийными
устройствами".
   Мне было не очень ясно, что они тут искали и  откуда  вообще  узнали  про
нашу экспедицию. Разбираться с утечкой информации - проблема Чуда-юда. Я мог
только подозревать, что раз утечка была - о ней и Сарториус  говорил,  -  то
соловьевцы могли знать о просмоленном  мешочке  с  какими-то  особо  ценными
мелкими предметами, найденными в  1936  году  на  месте  катастрофы  некоего
инопланетного корабля.
   Впрочем, любоваться раскуроченной полянкой мне было некогда. Босые  следы
Лусии вели дальше, туда, где уже не было лыжни. Там, как я помнил по  карте,
находилось "ребро" между северным и восточным склонами сопки, а на "ребре" -
воронка, оставшаяся после катастрофы НЛО.
   В самом начале подъема, ведущего на это самое "ребро", я обратил внимание
на необычный сугроб, явно накиданный лопатами. У меня лопаты не  было,  и  я
торопился. Тем не менее, срубив штурмовым ножом небольшое деревце  и  сделав
из него длинную палку, я пошуровал ею в этом сугробе. Оказалось - и  я,  как
ни странно, воспринял это очень спокойно,  -  что  под  снегом  лежит  труп.
Несмотря на то что  смерть  сильно  меняет  людей,  признаки  кавказской,  а
точнее, армянской внешности,  безусловно,  просматривались.  Похоже,  именно
здесь встретил свою кончину Сурен. В его широкую грудь было всажено  минимум
четыре пули, да еще одна оставила круглую дырочку в середине лба.
   Когда и зачем его почикали - мне было неинтересно. Ясно, что до того, как
полегли остальные, спасаясь от "длинных-черных".
   Но гораздо интереснее было то, что в набросанной  на  Сурена  куче  снега
обнаружился пожелтевший листок бумаги, судя по всему,  из  общей  тетради  в
клетку. На листке были какие-то каракули. Мне не без труда удалось разобрать
размазанную снегом надпись,  сделанную  перьевой  авторучкой:  "Тетрадь  для
разных записей ученика 9-го  класса  Нижнелыженской  средней  школы  Кислова
Анатолия".
   Мне припомнилось, как Сарториус цитировал то, что  внук  Леонтия  Кислова
записывал в какую-то тетрадь, которую "компаньеро Умберто" видел у  Антонины
Кисловой, вдовы этого внука. Может, Анатолий Кислов и есть тот самый внук? А
тетрадка, которую вспоминал виртуальный Сорокин,  была  в  руках  у  Сурена?
Может, и грохнули Сурена из-за этой тетрадочки