,  рация
некоторое время молчала, мрачновато похрюкивая, а потом отозвалась нехотя:
   - Вам кажется, что мы еще не все сказали друг другу, дон Умберто?
   - Да, иначе я не стал бы вас вызывать.
   - У вас есть новые предложения?
   - Да, есть.
   - К сожалению, я не имею времени их выслушать. Четверть часа назад я  мог
бы обсудить их и даже был готов к некоторым компромиссам. Сейчас все это уже
не имеет решающего значения. Вы сами поставили себя в неудобное положение.
   - Иными словами, вам больше не нужна наша "Богородица"?
   - Нет, не нужна. Только что мы достигли соглашения с  господином  Сергеем
Бариновым. Его одобрил также мой  российский  компаньон  господин  Соловьев,
который через пятнадцать минут сможет обнять родного сына, которого не видел
больше двух лет. Одним словом,  оно  кардинально  изменило  ситуацию,  и,  к
сожалению, теперь наличие у  вас  иконы  становится  непреодолимо  серьезным
препятствием для диалога.
   - Вот как?
   - Да, именно так. Сейчас диалог возможен  лишь  в  том  случае,  если  вы
вынете икону из оклада, расколете ее пополам  вдоль  доски  и  отдадите  мне
правую половину, послав вперед Дмитрия Баринова в  качестве  гонца...  Оклад
можете оставить себе.
   - Вы позволите мне подумать? - Сарториус потер щетинистый подбородок.
   - Десять минут. И еще пятнадцать минут буду  ждать  появления  Дмитрия  с
правой половиной иконы.
   Я украдкой подсветил шкалу часов: 13.05. Стало быть, срок на  раздумья  и
подготовку к диалогу дан ровно до открытия Большого Прохода!
   Стоп! Если "Black Box" мог на какое-то время завладеть Сарториусом, то не
проделал ли он того же с Воронцовым? То, что  он  заявляет  о  соглашении  с
Чудом-юдом и требует расколоть икону,  -  несомненно  это  подтверждает.  Но
только Воронцов знает - или надо уже говорить "знал"?! -  что  надо  делать,
чтоб предотвратить Конец Света... Неужели теперь остается только один выбор:
уйти с Чудом-юдом под власть "черных" (которые, кстати, могут  и  надуть  по
всем статьям!) или сгореть в огне "мирового пожара" (вот  это  мне,  как  ни
странно, представлялось абсолютно гарантированным)?
   - Что ты обо всем этом думаешь? - спросил Сорокин.
   - Это "Black Box", - пробормотал я, слегка опасаясь, что  после  этого  у
меня язык отсохнет или сердце остановится. - Он работает за фон  Воронцоффа.
А пока вы были в отключке - работал за вас.
   - А почему теперь не работает за меня? - Сарториус задал вполне  резонный
вопрос, а у меня на него был вполне дурацкий ответ:
   - Потому что я вас перекрестил...
   - Сим победита, - произнес Сорокин с нескрываемой иронией,  но,  как  мне
показалось, в глазах его мелькнуло нечто похожее на страх. Я думаю, что  для
такого закоренелого атеиста, как он, переварить все это было  куда  труднее,
чем для меня. Хотя в сугубо дьявольском происхождении "черного  ящика"  я  и
сам еще был не очень уверен.
   Но тут впереди - то есть внизу - там, где  находились  Гребешок  и  Луза,
послышалась какая-то возня.
   - Туда! - рявкнул Сарториус, и я как подхлестнутый  ринулся  вниз,  держа
палец на спусковом крючке. Уже пробежав вниз один виток, я услышал  короткую
очередь из "калаша" и чей-то вскрик.
   На  площадке  горизонта  60  обнаружились  живые  и  невредимые  Луза   с
Гребешком.
   А  у  распахнутой  настежь   двери   кабельного   туннеля   навзничь,   с
неестественно подвернутой ногой лежал "джикей"  с  пятью  дырками  в  груди.
Броник  с  полутора  метров  пули  5,45  успешно  прошибли,  затем,  потеряв
скорость, тюкнулись в  наспинную  пластину  и,  отскочив  внутрь  тела,  еще
маленько погуляли... На стальном полу площадки  уже  расплылась  черно-бурая
лужа.
   - Поторопился он, - немного лязгая зубами, пробормотал Гребешок.  -  Лузу
пропустил, а меня не заметил.
   - Повезло... - произнес  я  неуверенно,  и  в  ту  же  секунду  несколько
выстрелов и очередей из бесшумного автомата послышались наверху, над нами.
   Истерически закричала Вера, сорванным голосишком заверещал ребенок.
   - В рот твою дышло! - заорал Сорокин. - Этого я и боялся! Наверх!
   Сам Сарториус, конечно, быстро бежать не мог, а Луза  был  тяжеловат  для
беготни вверх по винтовой лестнице. Поэтому мы с  Гребешком  обогнали  их  и
выскочили на площадку горизонта 54 первыми. Здесь картинка была совсем иная,
безотрадная...
   Они успели раньше. Никто из тех,  кто  находился  на  площадке,  не  смог
рассказать  нам  о  том,  как  развивались  события.   Можно   было   только
догадываться, как тут все  произошло.  "Джикеи",  организовавшие  засаду  на
горизонте 54, не поспешили. Они точно выбрали время, когда Элен  повернулась
спиной к двери, и расстреляли ее в упор. Клык ответить не мог, у  него  одна
рука была в лубке, а на второй прикован "дипломат". Его тоже убили в упор  -
пуля попала прямо в лицо. А безоружная Вера с ребенком на руках могла только
кричать. Скорее всего, гадов было двое, и они точно знали за чем  шли  -  за
"Богородицей". Кто-то из них пытался вырвать из рук  Клыка  "дипломат",  как
видно, не заметив цепочку и браслет. На это он истратил  пару  минут,  потом
пытался взломать кейс и на этом тоже потерял время. А мы  с  Гребешком  были
уже близко, топали по гулким  стальным  ступеням,  могли  вот-вот  выскочить
из-за поворота и нашпиговать свинцом эту суку. Поэтому подлюки решили  взять
то, что было проще, - сцапали Верку с ребенком  и  утащили  их  в  кабельный
туннель.
   Клыка я, можно считать, не знал, и хотя догадываюсь, что парень он был по
жизни не сахарный, раз сидел по 146-й и имел "вышку" по 102-й, все-таки  был
мужик ничего. Поэтому, увидев его с дырой во лбу, я почувствовал, как что-то
в сердце екнуло.
   Насчет Клыка я сразу все понял - от таких сквозных в голову не  выживают.
К тому же он лежал вверх лицом, оскалив зубы, с остекленелыми  глазищами,  в
которых не  было  страха  -  только  ненависть  и  ярость  неуемная.  Как  у
настоящего волка, налетевшего на свою картечь в отчаянном  прыжке.  Он  этой
смерти два года ждал - и вот достала все-таки...
   А вот насчет Элен я сначала и не подумал. Поверить не мог. Потому что она
лежала ничком, вниз головой, распростершись на стальных ступеньках.  Тяжелый
броневой шлем с забралом скатился куда-то  под  поручни  лестницы  -  видно,
подбородочный  ремень  расстегнула.  Золотистые  волосы,  столько  раз  мною
целованные и глаженные, тихо шевелились какими-то сквозняками, гулявшими  по
шахте, и создавали иллюзию жизни. Крови почти не было - вся внутри осталась,
- и мне показалось, будто она только ранена, может, даже нетяжело. И  только
когда перевернул, понял - это все.
   Мне можно было полгода говорить - нет, это  не  Хавронья  Премудрая,  это
только ее оболочка, где жила и без того уже потерявшая  одну  жизнь  Танечка
Кармелюк, хладнокровная боевичка-киллерша, которая убила больше  людей,  чем
Чикатило. Мне можно было тысячу раз утешиться тем, что та, настоящая, на две
трети, правда, сидит сейчас в лаборатории Чуда-юда и выполняет  его  задания
вместе с точно такой же, как эта, только живой женщиной с родинкой на шее  -
единственным различием сестер Чебаковых... Но это все было в пользу бедных.
   Горечь,  боль,  ярость  -  все  забурлило,  когда  я  увидел  мертвыми  и
неподвижными те серо-голубые глаза, которые столько раз согревали мне душу.
   Я  смахнул  слезу   рукавом   "джикейского"   комбеза,   оттянул   затвор
подствольника "М-203" и вставил в вырез гранату объемного  взрыва.  Отпихнув
растерянного Гребешка, я решительно шагнул  к  двери  кабельного  туннеля  с
белыми цифрами 54. Месть!!! Эти гады еще недалеко убежали - дам им вдогон из
подствольника и поджарю огненным валом,  который  пройдется  по  этой  узкой
бетонной трубе. В головешки их, паскуд! В головешки!
   - Стой! - осадил меня слабый, почти старческий голос Сорокина. - Нельзя -
там Вера с Юркой... Остынь. Я остановился.
   - Остынь, - еще раз произнес Сарториус. - Нам вниз надо, с иконой.
   Присматривайте за дверью.
   Он достал из кармана ключики от кейса, кряхтя, как старик,  нагнулся  над
мертвым Клыком, набрал код, вставил ключи в скважины, повернул...
   Я не смотрел, только слушал. Мои глаза так и впились в стальную  дверь  с
номером 54. Ту, откуда пришла смерть. Черта с два я остыл  и  успокоился!  Я
молил и Бога, и черта, чтоб еще  раз  оттуда  высунулась  хоть  одна  черная
гадина. Весь магазин вогнал бы! До последней пульки!
   А Сорокин при помощи  Гребешка  расстегнул  камуфляжку,  потом  броник  и
пристроил икону поверх майки, прижав к телу ремнями бронежилета.
   - Теперь ты сзади пойдешь, - сказал Сергей Николаевич. - Учти,  они  тебе
на мозги будут капать. Не горячись...
   Это было то, что нужно. По крайней мере мне. Я почему-то думал,  что  те,
кого мне  так  хотелось  достать,  пойдут  за  нами  по  пятам.  Чтоб  снова
подловить.
   Но они не торопились. Потому что за них теперь было все.  И  Чудо-юдо,  и
"Black Box", и заложники, и время... Самое главное - время.  На  часах  было
уже 13.15. Через четверть часа начнется...
   Прошли площадку горизонта 60 с трупом джикея, потом миновали 66-й,  72-й,
78-й... Тишина. Следующий - горизонт 82.
   И тут я услышал нарастающее металлическое бряканье, переходящее в  гулкие
удары по ступенькам. Граната! Те  гады,  сверху,  скатили  гранату!  Одна...
Две...
   Три... Четыре - где взрыв? Пять... Шесть... Семь!  Цап!  Боевая,  но  без
запала.
   Издеваются, что ли? Не-ет, они так  просто  ничего  не  делают.  Это  они
промеряют по звуку, за какое время граната пролегает три витка по  лестнице.
Чтоб достать, но не меня, а тех, кто впереди. Должно быть, я им живой нужен,
иначе их Чудо-юдо оставит здесь, в лаве вариться.
   Значит,  сейчас  подойдут.  Я  осторожно   повернул   штурвальчик   двери
кабельного туннеля горизонта 78. Тихо,  стараясь  не  зацепить  за  порожек,
шагнул в холодную, затхлую темноту. Теперь ждать.
   Сердце стукало, а мне очень хотелось его  остановить.  Чтоб  не  выдавало
подлое и чтоб  слушать  не  мешало.  Войлочные  подметки  "джикеев"  ступали
бесшумно.
   Но с ними шла Вера. Почти незнакомая мне молодая вдова. Которую  вся  эта
сумасшедшая кутерьма, затеянная моим отцом, уже лишила почти всего  -  дома,
уюта, счастья, мужа, только оставила совсем маленького сынишку, с которым ей
уже два дня с небольшим перерывом приходится бегать  по  сырым  подземельям,
продуваемым сквозняками, под пулями и осколками... А теперь из нее и ребенка
сделали щит. Обувь с нее сняли, но босые пятки ступали все-таки слышнее... Я
обратился в слух, уже мало думая о том,  как  бы  шкуру  сберечь.  Теперь  я
боялся только двух вещей: умереть, не отомстив, и убить Веру.
   Так. Вера, слабенько всхлипывая и укачивая ребенка,  тихонько  прошлепала
мимо двери. За ней, чуть скрипнув войлоком по железу, прошел один  "джикей",
миновал площадку, начал спускаться... Где же второй? Может, его и  не  было?
А, была не была!
   Я пинком распахнул дверь и скорее чуя, чем видя в  темноте  спину  врага,
дал очередь.
   - Н-на! - С полутора  метров  не  промахнешься.  Заячий  вопль,  бряканье
выпавшего оружия, тюфячный шмяк тела, упавшего на железные ступеньки.
   Был все же второй, был! Именно он, приотстав, прикрывал приятеля сверху.
   Чуточку проспал, вдарил уже после того, как я завалил  первого,  и  успел
перекинуть ствол в его сторону. Нажали крючки  почти  одновременно,  но  мне
повезло чуточку больше. Потому что я стоял  ниже  его  примерно  на  полтора
метра и, саданув вверх, вкатил очередь наискось под бронежилет.  Штуки  три,
не больше, но вполне хватило. А его очередь,  направленная  сверху  вниз,  в
трех местах вспорола на мне комбинезон, но броник зацепила только вскользь и
не пробила.
   Еще одна пуля крепко тюкнула в скругленную  макушку  шлема  и  ушла,  как
говорится, в аут.
   Голову мне при этом немного дернуло, когда я повертел ею, то почуял боль,
будто мне по шее надавали. Потом, правда, похрустело немного, но прошло.
   Внизу, на площадке горизонта 82, я нашел Веру и Юрика. Дверь в  кабельный
туннель была распахнута настежь. Куда бежать, фиг знает.
   - Где все? - спросил я, и Вера неопределенно махнула рукой.  Похоже,  она
потеряла дар речи, да и вообще с психикой у нее было  неладно.  Юрик,  тесно
прижавшись к мамочке, хныкал, но рассказать, увы, ничего не смог, даже  если
б уже умел говорить.
   После того, как я уложил тех  "джикеев",  которые  убили  Элен  и  Клыка,
мозги, очевидно, от легкого сотрясения  при  попадании  пули  в  шлем  стали
соображать чуточку хладнокровнее. Именно поэтому я не стал бежать  вниз,  на
горизонт 88, и не полез немедленно в кабельный туннель.  Почему?  Да  потому
что "джикеи" могли удрать и туда, и туда,  а  Сарториус,  Луза  и  Гребешок,
естественно, махануть в том  же  направлении.  Кстати,  хотя  трое  из  пяти
"джикеев" были убиты, их все же оставалось двое, а потому один мог  побежать
вниз, а второй удрать в туннель.
   Вот тут и гадай, откуда кто выскочит и стрельнет тебе  в  спину...  Да  и
Верку опасно оставлять, опять могут сцапать и прикрыться ею как щитом.
   Но не сидеть же мне, блин, просто так? Время ведь 13.27 как-никак!  Через
три минуты, по идее, открывается Большой Проход...
   Прислушался.  Ни  из  кабельного  туннеля,  ни  снизу  никакого  шума  не
слышалось. Ни шагов, ни голосов, ни стрельбы... Странно!
   А цифирьки секунд на часах быстренько менялись. Хоп! И минута прошла.
   Наконец я решил, что сначала спущусь вниз. Взял Веру за руку и потянул за
собой. Подчинилась, ничего не спросив, похоже, на нее напала полная  апатия.
На ходу заменил магазин, хотя в старом еще оставалось кое-что, патрона  три,
может быть. Дело было серьезное, мелочиться не следовало. Пока суть да  дело
- еще минута прошла.
   Когда мы спускались, я поглядывал на часы все чаще - ждал. Мысли в голове
путались, толкались, мешали друг другу.  Самое  главное,  если  по  большому
счету,  я  еще  не  сделал  выбора.  Того  самого,  который  мне  предложила
биомать-Родина, Мария Николаевна. Потому что я вполне понимал, как  спасется
мое тело и как погибнет душа, если я сейчас проберусь к Чуду-юду, встану  во
фрунт и скажу, что готов выполнить любой его приказ, в том числе и разрубить
пополам икону, даже если для этого придется застрелить полуживого  Сорокина,
еле волочившего ноги. О возможной заподлянке "черного ящика", который вместо
"экологически чистой планеты" мог запросто смайнать нас в  геенну  огненную,
мне как-то думать не  хотелось.  А  все  прочее,  в  общем-то,  было  вполне
приемлемо: и окончательное  превращение  в  биоробота,  и  утрата  всяческой
свободы. Главное, что у меня останется в  живом,  здоровом  и,  возможно,  в
бессмертном виде мое любимое живое тело,  которое  сможет  видеть,  слышать,
нюхать, вкушать, осязать  и  без  особых  проблем  существовать  под  мудрым
руководством Чуда-юда, в свою очередь, управляемого не  то  чертями,  не  то
инопланетянами.
   А вот как именно будет спасена моя душа, ежели пропадет тело, - я  понять
не мог. Что я, привидением стану? Или, все-таки в рай направят?  А  что  там
делать?
   Наконец влезла совсем мутная, но вполне резонная мысль: а что,  если  все
это, насчет 16.30, - абсолютная ложь? И попросту ничего  сверхъестественного
не случится?! В том смысле, что никакого Прохода не откроется, а сюда, вниз,
придут "ягуары" и, зажав нас всех в нижних ярусах, попросту перестреляют...
   Эта мысль была, пожалуй, самой прозаической и самой реалистичной.
   По-моему, в тот момент, когда на часах было 13.29.56, я в эту мысль почти
уверовал. Именно тогда мы с Верой и ее сынишкой оказались на пустой площадке
горизонта 88.
   Раз, два, три, четыре...
   Ровно в 13.30.00 на шесть метров ниже  нас  появился  свет.  Сначала  мне
показалось, будто там включили фонарик с синим стеклом. Слабенькие  отблески
едва просматривались через щели  между  листами,  из  которых  была  сварена
лестница, и были едва заметны  на  тюбингах,  которыми  был  укреплен  ствол
шахты.
   Однако свечение быстро нарастало.  Оно  прошло  стадии  яркости  неоновой
рекламы, лампы дневного света и уже приблизилось по силе к дуговому  фонарю.
Но что еще более интересно - свет стал просматриваться  наверху.  Яркий  луч
вырывался из незакрытой двери кабельного туннеля на горизонте 82.
   То, что свет появился под нами,  на  горизонте  94,  у  меня  не  вызвало
удивления. Я моментально сообразил, что его  источником  является  та  самая
странная конструкция, которую прошлой ночью сооружал Чудо-юдо, вероятно, под
диктовку "черного ящика". И поскольку свет появился ровно в  13.30,  мне  не
понадобилось  долго  ломать  голову,  чтобы  догадаться  -  "башенка"   была
механизмом для открытия Большого Прохода.
   Этот самый Проход представлялся мне чем-то вроде тех "дверей" из воздуха,
имевшего плотность воды или киселя, с  которыми  мне  пришлось  сталкиваться
дважды. Первый раз - в том потоке времени, где  была  экспедиция  на  объект
"Котловина", а второй раз вчера, в президентском дворце. Правда, несмотря на
схожесть ощущений при встрече с этими "дверями", в первый раз я  был  просто
перемещен в пространстве, а во второй - вышел в искусственную  реальность  и
вынужден был созерцать БСК-2. Оба раза ко всему этому имел отношение  "Black
Box", в первом случае большой "черный камень", во втором - маленький "черный
ящик". Но ни в том, ни в другом случае не было никакой "башенки". Тем  более
- с перстнями Аль-Мохадов.
   Я вспомнил, что Чудо-юдо монтировал свой таинственный прибор в  одной  из
одиночных камер бывшей тюрьмы на горизонте 94. В  этой  камере  не  было  ни
одного окошка, а дверь была стальная и плотно прилегала  к  раме.  Было  еще
вентиляционное отверстие, выходившее, должно быть, в  вентиляционный  короб,
через него - в вентиляционную галерею горизонта и, наконец, в вентиляционную
шахту. Наверно, кабельный туннель тоже  вентилировался,  но  мне  что-то  не
верилось, чтоб столь яркий свет смог  через  целую  кучу  изгибов  добраться
сюда...
   И уж тем более странно, что свет мог появиться двенадцатью метрами  выше,
на горизонте 82.
   Конечно, если это, допустим, нечто вроде сверхмощного ГВЭПа, то он  может
пробурить лучом на режиме "О" и большую толщу...
   За спиной послышался гулкий топот ног  и  какой-то  шуршащий  шум,  будто
что-то волокли вниз по лестнице. Хотя "джикеи" не могли  топать  так  громко
своим войлоком, я на всякий случай  отпихнул  Веру  с  ребенком  к  двери  и
наставил автомат на поворот лестницы.

***

   - Не стреляй, свои! - рявкнул Сарториус.  Луза  и  Гребешок  волокли  под
микитки оглоушенного, но явно живого "джикея". Теперь  стало  уже  настолько
светло, что никаких фонарей не требовалось. Пленнику могло быть и полста,  и
шестьдесят с гаком, но выглядел он моложаво, спортивно. Да и силенок было  в
достатке. Едва очухался, стал дергаться, да так, что такие  крепкие  ребята,
как Луза с Гребешком, его едва держали.
   - Это фон Воронцофф, - сказал Сорокин, пока Луза с Гребешком пристегивали
пленника к поручню лестницы. - Соловьева пришлось грохнуть в  туннеле.  Хотя
он втрое меньший гад, чем этот. Но он и  только  он  знает,  как  это  можно
остановить.
   - Да, знаю! - Воронцов вызывающе поднял голову. - Но вы узнаете о пути  к
спасению только тогда, когда расколете икону пополам!
   - Этого нельзя делать, - сказал я уверенно.
   - Нет, только так. Потому что уже открылся Большой Проход и сейчас первые
счастливцы уходят по  нему  в  иной  мир!  -  патетически  вскричал  Рудольф
Николаевич. - Они будут жить вечно! А вы, вы все умрете! Уже  через  полчаса
эта стальная лестница накалится докрасна,  и  вы  испытаете  все  муки  ада,
прежде чем умрете.
   - А может, и правда, рубануть ее? - неуверенно пробормотал  Луза.  -  Все
равно, кому она теперь нужна, деревяшка эта?!
   - Молчи, блин! - сказал я. - Если мы это сделаем, нам точно хана придет!
   - Да к