мединститута по специальности "психиатрия"  был  оформлен  в  спецучреждение
Комитета, тоже было неслучайным явлением. Там же трудилась и его  мама,  все
та же неутомимая  Мирра  Сигизмундовна.  И  жена  Николая  Раиса  Михайловна
подвизалась все на том же объекте. Как ни странно, никто особо не волновался
о том, что на работе разводится семейственность, и  насчет  "пятого  пункта"
никто не переживал.
   А самый младший Белогорский, родившийся еще в  то  время,  когда  мама  с
папой учились на 3-м курсе, то есть  будущий  экстрасенс,  был  благополучно
принят в тот же мединститут, который закончили его бабушка и  родители.  Это
случилось в 1977 году.
   Характеристики на гр. Белогорского В.Н.  были  положительные,  однако  во
время поездки в ГДР, имевшей место в 1981 году, сын врачей-чекистов оказался
задержан нашими советскими погранцами за попытку  вывезти  незаконным  путем
несколько золотых цепочек 985-й пробы. Поскольку цепочки  были  загружены  в
тюбик из-под  зубной  пасты,  то  есть  имело  место  "сокрытие  предмета  в
специальном хранилище", то гр. Белогорскому посвечивала статья 78 УК  РСФСР.
Получил он три года условно, был выгнан из  комсомола  и  из  института,  но
включился какой-то таинственный механизм, и Вадим, потеряв только год учебы,
был принят на вечернее отделение того же института. А в комсомол его приняли
милые медсестры из больницы, где он числился их медбратом. В 1985 году Вадим
Николаевич получил диплом. Правда, уже не психиатра, а хирурга,  и  работать
ему пришлось не с мамой и папой, а в обычной городской больнице.  В  Армению
он был, конечно, командирован, а вовсе не приехал "сам по себе". О  спасении
старика Аветисяна в досье упоминалось примерно в том  же  объеме,  что  и  в
статье Салливэна, но отмечалось: никаких суперспособностей у Белогорского до
1988 года не было.  А  вот  после  поездки  в  Армению  эти  экстрасенсорные
качества стали проявляться у Вадима все больше и больше.
   Из этого мы с Чудо-юдом  сделали  дружный  вывод:  экстрасенсом  молодого
лекаря сделал перстень с выпуклым минусом. И не  только  экстрасенсом.  Этот
перстень его миллионером сделал.
   Начинал Белогорский с индивидуальной трудовой деятельности, когда  друзья
и знакомые подбирали ему клиентуру, желательно  очень  больную  и  небедную.
Потом появился кооператив "ARZT", снявший в  аренду  несколько  помещений  в
какой-то   государственной   поликлинике,   а   затем    -    ТОО    "ARZT",
приватизировавшее  целый  этаж.  Ну  а   сейчас   Белогорский   и   Кш   уже
перерегистрировались в АОЗТ "ARZT" и выходили на международный уровень.  Они
и диагностировали, и лечили... и явно делали что-то  еще.  Что-то  уж  очень
быстро у них разворачивалась деятельность.
   То ли кто-то денежки через них отмывал, то ли они оказывали иные  услуги,
не рекламируемые, но дорогостоящие. А раз  так,  то  надо  было  выяснить  и
разобраться, кто есть who, как выражаются в наше время.
   Вот тут-то мы и натолкнулись на весьма интересные обстоятельства.
   Оказывается, лечебными услугами "ARZT" частенько  пользовался  Джамп,  он
же, как наконец-то выяснилось, Косматов Александр Павлович,  числившийся  во
всесоюзном розыске бежавший из мест заключения опасный преступник. Хотя и не
верилось мне, что личность Косматова удалось установить только по отпечаткам
пальцев, снятым с оторванной при взрыве кисти руки, отлетевшей на  несколько
метров от взорвавшегося "Мерседеса", а потому не сгоревшей.  Просто  было  у
Джампа вполне достаточно разных "смазок" для того, чтобы граждане в  погонах
и в штатском не придавали его сходству с Косматовым излишнего внимания.
   - Мирра Сигизмундовна... - неожиданно припомнил Чудо-юдо. - Что-то у  нас
уже мелькало на горизонте под таким названием...
   - Точно! - это уже у  меня  в  котелке  законтачило.  -  Бабулька,  через
которую Леха получал заказы от Круглова и того, что в голубой  водолазке.  А
потом передавал их Антонову.
   - Ну да, только мы не могли понять, куда они дальше идут,  -  ухмыльнулся
отец. - А Антонов - это тупичок-с. Для нас, дураков. Я тут по ходу  дела  за
ним даже радиослежку наладил. Телефон на прослушивание поставил. И мы, и все
прочие на удочку попались. Вперили носы  в  невинного  Петра  Игоревича.  Он
благородным делом занят, алкашей до белой горячки допаивает, знать ничего не
знает и ведать  ничего  не  ведает.  А  бабушка  -  божий  одуванчик,  Мирра
Сигизмундовна Белогорская, которая небось значок  почетного  чекиста  имеет,
сама заказы принимает. А то и командует внучковой конторой.
   - По-моему, ты загнул, - не поверил я.
   - Это уже не твоя забота. Ну-ка, проверь по комитетским данным, кто  есть
господин-товарищ Дональд Салливэн. Если он не цэрэушник,  то,  может,  быть,
вам с ним стоит пообщаться...
   - Ты думаешь, он здесь еще? Шесть лет прошло. Могли в другой город или  в
другую страну перевести...
   - Здесь он. Никуда его не переводили. Я знаю его. Он и  к  нашему  Центру
трансцендентных методов обучения подбирается. На старой московской  квартире
у меня автоответчик поставлен. Раз в неделю все  напоминает,  что  желал  бы
встретиться и поговорить. Въедливый писака.
   Чудо-юдо пробежался пальцами по клавиатуре, выискивая досье на Салливэна.
   - Нет, все у него по-старому, - еще раз убедился отец.
   - Ну и что дальше?
   - Позвони и представься корреспондентом газеты "Бред наяву". У  меня  там
главный редактор знакомый. Они  всякие  статьи  о  снежных  человеках,  НЛО,
Бермудских треугольниках собирают. И об экстрасенсах тоже.
   Телефон корпункта "Today review of Europe" (там же, судя по всему, была и
квартира Салливэна) мы обнаружили быстро. У отца в кабинете  было  несколько
независимых друг от друга телефонных  входов,  поэтому  модем  отключать  не
пришлось.
   Телефончик у Чудо-юдо был хитрый, рассчитанный  на  умных  и  богатеньких
людей, которые имеют в своих телефонных аппаратах  определители  номеров.  У
нас тоже был такой определитель. Но, кроме того, у нас была и система защиты
от чужих определителей. Если нам просто  не  хотелось  показывать  тому  или
иному человечку, откуда ему звонят, то мы включали первую степень  защиты  и
на табло определителя наш абонент не  мог  ничего  прочитать.  Но  если  нам
требовалось не  только  не  высвечиваться,  но  и  надуть  того,  с  кем  мы
разговаривали, то включалась вторая степень защиты. Наш аппарат  выдавал  на
табло определителя любой липовый номер. Например,  номер  телефона  редакции
"Бреда наяву". Так мы и сделали, Ибо у  мистера  Салливэна  не  должно  было
появиться каких-либо лишних сомнений. Порешили также, что  представляться  я
буду  Коротковым,  потому  что,  во-первых,  фамилия  Бариновых  не   должна
высвечиваться, а во-вторых, потому, что в "Московской  правде"  сотрудничает
корреспондент с точно таким же именем и фамилией,  как  у  меня,  -  Дмитрий
Баринов. Салливэн, в принципе, мог с ним где-то встречаться  или  беседовать
по телефону и, услышав голос незнакомца, называющегося Бариновым, непременно
насторожился бы.
   Итак, я потюкал пальцами по кнопкам, набирая номер корпункта.
   - Алло! - отозвался мужской голос, в котором иностранный акцент почти  не
прослеживался.
   - Мистер Салливэн? - спросил я.
   - Я слушаю, - Салливэн очень  хорошо  говорил  по-русски,  а  потому  мое
знание английского не понадобилось.
   - Вас беспокоит корреспондент газеты "Бред наяву" Николай Коротков.  Я  с
некоторым опозданием прочел вашу публикацию  1988  года  о  землетрясении  в
Армении. Там вы упоминали об экстрасенсе Белогорском, помните?
   - Да, я  помню,  господин  Коротков.  Я  мог  бы  вам  о  нем  рассказать
подробнее, но, к сожалению, у меня сейчас нет времени.  Мне  через  двадцать
минут надо быть на небольшом приеме, и если я  опоздаю  хотя  бы  на  десять
минут, то мне будет очень неудобно. Завтра в  одиннадцать  утра  я  буду  на
одной пресс-конференции, может быть, вам удобно будет  туда  подъехать?  Там
вход свободный.
   И он дал адрес, куда. Я вовремя нажал  кнопку  встроенного  в  телефонный
аппарат диктофона и записал этот адрес,  не  разыскивая  записную  книжку  и
карандаш.
   Чудо-юдо связался со своим  другом-редактором,  и  тот  пообещал,  что  в
десять утра корреспондентское удостоверение будет у меня на руках.

ВСТРЕЧА НА ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИИ

   Утром мне пришлось вставать рано, чтобы  Лосенок  успел  меня  отвезти  к
Соломонычу, а тот сделал из меня Короткова. Дальше я покатил своим ходом,  в
десять заехал за удостоверением к главному редактору "Бреда  наяву",  а  еще
через час добрался до какого-то бывшего красного  уголка,  расположенного  в
полуподвале обветшалого дома постройки тридцатых годов. Именно это заведение
находилось по адресу, который мне сообщил Салливэн.
   Вход  был  действительно  свободный,  несмотря  на  то,  что   у   дверей
прохаживался охранник с милицейской дубинкой у пояса, а в предбаннике, перед
входом в зал, сидела какая-то девочка, регистрировавшая всех  прибывающих  и
при этом  просматривающая  удостоверения.  Эта  же  девочка  раздавала  всем
пресс-релизы.
   Народу, то есть представителей прессы, было человек двадцать, не больше.
   Примерно   половину   составляли   импортные:   японские   телевизионщики
готовились вести видеозапись, скучный толстый  немец  оглядывал  пожелтевшие
плакаты времен "перестройки", украшавшие стены запыленного зала, два или три
фотографа прикидывали освещенность. Мистера Салливэна  я  увидел  позднее  и
сразу же узнал по фотографии в газете шестилетней давности. Он  был  одет  в
джинсовый костюм  и  подстрижен,  как  морской  пехотинец  времен  Вьетнама.
Дымчатые очки в тонкой позолоченной оправе придавали  ему  интеллигентность,
но дядя это был крупный, увесистый и, несмотря на свои полсотни лет с гаком,
мог, наверно, неплохо  двинуть  любого  агрессора.  Самое  интересное,  что,
разглядывая его в яви, я ощутил то, чего не чувствовал,  когда  рассматривал
на фотографии: его лицо показалось  мне  знакомым.  Когда  и  где  мы  могли
встречаться?
   Чудо-юдо от прессы держался подальше. Во всяком  случае,  интервью  давал
только тем  изданиям,  которые  были  на  коротком  поводке  и  доносили  до
читателей исключительно ту информацию, которую  хотел  дать  о  себе  Сергей
Сергеевич.
   Салливэн   в   эту   славную   когорту   работников   пера   не   входил.
Мишенька-братик, наверно, не против  был  бы  потрепаться  с  журналюгами  и
устроить себе паблисити, но папа за это снял бы  с  него  штаны.  Поэтому  и
Михаил Сергеевич не позволял себе приглашать  в  "Барму"  лишних  писак,  за
исключением тех, которые побирались рекламой и за лишнюю сотню баксов готовы
были  изобразить  Мишкину  фирму  флагманом   мирового   капитала.   Ну   уж
российского-то обязательно. Так что ни по линии отца, ни по линии брата я  с
Салливэном контактировать не мог. А уж мой-то образ  жизни  вообще  исключал
какие-либо  интервью.  Правда,  сам  я  уже  не  раз  работал   под   маркой
представителя прессы. К сожалению, ни один из граждан, с которыми я общался,
так и не прочел о себе в газете ни строчки, хотя в этом были виноваты  самые
разные обстоятельства. Но с Салливэном у меня не  было  никаких  дел  -  это
точно. Где же я его видел, черт побери?
   Начало пресс-конференции оттягивалось. То ли еще кого-то  из  журналистов
не было, кого очень надо было дождаться, то ли кто-то из  самих  устроителей
пока не прибыл. Я решил пересесть к Салливэну, который  со  скучающим  видом
вертел в руках диктофон.
   - Мистер Салливэн? - спросил я. -  Здравствуйте,  я  Коротков  из  "Бреда
наяву". Вчера вечером я вам звонил.
   - Очень приятно, Николай, - Салливэн улыбнулся, и я  опять  с  удивлением
отметил, что уже видел где-то такую улыбку. - Извините, что не мог подобрать
иного места для встречи, тем более что организаторы этого шоу не очень ценят
чужое время. Вас интересует то, что здесь намечается?
   - Честно скажу, я даже не очень в курсе дела. Я послушал, о чем  шепчутся
коллеги, и понял, что здесь будет идти разговор о  создании  какой-то  новой
партии. Лет пять назад это было бы интересно, а сейчас, когда  их  напеклось
уже под сотню... Кроме того, я почти не интересуюсь политикой.  Экстрасенсы,
аномальные явления, нетрадиционные методы лечения, НЛО - вот это мой хлеб.
   Салливэн кивнул и улыбнулся. Нет, граждане, эта улыбка не была тем  самым
"рабочим", американским оскалом, который еще  у  ныне  покойного  президента
Никсона был хорошо натренирован. Я мог видеть ее только у одного человека...
   Дональд глянул на свой "Роллекс", чуть отодвинув вверх  рукав  куртки,  и
тут я увидел татуировку, которая могла,  быть  опять-таки  только  у  одного
человека из тех, кто прописался в моей памяти.
   - Утенок Дональд? - именно этот диснеевский  герой  был  вытатуирован  на
запястье Салливэна. Но я непроизвольно произнес  "Donald-Duck",  и  Салливэн
как-то непроизвольно дернулся. Ведь это была его кличка,  которую  дали  ему
ребята из роты "Браво" двадцать два года тому назад  или  даже  больше...  И
когда я произнес слова "Donald-Duck", интонация у меня была такая,  будто  я
не  просто  узнал  утенка-морячка,  изображенного  на  картинке,  а   назвал
Салливэна по этой старой-престарой кличке.
   Он посмотрел на меня. Даже с приклеенной Соломоновичем  бороденкой  я  не
выглядел старше тридцати. Поэтому мистер Салливэн еще раз улыбнулся, на  сей
раз, видимо, собственным мыслям. Конечно, русский парень не мог знать о том,
как именовали подчиненные командира  роты  "Браво"  в  1971-1972  годах,  он
просто узнал знакомую фигурку из мультфильма...
   Да, Коротков в  это  время  мирно  жил  под  детдомовской  крышей,  лопал
казенную кашу и готовился стать пионером. А вот приват Браун  уже  несколько
месяцев кормил своей кровью москитов то в горных, то в  затопленных  дельтой
Меконга  джунглях.  И  в  общем,   именно   приват   Браун   нес   некоторую
ответственность за то, что мистер Салливэн сидел сейчас в жестком  кресле  в
бывшем красном уголке, а не превратился за 22  года  в  скелет,  погребенный
где-то в болотной жиже...
   - О, в России  теперь  хорошо  знают  наши  мультики!  -  заметил  Утенок
Дональд, подмигнув мне. - Однако они по-прежнему не начинают. Чувствую,  что
через полчаса мне придется уйти. Давайте побеседуем на  вашу  тему.  Значит,
вас интересует Белогорский?
   - Да, я хотел бы написать о нем статью или  взять  у  него  интервью,  но
перед этим стоило бы поговорить с людьми, которые  были  живыми  свидетелями
того, как проявлялись его суперспособности.
   - Сразу скажу, что я был свидетелем только одного случая, о  котором  уже
все написал. У вас эту газету мало  кто  читал,  поэтому  вполне  сойдет  за
свежую новость, верно?
   Вот именно так он улыбался тогда, когда легким тычком  выпихнул  меня  из
вертолета, когда я - Браун, Браун, конечно! -  замешкался  поперек  двери  в
момент высадки. Легкое презрение к сопляку-неумехе - вот чем  была  заряжена
эта улыбка.
   Но уже семь часов спустя Утенок Дональд улыбался совсем по-иному.  Потому
что от меня, привата Брауна, зависело, встретится ли он со  своими  родичами
или останется в болоте до Страшного Суда. Мольба  была  в  ней,  мольба:  "Я
знаю, Дик, что тебе хочется меня  бросить.  Но  не  делай  этого  ради  всех
святых!"
   - Ну, вы меня не так поняли,  -  произнес  я  вслух,  -  мне  не  хочется
пересказывать вашу статью или ее цитировать. Я хотел бы услышать,  какое  он
на вас произвел впечатление, было ли в его облике  что-то  необыкновенное...
Что-то такое, о чем вы в своей статье не написали.
   - Нет, ничего необычного в нем  не  было.  Обычный  молодой  врач-хирург,
по-моему, не очень квалифицированный. Я ведь на месте раскопок появился  как
раз тогда, когда старика вытащили из подвала и на носилках понесли в полевой
госпиталь, где мне и удалось поговорить с Белогорским. Он был очень  смущен,
и похоже, все происшедшее было для него полной неожиданностью.
   - То есть вы думаете, что до этого случая он никаких свойств  экстрасенса
у себя не замечал?
   - Конечно. И это меня удивило, потому что все иные экстрасенсы - а я  ими
в начале своей журналистской карьеры  увлекался  не  меньше  вашего,  -  как
правило, утверждали, что с детства ощущали в себе что-то необычное. Даже те,
что потом оказались шарлатанами.
   Я хотел было задать еще один вопрос, но в это время  на  маленькую  сцену
красного уголка,  где  стоял  стол,  покрытый  кумачовой,  советских  времен
скатертью, вышли три человека. Одеты они были  в  серые  партийно-советского
образца костюмы, но выглядели  довольно  молодо.  Самому  старшему  вряд  ли
сровнялось сорок, а наиболее молодому и тридцати не было.
   Само собой, что Салливэн повернул лицо к сцене и включил диктофон. Я тоже
достал свой из кармана и приготовился записывать.
   - Дамы и господа, товарищи! - обратился к публике тот, что был  постарше.
- Позвольте поблагодарить всех присутствующих  за  то,  что  не  пренебрегли
нашим  приглашением   и   посетили   пресс-конференцию,   которую   проводит
инициативная группа по созданию Неокоммунистической партии  России.  Сегодня
на ваши вопросы будут отвечать члены инициативной группы: Антон Веселов...
   Выступающий указал на самого молодого в своей компании.
   - ...Георгий Стержнев...
   Это был тот, что сидел справа от говорившего.
   - ...и я, председатель инициативной  группы,  Сергей  Сорокин.  Всем  вам
перед началом были розданы пресс-релизы, где рассказывалось о том, что собой
представляет наша группа, которую мы условно называем "Смерть буржуазии!", и
какие цели намерена ставить перед собой будущая  Неокоммунистическая  партия
России...
   Я, конечно, пресс-релиз не смотрел, потому что меня мало волновало, какой
еще бывший комсорг или  парторг  берется  за  организацию  партии.  Мне  это
понималось так: была себе одна КПСС, был один Генсек и целая иерархия прочих
секретарей помельче. Но плох тот секретарь райкома, который не мечтает стать
Генсеком. Пока эта должность была всего одна, шансов было мало. А когда КПСС
развалилась,  возможность  стать  Генсеком  появилась  буквально  у  каждого
дурака. И кстати, необязательно в  Коммунистической  партии.  Главное,  чтоб
были члены, аппарат и партийная  касса.  Кто  на  чем  бизнес  делает;  одни
липовые акционерные общества клепают, другие -  благотворительные  фонды,  а
третьи - партии. Механизм примерно одинаковый и представляет собой  один  из
известных еще Остапу Бендеру "сравнительно честных способов  отъема  денег".
Полагаю,  что  и  мистер  Салливэн,  который  уже   не   менее   шести   лет
промариновался в "нашей буче, боевой, кипучей", должен  был  бы  соображать,
что к чему, и не тратить  свое  драгоценное  время  на  посещение  подобных,
заседаловок. Тем не менее он приперся, приперлись япошки с телевидения  NHK,
фриц и еще какие-то интуземцы. Наших должно было, по идее, быть побольше. Я,
правда, не знал, "кто есть who", но  заметил  маленького  бородатенького  из
"Московского комсомольца", которого когда-то, пару лет назад, видел и хорошо
запомнил. По моему наивному разумению, сюда  должны  были  прибежать  чистой
воды оппозиционеры из  "Завтра",  "Правды",  "Совраски"...  Других  подобных
газет я  не  знал,  но  догадывался,  что  они  есть,  а  следовательно,  их
корреспонденты могли бы здесь появиться.
   Размышляя, я на некоторое  время  отключил  свой  слух  и  прослушал  все
вступительное слово товарища Сорокина, не запомнив ни шиша, хотя диктофон  у
меня крутился и все-все записал. Запись  я  потом  прослушал  и  узнал,  что
группа "Смерть буржуазии!" была создана меньше года назад, после октябрьских
событий в  Москве.  Группа  принципиально  отказывается  регистрироваться  и
объявляет себя противником существующего режима. А потому намерена  бороться
против  него  всеми  легальными  или  нелегальными  способами,   вплоть   до
вооруженного восст