ниндзя, да и то в кино. К тому же  я  как-то
забыл, что не один в доме, а потому не только я могу услышать что-то,  но  и
другие...
   Не знаю, глуховат или нет был старый танкист-цыган, говорят ведь,  что  у
танкистов глухота - профессиональная болезнь. Однако, как бы там ни было,  у
него, как и у многих его ровесников, на войне под смертью  ходивших,  должно
быть, было чутье на опасность.
   Я настолько насторожил уши в сторону двора, пытаясь услышать шаги, что не
заметил, как дед Анатолий, босой, неслышно ступая,  спустился  с  чердака  и
вышел на крыльцо. В руках у него было ружьишко -  "ижевка"  или  "тулка",  в
темноте я не разглядел.
   - Эй! - прокричал цыган. - Чего лазишь? Иди давай, а то  стрельну!  Уходи
со двора! Картечью заряжено!
   Я только успел заметить, как где-то в углу, там, где у забора  вперемежку
росли крапива и малина, что-то ворохнулось. Похоже, сидевший  там  гражданин
решил чуть передвинуться.
   - Убью! - пообещал дед. - Я старый, меня не посадят.
   Я подумал, что, должно быть, ребятки не ждали такого прикола. Конечно, из
темноты им было пара пустяков  прихлопнуть  старика,  открыто  стоявшего  на
крыльце, если, конечно, это была не милиция. Милиция, впрочем, не  стала  бы
особо  прятаться,  поняв,  что  обнаружена.  Скорее  всего  уже  достали  бы
матюгальник и предложили гражданину Баринову выйти  с  поднятыми  руками.  А
деду попытались бы объяснить, что действуют на законных  основаниях.  Однако
прошла минута, но ни стрельбы  в  деда,  ни  обращения  из  матюгальника  не
последовало.
   Вместо этого скрипнула калитка, и по дорожке неторопливо зашуршали шаги.
   - Баро! - несколько взволнованно сказал  кто-то.  -  Это  я,  Андрей,  не
узнаешь?
   - Чего надо? - строго спросил дед, но, видимо, узнал  голос,  потому  что
поднял ствол вверх.
   - В гости пришел, - ответил голос.
   - В гости надо днем ходить, - заметил  Степаныч.  -  И  одному,  а  не  с
бандой!
   Подойди к скамейке, говори, чего надо! Дальше пойдешь - стрельну, понял?
   - Ой, да пожалуйста! Чего ты волнуешься, старый? Таню позови, а?
   - Зачем тебе Таня? Спит она. Днем придешь!
   - Очень надо, баро!
   - Кому надо? И что надо?
   Андрей этот  самый  подошел  к  скамеечке,  на  которой  мы  с  Анатолием
Степанычем перекуривали перед обедом. Его было неплохо видно, и  по  контуру
влепить в него из "макара" ничего не стоило.
   - Дело есть, честное слово, ничего плохого не хотим.
   - Хватит, - сказал старик. - Нечего ей с вами делать. Зачем  вы  ей  жить
мешаете? У ней жених есть.
   - Жениться - ее дело. А работа - наша, - сказал Андрей. - Позови,  хорошо
прошу, верно?
   - Ничего не верно. Уходи! Завтра один придешь, поговоришь.
   - Завтра нельзя, поздно. Сейчас надо. Зачем ты, баро, нарываешься?
   - Я тебе не баро. Ты что, цыган? Ты не цыган! Ты не ром!  Иди  от  греха,
добром прошу!
   - С огнем играешь, баро. Не понял еще? Я услышал, как, брякнув, открылось
окно в комнате и невидимая мне Таня спросила:
   - Андрей, я вас слушаю. Только покороче, пожалуйста!
   - Близко к окну не подходи! - предупредил дед не то Таню, не то Андрея.
   - Тань, скажи деду, чтоб пустил. Разговор есть. Срочный!
   - О чем? - сказала Таня. - По-моему, уже все  переговорено.  Я  прекращаю
все эти дела. Мне надоело.
   - Тань, ну что мы здесь на всю улицу орать будем? Пусти в дом, я тебе все
объясню.
   - Ладно, заходите, Андрей. Пропустите его, Анатолий Степанович.
   Меня все это немного успокоило.  Во-первых,  по  этим  словам  ясно,  что
пришли не по мою душу - уже хорошо. Во-вторых, это не менты, не Джамп  и  не
Чудо-юдо.
   Скорее всего это граждане из той же фирмы, на которую пашут Леха Локтев и
Петя Антонов. Подрядчики.
   Приехали со срочным заказом на еще одну  дырку  в  чьей-нибудь  башке.  А
Танечка, устав  от  творческо-снайперской  деятельности,  ломается.  Точнее,
нагоняет цену. Сейчас  этот  самый  Андрей  будет  ее  убеждать,  прямо  как
секретарь   комсомольской   организации   знатную   ткачиху:   "Таня,   имей
сознательность! Если не ты - то кто же? Нюра болеет, у Вали сын расхворался,
Лена - в декрете... Пойми, некому, кроме тебя!" Мне даже смешно стало.  Если
б не беспокоился, что прихлопнут, то, может, и заржал бы.
   - Дура! - прокомментировал согласие Тани цыган и пропустил  Андрея  через
сени.
   Интересно,  однако,  на  фига  они  за  своей  сотрудницей  целую  облаву
прислали?
   Может, беспокоятся, что ее кто-то перекупил? Например, увидели меня с ней
и решили, что я  ей  более  выгодный  контракт  в  обход  Лехи  предлагаю...
Неприятно, если так. Пожалуй, могут и пришить.
   Дед остался в сенях, отделенный от меня только тонкой дверью терраски.  А
вот дверь в комнату он оставил открытой. Поэтому мне, несмотря на пониженные
тона, вся беседа Тани с Андреем была вполне слышна.
   - Таня, - начал Андрей и впрямь очень похоже на комсомольского агитатора,
- работа есть. Хорошая. Двадцать тыщ гринов.
   - Андрюша, - голосок Тани был прямо-таки ангельский, - что еще может быть
за работа? Я не могу больше, вы можете это понять?
   -  Это  мужики  не  могут,  -  настырно  и  немного  похабно  заметил  ее
собеседник, - а бабы - не хотят. Ну, сколько тебе надо? Твоя цена?
   - Все, - сказала Таня,  -  уйдите,  пожалуйста.  Товарищ  неинтеллигентно
выразился, и Степаныч сказал с угрозой:
   - Эй, ты! Я тебя сюда материться  звал?  Еще  матом  при  ней  скажешь  -
стрельну!
   - Да заткнись ты! Козел старый! -  огрызнулся  Андрей,  и  тут  произошло
нечто, чего я не ожидал, а потому целых тридцать секунд не понимал ситуацию.
   Дело в том, что после того, как Андрей обозвал  деда  козлом,  в  комнате
произошла какая-то возня, что-то с грохотом упало на пол, а еще через секунд
пять слабо брякнули оконные  стекла  и  некое  тело  со  сдавленным  матюком
шмякнулось оземь рядом со скамейкой.
   - Ведите себя прилично, -  сказала  Таня,  пока  ее  посетитель,  шипя  и
выражаясь - "сука" было самым нежным определением, - катался по траве  около
скамеечки. - Особенно с пожилыми людьми.
   Судя по контурам, которые я рассмотрел в самом начале переговоров, Андрей
был мальчик не  хилый.  Дед  так  и  остался  в  сенях,  поэтому  наша  юная
скрипачка,  выходит,  одна  шуранула   из   окна   мужичка   килограмм   под
восемьдесят... Ну, спортсменка-комсомолка!
   - Я тебя, стерва, достану! - Андрей цапнул рукой скамейку, с трудом  сел,
согнувшись и скрипя зубами от боли. - Я тебя во все дырки...
   Дальше он не успел. Чпок! Звук был примерно такой, когда  пустую  бутылку
из-под шампанского открывают. Голова Андрея откинулась,  его  распрямило  на
секунду, а затем он, обмякнув, скатился со скамейки.
   - Молодец! - прокомментировал старик.
   Я лично ничего хорошего в этом не находил. Пять  или  шесть  автоматов  с
разных сторон замолотили по даче. И по  терраске,  и  по  окнам  комнаты  и,
по-моему, даже по чердаку. Молотили наугад и бестолково, но уж очень густо.
   Даже на полу терраски я чуял явный дискомфорт. Я, конечно, нашел  удобное
место, ужом затиснувшись между рубленой стеной, к  которой  была  пристроена
терраска, старым дубовым комодом и массивным клеенчатым диваном эпохи первых
пятилеток.
   Такой  же,  помнится,  когда-то  имелся  у  Чебаковых.   Стекла,   щепки,
отсеченные пулями от рам и прочего  деревянного  имущества,  наваленного  на
терраске, то и дело сыпались на пол. Рикошетов, слава Богу, быть  не  могло,
пули, пронзая рамы и стекла, впивались в рубленую стену.
   Из своего "блиндажа" я мог видеть дверь и несколько  стекол  на  торцевой
части терраски. Пули летели под углом, снизу вверх, поэтому  зацепить  меня:
не могли. Опаснее было прохлопать  момент,  когда  кто-нибудь  сюда  гранату
запузырит.
   "Эргэдэшка" меня скорее всего здесь не достанет, хотя может  оглоушить  -
осколки у нее тоненькие, легонькие - комод не  пробьют.  "Лимонка"  может  и
достать, эти ее увесистые, чугунные дольки проковыряют дуб только так...
   Однако, как всегда, все вышло не так. Кованый приклад "калаша" с  треском
и звоном долбанул по одной из рам, которая, к сожалению, открывалась внутрь.
   Стекла, дребезжа, посыпались на пол, затем некое темное  тело  перекинуло
ногу в проем и оказалось всего в двух шагах от меня, рядом с комодом.
   Не ждать же, пока увидит и сделает из меня решето?
   "Макар"  жахнул,  мужик  отлетел  к  застекленной  стене,  выбил  из  рам
несколько уцелевших стекол, и автомат, бряцнув антабкой, грохнулся  на  пол.
Хорошо упал - прикладом ко мне. Упал бы стволом, не рискнул бы я его хватать
сразу и резко.
   Дернешь - а он, падла, зацепившись  крючком  за  какую-нибудь  дребедень,
которой тут валом навалено, влепит по мне очередь.
   Магазин был двойной - связанная изолентой пара. Я  первым  делом  потыкал
пальцем в патроны того, что не был вставлен в защелку. Туго  -  полный,  под
завязку. А из верхнего я стреканул короткой по бывшему владельцу -  чтоб  не
ожил. Он вздрагивал от ударов пуль,  но  не  более  того,  был  бы  живой  -
подпрыгнул и задергался напоследок.
   Я заметил, что пальба стала глуше. Похоже, то ли стрелков поубавилось, то
ли патроны  решили  расходовать  более  экономно.  Да  и  вообще  гражданам,
устроившим фейерверк, пора было завязывать. Не знаю, как в  здешних  местах,
но таким грохотом можно и ментов разбудить.
   Граждане, видимо, довольно точно поняли, что им пора. Огонь  прекратился,
послышался топот ног. Где-то зафырчали моторы, хлопнули дверцы.
   Мне тоже почудилось, что уже пора. Встречать  друзей  из  милиции,  можно
сказать, коллег, ибо липовая ксива еще валялась в моем референтском пиджаке,
как-то не очень хотелось. 105-й статьи за убийство при  превышении  пределов
необходимой обороны я не шибко опасался, так же как и 218-й  за  пистолет  и
196-й за липовую ксиву. Все это было  сущей  ерундой  по  сравнению  с  теми
неприятностями, которые мне могло  доставить  знакомство  с  последователями
Джампа или моего отца родного. Основания для ареста  есть,  а  в  СИЗО  меня
найдут обязательно.
   Правда,  после  такого  полива  пулями  высовываться  из  дома  не  шибко
хотелось.
   Я переполз к двери, ведущей в  сени.  Фанера  была  местами  искрошена  -
столько дыр в ней провернули. Чтоб открыть ее,  пришлось  применить  немалое
усилие...
   В сенях, раскинувшись, лежал старый цыган. Сколько пуль в него попало,  я
считать не стал, но хватило ему с избытком. Странно, что я не слышал,  когда
он шарахнул из своей двустволки, но казенники были открыты, а в правый  даже
засунут до половины новый  патрон.  Похоже,  что  очередь  поливала  Будулая
тогда, когда он решил перезарядить свою "тулку" или "ижевку" - я  так  и  не
рассмотрел.
   - Таня! - позвал я наудачу.
   - Идите сюда, - голос  был  и  ее,  и  не  ее.  С  автоматом  в  руках  и
"Макаровым" в кармане я ползком,  все  еще  не  веря,  что  Танины  знакомые
удалились, перебрался в комнату.
   Кармела сидела в простенке, держа в руках тот  самый  "винторез".  Футляр
был открыт снизу, я сразу увидел гнезда для двух частей винтовки и прицела.
   - Теперь вы все знаете? - спросила она хрипло. Куда  ее  семнадцатилетний
голосок подевался?
   - Конечно, не все! - усмехнулся я кисло. - Но порядочно...
   - Все равно... - пробормотала она. - Надоело все... Думала, что убьют,  -
не убили.
   - Вообще-то это такое дело, что успеется.  А  сейчас,  по-моему,  драпать
надо. И поживей...
   - Зачем? - спросила Таня, и я как-то очень по-глупому ответил:
   - В милицию заберут...
   - Давно пора, - сказала эта дура  вполне  серьезно.  -  Пусть  заберут  и
расстреляют.
   - А есть за что?  -  спросил  я,  косясь  на  "винторез".  Мне  очень  не
хотелось, чтобы Танечка от большой тоски душевной провернула  во  мне  дырку
диаметром 9 миллиметров.
   - На мне смертей больше,  чем  на  Чикатило,  -  ответила  Таня.  -  Пора
бросать.
   - Так что же вы, извиняюсь, голову в окно не выставили? - поинтересовался
я.
   - Страшно стало, - созналась Таня.
   - А вам не страшно, что вас усадят в тюрягу и будут держать, пока  вы  не
превратитесь в старую каргу? Может, побегаем?
   Таня с минуту подумала и сказала:
   - Бегите. Мне надоело.
   "Ну и черт с тобой!" - подумал я. Своя кожа мне всегда была дороже  чужой
рожи. Держа автомат наизготовку с переводчиком на "авт", я кубарем слетел  с
крыльца - на всякий случай, хотя уже  и  урчание  моторов  не  было  слышно.
Тишина была гробовая и очень понятная. Мирные жители после  такого  шума  до
утра будут сидеть  по  домам  и  в  сортир,  если  приспичит,  побегут  лишь
короткими перебежками.
   Улица была пуста, но на калитке  липко  поблескивала  кровь.  То  ли  дед
напоследок ковырнул кого-то картечью,  то  ли  Танечка  произвела  очередное
вышибание мозгов с помощью инфракрасной оптики. Очень неприятно было ощущать
за своей спиной присутствие "винтореза", но, видно, в  артистической  голове
Кармелы ничего подобного не замышлялось. Я очутился  на  улице  и  торопливо
припустил бегом, точно не зная, куда,  собственно,  направляюсь.  В  лес,  к
партизанам? Или в город прямо с "калашом"  наперевес?  Знакомых  по  поселку
этому я не числил. Тем не менее я топал и топал, когда вдруг за моей  спиной
мне послышался характерный дребезжащий звук мотора ветеранского "Запорожца".
Того самого, белого. Что у девочки на уме, я не знал, а потому шарахнулся  к
забору, держа автомат наготове.
   - Садитесь, - пригласила Таня, - поедем куда-нибудь...
   Я сел. Лучше плохо ехать, чем  хорошо  идти.  При  свете  редких  уличных
фонарей я увидел на Таниной руке перстень с выпуклым плюсом...

НА "ЛЕЖКЕ" ДЖЕКА

   - Бензину много? - спросил я Кармелу.
   - Полный бак и канистра.
   Я поглядел на заднее сиденье и с  удивлением  увидел,  кроме  скрипичного
футляра, большую спортивную сумку и... свой "референтский" костюм.
   - Что ж вы его забыли? - почти ехидно спросила Таня. -  Со  всеми  своими
документами... Прямо клад для угрозыска!
   Да, это точно, с тобой, тетка, совсем голову потеряешь!  У  меня  аж  уши
загорелись, хорошо, что в темноте не видно...
   - А вы, значит, раздумали правосудию отдаваться? - проворчал я.
   - Я сама выбираю, кому отдаваться, а кому  нет,  -  обрубила  она.  -  Из
поселка я вас, пожалуй, вывезу, но дальше - думайте сами.
   - Вам есть куда деваться? - спросил я.
   - Нет, - сворачивая  в  какой-то  на  первый  взгляд  тупиковый  проулок,
ответила Кармела. - А вам?
   Я ответил не сразу. Если привезти ее к папочке, то бишь  к  Чудо-юде,  то
есть, конечно, надежда выкрутиться, отдав ее голову. Но только надежда. Если
уж отец родной повелел мне  в  "Волгу"  мину  пристроить,  значит,  приговор
окончательный и обжалованию не подлежит. За что,  почему,  ради  каких-таких
высоких целей - он объяснять не любит. Может, из-за Адлерберга, может, из-за
Кармелы, а может, из-за того, о чем я понятия не имею и иметь не должен. Так
что катить в том направлении мне совершенно не светило. Да и  вообще,  ни  в
Москву, ни через Москву ехать на тачке, дважды светившейся  рядом  со  мной,
номер которой я оставил в памяти Чудо-юдиного компьютера,  не  было  смысла.
Далеко по Ярославке не  упилишь.  Там  все  могут  перегородить,  во  всяком
случае, обшмонают наверняка. Танины бывшие друзья вполне могли влететь, если
у них нет возможности где-то поблизости разгрузиться от  автоматов.  Швырять
столько стволов - дороговато.
   Но вот где-то между Ярославским и Дмитровским шоссе, отсюда километров  с
полста, можно проселками выехать на "лежку" Джека. Скорее  всего  он  сейчас
там.
   Очень может быть, что Чудо-юдо его из-за меня беспокоить  не  стал.  Кадр
ценный, а кроме того, у него ребята сейчас в разгоне, за исключением Кота  и
еще пары каких-нибудь друзей. Взяли с собой соответствующее  число  девочек,
запаслись спиртным и гудят вовсю. Место - в  стороне  от  дорог,  у  лесного
озерка. Проехать можно только по старой полузаросшей  просеке.  Там  нет  ни
телефона, ни электричества от казенной сети - все снято. Была когда-то то ли
радиостанция, то ли запасной узел связи ПВО - не  поймешь.  Только  все  это
было размонтировано и  вывезено  давным-давно,  наверно,  еще  после  войны.
Осталась колючая ржавая проволока да дорога, по  которой  никто  из  местных
мужиков не ездит, как и из городских. Где-то  в  километре  от  "лежки"  она
упирается  в  болото,  и  все  нормальные  люди,  доехав  до  этого   места,
поворачивают оглобли, поскольку не знают,  что  под  тридцатью  сантиметрами
мутной непроглядно коричневой воды притоплена гать, укрытая тонким слоем ила
и глины. На первый взгляд полное впечатление, что, въехав, сядешь  по  самый
кардан, ан нет...
   Девок туда возили не болтливых и загодя завязывая глаза. А  сама  "лежка"
располагалась в оставшемся от военных бараке, куда натащили  тюфяки,  ковры,
канделябры со свечами. От аккумуляторов крутили видак,  слушали  диски,  под
них же устраивали небольшие "голые" танцы, но не слишком громкие.
   Я там был раза четыре, когда Джека надо было  срочно  вызывать  на  дело.
Даже в его команде мало кто знал, куда исчезает босс, потому что с собой  он
брал только самых проверенных. Я там ни разу не ночевал и приезжал только на
той машине, которую Джек называл "дежурной". На ней ездил мужик,  работавший
у Джека в автомастерской. Если мне нужно  было,  я  отправлялся  к  нему,  и
парень, не задавая вопросов, вез меня к своему Боссу.
   Что будет, если я появлюсь там с Кармелой? Чудо-юдо уверял, что с  Джеком
на "лежке" у него нет связи, кроме как через меня и  "дежурную  машину",  то
есть радиотелефона для связи с отцом у Джека  не  было,  во  всяком  случае,
такого, чтобы доставал до нашего "дворца".  А  если  он  есть  или  Чудо-юдо
послал кого-то еще, чтобы предупредить Джека? Значит,  я  прыгаю  головой  в
петлю. Шея Тани принадлежит ей, но эта петля и для нее тоже... Но все-таки -
шанс. Сейчас главное - убраться подальше от напуганного поселка.  От  дорог,
от ГАИ, ОМОНа и всех прочих любопытствующих организаций.
   "Запорожец" выполз из проулка на  ухабистый  проселок  и  запетлял  через
какой-то редкий загаженный и вытоптанный лес.
   - Ох, - болезненно бормотала Таня при каждом жалобном скрежете  подвески.
- Бедный ты наш бедный, поломаем мы тебя...
   Да, остался белый "Запорожец" сиротинушкой. Но у  Тани,  видимо,  приступ
хандры уже прошел. И сантиментов, всхлипов об убиенном Будулае я не слышал.
   - В направлении Дмитровского вы сможете проехать? - спросил я.
   - Допустим. Дальше? Докуда?
   - Дальше надо добраться до Кулешовки. Деревенька такая.
   - Ну, это можно и проще доехать. От Кулешовки куда?
   - А там я вам завяжу глаза и сам поведу машину" Идет?
   Таня подумала с минуту и спросила:
   - Куда вы хотите меня завезти?
   - Туда, где есть шанс  отсидеться.  Небольшой,  но  есть.  И  машину  там
оставить. Она ведь тоже улика, как автомат, "винторез" и пистолет.
   - Долго мы там сможем пробыть?
   - Не знаю. Предупреждаю, что можно влететь еще хуже.
   - Хуже уже некуда, - хмыкнула Кармела. - Три трупа мне не простят.
   - Три? - удивился я.
   - Андрей, Баран, Кузя, - перечислила Таня. - Все - с гарантией.
   - А я вот этого, - отчитался я, показывая автомат.
   - Амбал, - бросив косой взгляд на ремень автомата,  ответила  Кармела.  -
"А" шариковой ручкой написано. 4:1 в нашу пользу.
   - А мне жаль деда...
   - Помолчите, а? - резко бросила Таня.
   - Молчу.
   - Лучше скажите, что мы там делать будем, на вашем схроне?
   - Спать, - сказал я.  -  В  прямом  смысле  слова.  Я  прошлой  ночью  не
выспался, а сегодня - опять.
   - А изнасилование у  вас  на  сегодня  не  планируется?  -  зло  блеснула
глазками Кармела. - Может, как раз сегодня  тот  день,  когда  вы  насилуете
случайных попутчиц?
   Память у нее ничего. Вспомнила, что я ей говорил,  когда  мы  первый  раз
встретились! У любого дурака после такой фразы уже бы появилось м