т мерности привычного для нас пространства. Не
отсюда  ли  проистекают  все  те  загадочные  явления,   с  которыми  мы  здесь
столкнулись?
     - Я  не  хотел бы делать сейчас какие-то категорические выводы,  поскольку
могу основываться только на собственных наблюдениях и рассуждениях,  -  говорил
Эрикс не совсем уверенно,  как человек,  успевший отвыкнуть от долгих бесед.  -
Окажись в  моем  распоряжении самые  простые приборы,  многие  проблемы заметно
прояснились  бы.   Хотя   какой  смысл  говорить  о   невозможном...   Лично  я
придерживаюсь  мнения,   что   все  миры,   составляющие  нашу  супервселенную,
изначально  располагали абсолютно  идентичным  набором  измерений.  Однако  под
воздействием флуктуации, неизбежно сопровождавших развитие этой супервселенной,
часть измерений компактировалась, то есть перешла в свернутое состояние. Причем
для  каждого отдельного мира  существуют,  свои  особенности свертывания лишних
измерений.  Поэтому  и  свойства  пространства-времени  в  разных  мирах  будут
различны.  Все это, кстати говоря, согласуется с областью физики, изучающей так
называемую теорию супергравитации.
     - Я  сейчас  засну,  -  произнесла Верка  ледяным голосом.  -  Или  закачу
истерику.
     - Вера Ивановна,  милая! - взмолился Цыпф. - Ну не мешайте, пожалуйста! Вы
даже представить не  можете,  как это все важно для меня!  Эрикс,  продолжайте,
прошу вас!
     - Если большинство присутствующих возражает... - замялся Эрикс.
     - Ничего,  валяй дальше,  -  буркнул Зяблик.  -  Когда умные люди говорят,
дуракам иной раз не мешает и послушать.
     - Я  постараюсь изложить свои  мысли как  можно короче и  популярней...  В
мире,  где мы с  вами родились,  в свернутом состоянии пребывают все измерения,
кроме трех.  Здесь же картина иная.  Трудно сказать, какая мерность у Синьки...
ох, простите, вам, наверное, незнаком такой термин...
     - Знаком, как же, - сказал Цыпф. - Успел кое-кто просветить...
     - Спасибо им хоть за это...  Ну так вот, истинная мерность Синьки остается
для меня загадкой, но во всяком случае она превышает число три. Хотя это еще не
все.  Мерность в  этом мире -  понятие относительное.  При мне она менялась уже
несколько раз.
     - Вы  хотите сказать,  что  раньше этот мир был другим?  -  Цыпф буквально
глядел Эриксу в рот.
     - По крайней мере, я застал его не таким, какой он сейчас.
     - Разница большая?
     - Нет, не очень. Вот если отнять или добавить одно измерение к трехмерному
миру,  эффект,  несомненно,  будет потрясающим. Но если то же самое, к примеру,
произойдет с  миром  десятимерным,  прогресс или  регресс  составит минимальное
значение.  Для  карлика лишний сантиметр роста -  это величина,  а  для гиганта
мелочь.
     - К  переменам мы  давно  привыкли.  -  Зяблик  от  нечего делать принялся
тасовать недавно изготовленную карточную колоду.  -  Этим нас  не  запугаешь...
Главное, чтобы пайку не урезали.
     - Ну  это главным образом зависит от  вас.  -  Эрикс покосился на дорожные
мешки,  набитые продуктами до  такой степени,  что даже их горловины невозможно
было завязать.
     - Вы говорили о непостоянстве мерности этого мира,  -  напомнил Цыпф.  - В
чем же здесь причина?
     - Я предвидел такой вопрос,  -  Эрикс кивнул.  - Сначала мне казалось, что
колебания мерности являются следствием структурной неустойчивости, свойственной
всем переусложненным мирам. Но постепенно я пришел к другой точке зрения, какой
бы  фантастической она ни  казалась...  Некто,  куда более могущественный,  чем
придуманные  нашими  предками  боги,   по  собственной  прихоти  сворачивает  и
разворачивает пространства.  Он  обращается с  ними примерно так же,  как вы  с
этими картами.
     - По-вашему,  эти неведомые сверхсущества не созидатели,  а игроки? - живо
поинтересовался Цыпф.
     - Разве об этом можно судить всерьез?  Но с другой стороны - а почему бы и
нет!  Созидание - процесс вынужденный. Его назначение - обеспечивать какие-либо
личные или  общественные блага.  А  что  останется могучему и  изощренному уму,
когда необходимость в  созидании благ отпадет?  Только игра.  Я  не  согласен с
тезисом,  что игра является суррогатом жизни.  Что,  если сама наша жизнь всего
лишь суррогат некой вселенской игры?
     - Блошиного цирка, - брякнула Верка.
     - Что? - не понял Эрикс.
     - Не обращайте внимания!  -  Цыпф замахал на Верку руками.  -  Это так,  к
слову...   Забава  такая  была  раньше...   С  использованием  некоторых  видов
насекомых-паразитов.  Вот  один  гражданин и  сравнил нашу каждодневную суету с
блошиным цирком.
     - Понятно...  Здесь  это  весьма популярная тема,  успевшая обрасти массой
легенд. Считается, что истинные хозяева этого мира ведут между собой или сами с
собой,   что  несущественно,   грандиозную  азартную  игру,   в   которой  люди
используются как пешки. В пользу такой теории говорит немало фактов.
     - Но если это все же игра,  то в  ней должны быть определенные правила,  -
продолжал  свои  расспросы  Цыпф.  -  Есть  ли  какая-нибудь  закономерность  в
маршрутах,  которые мы  ежедневно преодолеваем?  Прослеживается ли что-то вроде
системы в манипуляциях хозяев со временем и пространством?
     - Разве пешка обязана знать правила игры,  в которой участвует? Достаточно
того,  что  их  знают игроки.  Тем более что жесткие правила скорее свойственны
примитивным  играм,  какие  пользовались популярностью в  ваше  время.  В  игре
достаточно сложной,  примером которой может служить человеческая жизнь, правила
должны быть гибкими,  изменчивыми.  Фактор неопределенности не только разжигает
азарт, но и формирует философский взгляд на вещи.
     - Допустим,  -  Леву обуял уже не  крылатый гений познания,  а  козлорогий
демон спора.  - Но эта гибкость и изменчивость должны иметь некие границы, хотя
бы моральные. Ведь как-никак роль пешек выполняют живые и, более того, разумные
существа. Почему же одним пешкам позволено издеваться над другими?
     - Кстати,  братец мой,  а  вам  не  досталось на  орехи от  этой рвани?  -
поинтересовался Смыков.
     - К счастью, нет. Ведь я как-никак нахожусь под охраной своего компаньона.
Мало кто  рискует приблизиться к  нему...  Зато остальные будетляндцы не  могут
ничего противопоставить кучке обнаглевших мерзавцев.  Ежедневно кто-то  из  них
подвергается грабежу и насилию.
     - И  сегодня тоже?  -  Лица Зяблика не было видно в темноте,  но,  судя по
голосу,  он  нахмурился,  как Илья Муромец,  узнавший о  безобразиях,  творимых
Идолищем поганым.
     - Относительно сегодняшнего дня я ничего не могу сказать, но позавчера они
долго издевались над человеком,  не  пожелавшим расстаться с  едой и  последней
одеждой.  Представляете,  что  это такое -  на  протяжении долгих часов убивать
того, кто не в состоянии умереть.
     - Слова мои, значит, были сказаны впустую, - произнес Зяблик с сожалением.
- Смыков,  запиши это в своем талмуде. Чтоб потом меня не ставили на одну доску
с каким-нибудь атаманом Кудеяром или Джеком-потрошителем.
     - А  вы,  братец мой,  никак на  лавры Дубровского претендуете?  Или Робин
Гуда?  -  сказано это было отнюдь не с ехидцей, а скорее с подозрением. - Опять
какую-то авантюру затеваете?
     - Никакую не  авантюру,  -  поспешно возразил Зяблик.  -  А  вот маленькая
правилочка не помешала бы.
     - Вы ведь знаете, что я противник любых форм насилия. - Чувствовалось, что
в  душе  Эрикса идет  какая-то  борьба.  -  Но  если  вы  сумеете обуздать этих
варваров, то заслужите искреннюю благодарность всех будетляндцев, в том числе и
меня.
     - Как же их обуздать?  -  Зяблик принялся рассуждать вслух, чего раньше за
ним не  замечалось.  -  Убивать бесполезно -  оживут.  Хари начистить -  кулаки
отобьешь.  Душевная беседа тоже вряд ли поможет... Ладно, что-нибудь придумаем.
Лично я вопросов больше не имею.
     - Вот и хорошо,  -  Эрикc вздохнул с облегчением.  -  Мое время на исходе.
Пора собираться назад.
     - Остались бы у нас,  -  любезно предложила Верка.  -  Скучно ведь одному,
наверное. Барсик ласкового слова не скажет.
     -Да-да, присоединяйтесь, - поддержал ее Цыпф.
     - Вряд ли это целесообразно,  -  вздохнул Эрикc. - И вот по какой причине.
Любая  устойчивая группа воспринимается хозяевами как  единое целое.  Для  них,
видимо,  нет  принципиальной разницы между  вашей  пятеркой,  нашей  со  зверем
парочкой  или  каким-нибудь  обособленно живущим  мизантропом.  Каждой  единице
положено  только  по   одной  кормушке.   Что  вам  пятерым,   что  нам  двоим.
Объединившись, мы лишимся половины своего пайка. Как кому, а зверю это может не
понравиться. Он у меня и так недоедает.
     - Кстати!  - встрепенулся вдруг Зяблик. - А как себя ведет твой зверек? За
людьми не пробовал охотиться?
     - Пробовал, - признался Эрикc. - Но я его отучил.
     - А не боишься, что однажды ночью он тобой закусит?
     - Ну что вы!  - Эрикc даже обиделся немного. - Такое просто невозможно. Мы
очень привязаны друг к другу. Слышите, он меня зовет. - Действительно, во мраке
раздался призывный рев Барсика.  -  Все,  я пошел.  До встречи. Свечу, оставляю
вам.
     - Долг  платежом красен,  -  Зяблик,  вскочив,  стал совать в  руки Эриксу
шоколад и печенье.
     - Спасибо, я не донесу столько, - смутился Эрикc.
     - Ничего,  -  упорствовал Зяблик. - Сейчас упакуем. Верка, пожертвуй одной
шалью.  Я видел, сколько ты их в Будетляндии присвоила... Правильно, молодец...
Что легко пришло,  то легко и уйдет...  Шучу-шучу,  вернем мы твою шаль...  Вот
какой узелок аккуратный получился!  Загляденье!  Пошли, провожу тебя немного...
Ребята, вы пока свечку не тушите.
     Зяблик ушел и как в воду канул.  Ватага улеглась спать без него, но свечку
оставили гореть вместо маяка.
     Вернулся он часа через полтора и сразу нырнул под одеяло.
     - Где вы шляетесь? - сонно пробормотал Смыков.
     - Да  так...  Поболтали чуток с  Эриксом.  Договорились,  так  сказать,  о
дальнейших совместных действиях.  Если эти гады опять на кого-нибудь наедут, он
постарается нас предупредить.
     - Ох,  ищете вы приключений на свою голову. Сдержанней надо себя вести. Мы
ведь не дома.
     - Верно, не дома, - согласился Зяблик. - Дома я бы быстро глянец навел...
     Прошло несколько суток,  а Эрикc не подавал о себе никаких вестей.  Больше
всего по этому поводу переживал почему-то Цыпф. Верка своих чувств старалась не
выказывать,  хотя  дни  напролет  мурлыкала лирические песни.  Зяблик  держался
подчеркнуто индифферентно, а Смыков, косясь на него, время от времени удрученно
вздыхал:
     - Чешутся у вас руки, братец мой, ох как чешутся.
     Свечи,  целую кучу которых по инициативе Верки изготовила кормушка, внесли
в  жизнь  ватаги  некоторое  разнообразие.  Отпала  необходимость  сразу  после
наступления  сумерек  заваливаться  на  боковую.  Ужин  теперь  растягивался на
несколько  часов  и  напоминал  светский  раут  с  карточной  игрой  и  долгими
неспешными беседами.  Сначала перекидывались в дурачка,  а потом Смыков (кто бы
мог подумать) заразил все общество страстью к преферансу.  За игрой болтали обо
всем понемножку, хотя у каждого из мужчин был любимый конек. Зяблик рассказывал
случаи  из  собственной жизни  и,  конечно,  безбожно врал  при  этом.  Смыков,
наоборот,  придерживался строгих фактов,  которые по памяти черпал из бюллетеня
"Следственная  практика".   Цыпф  свой  скудный  жизненный  опыт  компенсировал
начитанностью:  один вечер он цитировал Ларошфуко, второй - Гомеса де ля Серну,
третий - царя Соломона и так далее.
     Совершенно случайно выяснилось,  что  Лилечка умеет  гадать  на  картах  -
бабушка в  свое  время научила.  Сначала она  упорно отнекивалась,  ссылаясь на
отсутствие опыта, но потом все же уступила воле большинства.
     Смыкову были  предсказаны хлопоты по  казенной нужде,  счастье с  трефовой
дамой,  горе от пикового короля и очень нехорошие перспективы в итоге. Зяблику,
помимо хлопот,  дороги и  разнообразных неприятностей,  в самое ближайшее время
предстояло исполнение желаний  через  червонного туза  и  потеря  друга.  Верке
сначала сплошь валили удачи, встреча со старыми друзьями, успех в задуманном, а
в конце неожиданно выпали четыре семерки, означающие в лучшем случае слезы, а в
худшем -  смерть. То, что ожидало в будущем Цыпфа, Лилечка пожелала сохранить в
тайне.  И  хотя  все  это  делалось вроде  шутки ради,  девушка осталась сильно
удрученной и карт в руки больше не брала, даже подкидного дурака игнорировала.
     Эрикc  появился в  очень  неудобное время,  в  середине ночи,  когда никто
толком не  успел  выспаться.  Барсика он  придерживал за  ухо,  как  шкодливого
мальчишку. Зверь на этот раз выглядел как-то странно - издавал тревожные глухие
звуки (что-то  среднее между мычанием и  рычанием),  учащенно дышал,  пуская из
пасти густую слюну. Иногда он даже пытался вырваться из рук Эрикса, хотя скорее
только обозначал эти попытки -  случись у  них конфликт на  полном серьезе,  от
человека даже мокрого места не осталось бы.
     Сердобольная Лилечка первым делом  поинтересовалась,  не  болен ли  зверь.
Эрикса   этот   вопрос  почему-то   привел  в   замешательство,   зато   Зяблик
продемонстрировал неожиданную компетентность:
     - Загулял он.  Как  кот  в  марте.  Закон  природы.  Понимешь?  А  подруги
поблизости нет. Не трагедия ли это? Шекспировский сюжет, едрена вошь!
     Эрикc решительно отказался от предложенного угощения и  сбивчиво поведал о
том,  что бандиты совершили в  сумерках налет на  лагерь,  в  котором компактно
проживали несколько будетляндских семей. Как всегда, не ограничившись гребежом,
они  подвергли жертвы  неслыханным издевательствам,  стремясь  удовлетворить не
только  свои  садистские  наклонности,   но  и   извращенную  любознательность.
Например, проводились эксперименты по выяснению зависимости времени воскрешения
человека от  расстояния,  на которое разнесены отчлененные части его тела.  Обо
всех  этих  ужасах Эриксу поведал единственный из  обитателей лагеря,  сумевший
ускользнуть от бандитов.
     - Далеко  это?  -  деловито  осведомился Зяблик,  рассовывая  по  карманам
магазины.
     - Не близко, - ответил Эрике. - Но мы успеем добраться туда еще задолго до
рассвета.
     - Думаешь, эти сволочи будут нас дожидаться?
     - А  куда им торопиться?  Они привыкли к безнаказанности.  Да и не принято
здесь путешествовать по ночам.
     - Ты все сделал, как я просил? - Зяблик почему-то понизил голос.
     - Пришлось, - Эрикc вздохнул так., словно его грызла нечистая совесть.
     - Тогда айда на бранный пир.
     - Попрошу не самовольничать!  - взвился вдруг Смыков. - Что это такое? Так
дела не делаются! Не на пикник ведь собрались! Сначала надо все обсудить.
     - Ну и обсуждай себе,  суконная душонка! - взорвался в ответ Зяблик. - Я и
один справлюсь!
     - Об этом не может быть и речи! - вскочил Цыпф. - Я иду вместе с вами!
     - Тьфу!  -  Смыков даже сплюнул в  сердцах,  что для него было равносильно
попранию самых светлых идеалов.  -  Вот так всегда!  Порем горячку, как голые в
постели! Каждый себя стратегом мнит!
     - Молчи уж... Если струсил, так и скажи.
     - Ну  насчет трусости и  геройства мы  скоро  выясним,  -  пообещал Смыков
многозначительно. - На словах-то вы все джигиты... Гранаты брать?
     - Возьми на  всякий случай.  -  По тону Зяблика можно было понять,  что их
конфликт на этом исчерпан.
     Женщин сначала решили оставить на бивуаке, но они отказались наотрез. Идти
в бой с превосходящим по численности врагом было, конечно, страшновато, но этот
страх не  шел ни в  какое сравнение с  перспективой потерять друг друга в  этом
непознаваемом и непредсказуемом мире.
     С собой захватили только оружие.  Верка хотела взять еще и медикаменты, но
ее убедили,  что там, где оторванные головы сами собой прирастают к телу, йод и
бинты вряд ли понадобятся.
     Потом зажгли свечи и двинулись в путь.  Со стороны,  наверное, ватага была
похожа  на  процессию монахов,  спешащих к  ранней обедне,  вот  только Барсик,
напоминавший одно из  исчадий ада,  вносил в  эту  благостную картину некоторый
диссонанс.
     Прагматичный Смыков предложил было использовать зверя вместо транспортного
средства  (что,  кстати,  нередко  практиковалось во  время  путешествия  через
Будетляндию), но Эрикc категорически воспротивился. Поддержал его и Зяблик.
     - Не барин, дойдешь...
     Если к  странностям на  Синьке в  дневное время ватага уже  успела кое-как
привыкнуть,  то  местная ночь была чревата многими сюрпризами,  о  чем  заранее
предупредил Эрикc.  То,  что Цыпф называл "топологией пространства",  в  темное
время суток почему-то менялось кардинальным образом.  Многие,  хорошо известные
ветеранам проходы смыкались или  меняли  свой  профиль до  такой  степени,  что
пробраться по ним мог только законченный дистрофик,  да и  то обильно смазанный
вазелином.  Не все в порядке было и с маршрутом - там, где раньше шли напрямик,
теперь  приходилось выписывать  замысловатые петли.  Впрочем,  полусонным людям
было не до этих тонкостей - они и так ощущали себя бычками на веревочке.
     Тусклое,  трепещущее пламя свечек не в  состоянии было рассеять окружающий
мрак и  служило скорее психологическим фактором -  люди видели друг друга и  не
опасались потеряться в чужой ночи. Смыков, шагавший непосредственно за Барсиком
(Эрикс и  Зяблик шли  впереди,  придерживая зверя уже  за  оба  уха),  случайно
наступил на  его  хвост и  не  на  шутку перепугался,  приняв его  за  какую-то
фантастическую змею.  Верка и  Лилечка,  держась друг  за  друга,  шли  рядом и
затравленно молчали.  Почему-то  сейчас они  чувствовали себя даже хуже,  чем в
таинственных туннелях Будетляндии.
     Наконец из  головы  колонны поступила команда потушить свечи  и  держаться
настороже.  Вскоре  справа  от  себя  Цыпф  разглядел тусклое световое пятно  и
незамедлительно указал на этот феномен своим спутникам.
     Через некоторое время пятно исчезло,  но затем появилось снова -  уже чуть
более яркое и в другом ракурсе.  Было понятно, что это и есть то самое место, к
которому ведет ватагу Эрикс.  Однако все в этом мире было устроено не по-людски
- цель,  хоть и приближалась,  но маячила то с одной стороны,  то с другой,  то
сверху,  а  то  вообще сзади.  Чтобы принимать все это как должное,  нужно было
иметь бесконечное терпение и особый склад характера. С Цыпфом все было понятно,
он бы и  в  пекле первым делом занялся измерением емкости котлов и  температуры
пламени, но вот как, спрашивается, выносил эту несуразицу по натуре вспыльчивый
Зяблик?
     И  вдруг как  будто бы  пещера Али-Бабы открылась перед ними.  Свет многих
десятков свечей,  во все стороны оттесняя мрак, создавал иллюзию некой зависшей
в пустоте призрачной полусферы.
     В  центре  освещенного пространства на  манер  римских патрициев возлежали
увешанные оружием бандиты. Некоторые из них дремали, другие лениво ковырялись в
кучах наваленной перед ними снеди.  По сонному и  пресыщенному виду экс-аггелов
ощущалось, что апофеоз недавно разыгравшейся здесь трагедии был уже позади.
     Будетляндцев мужского пола нигде не  наблюдалось,  и  оставалось загадкой,
какая судьба их всех постигла.  Зато присутствие женщин,  а  особенно печальная
роль,  выпавшая на их долю,  как бы подчеркивало всю жуткую театральность этого
зрелища.
     Женщины,  лишенные одежды, были расставлены по всему периметру освещенного
пространства -  некоторые в  весьма  замысловатых позах.  Каждая выполняла роль
шандала.  Некоторые держали свечки  в  руках  или  зубах,  у  других  они  были
укреплены на голове или плечах.
     Когда какая-нибудь из этих несчастных,  не выдержав физического напряжения
или  боли  от  ожогов,  которую  причинял  расплавленный  воск,  делала  резкое
движение,  среди бодрствующих бандитов возникало оживление. Если добровольца не
находилось,  таковог