добровольного расставания сверхъестественное существо наделит
человека даром самостоятельно переселяться в любые тела, технические устройства
или природные образования, способные принять его разум. Наличие такого качества
в  принципе ставило Артема на одну доску не только с  Кешей,  но и с существами
того же порядка, как Фениксы или Незримые.
     После этого Артем не по своей воле побывал во многих местах -  и в Отчине,
и в Киркопии,  и в Лимпопо, и в нескольких мирах, к Тропе отношения не имеющих.
Очевидно,  Кеша  подыскивал подходящее для  себя  тело -  то  его  интересовали
могучие,  но недалекие киркопы,  то он внимательно изучал поведение крокодилов,
то вдруг увлекался жизнью общественных насекомых.
     О том,  что ватага мечется по Будетляндии,  не находя дороги домой,  Артем
узнал все от  тех же  варнаков.  К  сожалению,  он отыскал своих друзей слишком
поздно - "глубокий дромос" уже поглотил уцелевших друзей, а то, что осталось от
Толгая, не смогли бы собрать даже добрые феи.
     Против путешествия в Синьку Кеша не возражал (впрочем, название этого мира
тогда еще не было им известно).  Скорее наоборот - он стремился расширить сферу
своих поисков.  В  схватке один  на  один Кеша одолел Незримого,  переселился в
роскошное тело Барсика и приобрел нового приятеля в лице Феникса.
     Последнее время он  почти не  общался с  Артемом,  и  оставалось загадкой,
какая часть их общего наследства,  накопленного в  структурах мозга,  досталась
человеку...
     Путешествие по миру варнаков было для людей сплошным мучением и если могло
напоминать им что-то, то только страшные минуты прощания с жизнью в Нейтральной
зоне.  Но  тогда  они  умирали при  свете,  пусть даже  тусклом,  и  в  лежачем
положении, пристойном для отходящих в мир иной, а теперь им приходилось умирать
на ходу,  в  могильном мраке.  Не помогал даже бдолах.  Духота иссушала нутро и
туманила сознание,  страшная тяжесть гирями висела на ногах и прессом давила на
плечи.  Легкие сокращались еле-еле,  словно в  плевру попала вода,  зато сердце
стучало громче, чем боевой барабан арапов.
     Сначала Артем взвалил на  себя всю их  поклажу,  потом посадил на  закорки
едва живую Верку,  а в конце концов превратился в тягач, волокущий за собой всю
ватагу.
     Несколько раз  они  слышали поблизости журчание воды,  однако,  по  словам
Артема,  это были то  кислотные ручьи,  то  содовые озера,  то  гейзеры кипящей
щелочи.  Как бы  то  ни  было,  но  в  конце концов ватага добралась до  места,
предназначенного Артемом  для  привала (сам  он  ходил  этим  маршрутом уже  не
однажды).
     Поняв,  что  долгожданное спасение уже  всего в  двух шагах от  них,  люди
окончательно лишились сил и  кучей рухнули на  горячую землю,  из которой росло
что-то очень колючее и тоже горячее.  Артему пришлось по очереди затаскивать их
в мелкую и действительно прохладную воду.
     Вот уж когда подтвердилась справедливость слов,  гласящих,  что, не познав
мук ада,  не  оценишь и  блаженства рая!  Наслаждение,  подобное тому,  которое
испытывала сейчас  ватага,  могло  сравниться только  с  наслаждением человека,
много часов кряду парившегося на верхней полке, а потом с разбега сиганувшего в
сугроб,  где  предварительно были закопаны несколько бутылок пива.  Да  что там
пиво! Вода, которую они сейчас поглощали в неимоверных количествах, казалась им
вкуснее знаменитых вин дона Эстебана.
     Убедившись,  что  все  его спутники живы-здоровы и  твердо встали (то есть
легли) на путь полного восстановления физических и духовных сил, Артем сказал:
     - Отмокайте пока. А я пойду прогуляюсь.
     - Никак к варнакам в гости? - поинтересовался Зяблик.
     - Да... Надо уточнить кое-что.
     - Привет им  передавай.  Не  мешало бы  и  табачком разжиться,  а  то  наш
кончается.
     - Никогда не замечал,  чтобы варнаки курили,  -  просьба Зяблика несколько
озадачила Артема.
     - За спрос не бьют в нос, - вполне резонно заметил тот.
     - Зато по спросу и ответ,  -  возразил Артем. - Как я могу спросить о том,
что не имеет определения в их языке?
     - Да  не  слушайте  вы  этого  идиота,   -  вмешалась  в  разговор  Верка,
полоскавшаяся чуть в  стороне от ватаги.  -  Махорки у Зяблика еще полмешка,  я
сама видела. Ему лишь бы повыпендриваться...
     - Я  извиняюсь,  -  этот  голос  принадлежал уже  Смыкову.  -  Вы  все  же
попробуйте договориться,  чтобы нас доставили до места назначения... Такси тут,
конечно,  отродясь не  сыщешь,  но,  может,  хоть  рикши имеются...  Столкуемся
как-нибудь.
     - Понимаете,  это пробный поход,  - сказал Артем. - Если вы выдержите его,
выдержат и другие.  Ну а если не выдержите,  на планах переселения людей в Эдем
можно ставить крест.
     - Ох, опять нам досталась судьба подопытных кроликов, - вздохнула Лилечка.
     - Хорошо хоть, что не кроличьего жаркого... - успокоила ее Верка.
     Пока  Артем отсутствовал,  ватага,  как  стадо пресмыкающихся,  продолжала
пребывать в воде -  наружу только носы торчали.  Никто не вылезал на берег даже
для того, чтобы перекусить.
     Желая заранее предупредить практически незрячих людей о своем возвращении,
Артем подал голос еще издали:
     - Наверное, уже надоело купаться? Не пора ли двигаться дальше?
     Все  с  редким  единодушием выразили  протест.  Смыков,  потрясая  часами,
требовал,  чтобы длительность пребывания в  водной среде равнялась длительности
переходов по  суше,  а  Верка даже  предложила поискать какую-нибудь подходящую
речку, чтобы по ее руслу благополучно добраться до родной сторонки.
     - А   что  у  нас,   так  сказать,   сейчас  находится  за  стеночкой?   -
поинтересовался Цыпф. - Гиблая Дыра или уже Трехградье?
     - Нельзя   воспринимать   сопредельные  миры,,   как   соседние   комнаты,
разделенные перегородкой,  -  сказал Артем. - У разных миров и пространственная
метрика разная.  Кроме  того,  подвергаясь воздействию целого  букета различных
космических сил,  она не является величиной постоянной. Сегодня, например, один
наш шаг равен тысяче шагов,  сделанных в Отчине, а завтра все будет наоборот. В
подобных нюансах даже я ориентируюсь с трудом. Но варнаки обещали поставить для
нас маяк, указывающий примерное место межпространственного перехода. Это скорее
всего случится в глухом районе на стыке границ Кастилии, Трехградья и Отчины.
     - А  почему бы нам прямо в  Талашевск не завалиться?  -  в  голосе Зяблика
слышалось разочарование. - Вот бы шухер поднялся!
     - Боюсь, что в Талашевске нашему появлению не очень-то обрадуются. Варнаки
плохо разбираются в  делах людей,  но  там,  по-видимому,  установлена какая-то
власть.  Разве это не прямое нарушение вашего знаменитого трактата?  А до этого
вокруг города шли бои.
     - Какая же это сволочь там шурует? Неужели аггелы?
     - Если варнаки и  разбираются в нюансах происходящих в Отчине событий,  то
они интерпретируют их  на свой лад.  По крайней мере,  адекватной информации от
них ожидать трудно.
     - Еще какие-нибудь новости есть? - поинтересовался Смыков.
     - К сожалению...  Судя по всему, на Киркопии можно поставить крест. Да и в
Степи обстановка неважная.  Беженцы из  нее все чаще появляются в  приграничных
районах Лимпопо и Кастилии.  Надеюсь,  вам не нужно объяснять, к чему это может
привести...   Что-то  неладное  творится  и  в  Агбишере.  Подробности  варнаки
объяснить не  могут,  но  скорее всего там буйствуют те  самые древние силы,  о
которых  мы  говорили  недавно,  хотя  качественно это  нечто  совершенно иное.
Несколько варнаков едва  не  погибли там.  Это  был  бы  уже  вообще уникальный
случай.
     - Кажется,  и отлучались мы совсем ненадолго, а сколько всего произошло, -
вздохнула Лилечка.
     - Не забывай,  что в  Синьке время течет гораздо медленнее,  чем в  других
местах,  - напомнил ей Цыпф. - Я не удивлюсь, если в конце концов окажется, что
в Отчине прошло не меньше года. Да нас там, наверное, все уже давно похоронили.
     - Тем круче будет шухер, когда мы вернемся, - зловеще пообещал Зяблик.
     - С  пятью стволами и  дюжиной гранат не очень-то развернешься.  -  Слышно
было,  как Цыпф чешет свой голый череп.  - Тем более, если какая-то группировка
действительно  сумела   захватить  власть.   Тут   сначала   головой   придется
поработать...   В  расстановке  сил  разобраться...   Врагов  оценить...  Найти
союзников...
     - Слышу речь не мальчика, но мужа, - сказал Артем. - Ну а теперь вылезайте
все  на  бережок.   А   иначе  мне  придется  повернуть  в   это  озерцо  ручей
концентрированной серной кислоты протекающий неподалеку.
     - Вы,  значит,  решили применить по отношению к нам исключительно политику
кнута,  - томным голосом произнесла Верка. - А как же насчет пряника? Я сладкое
очень люблю.
     - Увы,  но пряники варнаков людям не по зубам. Зато они прислали средство,
способное облегчить ваш путь.  Пусть каждый пригубит из  моей фляжки,  -  голос
Артема как  бы  дал  сбой.  Если  бы  переселение Кеши  в  Барсика не  являлось
общеизвестным фактом,  можно  было  подумать,  что  Артем  борется с  очередным
приступом раздвоения личности.
     - Гадость,  -  констатировал Зяблик,  которому достался первый  глоток.  -
Парашей воняет.
     - Не скажите. По вкусу немного напоминает нарзан, - сообщил Смыков.
     - Не нарзан,  а бензин, - фыркнула Верка, едва не подавившись этим пойлом.
- Дайте искру, я сейчас огнем буду блевать!
     - Раз надо,  значит,  надо...  Никуда не денешься,  -  произнес Цыпф тоном
прирожденного фаталиста.
     Однако самый пространный комментарий выдала Лилечка:
     - Простите,  дядя Тема,  но я понимаю, что вы нас обманываете. Уж я-то вас
хорошо знаю.  Может,  вы за время скитаний и  научились врать,  но только не на
русском языке...  То,  что  мы  пьем,  предназначено вовсе  не  для  облегчения
страданий в  пути,  и  не  надо меня переубеждать.  Тем  не  менее я  выпью эту
гадость,  потому что уверена -  зла нам вы  не причините...  Только признайтесь
честно - это новый кнут для нас?
     - Мне  самому  нужно  просить прощения,  девочка.  У  тебя  и  всех  здесь
присутствующих,  -  мягко сказал Артем.  - Но то, что я предложил вам, не имеет
никакого отношения к кнуту.  Скорее это уздечка. Кнут причиняет боль, а я хочу,
чтобы  вы  не  испытывали никаких страданий.  Я  сам  приготовил это  зелье при
содействии варнаков.  Не забывайте,  что я  изучал искусство врачевания у очень
разных народов...  Ваша воля на  некоторое время ослабнет,  разум померкнет,  а
тела станут послушными,  как  театральные марионетки.  А  все остальное уже моя
забота.
     Выждав немного,  Артем оттянул веко Смыкова, человека, с его точки зрения,
наиболее устойчивого к  внушению,  и  проверил реакцию его  зрачков.  Затем  он
негромко приказал:
     - Разбирайте снаряжение и стройтесь в прежнем порядке.
     Команда   была   исполнена   с   автоматической  точностью  и   быстротой,
свойственной машинам,  дрессированным животным и зомби. Верка, стоявшая первой,
протянула вперед  руку,  пальцы  которой  были  сжаты  так,  словно  она  опять
держалась за пояс Артема.  Глаза у всех были открыты.  В них не было ни упрека,
ни  страха,  одна только пустота,  но  Артем не  поленился обойти строй,  чтобы
опустить веки каждому из своих спутников. Потом он все так же негромко сказал:
     - Вперед... Чуть левее...
     Кавалькада послушно двинулась в указанном направлении сквозь мрак,  жару и
непомерную силу тяжести,  но  прежних стенаний и  жалоб больше не  было слышно.
Люди не просили ни отдыха,  ни питья, ни еды. Артем постоянно проверял их пульс
и,  когда считал это нужным,  укладывал ватагу на отдых в мелкую воду,  а потом
поил  всех настоянными на  меду местными травами,  способными вернуть силы даже
безнадежному дистрофику.
     Затем поход продолжался.  Мрачное искусство максаров, способных превращать
людей в послушных своей воле кукол, на этот раз сослужило добрую службу.
     И  вот  наступил момент,  когда  Артем  рассмотрел далеко  впереди  отсвет
колеблющегося  багрового  пламени.   Это  горел  зажженный  варнаками  нефтяной
источник.  Сами они терпеть не  могли огня и  никогда не  пользовались им  ни в
быту,  ни в  своих химических опытах,  однако иного способа подать людям сигнал
просто не придумали.
     - Вот  и  все,  -  сказал Артем,  когда бушующее пламя уже  стало освещать
фигуры его спутников. - Очнитесь!
     Люди  вышли  из  состояния забытья почти  мгновенно.  Последним,  что  они
помнили, был вкус зелья, подавившего их волю.
     - Господи,  ну чего же мы стоим!  - нетерпеливо сказала Верка. - Мешки уже
одели, а все стоим. - Пошли!
     - Никуда идти не надо,  - остановил ее Артем. - Мы у цели. Приготовьтесь к
встрече с родным миром...
     - Никогда  бы  не  подумала раньше,  что  распущу нюни,  вернувшись в  это
захолустье, - всхлипнула Верка.
     - С  голодухи и  черная корка калачом покажется,  -  Зяблик,  во все глаза
пялившийся на  знакомые с  детства пейзажи,  сказал  это  чисто  автоматически,
безотносительно к  своему собственному настроению,  а  тем  более к  настроению
масс, готовых целовать родную землю.
     Они  уже  и  не  помнили,  когда в  последний раз  видели эти милые сердцу
скудные перелески,  когда ощущали запахи сырой хвои, прелой листвы и гниющих на
корню грибов,  когда могли вволю поваляться на  траве,  не  опасаясь,  что  она
превратится в груду углей или зыбучую трясину.
     После  долгого пребывания во  мраке чужого мира  у  всех  слезились глаза.
Посмотреть на небо, даже такое тусклое, было просто невозможно.
     Выглядели люди  ужасно:  одежда,  много  раз  мокнувшая в  воде,  а  потом
сохнувшая прямо на теле,  стояла колом, физиономии приобрели чугунный оттенок и
распухли,  как  после  затянувшейся  попойки;  кожа  по  всему  телу  покрылась
множеством мелких кровоподтеков.
     Особенно дикий вид  имел  Лева Цыпф -  его  лицо и  череп покрывала густая
щетина  одинаковой длины;  ухо,  неизвестно где  и  когда  обожженное кислотой,
распухло до размеров детской галоши, в глазах появился нездоровый блеск.
     - Боже,  я вся синяя,  как покойница! - изумилась Лилечка, заглядывая себе
за пазуху.
     - Это от перегрузки под кожей полопались капилляры,  -  объяснила Верка. -
Ничего страшного, скоро пройдет.
     Смыков горевал над  своим  размокшим блокнотом.  Зяблик,  глухо  матерясь,
разыскивал в  мешке  манерку  с  ружейным  маслом  -  от  горячего воздуха,  от
постоянной влажности и  еще неизвестно от чего пистолет покрылся подозрительным
белесым налетом. Верка лепила на лицо и руки свежие листья подорожника, надеясь
с  их  помощью свести  отеки.  Лилечка просто наслаждалась покоем,  прохладой и
свежим воздухом.  Артем и  Цыпф совершили небольшую прогулку по  окрестностям -
первый,  как всегда, передвигался бесшумным скользящим шагом, а второй ковылял,
как дряхлый старец, - сказывалась долгая и непомерная нагрузка на суставы.
     Вернувшись, Цыпф сказал:
     - Тут  неподалеку проходит заброшенная Проселочная дорога.  Даже указатель
сохранился: "Деревня Клыповщина - 1,5 километра".
     - Ясно.  Знаю я это место, - авторитетно заявил Зяблик. - Там от указателя
в лес тропочка отходит, а рядом здоровенная кривая елка растет. Так?
     - Так,  -  подтвердил Цыпф.  -  Может, у вас в деревне Клыповщине знакомые
есть?
     - Нет  давно такой деревни.  Она  там  же  осталась,  где  Москва,  Минск,
Вашингтон и вся наша остальная матушка Земля. Если по тропинке идти, через пару
сотен шагов уже Трехградье начинается.  А  проселочная дорога прямо в  Кастилию
выводит.  Но  до  нее километров пять,  не  меньше.  Там,  недалеко от границы,
монастырь стоит.  Женский.  Общества кармелиток.  Одно время я  в  нем  зазнобу
завел. Баба, правда, уже немолодая, зато в должности экономки состояла. От всех
кладовок ключи имела. Вроде как наш завхоз.
     - Конечно,  ты  же к  простой бабе клеиться не будешь!  -  сказала Верка с
сарказмом.  -  Тебе только экономку с ключами подавай! Пусть даже страшную, как
каракатица!
     - Не надо!  Она еще хоть куда баба была.  В полном соку,  не чета тебе,  -
огрызнулся Зяблик. - Мы с ней на то место, про которое Левка говорил, частенько
выезжали.  Я  с  Чмыхало на драндулете,  а  она со служанкой на муле.  Жратвы и
поддачи она с  собой брала столько,  что и  вдесятером не  осилишь.  Как сейчас
помню,  -  Зяблик стал загибать пальцы.  -  Бочонок вина, так примерно ведра на
три.  Копченый окорок,  само  собой,  а  когда и  пару.  Две-три  головки сыра.
Каплуны,  жаренные на вертеле.  Куропатки, телятина, прудовая рыба, перепелиные
яйца, корзина фруктов, улитки под винным соусом... Этих я, правда, не ел. И еще
специально для меня с  десяток соленых огурцов.  Она их  из особой бочки брала,
которую кастильцы в Талашевской заготконторе как трофей захватили.
     - Интересно, а что ты с собой брал? - спросил Цыпф.
     - Зачем мне брать!  -  ухмыльнулся Зяблик.  -  Я мужик! Все мое всегда при
мне.
     - Вот бы хоть одним глазком глянуть! - произнесла Верка мечтательно.
     - Придет время,  и  глянешь,  -  пообещал Зяблик.  -  Когда  обмывать меня
будут...  Но дело не в этом. Я про дорожный указатель рассказываю. Вернее, даже
не про указатель,  а про елку,  что возле него торчит... Последний раз мы там с
моей кралей были, дай Бог памяти, лет пять назад. Погода тихая стояла, сухая...
Как раньше в конце августа. Выпили мы, значит, хорошенько и закусили. Вижу, моя
монашка захорошела.  Так на меня и лезет, так и лезет. Делать нечего. Валю я ее
на  землю прямо возле того  указателя.  Она  рясу задрала,  ляжки раскинула,  а
волосики между них реденькие-реденькие...
     - Тьфу! - возмутилась Лилечка. - Не могу я такие скабрезности слушать!
     - Потерпи,  плеваться потом будешь...  Я  еще  до  самой соли не  дошел...
Прилег  я  на  монашку,  значит,  и  начал...  Она  от  избытка  страсти  сразу
заголосила.  Сначала:  "А-а-а-а!", а потом: "Аааа-аааа-аааа!" Все бы хорошо, да
мешает мне какой-то  отвратный запах.  То  ли  изо рта у  нее,  то ли из какого
другого места.  Оглянулся по сторонам и обомлел!  На той самой кривой елке, что
от нас в пяти шагах,  какой-то гад псину повесил! И уже давно повесил, аж кишки
сквозь ребра видны.. И так мне от этого зрелища противно стало, что я даже свое
дело до конца не довел.
     - Разочаровал ты,  Зяблик, женщину! В самых лучших чувствах разочаровал! -
притворно опечалилась Верка.  - Вот так всегда. Вино выпьете, каплунов сожрете,
и в сторону.
     - Не переживай, хватило ей! - заверил Зяблик. - Монашке много не надо;
     - Ну так давайте в тот монастырь и завернем, - предложил Цыпф. - Все равно
ведь надо где-то базу основывать. А здесь места удобные, глухие.
     - Сожгли его аггелы,  - пригорюнился Зяблик. - Все дымом пошло. И монашки,
и моя экономка,  и погреба ее,  и бочка огурцов...  Уже года три тому,  если не
больше.
     - Относительно базы вы высказали совершенно здравую мысль, - сказал Артем,
до  сих пор сохранявший молчание.  -  Дня два-три вам нужно где-то  отсидеться.
Отдохнуть,  восстановить силы, залечить болячки. Кучей вам ходить нельзя, сразу
приметят.  Будете высылать лазутчиков.  По одному человеку,  по двое.  А  когда
обстановка окончательно прояснится,  начнете действовать, имея, так сказать, за
спиной опорную точку.
     - Я вот что скажу.  - Зяблик откашлялся в кулак, что всегда было признаком
его некоторого смущения.  -  За все,  что было в  Синьке,  Будетляндии и в этом
пекле варнакском,  вам, конечно, огромное мерси... Ну а здесь мы уже как-нибудь
сами разберемся... Не впервой...
     - Могу  только  приветствовать подобную позицию,  -  сказал Артем.  -  Как
известно,  спасение утопающих -  дело рук самих утопающих...  Особенно если они
умеют плавать...  Но  надеюсь,  ваши слова не  означают,  что  с  этой минуты я
подвергнут остракизму? - Он обвел присутствующих внимательным взглядом.
     - Д