ф.
     - Ничего.  Как в  воду канули.  Мы их до того самого места проводили,  где
Сарычев через болото переправлялся. Авантюра все это... Зряшный риск...
     - Вся жизнь наша - зряшный риск, - заметил Цыпф.
     - Вот это верно,  Левка!  -  Зяблик тяжело вздохнул, перекладывая голову с
Веркиной груди на  плечо Смыкова.  -  Риск...  Сегодня в  порфире,  а  завтра в
сортире.
     - Значит,  по явке более или менее разобрались,  - деловым тоном продолжал
Цыпф. - Какие у кого будут предложения?
     - У  меня  будут!  -  Смыков  вскинул руку.  -  Предлагаю начать  согласно
повестке дня и в соответствии с регламентом.
     Это предложение он  регулярно вносил в  начале каждого собрания,  а  потом
терпеливо дожидался его конца, чтобы потребовать прекращения прений. Никто даже
и не смел покуситься на эту священную прерогативу Смыкова.
     - Тогда начнем,  -  кивнул Цыпф.  -  Кто  первый?  Как всегда -  Кастилия?
Надежда наша и беда...
     - Я,  с  вашего  позволения,  сидя,  -  произнес  человек  неопределенного
возраста и неприметной наружности.  Выглядел он каким-то линялым и стертым,  но
первое впечатление было весьма обманчиво:  вылинял он в многочисленных кровавых
банях, а сточен был буйной жизнью, как нож - оселком.
     - А что случилось,  если не секрет?  -  осторожно осведомился Цыпф.  -  Вы
ранены?
     - Самую малость...  Нравы общества,  в  котором мне  приходится вращаться,
позволяют разрешить все споры,  в  том числе и  метафизические,  при посредстве
холодного  оружия.   Отклонить  вызов,   как  вы  сами  понимаете,  равносильно
бесчестью.
     - А  как  соотносятся эти  нравы  с  общепризнанным тезисом  о  приоритете
человеческой жизни над всеми другими ценностями? - ехидно осведомился кто-то.
     - Как?  -  раненый еле заметно усмехнулся.  - А как все у нас соотносится:
через пень-колоду.  Примерно так  же,  как  в  течение двадцати веков до  этого
соотносились с  человеческими нравами тезисы "не убий" и "не укради".  Однако я
могу успокоить вас -  смертельные исходы крайне редки.  Поединок обычно идет до
первой крови... Но мы, пожалуй, отвлеклись.
     - Вот именно, - подтвердил Цыпф.
     - Вверенный моему  надзору край  похож  на  тлеющие под  пеплом  угли,  да
простит меня Лев Борисович и наше уважаемое собрание за столь избитую метафору.
Религия продолжает служить цементирующим фактором общества,  что для нас крайне
нежелательно.  Пропаганда  атеизма  имела  скорее  негативный результат.  Более
перспективной мне  кажется идея  противопоставления духовенству какой-то  части
общества -  купечества,  например,  или дворянства.  Естественно,  на принципах
реформации.  Но для этого нужны средства и  время.  И  если в  первом мы крайне
ограничены, то о втором вообще предпочитаем умалчивать. Сколько времени у нас в
распоряжении:  час,  день, век, тысячелетие? И вообще, возможна ли какая-нибудь
конструктивная деятельность в камере смертников?
     - Я вас сегодня не узнаю,  -  мягко сказал Цыпф. - Откуда такой пессимизм?
Может, вы устали? Рана, утомительная дорога...
     - Пустяки...  Однако  последуем  совету  товарища  Смыкова  и  вернемся  к
повестке дня. Кстати, как там у меня с регламентом, любезный?
     - Еще шесть минут, - доложил Смыков, глянув на часы.
     - Короче,  обстановка мало вдохновляющая.  Несмотря на все препоны, монахи
возвращаются в монастыри, где тайно изготавливают порох и льют пули. В подполье
действует инквизиция.  Впрочем,  главное не это. Дух толерантности, терпимости,
добрососедства не имеет прочных корней в  людских душах.  Достаточно случайного
порыва ветра, чтобы костер насилия запылал снова..
     - Стравить их опять с арапами или нехристями!  - предложил чей-то не очень
трезвый голос.  -  Давно пора  этих  гадов проучить!  Меня,  бывало,  жена  как
отколотит,  так  я  ее  сразу зауважаю!  Полные штаны этой самой толерантности.
Истинная правда.
     - Если  вас  тянет  людей  стравливать,  лучше  к  аггелам подавайтесь,  -
поморщился раненый.  -  Прямо сейчас бегите,  пока Зяблик спит... Было уже. Все
было. И те нас колотили, и эти, и мы их всех. А толку? Истина не рождается ни в
драках,  ни в спорах. В драках побеждают сила и жестокость, в спорах - нахрап и
горло.
     - И  как  же  ты,  интересно,  понимаешь истину  на  современном этапе?  -
глумливо поинтересовался все тот же нетрезвый голос.
     - Уцелеть, но только не ценой чужой крови...
     - Мы не забываем,  какую опасность представляет собой Кастилия,  -  сказал
Цыпф.  -  Но  следует также  помнить,  что  ее  народ наиболее близок к  нам  в
масштабах времени.  Уничтожение или  даже  ослабление Кастилии  может  нарушить
сложившийся  в   последнее  время  баланс  сил.   Это  будет  на   руку  только
экстремистам,  которых достаточно как здесь,  так и в сопредельных регионах.  Я
слышал, что в Лимпопо тоже не все благополучно.
     - А где сейчас благополучно, скажите вы мне? - огрызнулся парень с серьгой
в ухе. - Пойдите и докажите что-нибудь моим подопечным! Они ведь ни в бога ни в
черта не верят.  Дикари!  Как им объяснить, что конь не антилопа и охотиться на
него нельзя?
     - Откуда там кони взялись? - удивился Цыпф.
     - А нехристи гоняют кормить.  У них,  видите ли,  трава не уродилась. Мало
того.  Раньше арапы только на  скотину охотились,  а  теперь и  на людей стали.
Колдуны им разрешают.  Если,  дескать, львов не стало, можно нехристей убивать.
Они тоже желтые,  хоть и без хвостов.  Чуете, чем это пахнет? Новой резней. Мне
эти колдуны уже во где сидят! - он приставил к горлу ребро ладони. - Прибрали к
рукам всю торговлю маниокой.  Монополисты!  Уже не побрякушки за нее требуют, а
железо.  Зачем им железо,  спрашивается?  Они же ни плуга,  ни мотыги не знают.
Зато наконечники к копьям замечательные куют.  Носорожью шкуру пробить можно. И
еще мода пошла -  на наших бабах жениться. Вот эти дуры колдунов и подначивают.
Не   верьте,   дескать,   бледнолицым.   Они   всегда  были  врагами  трудового
негритянского народа.
     - Ну а как вы сами на все это реагируете? - поинтересовался Цыпф.
     - В шапку не спим,  конечно.  Самозванкам этим их место уже указали.  И до
муженьков очередь дойдет.  Но  и  нехристи пусть  к  ним  не  лезут.  До  греха
недалеко...
     - Что происходит,  Глеб Макарович?  - Цыпф привстал, высматривая кого-то в
зале. - Объясните, пожалуйста.
     - Дрянные дела,  Лев  Борисович.  -  Тот,  кто  сказал  это,  сейчас шарил
взглядом по  сторонам,  выискивая,  куда бы пристроить недокуренную самокрутку.
Выражение его лица было трудно распознать из-за разницы в форме бровей:  одна -
черная узкая,  вопросительно вздернутая, вторая - седая и лохматая, словно клок
пакли.  -  Дрянные и  странные...  Знаете,  как  иногда бывает -  проснешься от
кошмара, сердце колотится, весь в поту, но постепенно до тебя доходит, что ужас
этот не взаправдашний. Такое, понимаете, облегчение наступает... А ну как вдруг
этот кошмар и наяву продолжается?  Упаси бог! Так и здесь. Уже перегорело все в
душе,  привыкать стал,  успокоился кое-как.  Живем,  как  мухи  на  стекле,  но
живем... ан нет! Опять что-то не так. Но уже с другой стороны. Чует мое сердце,
новая  напасть грядет.  То  камни  ползать начинают,  то  земля стонет,  то  из
родников  вместо  воды  какая-то  мерзость  прет,  то  еще  какой-нибудь  фокус
приключится...  С  травой  у  нас  действительно ерунда какая-то.  Не  повсюду,
правда, а как бы пятнами. Потемнеют стебли и не шевелятся на ветру, торчат, как
примороженные.  Если их помять -  в прах рассыпаются,  однако рука потом зудит,
как от стекловаты.  Если конь такую траву попробует,  через пару дней издыхает.
Потому-то  многие и  гоняют табуны в  Лимпопо.  Там же сплошная степь,  границы
никакой не  видно.  Хотя  мы  и  предупреждали старейшин...  Наших табунщиков с
дюжину прикончили,  да и арапов примерно столько же полегло.  Но сейчас,  слава
богу, вроде все спокойно.
     - Ясно, - кивнул Цыпф. - А в остальном, значит, без сюрпризов?
     - Нормально.  Степняков в большую кучу только кнутом сбить можно.  Табунам
ведь простор нужен. Кнута нет, мы за этим внимательно следим. Если какой-нибудь
Чингис  или  Аттила  объявится,  не  проморгаем.  Бандитские шайки  в  основном
повывелись.  Воинственные роды присмирели.  Аггелы степь стороной обходят. Если
кто-то из наших пробует воду мутить,  пресекаем. Все бы ничего, если б не трава
эта да прочие знамения.
     - И давно такое началось?
     - Кто же знает...  Раньше,  может, просто внимания не обращали. Мало ли от
чего одиночный конь пал.  Когда чирей с маковое зернышко,  он, знаете, почти не
чешется.
     - Далась тебе  эта  трава!  -  человек,  на  котором поверх тельняшки была
надета  иссиня-черная  кольчужная жилетка,  в  сердцах даже  хватил  кулаком по
собственному колену.  -  Вот нашел проблему! С травой у него, видите ли, ерунда
приключилась.  Кони от нее,  понимаешь,  дохнут!  А ты забыл,  как люди пачками
дохли? Как живьем гнили? Как кровью мочились? Как мы трупы на кострах жгли? Эх,
нашел о чем говорить...
     - Нет,  это совсем другое дело,  -  разнобровый покачал головой.  - То мор
был,  эпидемия.  Страшно,  но понятно.  Степняки нас лепрой заразили,  а  мы их
коклюшем.  От арапов обезьяньей чумы нахватались. От киркопов трупного лишая...
А  нынче...  Поверьте моему чутью,  что-то  неладное надвигается.  Не люблю зря
каркать, но, кажется, нас решили добить окончательно.
     - Кто решил?  -  встрепенулся Зяблик.  - Ну скажи, кто? Я его из-под земли
достану!
     - Если бы я знал, - разнобровый развел руками. - Откуда муравью знать, кто
и  почему развалил его муравейник.  Зазнались мы,  людишки.  Возгордились не по
чину.  Ровней себя с богами стали считать. Хотя боги эти, Иисуски да Магометки,
нами же самими и придуманы.  Как говорится,  по образу и подобию. А что, если в
природе существуют другие боги,  настоящие?  Или там высший разум какой-нибудь.
Вот  прикурил этот высший разум от  нашего солнца,  словно от  уголька,  оно  и
погасло. Ничего мы, ребята, не знаем о мироздании. Для нас оно, как для слепого
цуцика -  сиська.  Если  тепло и  сытно,  значит,  гармония в  небесных сферах.
Холодно и голодно -  вселенская катастрофа.  А может, просто мамка-сучка отошла
на забор побрызгать?
     - Хорошо, если так, - пробасил кто-то. - А если сучку живодер прибрал?
     - Рег-ла-мент! - объявил Смыков, словно винтовочным затвором лязгнул.
     - Прошу прощения, - разнобровый раскланялся на все четыре стороны и сел.
     - Кто следующий? Смелее... - Цыпф сделал рукой приглашающий жест.
     Во  втором  ряду  приподнялся человек,  такой  крупный,  что  до  сих  пор
казалось,  будто бы он стоит.  Сейчас же,  даже сгорбившись, он едва не задевал
макушкой обрывок свисающего с потолка электрического шнура.
     - Тут еще и  четвертая часть из нас не высказалась,  а  уже обед скоро,  -
веско  сообщил он,  упираясь кулаками в  спинку переднего кресла.  -  Я,  между
прочим, ночевать здесь не собираюсь. Хилые у вас кровати, а на нарах мне плохие
сны снятся...  Поэтому предлагаю:  у кого действительно есть что сказать, пусть
говорит.  А  если на  твоей территории ничего не  случилось,  сдвигов нет ни  в
худшую,  ни в лучшую сторону,  можно и помолчать в тряпочку. Я, например, так и
сделаю... У кого словесный понос наблюдается, пусть ко мне обратится. Вылечу...
     - Верно!  В самую точку! - одобрительно заулюлюкали почти все собравшиеся.
- От  души сказано.  Цицерон ты наш!  За такие слова ему лишняя порция на обеде
полагается! А еще лучше - лишняя чарка.
     Даже Верка захлопала в ладоши: "Молодец, зайчик!"
     - Не  так  часто  мы  собираемся,  чтобы  сегодня  в  молчанку  играть,  -
попробовал возразить Цыпф.  -  Не могу поверить, что в Хохме или на Изволоке за
это время ничего примечательного не случилось.  На этих примерах мы должны сами
учиться и других учить. Ведь по телефону сейчас не созвонишься. Да и телеграмму
не  дашь.  Что  вчера  в  Трехградье случилось,  завтра  может  в  Гиблой  Дыре
повториться...
     Опять  поднялся  шум,   как  одобрительный,  так  и  негодующий,  но  всех
перекричала Верка, на которую нынче ну прямо стих какой-то нашел:
     - А ты, собственно говоря, кто такой? - Она вскочила, отпихнув мыкающегося
между сном и явью Зяблика.  -  Ты чего это,  Левка,  раскомандовался? До власти
дорвался? Забыл, что сегодня я должна на этом месте сидеть? Сейчас пулей отсюда
вылетишь!  Тебе люди дело говорят! Нечего здесь попусту трепаться! Тебя, может,
язык  и  кормит,  а  нас  -  ноги!  Хорошо возле  кухни отсиживаться да  книжки
почитывать! А мы сутками напролет то за варнаками, то за ангелами гоняемся!
     - Хорошо, хорошо! - Цыпф демонстративно заткнул уши. - Делайте что хотите.
Пусть выступают только те, у кого есть важные сообщения.
     - Или соображения,  -  добавил Смыков.  -  Но все же о регламенте прошу не
забывать.
     - Тихо,  братва!  - со своего места поднялся тот самый человек, который до
этого неоднократно подавал нетрезвые реплики.  -  Лева,  как всегда, прав. Быть
такого не  может,  чтобы  в  Хохме какое-нибудь чудо  не  приключилось.  Я  там
недавно,  сами знаете.  Общим решением направлен на перевоспитание... Пока я на
новое место добирался, все время голову ломал: почему его Хохмой назвали? Очень
скоро все выяснилось.  Оказывается, там когда-то холодное море было. По берегам
народец жил,  вроде чукчей, но еще диковатей. Олешек пасли, рыбу ловили, моржей
били костяными гарпунами.  Потом,  значит, лед стаял, вечную мерзлоту развезло,
ягель вымок,  олешки от бескормицы передохли,  море ушло и  стал весь этот край
теплой заболоченной лужей.  В луже этой вскоре бегемоты поселились.  Из Лимпопо
пришлепали.  Так этот народец приспособился -  стал запрягать бегемотов в  свои
каяки и гонять на них по озерам да болотам. Разве это не хохма?
     - А по существу можно? - Цыпф заскучал.
     - Стал  я  со  своей  новой  братвой знакомиться и  в  одном  вонючем чуме
обнаружил весьма занятную штуковину. Угадай, какую?
     - Самогонный аппарат? - предположил Цыпф.
     - Мимо!
     - Бабу голую?
     - Тоже мимо.  Они там в  чумах все голые...  А обнаружил я,  -  делегат от
Хохмы с торжеством оглянулся по сторонам, - боевой автомат.
     - Всего лишь?  -  Цыпф пожал плечами.  -  Видел сортир во дворе?  Я  в нем
недавно неисправный ручной пулемет утопил,  чтоб  дети  не  баловались.  Можешь
взять себе для коллекции.
     - Ох и шутник ты, Лева... Автомат-то не наш, вот в чем загвоздка. Он вроде
даже не  металлический.  Не то пластмасса особая,  не то керамика.  Но ножом не
царапнешь.  Калибр  небольшой,  миллиметра три-четыре.  С  обоих  боков  окошки
имеются,  как  циферблаты электронных часов.  Затвора нет,  зато  сверху прицел
классный.  Оптика  такая,  что  за  километр можно  каждый волосок на  человеке
сосчитать.
     - Где - на голове? - поинтересовались сбоку.
     - Нет,  там,  где  ты  подумал...  Кроме спускового крючка,  еще  какие-то
кнопочки баянные имеются.  Поковырял я  эту хреновину ножиком,  не разбирается.
Даже магазин снять не удалось.
     - Ты бы еще мину "Элси" ножиком поковырял, - не открывая глаз, пробормотал
Зяблик. - Или ядерную боеголовку.
     - Конечно же,  сей предмет вы с собой не захватили, - произнес Цыпф не без
сарказма. - А если захватили, то по дороге потеряли. А если не потеряли, то час
назад обменяли на пуд самосада неизвестному лицу. Прав я?
     - Прав,  Лева...  Сей предмет я сюда не захватил,  Можете меня казнить. Не
отдали мне дикари автомат добром,  а  силу применять я  постеснялся.  Он у  них
заместо идола.  Священная вещь,  сами понимаете.  Но сюда я не с пустыми руками
явился,  можете не сомневаться...  Сначала я все подробности выяснил. Сняли они
автомат с мертвеца. И не особо давно. Оружие, значит, себе присвоили, а труп не
трогали. У них покойников не хоронят: оставляют на поживу стервятникам. Посетил
я это место.  Костей там всяких немало валяется.  Не разберешься,  где чьи.  Но
кое-что от бедняги осталось.
     Продемонстрировав всем короткий сапог на толстой подошве, он пустил его по
рукам. Посыпались комментарии:
     - Справные колеса...  Хотя воняют сильно...  А почему только левый?  Разве
твой автоматчик калекой был?
     - Правый,  думаю,  хищник какой-то уволок. Там их следов тьма. Не то лисы,
не то шакалы.  А воняет потому, что в сапоге кусок ступни остался. Выковыривать
пришлось...  Зато сделано как!  На  голенище посмотрите.  Это ведь не кожа.  Ее
звериные зубы не взяли. А швы поищите. Нет швов. Ни единого! Теперь на подметки
гляньте.  С  виду гладкие,  а на ощупь шершавые,  как акулья шкура.  Никогда не
оскользнешься.  Тот бедолага в этих сапогах,  наверное, немалый путь отмахал. А
подошва до сих пор как новая.
     Находка уже попала к Цыпфу, и тот с видом знатока измерил ее линейкой.
     - Размер  сорок  четвертый...   Товарные  знаки  отсутствуют...   Материал
действительно странный...  А голенище-то узковато. На мое запястье. Вы уверены,
что эта обувь для человека предназначалась? Как очевидцы описывают мертвеца?
     - Никак.  К  тому  времени его  звери уже  прилично изгрызли.  Но  был  он
человеком, даже не сомневайтесь. Забыл сразу сказать: на автомате номер имелся.
Арабскими цифрами. Два нуля сто двадцать три.
     - Народ не воинственный,  - высказался Смыков. - Больно уж номер короткий.
У нас на оружии все больше шестизначные да семизначные...
     - Если хозяином автомата был действительно человек, то из этого следует...
- Цыпф задумался.
     - ...что  в  рамках времени мы  здесь не  самые крайние,  -  закончил Глеб
Макарович, друг степных нехристей.
     - Откуда тогда он мог забрести в Хохму?  - Цыпф пододвинул к себе клеенку,
на  которой было  изображено нечто похожее на  схему разделки говяжьей туши.  -
Через Трехградье?  Вряд ли.  Там бы его сразу заметили.  Через Баламутье? Более
чем  сомнительно.  Без  амфибии  там  делать  нечего.  Что  остается?  Остается
Нейтральная зона...
     - В Нейтральной зоне аггелы появились, - подсказал кто-то.
     - Если бы его аггелы убили, они бы и автомат, и сапоги себе забрали. А что
за Нейтральной зоной? Ходил туда кто-нибудь?
     - Нет...  Нет...  -  раздалось из разных углов зала.  - Не слышно было. Из
наших, наверное, никто...
     - Если мир,  из которого явился этот парень, опередил нас хотя бы на сотню
лет, я им не завидую, - сказал одноглазый. - У них там даже унитазы должны быть
на  транзисторах.  Никто ничего руками делать не  умеет.  Сковородки,  иголки и
топоры только в музеях остались.  Все на кнопках да на электричестве.  Кто выше
залетел, тому и падать больнее.
     - Зачем  же  он  тогда  с  собой  оружие таскал?  Ведь,  надо  думать,  на
батарейках дура устроена. Пользы от нее сейчас меньше, чем от дубины.
     - Лучше всего моим киркопам,  -  вздохнул гигант. - Они и не поняли ничего
толком.  Как жили, так и живут. Может, даже и получше. Я их хоть уму-разуму учу
понемногу.
     - И породу заодно улучшаешь, - кто-то прыснул в кулак.
     - Ладно,  что мы решим по этому вопросу?  - Цыпф покосился на Смыкова. - У
кого какие предложения?
     - У меня! - рука Смыкова незамедлительно взлетела вверх. - Послать в Хохму
толковых ребят  из  резерва.  Человек пять.  Пусть  оружие разыщут,  свидетелей
опросят, а заодно и Нейтральную зону прощупают.
     - Другие предложения есть? Дополнения? Возражения?
     Поскольку  предстоящая  операция,   неопределенно  долгая  и   определенно
опасная, никого из присутствующих лично не касалась, возражений и дополнений не
поступило.
     Разговор перешел на  аггелов и  варнаков.  Разрозненные шайки аггелов,  не
скрываясь особо,  болтались повсюду,  зато  о  местонахождении их  опорных  баз
ничего толком известно не было.  Даже здесь,  в Отчине-Отчаине, они, по слухам,
контролировали немало заброшенных городов и поселков.  Варнаков видели в Гиблой
Дыре,  Трехградье и Кир