просто обязано! - Верка вертелась так, словно за шиворот ей
сунули пучок чертополоха.  -  Иначе я Сергея Александровича Есенина возненавижу
как личного врага.
     - А как же с ним быть? - Цыпф кивнул на Смыкова.
     - Ему  бдолах  не  поможет,  -  ответил Артем.  -  Сие  волшебное средство
эффективно только  в  телесной сфере,  когда  нужно  побороть боль,  усталость,
недуг,  даже смерть...  А  на  все,  что связано с  сознательной деятельностью,
бдолах воздействовать не может.  Так же как и на ум,  волю,  совесть...  Просто
вашего товарища нужно  вновь  учить  родному языку.  Если  сначала и  возникнут
какие-нибудь трудности,  то  потом  все  пойдет как  по  маслу.  Речевые навыки
никогда не стираются полностью.  Восстановить их не так уж и сложно...  Уверен,
что к  моменту нашего возвращения в  Отчину он будет изъясняться вполне сносно.
Примерно на  уровне трехлетнего ребенка...  Вот только не знаю,  чьей опеке его
поручить... Вы заняты...
     - Я тоже! - поспешно заявила Верка. - Своих забот по горло!
     - Значит,  я,  как всегда,  крайний,  - сказал Зяблик угрюмо. - А если и в
самом деле взять над  Смыковым шефство?  Меня-то  менты всю  жизнь воспитывали,
правда, в основном карцером да резиновой дубинкой... Ладно, согласен. Только уж
потом не  обессудьте.  Педагогический не  посещал.  Мои университеты на  параше
начались и под нарами закончились...
     Про Лилечку Цыпф даже не спрашивал -  и так было ясно,  что в ее состоянии
бдолах помочь не  может,  ведь он,  как  и  волшебная лампа Аладдина,  исполнял
только осознанные желания.
     На этот раз в путь-дорогу ватага собралась еще быстрее,  чем обычно. Людям
почему-то казалось,  что в их бедах виновата не злополучная страна Будетляндия,
а  это  конкретное,  неудачно  выбранное место.  Недаром  ведь  Эрикс  когда-то
советовал  избегать  всяких  коммуникационных сооружений,  особенно  подземных.
Шнуруя ботинки и  завязывая мешки,  они с  опаской поглядывали на темный провал
пещеры,  с  просевшего потолка которой свисали не  то  обрывки кабелей,  не  то
стебли лиан.
     Цыпф взял под руку Лилечку,  продолжавшую пребывать в сонном оцепенении, а
ее  поклажу передал Артему.  Верка что-то  дожевывала на  ходу,  а  Зяблик,  не
любивший откладывать дела в долгий ящик, уже взялся за обучение Смыкова.
     Поочередно указывая на разные части и  органы своего тела,  он с нажимом и
расстановкой, словно общаясь с ребенком, произносил:
     - Вот это, значит, башка, то есть кумпол... а проще говоря, чан. Это все -
харя или  рыло...  На  ней  шнифты,  рубильник и  хавало...  Понял?  Тогда идем
дальше...
     Когда  у  Зяблика возникали трудности (но  отнюдь  не  лингвистические,  а
связанные с  физиологическими особенностями его  тела),  он  бесцеремонно лапал
шагавшую поблизости Верку, говоря при этом все с той же менторской интонацией:
     - Вот  эти  штуки у  бабы  называются маркитошки...  Ну  а  если  размером
посолидней, то буфера...
     Смыков внимательно вслушивался в  каждое новое для себя слово,  а  потом с
жутким акцентом, путая ударения, повторял:
     - Ри-ло... Ха-ва-ле... Буфе-ла...
     Цыпф сказал Зяблику через плечо:
     - В  тебе не  иначе как талант зарыт.  Вот только не  пойму,  чей именно -
Макаренко или Бодуэна де Куртенэ.
     - За оскорбление ответишь! - незамедлительно огрызнулся Зяблик.
     Смыков оказался учеником на редкость способным. Ватага не успела отойти от
бивуака и на полсотню шагов,  как он обернулся и четко сказал,  указывая на зев
пещеры:
     - Шниф-ты...
     Как выяснилось,  он был прав.  Дыра,  уходящая в  недра ближайшего холма и
наполненная мраком,  как  рейсфедер  тушью,  оказалась обитаемой.  Два  круглых
осьминожьих глаза поблескивали в  ней  совсем как  фары  застрявшего в  туннеле
автомобиля  (да  и   расстояние  между  ними  примерно  соответствовало  ширине
вазовского капота).
     Бахрома,  раньше почти скрывавшая вход в пещеру,  теперь втянулась внутрь.
Откуда-то повеяло свежим ветерком,  который вскоре превратился в  стремительный
вихрь.  Заструилась пыльная  поземка,  покатились камни,  закувыркались обломки
древесных стволов и сучьев. Все это добро исчезало в чреве пещеры.
     - Держись!  -  голос Зяблика был еле слышен в  вое стихии.  -  А не то нас
всех, как мух в пылесос, затянет!
     Люди,  изнемогая от напора воздушной струи, ложились ничком на землю. Цыпф
всем  телом  навалился на  Лилечку,  а  Верка вцепилась в  пояс  Артема.  Мешок
сорвался с  ее спины и упорхнул в черный провал,  словно набит был пухом,  а не
лучшими  образцами  будетляндских туалетов  вперемешку с  мясными  консервами и
шоколадом.
     После этого, с точки зрения Верки, трагического эпизода вихрь сразу утих и
бахрома вновь скрыла мрачное отверстие.  Но так продолжалось недолго.  Раздался
звук, похожий на плевок Годзиллы или другой, столь же внушительной твари..
     Все,  что до этого засосала в себя воронка пещеры и что,  по-видимому,  не
представляло интереса  для  ее  неведомого обитателя,  вылетело назад  с  силой
картечного заряда.  Любой из членов ватаги,  рискнувший встать на ноги,  был бы
неминуемо искалечен продуктами этой титанической отрыжки.  Консервная жестянка,
брякнувшаяся рядом  с  Цыпфом,  имела  такой  вид,  словно  прошла через  валки
прокатного стана.
     Люди даже не  успели обменяться впечатлениями по поводу столь удивительных
и грозных событий,  как все повторилось -  поднялся ветер, исчезла бахрома, а в
глубине пещеры, где продолжали тускло поблескивать глаза-блюдечки, что-то мощно
взвыло, словно заработала аэродинамическая труба.
     Зяблик знаками попросил Смыкова покрепче ухватить его  за  одежду,  что  и
было  незамедлительно исполнено.  Освободив таким  образом  свои  руки,  Зяблик
принялся извлекать из  карманов ручные гранаты,  которые хранил на черный день.
Все они одна за  другой исчезли во мраке пещеры вместе с  новой партией камней,
разлапистым еловым пнем и  сапогами Цыпфа (друзья давно предупреждали его,  что
носить  такую  свободную обувь  нельзя,  но  Левка  всегда ссылался на  мозоли,
набитые еще в Нейтральной зоне).
     Взрывов они  не  расслышали,  зато  увидели,  как  свод  пещеры обрушился,
выбросив наружу густое облако пыли.  Вой  могучих легких (ну  не  компрессор же
гнал  с  такой  силой воздух!)  перешел в  мучительный хрип,  а  сквозь обрывки
бахромы обильно проступила кровь, голубая, как у аристократов.
     - Что же это за тварь такая была?  -  сказал Артем,  вставая. - Неужели ее
тоже породил эффект антивероятности?  А что тогда послужило основой?  Отправной
точкой, так сказать... Мышка-норушка или лягушка-квакушка?
     - Кто его знает?  -  Цыпф машинально потрогал свой голый череп (в  глубине
его  души теплилась надежда,  что  внезапно выпавшие волосы так  же  внезапно и
отрастут в один прекрасный момент). - Это могло быть и местное отродье, а могло
быть и  пришлое.  Раньше в здешних подземельях всякие чудовища попадались чаще,
чем  крысы.   Последствием  краха  кирквудовской  энергетики  было  не   только
повсеместное нарушение  принципа  причинности,  но  и  появление многочисленных
пространственных пробоев.  Представляете,  какие  гости могли проникнуть в  наш
мир? Но, правда, все точки контакта сопредельных пространств вскоре затянул так
называемый кирквудовский янтарь.  Это не вещество типа льда или камня,  а  тоже
пространство, только перестроенное и потому имеющее весьма необычные свойства.
     Хрипы и  стоны в  пещере прекратились,  однако там  по-прежнему продолжало
грохотать, как будто бы взрыв гранат вызвал детонацию на более глубоких уровнях
подземных лабиринтов.
     - Качает... - Верка глянула себе под ноги и снова взялась за пояс Артема.
     - Покачает и  перестанет...  Все  тебе не  слава Богу.  -  Зяблик был явно
недоволен тем,  что его удачные действия не оценены по достоинству. - Ну скажи,
как я этого гада заделал, а! Одной левой! Если бы не я, все бы вы сейчас у него
в брюхе парились!
     - По-настоящему смелые  люди  своими  подвигами никогда не  бахвалятся,  -
презрительно скривилась Верка,  после  обвала  пещеры утратившая всякую надежду
вернуть свой мешок. - Да и подвигом-то это назвать нельзя. Примерно то же самое
ты  вытворял в  детстве,  когда мучил беззащитных жаб,  засовывая им  в  глотку
сигарету.
     От такого оскорбления багровое сияние в глазах Зяблика приобрело еще более
зловещий оттенок.  Обращаясь к  Смыкову,  он  произнес,  демонстративно тыкая в
Верку пальцем:
     - Дура. Набитая. Курица. Ощипанная.
     - Ду-ла, ду-ла, - радостно закивал его прилежный ученик.
     Верка сдаваться не  собиралась,  но по не зависящим от нее обстоятельствам
перебранка дальнейшего развития не имела.  В пещере грохнуло так,  словно огонь
добрался  до  пороховых  погребов  линейного корабля.  Холм,  каким-то  образом
связанный  с  этим  подземным  сооружением,  провалился в  тартарары,  впрочем,
оставив на  своем месте целый лес дымных фонтанов,  каждый из которых был похож
на пышное страусиное перо.
     Земля гуляла под ногами,  словно корабельная палуба в  штормящем море,  но
самое пугающее было не это,  а то,  что творилось в окружающем просторе. Воздух
как бы  остекленел,  и  по  нему зазмеились трещины,  от которых во все стороны
поползла заметная желтизна.
     - Это как раз то,  о чем я вам недавно говорил! - не зная что делать, Цыпф
метался от Лилечки к Артему и обратно. - Неконтролируемая кирквудовская энергия
перемалывает пространство... Сейчас мы превратимся в мошек, навечно заключенных
в куске янтаря.
     - Эх,  мать  честная!  -  Зяблик  рванул  ворот  рубашки,  однако не  смог
причинить ей вреда.  - Жрали, пили, суетились, планы строили, а конец подкрался
незаметно! Хоть бы кто грехи отпустил!
     - Без паники!  -  Артем одной рукой рванул к себе Цыпфа, а другой Зяблика,
за  которыми вынуждены были  последовать Лилечка и  Смыков  (относительно Верки
можно было не  беспокоиться,  она  и  так все время находилась рядом).  -  Сама
судьба  заставляет  нас  изменить  маршрут.   Вы   сможете  лично  оценить  все
достоинства и недостатки нижнего пути...  Приготовились.  Сейчас будет немножко
неприятно...  Как будто бы ныряешь в котел с горячей смолой.  Всем прижаться ко
мне! Плотнее! Еще плотнее...
     ...Когда человек по доброй воле ныряет куда-то, пусть даже в болото, пусть
даже  в  дерьмо,  он  всегда  надеется через  минутку-другую  вынырнуть наружу.
Единственное,  что ему нужно делать в  данной ситуации,  это ждать и  экономить
воздух.
     Люди,  вместе с  Артемом нырнувшие в мир варнаков,  в то самое пресловутое
Пекло,  всех удовольствий которого они  однажды уже успели вкусить,  на  скорое
возвращение к свету,  прохладе и нормальной силе тяжести рассчитывать не могли.
Им  предстояло  неопределенно  долгое  время  дышать  этим  горячим  и  плотным
воздухом,  неизвестно куда  тащить многократно увеличившийся груз своего тела и
терпеливо сносить все другие трудности,  не  последней из которых была темнота,
воистину кромешная.
     Единственной их опорой в этом враждебном мире,  проводником,  защитником и
кормильцем в  одном лице  был  Артем.  Поэтому,  даже  оказавшись вне  пределов
досягаемости кирквудовского янтаря,  пожиравшего пространство Будетляндии,  как
термиты пожирают древесину, они не могли оторваться от него.
     - Темно,  как у  черта в  ступе,  -  буркнул Зяблик,  и  эти слова,  пусть
совершенно не  соответствующие значимости момента,  стали  первыми,  сказанными
человеком в мире варнаков.
     - Да-а, освещение на нижней дороге не очень... - заметила Верка. - Зато ни
мыться, ни краситься, ни причесываться не надо. Все равно никто не оценит. Кому
гребешок подарить? Может тебе, Левушка?
     - Спасибо,  обойдусь как-нибудь,  -  ответил Цыпф натянуто, а потом, чтобы
разрядить  тягостную  обстановку  первых  минут   пребывания  в   чужом   мире,
поинтересовался у Артема: - Ну и куда же мы пойдем?
     - В нужную сторону,  -  заверил тот.  - Кто-нибудь из вас видел, как ходят
нищие слепцы?
     - Видеть не видели, но представляем, - ответила Верка. - Впереди поводырь,
а они за ним гуськом.
     - Вот именно, - сказал Артем. - Если никто не возражает, то поводырем буду
я.  Следующая за мной Вера Ивановна.  Остальные в произвольном порядке.  Особое
внимание Лилечке. Как ей там, не лучше?
     - Да все так же, - невесело сообщил Цыпф. - Только дышит тяжело.
     - Слепые, когда идут, еще и песни свои распевают, - сказал Зяблик.
     - Пойте и вы, - разрешил Артем. - Только вполголоса.
     - А почему? Кто вполголоса поет, тому меньше подают.
     - Слепым здесь вообще не подают,  хотя бы по той причине,  что все местные
жители  абсолютно  слепы  от  рождения.  Представление об  окружающем мире  они
создают себе при помощи других чувств, главным образом - слуха. Уши заменяют им
глаза. Скажу прямо, в этом вопросе варнаки достигли совершенства. Возможно, они
даже  слышат  звуки,   порождаемые  движением  молекул  или  жизнедеятельностью
микроорганизмов.  Любой предмет,  любое явление имеет для  них свой собственный
индивидуальный голос.  Вспомните,  с  какой  легкостью  варнаки  раскрывали все
засады,  которые  вы  устраивали на  них.  Снайпер еще  только  трогал  пальцем
спусковой крючок,  а  для  них это звучало громче набата.  Между собой варнаки,
естественно,  общаются при  помощи  звуков,  хотя  большое значение придается и
осязанию.  В  их  речи куда больше гармонии и  мелодичности,  чем во всей нашей
музыке.  По-видимому,  человеку вообще  не  удастся по  достоинству оценить эту
сторону их жизни.  Нужно родиться Моцартом или Бахом, чтобы разобраться во всех
оттенках,  во  всех  нюансах  тех  виртуозных симфоний,  сладкозвучных сонат  и
проникновенных сюит,  которые  для  варнаков  являются всего  лишь  разговорной
речью.  Вот почему нам нужно пореже открывать рты.  Ваши песни могут прозвучать
для них если и не прямым оскорблением слуха,  то,  по крайней мере, мучительным
диссонансом.  Вспомните сами,  как  реагирует человек на  вой  собаки,  мычание
скотины, скрежет машин.
     - Поэтому варнаки и к Лилечке так льнули? - уточнила Верка.
     - Да.  Когда варнаки попадали в наш мир,  ее игра,  возможно, была для них
единственной  отдушиной  среди  всеобщей  дисгармонии  и  какофонии,   присущей
звуковой картине не только Отчины,  но и всех соседних стран.  Представьте себя
на  их  месте.  Из  мира  света вы  попадаете,  как  сейчас,  в  непроницаемый,
всеобъемлющий мрак. И вдруг видите где-то вдали светлое пятно. Естественно, что
вы потянетесь к нему.
     - Да я бы сейчас любой искорке обрадовалась,  - призналась Верка. - А что,
если свечку зажечь? У нас есть несколько штук в запасе.
     - Лучше поберечь их, - ответил Артем. - Мало ли какие сюрпризы ожидают нас
в пути.  А пока вам придется полностью положиться на мои глаза.  К счастью, они
могут  видеть  и  в  абсолютной темноте.  Покуда вы  странствовали по  Эдему  и
Будетляндии,  я занимался изучением этого мира и даже приобрел в нем друзей. По
крайней мере, пропасть нам здесь не дадут.
     - Ну  а  если  в  двух словах,  что  это  за  существа такие,  варнаки?  -
поинтересовался Цыпф.  - Как живут? Что едят? В каких богов верят? Какое мнение
о людях имеют?
     - Лучше будет,  если мы поговорим обо всем этом по дороге, - сказал Артем.
- Если только к этому времени у вас не пропадет желание разговаривать.  Учтите,
что каждый из  вас сейчас понесет на себе,  кроме поклажи,  еще три-четыре пуда
лишнего  веса.  Да  и  здешний  климат  не  очень-то  способствует  нормальному
функционированию человеческого организма.  Это,  конечно,  не  парная баня,  но
что-то очень похожее.  Поэтому придется идти короткими переходами, а для отдыха
использовать водоемы,  которых тут,  к счастью,  предостаточно. Для поддержания
сил будете регулярно принимать бдолах.
     - Ну а как здесь насчет культурного досуга?  -  поинтересовался Зяблик.  -
Это ведь не  дикая пустыня,  а  цивилизованный край...  В  Степи и  то  можно в
хорошей   компании  кумысом   побаловаться  и   на   татаро-монгольские  пляски
посмотреть.
     - Что вас конкретно интересует?  -  По  тону Артема можно было догадаться,
что он улыбается. - Рестораны, казино, ночные клубы с девочками?
     - Девочки ихние меня точно не интересуют,  -  признался Зяблик.  - Этим бы
девочкам на  лесоповале лес  трелевать вместо  тракторов или  в  Индии  слонами
работать.  Могу  и  без  ресторанов обойтись.  Поскольку фрак свой в  гардеробе
забыл.  А вот какая-нибудь зачуханнная забегаловка меня бы вполне устроила. Чем
они тут душу тешат?  Бормотуху хлещут или косячок давят?  Да, чуть не забыл, не
мешало бы с оплатой разобраться.  Валюты или рыжья у меня,  понятное дело, нет,
но барахлом могу рассчитаться.  В крайнем случае Смыкова в рабство отдам или на
опыты медицинские. На хрена он нам такой безъязыкий сдался...
     - Вы,  братец мой,  по какому праву выражаетесь в мой адрес? - раздался во
мраке возмущенный голос Смыкова.
     Говорил он  не  так  гладко,  как  обычно,  и  некоторые слова  подбирал с
натугой,  но по сравнению с детским лепетом типа "Ду-ля" или "Бу-фе-ля" это был
громадный прогресс.
     Больше всего,  похоже,  это удивило Зяблика, разразившегося вдруг цитатами
из  Священного писания (которые он,  впрочем,  частично перевирал,  а  иногда и
вполне сознательно искажал):  -  "И  было  тогда  людям знамение великое:  гады
подземные прозрели и твари бессловесные возопили..."
     - Уклоняетесь,  значит,  от прямого ответа? Тень на ясный день наводите? -
не унимался Смыков.  -  Думаете,  что я вместе с родной речью и память потерял?
Заблуждаетесь!  Я  все досконально помню!  И вы мне за все оскорбления,  братец
мой, ответите! А вас, товарищи, я призываю в свидетели!
     - Да отвечу я,  не кипятись,  -  фыркнул Зяблик.  -  Всю жизнь отвечаю, не
привыкать. Но ты, ослица Валаамская, на меня зря наезжаешь... Сукой буду, я рад
за  тебя,  начальник.  Скучно было без твоих проповедей.  Ну  просто не хватало
чего-то. А сейчас все по местам стало.
     Однако Смыкова этот комплимент не растрогал.
     - Все слышали?  Все? - быстро спросил он. - Меня обозвали ослицей! Даже не
ослом, а ослицей!
     - Это же не оскорбление,  - пришлось вмешаться Цыпфу. - Валаамова ослица -
библейский персонаж.  И очень даже положительный.  Обретя дар речи, она вернула
своего хозяина на путь истинный.
     - Ну ладно,  -  пошел на попятную Зяблик. - Если ослицей ему западло быть,
пусть ослом будет... Прошу прощения, гражданин Валаамский осел!
     - Знаете,  а у меня спина перестала чесаться! - Верка сообщила эту новость
с восторгом марсового матроса,  увидевшего долгожданную землю. - Я уже и забыла
про нее.
     Зато сообщение Цыпфа было печальным:
     - А у меня на голове все по-прежнему.
     - Не унывай! - успокоила его Верка. - Волосам нужно время, чтобы отрасти.
     - Как там Лилечка? - поинтересовался Артем.
     - Спит,  - голос Левки стал еще печальнее, из чего следовало, что духовное
здоровье подруги  он  ценит  выше  своей  внешней привлекательности.  -  Я  уже
проверял.
     - Ну  так  разбудите ее,  -  как о  чем-то  само собой разумеющемся сказал
Артем.
     - Как...  разбудить?  -  не  понял  Левка,  перепробовавший все  возможные
способы насильственного пробуждения еще в Будетляндии.
     - Как  угодно...  Хотя  согласно куртуазным манерам кавалер обязан  будить
даму поцелуем. Давайте, давайте, не стесняйтесь...
     В темноте раздались два звука, разделенные кратким промежутком времени, но
связанные между  собой внутренней логикой,  -  сначала тихий поцелуй,  а  потом
звонкая пощечина.
     - Ты что,  ошалел!  - возмущению Лилечки не было предела. - Темнотой решил
воспользоваться, да? А ведь обещал потерпеть до Отчины!
     Никогда еще публичная пощечина, даже нанесенная тирану, не вызывала такого
восторга в  обществе.  Все  наперебой поздравляли недотр