не предупреждала?
     - Нет,  Прокоп  Иванович,  -  ответил флегматичный с  виду,  но  хитрый до
неприличия Хаймович.
     - И эта контора... как ее?.. Ну, на которую ты работаешь?
     - МОССАД, что ли?
     - Вот-вот!
     - Сидел бы я  тут сейчас с  вами,  если бы меня предупредили,  -  Хаймович
зевнул и  прикрыл рот пухлой ладошкой.  Он  один тут не  боялся будущего,  даже
самого страшного.  Запасов золота,  валюты,  ширпотреба и продуктов должно было
ему хватить лет на сто пятьдесят.
     Прокоп Булыга хотел спросить еще что-то заковыристое о  Голде Меир и  Моше
Даяне, но секретарь строго прервал его:
     - Вы,  товарищ Булыга,  не  забывайте,  где находитесь.  Здесь не цирк,  а
райком партии,  между прочим. И повод, по которому мы собрались, к шуткам вовсе
не располагает.
     - Виноват,  исправлюсь, - ухмыльнулся Булыга. Взгляд секретаря лихорадочно
искал среди окружающих человека,  на которого можно было бы опереться, и вскоре
обнаружил его  на  самом дальнем от  себя стуле.  Там  восседал,  сонно глядя в
пространство,  уполномоченный  госбезопасности  по  Талашевскому  району  майор
Буреломов, мужчина еще не старый, но от безделья огрузневший телом и душой.
     - Товарищ Буреломов,  -  напрямую обратился к нему секретарь.  -  По вашим
каналам никакой предварительной информации не поступало?
     Кагэбист пожевал губами и ответил, ни на кого не глядя:
     - По нашим каналам информация об отключении электричества не поступает. По
нашим каналам поступает информация о враждебно настроенных лицах.
     - Разве чрезвычайные происшествия не входят в компетенцию комитета?  -  не
очень уверенно осведомился секретарь.
     - В компетенцию комитета входят болтуны, - отрезал Буреломов.
     Поняв,  что такого типа ему не приструнить,  секретарь переключил внимание
на людей ближних,  под его рукой ходивших. Все они, пожаловавшись для начала на
серьезные  трудности  в  работе,  вызванные нештатной ситуацией,  с  оптимизмом
обещали,   что  в  самое  ближайшее  время  жизнь  наладится:   появится  свет,
восстановится связь,  поедут поезда и машины, заработает канализация, из кранов
потечет вода,  хладокомбинаты дадут холод, пекари - хлеб, котельные - пар, а из
центра придут мудрые указания.
     - Ничего не наладится,  - сказал вдруг башковитый Герц Лейбович. - Времени
сейчас сколько?  Почти  десять.  А  день  когда должен закончиться?  Гляньте на
календарь... Правильно, в семь. Уже давно стемнеть пора. А на улице светло, как
в июне.
     - Опять вредителей работа! - хохотнул Прокоп Булыга.
     - Вполне возможно...  Хотя не слыхал я о таких вредителях,  которые смогли
бы день удлинить.
     - А я слыхал про одного,  - возразил председатель орденоносного колхоза. -
Иисусом Навином звали. Твой земляк, кстати.
     - Вы прекратите или нет?!  -  секретарь постучал карандашом по графину.  -
Необычные атмосферные явления еще  не  дают повода для  пессимизма.  Вспомните,
товарищи,  мы и  не такие трудности преодолевали!  В  прошлом году из-под снега
урожай спасли! Давайте готовить постановление!
     Постановление  общими  усилиями  было  подготовлено  только  к   полуночи.
Основные его пункты,  одобренные как на  бюро райкома,  так и  на  внеочередной
сессии райисполкома, были таковы. До утра не предпринимать никаких кардинальных
мер,  поскольку все  может  разрешиться само  собой.  Если  до  шести  тридцати
электричество и  связь не восстановятся,  отправить уполномоченного в  область.
Взять на  учет и  привести в  действующее состояние все  дизельные транспортные
средства.  В магазинах,  на базах и пищекомбинатах произвести строгий учет всех
продовольственных товаров.  Составить список  предметов первой  необходимости и
изъять    их    из    свободной    продажи.    В    дальнейшем    перейти    на
карточно-распределительную  систему.  Путем  разъяснительной  работы  в  массах
пресекать  возможные  случаи  паники  и   мародерства.   Милицию  перевести  на
казарменное положение и  выставить из  ее  числа  постоянные посты  вблизи всех
особо  важных  объектов  по  прилагаемому списку.  Персональную ответственность
возложить на руководство района, администрацию предприятий и учреждений.
     - Особые тройки не мешало бы еще ввести,  -  посоветовал Прокоп Булыга.  -
Чтоб, значит, саботажников, двурушников и космополитов без суда и на месте...
     - Вот тебя первого,  Прокоп Иванович,  на месте и надо, - сказал Хаймович,
случайно выглянувший в окно. - Не твои ли это коровы под окнами райкома гадят?
     - Мои коровы давно в стойле стоят, - фыркнул Герой Соцтруда.
     - Могу спорить,  что твои,  -  не  унимался торгаш.  -  Других таких худых
коров, как у тебя, нигде в области нет.
     Смыков  из  любопытства тоже  глянул  в  окно.  По  газону перед  райкомом
бродили,  пощипывая травку,  горбатые, малорослые и поджарые коровы, вся сила и
стать которых,  казалось, ушла в рога - огромные, как слоновые бивни. Невдалеке
сидел  на  корточках пастух -  глянцево-черный босой человек с  ногами-палками,
руками-плетями и жалостливо торчащими ребрами.
     Когда  Смыков  в  сопровождении еще  трех-четырех смельчаков приблизился к
нему и после предупредительных окриков тронул за плечо, негр осел набок, сложив
длинные и  тонкие конечности совсем как  окочурившийся паук.  Главврач потрогал
его пульс, оттянул веко и сказал:
     - Инфаркт.  Как  раньше говорили:  разрыв сердца.  Военком опасливо поднял
копье  с  черным,  отполированным ладонями древком и  тяжелым,  грубо окованным
наконечником.
     - С такими только на медведя ходить, - сказал он глухо.
     - Скорее на льва, - поправил Смыков.
     Начальник   милиции,   пользуясь  постановлением  районных   властей   как
индульгенцией,  все  же  объявил тревогу.  Как всегда,  когда такое мероприятие
проводилось без предварительной скрупулезной подготовки, явились далеко не все,
а половина явившихся старалась дышать в сторону.
     Наличный состав  переписали на  бумажку,  проинструктировали,  вооружили и
развели по постам.
     Ночь так  и  не  наступила.  Даже в  два  часа можно было без труда читать
газету.  Небо продолжало удивлять и пугать -  то по нему прокатывалась какая-то
быстрая рябь, то в разных местах начинало просвечивать мутное зарево.
     Электричество не появилось ни в  шесть тридцать,  ни в  восемь,  зато люди
стали замечать разные знамения:  налетела стая розовых попугайчиков и  устроила
драку с воробьями,  на городской парк упала туча крупной, никогда не виданной в
этих краях саранчи, река заметно мелела, все дальше отступая от берегов.
     Пассажиры остановившихся поездов пешком добрались до Талашевска и  табором
расположились на вокзале. Сразу дала знать о себе нехватка питьевой воды. Возле
закрытых  магазинов  выстроились огромные  очереди.  Горожане,  оставшиеся безо
всякого занятия, кинулись на окрестные поля рыть колхозную картошку. Загорелось
несколько квартир,  жильцы  которых  попытались готовить  пищу  на  примитивных
очагах. Тушить их было нечем.
     Из разных мест района стали доходить нелепые слухи о каких-то чужих людях,
грабящих добро,  угоняющих скот и насилующих женщин. Описания между собой резко
разнились:  то  это были косоглазые всадники на лохматых коньках,  то полуголые
негры  с  копьями,  то  лица  кавказской национальности в  железных  панцирях и
шлемах.
     Единственной хорошей новостью было то,  что районное начальство установило
контакт  с   ближайшими  воинскими  частями  и   в   город   прибыло  несколько
бронетранспортеров с мотопехотой на броне.
     Смыкову пришлось поспать всего несколько часов.  За последние сутки он так
вымотался, что даже не обратил внимания на Зою Осечкину, которую в числе других
узников изолятора досрочно выпустили на волю.
     Так прошло - если верить часам - еще трое суток. Положение ухудшалось едва
ли не с каждой минутой.  Ста тысячам горожан требовалось регулярно есть,  пить,
умываться и испражняться. Разъяснительная работа не могла заменить воду и хлеб.
В самое ближайшее время можно было ожидать погромов и голодных бунтов.
     Деньги мгновенно упали  в  цене,  уступив место натуральному товарообмену.
Собрание сочинений Дюма  теперь  тянуло на  полпуда муки.  За  новый  телевизор
давали в лучшем случае полбуханки хлеба.
     Несмотря  на  строжайшее запрещение санэпидстанции,  горожане переловили и
прирезали на  мясо  весь  рогатый  скот,  неведомо  какими  путями  забредший в
Талашевск.  Пастуха-негра  после  вскрытия,  полностью  подтвердившего  диагноз
главврача,  похоронили в безымянной могиле, а копье и диковинную одежду сдали в
краеведческий музей.  Загадочное  появление  чернокожего перед  окнами  райкома
партии можно было объяснить только чьей-то грандиозной мистификацией.
     Не  меньше,  чем  перебои  в  снабжении  и  отсутствие коммунальных услуг,
угнетала неизвестность -  ни  один из  посланных в  область так и  не вернулся.
Вскоре    возникла   еще    одна    пугающая   проблема:    угроза   бунта    в
исправительно-трудовой   колонии,   расположенной   в   пригороде   Талашевска.
Вырвавшаяся на волю тысячная толпа урок могла наломать немало дров.
     На четвертые сутки из глухой деревушки, затерявшейся в лесах Добриневского
сельсовета,  прибыл  на  подводе  почтальон и  сообщил об  ограблении магазина.
Несмотря  на  тревожное время,  на  место  происшествия решено  было  отправить
оперативную группу  для  возбуждения уголовного  дела  и  проведения  розыскных
мероприятий по всей форме.
     Старшим выпало ехать Смыкову,  впрочем, он и не отказывался. Перспектива с
пистолетом в  руках идти на  штурм взбунтовавшейся колонии устраивала его  куда
меньше.
     Прежде чем отправиться хоть и  не в  дальнюю,  но неизвестно что обещавшую
дорогу,  целый час  заводили старенький "МАЗ",  весь свой век возивший песок из
карьера   на   цементный  завод.   Хорошо   хоть   вояки   выручили   -   взяли
бронетранспортером на буксир. Горючего с собой захватили целых три бочки, чтобы
не глушить на остановках мотор.
     На  выезде из Талашевска опергруппа едва прорвалась сквозь толпы беженцев.
Люди,  нагруженные мешками,  узлами, чемоданами, кто пешком, кто на велосипедах
покидали город,  не  способный прокормить и  обиходить их.  Все надеялись найти
приют, покой и обильную пищу у деревенской родни.
     Впрочем,  километров через десять пейзаж принял вполне мирный вид, и, если
бы не это жуткое небо,  готовое, казалось, вот-вот рухнуть на землю, можно было
подумать, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. Да уже и к небу стали
понемногу привыкать, присмотрелись.
     Перед  самой  деревней дорогу перебежал худой,  похожий на  собаку заяц  с
обвисшими ушами.
     - Ай, нехорошо, - сказал пожилой водитель, в кожу которого навечно въелись
мазут и копоть. - Не будет нам удачи.
     С  момента кражи прошло уже немало времени,  и  то,  на  что не покусились
неизвестные преступники,  растащили сельчане.  Такого  мнения  по  крайней мере
придерживалась заведующая магазином.
     Взлом замка был грубый,  непрофессиональный -  вместе со  скобой вывернули
едва ли не всю дверную филенку.  Довольно скоро обнаружился путь,  которым ушли
воры, - малохоженая лесная тропинка, даже не обозначенная на карте-двухверстке,
которую Смыков на  всякий случай прихватил с  собой.  Лиходеи,  явно переоценив
свои  возможности,   хапнули  чересчур  жирный  кусок  и   уже  в   пути  стали
освобождаться от излишков добычи. Через каждые сто-двести метров на тропинке то
эмалированная кастрюля валялась,  то  блюдце от  чайного сервиза,  то резиновый
сапог.
     - Запасливый народ, - сказал шагавший впереди лейтенант из угрозыска. - На
копеечное барахло позарились.
     - Это сегодня оно копеечное,  а завтра ты его и за сто рублей не купишь, -
философски заметил  топавший  в  арьергарде немолодой  сержант.  -  Надо  будет
собрать все на обратном пути.
     - Соберем.  Вешдоки как-никак...  Только рано  ты  про  обратный путь стал
думать. Нам еще шагать и шагать.
     - Ты  до  генерала хочешь дослужиться,  ну  и  шагай  себе,  -  огрызнулся
сержант. - А я свое уже отшагал...
     Так  они  втроем  отмахали  довольно  приличное  расстояние.   Лес  как-то
незаметно кончился,  и  пошли  места  незнакомые -  каменистые косогоры,  голые
бугры, щебеночные осыпи. Тропа пропала, да и следы на твердом, спекшемся грунте
почти  не  читались.  Мимо  скользнула длинная  сине-зеленая ящерица с  красной
головой.
     - Что за черт! - лейтенант остановился. - Куда это мы забрели?
     - Сейчас посмотрим,  -  Смыков снова развернул карту, а поверх нее положил
компас,  который постоянно брал с собой при выезде на место происшествия. - Где
тут у нас север-юг?
     Однако магнитная стрелка,  отпущенная на волю,  повела себя самым странным
образом - сначала мелко задребезжала, а потом стала метаться по шкале наподобие
маятника.
     - Барахло, - сказал лейтенант. - Выкидывай.
     - Странно.  -  Смыков несколько раз безуспешно встряхнул компас.  - Первый
раз с ним такое... Видимо, все одно к одному. Магнитные поля и те взбесились.
     Лейтенант,  тянувший срочную в  ПВО,  с этим предположением согласился,  а
сержант,  не  веривший в  существование магнитных полей,  только  саркастически
ухмыльнулся.
     Пришлось определяться на глазок,  без азимута. Однако как Смыков ни бился,
ничего у него не получалось.
     - Вот здесь мы должны быть,  -  тыкал он пальцем в карту. - Или, в крайнем
случае, здесь. В лесу, среди болот. А тут прямо Альпы какие-то.
     Смыков  прекрасно  знал,  что  высшая  точка  Талашевского района  -  гора
Партизанская - имеет высоту семьсот метров над уровнем моря и на гору совсем не
похожа.   Совершенно  непонятно  было,  кому  верить:  недоступной  для  общего
пользования  оперативной карте  или  собственным глазам,  которым  чудились  на
горизонте настоящие горные кряжи.
     - Может,  вернемся?  - предложил сержант, человек пожилой и семейный. - Ну
их к ляду, этих воров. Пусть подавятся чужим добром.
     Некоторое  время  в  душе  Смыкова  чувство  служебного долга  боролось  с
чувством здравого смысла.  Когда силы сторон наконец прояснились,  он  сказал с
притворным сожалением:
     - Да, видно, придется возвращаться, а не то наш "МАЗ" все топливо спалит.
     Попили водички из  родника и  двинулись восвояси -  вернее,  так им только
показалось.  Вместо  родных  болот  вскоре  начался  затяжной  подъем,  изрытый
пересохшими балками.  Везде,  куда  только  достигал  взор,  виднелись покрытые
скудной растительностью увалы.
     - Никак заблудились! - струхнул сержант.
     - Я в нашем районе заблудиться не могу! - категорично заявил лейтенант.
     - Следовательно,  мы не в нашем районе,  -  довел его мысль до логического
конца Смыков.
     Предположение выглядело вполне трезво,  но,  чтобы его осмыслить, пришлось
присесть.
     - А в каком мы районе? - после долгого молчания осведомился сержант.
     - Будем считать,  что в Европе,  - сообщил Смыков. - Хотя и Азию с Африкой
исключить нельзя.
     - Азию... с Африкой... - эхом повторил сержант. - Мать честная!
     После  этого  он  вскочил и,  витиевато обругав обоих  спутников,  исчез в
ближайшем распадке.  Не обладая уникальными способностями голубя или кошки,  он
тем не менее намеревался добраться до родного дома, руководствуясь одним только
чутьем.
     - Дурак, - сказал вслед ему лейтенант. - А ты это про Африку серьезно?
     - Разуй глаза, - только и смог ответить Смыков.
     После   недолгого  обмена   мнениями   решено   было   идти   в   сторону,
противоположную горам, - авось встретится какая-нибудь примета, которая выведет
на  родину.  Смыков  придерживался мнения,  что  эта  географическая чертовщина
является следствием внезапной подвижки материков,  лейтенант же доказывал,  что
горы выросли на  месте Добриневского сельсовета естественным путем,  как растут
грибы после дождя или фурункулы после чрезмерного застолья.
     Далекие  вершины  продолжали маячить  за  их  спинами и  спустя  три  часа
размеренного хода, а дикий пейзаж вокруг не менялся.
     - Необитаемое место, - констатировал уже порядочно утомившийся Смыков.
     - Надо  было  вместо  тебя  Сизову из  детской комнаты с  собой  взять,  -
вздохнул лейтенант, - Хоть бы потомство оставили.
     - Жрать бы что стали, братец вы мой?
     - Нашли бы чего-нибудь...  Ящерицы бегают,  птицы летают...  Кстати, вон и
дымок! Да и жареным с той стороны попахивает! Наверное, пастухи шашлык готовят.
     Глотая слюнки от  аппетитного запаха (как-никак  последний раз  ели  часов
десять назад,  да и то всухомятку),  они устремились в сторону костра, впрочем,
не забыв привести оружие в боевое состояние.  Желая застать людей, которые жгли
костер,  врасплох,  последние пятьдесят метров пробирались по  дну  неглубокого
оврага, где ящерицы просто кишели и даже одна змея встретилась.
     Когда  треск костра стал  явственно слышен,  они  с  разгона вскарабкались
наверх и... остолбенели.
     - Вот  так  шашлычок...  -  пробормотал лейтенант спустя некоторое время и
попытался блевануть, да не смог - желудок был пуст.
     Смыков,  человек от природы стойкий и маловпечатлительный ко всему, что не
касалось женщин определенного сорта,  не  стал ни  возмущаться,  ни блевать,  а
просто подошел к догорающему костру и принялся ногами разбрасывать головешки.
     Впрочем,  это уже не  могло облегчить муки сержанта,  убежавшего несколько
часов назад.  Да и  узнавался он только по сапогам,  стойко перенесшим действие
огня, и по валявшейся неподалеку фуражке с красным околышем.
     - Вот тебе и необитаемые места, - сказал лейтенант, прикрывая рот ладонью.
- Кто же его так, а?
     Обугленное тело  сержанта  было  привязано  к  одинокому  корявому  дереву
цепями,  следовательно,  сделать это могли только люди, достигшие определенного
уровня  цивилизации.  А  то,  что  среди  золы  обнаружился  покрытый  окалиной
пистолет, указывало, что уровень этот не так уж высок.
     Смыков поднял фуражку,  тут же развалившуюся на две половины,  скрепленные
между собой только козырьком. Вся она была пропитана кровью и оттого непривычно
тяжела.
     - Значит,  не  мучился,  -  констатировал Смыков.  -  Мертвого  жгли...  А
рубанули, похоже, топором... Сзади...
     - Не-е,  - возразил лейтенант, все еще старавшийся держаться на дистанции.
- От топора след короче должен быть...  А тут через всю тулью... Скорее всего -
сабля... Похоронить бы его надо.
     - Как мы его,  братец вы мой,  похороним?  Земля как камень,  а у нас даже
ножа нет.  Пусть повисит,  пока мы  за подмогой сходим.  Надо оформить по сотой
статье - убийство с особой жестокостью. Прокурор, думаю, поддержит.
     - Юморист ты,  Смыков,  -  скривился лейтенант.  - Медведь здесь прокурор.
Слыхал такую прибаутку? Ноги надо уносить, пока не поздно.
     Смыков тем не  менее составил краткий протокол осмотра места происшествия,
приобщив  к  нему  в  качестве  вещественных  доказательств  испорченный  огнем
пистолет и  сильно обгоревшее удостоверение личности.  Лейтенант скрипел зубами
от злости, однако терпел.
     Закончив бумажные дела, пошли куда глаза глядят, наудачу. Смыков заикнулся
было, что надо искать ручей и идти вниз по течению, но лейтенант демонстративно
игнорировал его слова.  И горные кряжи, и дымок догорающего костра уже скрылись
за горизонтом.
     Деревню они обнаружили совершенно случайно,  по  мычанию коровы,  внезапно
нарушившему зловещую тишину.  Оба,  не сговариваясь, присели и поползли на этот
звук,  столь неожиданный в  таком диком месте.  С  гребня холма открылся вид на
кучу  каменных построек,  обнесенных земляным валом.  Дальше расстилались поля,
покрытые необычайно низкорослой, сильно засоренной васильками пшеницей.
     - Смотрите,  мельница, - прошептал Смыков. - С крыльями. Отродясь такой не
видел.
     - И церковь с крестом.
     - Где вы такие церкви у нас видели? И кре