ед известны. Упрекает меня, гад, что связался я с
арапами и степняками. Хвалится, что перебили они наших союзников оптом.
     - Рано хвалится,  - пробурчал Цыпф и продолжил чтение: - "Про тебя, козырь
безлошадный,  базар особый.  Не пора ли к нам приковаться? Если надумаешь назад
махнуть,  флаг тебе в руки. Примем и простим. Без навара не останешься. Пока не
поздно, кумекай. Спросишь, а в чем здесь балота? А в том, что кабур, который вы
в Енох ладите,  ты нам сдашь. Сам понимаешь, туго стало без бдолаха. За ответом
я своего пристяжного пришлю.  Если притыришь его,  мне не жалко.  Но тогда тебя
Загиб Петрович точняком ожидает". Все. Подпись. Дата отсутствует.
     - Во, придурок! - презрительно сплюнул Зяблик. - Прощение мне предлагает и
долю  в  добыче,  если я  аггелам новый путь в  Енох укажу.  Это  они  Эдем так
называют.  За  ответом сулится связника ко мне послать.  Ну и  без угроз,  само
собой, не обошлось.
     - А кто такой Загиб Петрович?
     - Когда загибаться будешь, узнаешь. Смерть, короче говоря.
     - Объясни,  почему тебя Ламех козырем безлошадным обозвал?  -  не унимался
Цыпф. - Оскорбить хотел?
     - Не скажи...  Безлошадным того пахана называют,  который своих "шестерок"
растерял.  Какое-никакое,  а уважение.  Ведь мог и ершом назвать,  и козлом,  к
примеру...  Короче,  мутит этот Ламех баланду.  Центрового из себя корчит. А на
самом деле локшовые у него барабоны,  доносчики то есть...  Слышали звон, да не
знают, где он. Дорога-то к Эдему намечается односторонняя. Только туда. Да и не
пустят варнаки аггелов в свою вотчину.
     - Интересно знать, кого Ламех на связь с тобой пошлет.
     - Скоро узнаем.  -  Зяблик разорвал картонку на мелкие кусочки и пустил их
по  ветру.  -  А  теперь полным ходом жмем  к  степной границе.  Надо нехристей
предупредить,  а  не  то  они  в  такой  же  переплет попадут,  что  и  арапы с
кастильцами.
     - Полагаешь, что аггелы им наперехват двинулись?
     - Тут  и  полагать нечего...  Ламех ва-банк  пошел.  По  частям нас  хочет
заделать.  Дважды  мы  уже  лажанулись,  а  на  третий просто обязаны ему  рога
обломать. Момент самый подходящий. Если нехристи с фронта ударят, а нашенские с
тыла, то аггелам даже не Бородино будет, а натуральная Полтава.
     - Вопрос в том,  успеем ли мы степняков вовремя предупредить,  -  произнес
Цыпф с сомнением. - Аггелы как-никак уже сутки в походе.
     - Они по лесам идут,  тайными тропами,  да еще пешком. А мы по дороге и на
конной тяге.  Должны успеть...  Я тебя в Талашевске ссажу. Подымай все наличные
силы  и  скрытно веди  к  границе,  в  район Старинок.  Там,  если  повезет,  и
встретимся.  Это есть наш последний и решительный бой...  Что,  не слыхал такую
песню? Повезло тебе...
     Однако отъехать далеко не удалось. На очередном повороте, уводившем дорогу
в  густой лес,  лошади вдруг  заартачились,  перестали слушаться вожжей и  даже
самовольно попытались дать задний ход.
     - Волка, наверное, почуяли, - высказал свое предположение Цыпф.
     - Вот мы сейчас на этого волка и полюбуемся,  - зловеще пообещал Зяблик. -
Проверим,  так сказать,  на вшивость.  Рубани-ка ты, сынок, по этому леску. Вон
туда, левее... Только старайся не по комлям, а по верхотуре.
     Пыжлова долго упрашивать не  приходилось.  Пулемет был  как  бы  составной
частью его  организма,  которую он  охотно и  умело  пускал в  ход  по  каждому
удобному поводу.  Град гильз посыпался на дно брички, а по лесным кронам словно
вихрь пронесся.
     - Кто там есть, выходи, - гаркнул Зяблик. - А не то всех уложим к чертовой
матери!
     Срубленные пулями ветки еще  сыпались на  землю,  когда в  подлеске что-то
затрещало и  на  дорогу,  неловко перепрыгнув через дренажную канаву,  выбрался
Мирон Иванович Жердев собственной персоной.  Вид он имел немного смущенный,  но
руки, как и положено, держал растопырив в стороны.
     - Какая встреча!  -  Зяблик хлопнул себя кнутовищем по сапогу.  - Давно не
виделись!  На большой дороге,  значит, промышляешь, как Соловей-Разбойник? Дань
собираешь с проезжих?
     - Да брось ты,  -  Жердев скривил невинную физиономию.  - Просто любопытно
стало,  кто это скачет на таких добрых конях.  Уж вас-то,  ребята,  я  точно не
ожидал  встретить.  Тут  сейчас  все  больше  аггелы хозяйничают.  Вчера  возле
Самохваловичей бой был.
     - Это нам и  без тебя известно,  -  перебил его Зяблик.  -  Объясни лучше,
почему тебя кони боятся. Может, волчьим ливером намазался?
     - Они не меня боятся, - Жердев с независимым видом опустил руки. - Это они
моих ребятишек учуяли.
     - Киркопов? - насторожился Зяблик.
     - Ага, - Жердев радостно оскалился.
     - Пусть нам на глаза покажутся,  -  приказал Зяблик. - Но только чтоб вели
себя прилично.  Сам  видишь,  какой у  нас плевальник имеется.  В  ленте двести
патронов,  скорострельность  соответствующая.  Если  надо  будет,  и  динозавра
замочим.
     - Не беспокойтесь,  они смирные у меня,  -  заверил Жердев.  -  Но я ваших
лошадок на всякий случай попридержу.
     - Сделай одолжение.
     Жердев левой  рукой  перехватил поводья обеих  лошадей,  а  правую рупором
приложил ко рту.  Звук,  произведенный им,  сравнивать особо было не с чем,  ну
разве что с дуэтом ишака и филина.
     В  ответ на  этот  сигнал из  леса  бесшумно выступил целый отряд косматых
человекообразных существ, чей страховидный облик и хмурое выражение лиц внушали
несведущим людям скорее панику,  чем любопытство.  Всем другим видам вооружения
киркопы  предпочитали  дубины,   как   деревянные,   так   и   железные  (ломы,
водопроводные трубы, рычаги от различных механизмов, колесные оси и так далее).
То,  как  подшефные Жердева держали свое  оружие,  свидетельствовало скорее  об
агрессивных, чем о каких-либо иных намерениях.
     - Пугнуть  их,  что  ли,  для  профилактики?  -  спросил Пыжлов,  успевший
заправить в пулемет свежую ленту.
     - Да неопасные они, говорю вам! - Жердев энергично замахал руками, как это
делают железнодорожники, пытающиеся остановить состав, проскочивший запрещающий
сигнал.
     Киркопы, недовольно ворча, остановились и опустили дубины. В общем-то, как
показалось Цыпфу,  они больше посматривали на сытых, лоснящихся битюгов, чем на
сидевших в бричке людей.
     - Ну и воинство,  -  присвистнул Зяблик.  - Ты бы хоть приодел их, а не то
они своим мудьем весь крещеный люд распугают.
     - Обычно-то они звериные шкуры таскают, - поскреб в затылке Жердев. - Но в
бой идут принципиально голяком.
     - А сколько их тут?
     - Примерно полсотни.
     - Стрельбы не боятся?
     - Привычные.
     - Кормятся чем?
     - Все жрут, как медведи. И вершки, и корешки, и то, что прыгает, и то, что
летает...  Если ты  их насчет людоедства подозреваешь,  так это зря.  Ни-ни!  С
такими делами у нас строго. Правда, конину обожают, тут уж ничего не поделаешь.
Вчера мне кастильцы раненую клячу за так уступили. Славный обед получился.
     - Ты  когда кастильцев встретил?  -  Зяблик среагировал на эти слова,  как
кошка на мышиный писк. - Уже после боя?
     - Ага,  после боя.  В крови они все были,  в копоти пороховой... Ты почему
спрашиваешь?
     - Мы-то думали, полегли все кастильцы под Самохваловичами.
     - Никак  нет.  Геройски  держались  до  последнего  момента.  Если  бы  не
минометы,  так  еще  неизвестно,  кто  бы  кого.  К  границе в  полном  порядке
отступили, хотя остались без знаменосцев и командиров.
     - Хоть  одна  хорошая  новость  за  последнее  время,   -  сказал  Цыпф  с
облегчением. - Слышали, дон Хаймес? Ой, куда вы? Вам лежать надо!
     Однако кастилец, до сих пор еле подававший признаки жизни, уже спрыгнул на
землю и,  путаясь в  шлеях,  выпрягал из  брички ту самую лошадь,  которая,  по
общему мнению,  была порезвей. Управляться одной рукой ему было сложновато, и в
особо  затруднительных  ситуациях  он  пускал  в  ход  зубы  (жутко  было  даже
представить, какую боль он при этом испытывает).
     Цыпф  порывался силой  вернуть дона  Хаймеса на  прежнее место,  но  этому
воспрепятствовал Зяблик.
     - Яша, ты к своим? - спросил он.
     Кастилец кивнул.
     - Сюда вернешься?
     Последовал новый кивок.
     - Скоро?
     Дон Хаймес стянул с лошади хомут и здоровой рукой сделал жест,  означавший
что-то  вроде:  "Одна  нога  там,  другая здесь".  Опомнившийся Жердев принялся
помогать кастильцу, действуя не столько сноровкой, сколько силой.
     Когда на лошади не осталось другой сбруи, кроме узды, дон Хаймес с помощью
Жердева вскарабкался на  ее  широкую спину.  Судя по  всему,  ездить без седла,
охлябь, ему было не в новинку.
     - Так мы тебя, Яша, ждать будем. Вот возьми, - Зяблик сунул ему за отворот
сапога мешочек с  остатками бдолаха.  -  Тут  еще раза на  два хватит.  Где нас
искать, знаешь?
     Дон  Хаймес кивнул,  развернул коня и  поскакал по  дороге в  ту  сторону,
откуда не так давно прибыл на слепом скакуне.
     - Рыцарь,  тут  уж  ничего  не  скажешь,  -  с  завистью  произнес Пыжлов,
поглаживая свой пулемет.  -  Он как услышал, что не все его сотоварищи погибли,
так аж затрясся весь... Эх, держали бы меня ноги, подался бы вместе с ним...
     - Через денек-другой ты и  здесь шанс отличиться поимеешь,  -  заверил его
Зяблик,  а  затем обратился к Жердеву,  уже присоединившемуся к своим киркопам,
которые жадными взорами провожали ускакавший обед.  -  Ты,  Мирон Иванович,  на
чьей стороне будешь?
     - Опять ты за свое! Никак сомневаешься во мне? - обиделся Жердев.
     - Сомнение тут такое, что в любом крутом деле три стороны имеются. Правая,
левая и еще кусты.  Но если ты за правое дело стоишь и в кустах отсиживаться не
намерен,  так двигай вслед за нами к  степной границе.  Туда весь честной народ
собирается, чтобы в решающем бою с аггелами схлестнуться.
     - Будет сделано, какие вопросы!
     - Только учти, что аггелы в ту же сторону пробираются. Скрытно, без дорог.
Кодлами  по  десять-пятнадцать  рыл.   Если  таких  попутно  встретите,  мочите
беспощадно.  Не  дело,  конечно,  что киркопы в  человеческие распри лезут,  да
другого выхода нет,  каждая пара рук  на  вес золота...  Говаривал один космач,
шконку со мной деливший,  что, когда придет срок последней битвы сыновей Божьих
со слугами сатаны, на стороне праведников выступят все твари Божьи, на земле им
служившие.  И собаки,  и кони,  и кречеты,  и барсы. Короче, все, кто в Писании
добрым словом помянут.  За что им впоследствии будет дарована бессмертная душа.
Может, и твои киркопы, за правое дело погибшие, на небо попадут...
     - Космач это кто? Священник? - спросил Цыпф.
     - Ну, в общем-то, да. Только старой веры, - ответил Зяблик.
     - Мысли он,  конечно,  высказывал еретические.  Но были на свете служители
церкви,  которые пошли еще дальше.  Например,  христианский теолог Ориген еще в
третьем веке нашей эры  учил,  что  после победы добра над злом все отпавшие от
Бога души, включая сатану и его сонм, будут прощены и помимо своей воли обретут
спасение.
     - И Каин тоже?
     - Естественно.
     - Богу виднее, - ухмыльнулся Зяблик. - Он вечный. Его дело прощать, а наше
мстить.
     - В  узком смысле ты,  возможно,  прав,  -  печально сказал Цыпф.  -  Но в
широком нет.  Если  человек создан  по  образу  и  подобию Божьему,  он  обязан
следовать его примеру.
     - Вот  когда  аггелы  тебя  на  сковородку загонят,  ты  им  эту  мульку и
расскажешь.  Я твоего Оригена не читал, а Иоанна Богослова приходилось. Нет там
ничего  о  всеобщем прощении.  Зато  про  День  Гнева  очень  даже  убедительно
написано. Вот он-то и грядет...
     - Готово, - сказал Цыпф.
     Все  присутствующие  склонились  над  схемой,   которую  Лева  только  что
изобразил прутиком на влажном речном песке.  (Сама река,  некогда полноводная и
бурная Харга, нынче превратилась в ручеек, который даже овцы переходили вброд.)
     Место, где они сейчас находились, было отмечено красивым розовым камушком,
а  в  черту,  обозначавшую границу  между  Отчиной и  Степью,  Лева  для  пущей
наглядности воткнул несколько стебельков ковыля.
     - Ну что, Лев Борисович, - сказал Зяблик с напускным смирением. (Надо было
во что бы то ни стало утвердить авторитет Цыпфа среди тех,  кто сегодня поведет
в бой свои мелкие и крупные отряды.) - Излагай диспозицию. Ты человек в штабном
деле подкованный.
     - Диспозиция  не  излагается,   а   пишется  и   требует  от  исполнителей
беспрекословного подчинения,  -  как  можно более солидно изрек Цыпф  и  быстро
глянул по сторонам: не появились ли у кого на лице иронические улыбки.
     Однако желающих поехидствовать не нашлось -  ни обстановка, ни сам момент,
когда  впору  было  просить  прощения у  Бога  и  ближних  своих,  к  этому  не
располагали.  Один  только  Зяблик на  правах неофициального главнокомандующего
вставил реплику:
     - Не до бумаг сейчас, Лев Борисович. Говори так, мы запомним.
     - Хорошо, - кивнул Цыпф. - Первым делом я напомню о задаче, стоящей, перед
всеми здесь собравшимися. Это полное и окончательное уничтожение противника, то
есть аггелов...  Второе -  замысел операции. Прошу обратить внимание сюда, - он
ткнул  прутиком в  схему,  которую уже  немного подпортил прилетевший откуда-то
жук. - Вот этот овал означает расположение степняков...
     Все глянули туда,  куда указывал Цыпф,  а потом невольно обратили взоры за
реку, где на фоне пыльного марева мелькали бунчуки строившихся для атаки конных
отрядов.
     - Они  переходят границу,  разворачиваются для  охвата района,  в  котором
предположительно сосредоточились аггелы,  и начинают бой.  -  Цыпф изобразил на
песке корявую стрелу.
     - Степняки в лесах сражаться не привыкли,  -  сказала Бацилла. - Знаю я те
места. Их даже грибники стороной обходят.
     - Я  и  не  предлагаю им  лезть  в  чащу,  -  возразил  Цыпф.  -  Поймите,
инициаторами боя  являются аггелы.  Они  уже  разгромили арапов  и  кастильцев,
шедших нам на помощь, и хотят сделать то же самое со степняками. В глубь Отчины
они их не пропустят ни под каким предлогом.
     - Тогда другое дело, - согласилась Бацилла, одетая, как степняк: в толстый
халат со стальным нагрудником, волчий малахай и мягкие сафьяновые сапожки.
     - Как только район боя обозначится,  ополчение Отчины,  ныне находящееся в
районе Старинок,  совершает марш отсюда сюда,  -  на  песке появилась еще  одна
стрела,  -  и  наносит удар по аггелам с тыла.  Все остальное будет зависеть от
каждого отдельного бойца, его опыта, хладнокровия, смелости и упорства.
     - И,  как  всегда,  от  случая,  -  как  бы  между прочим добавил командир
анархо-синдикалистов,  известный всем  не  под  своей  ничем не  примечательной
фамилией Бабкин, а под гордой кличкой Рысак.
     - Теперь третье,  -  продолжал Цыпф.  -  Оценка сил  противника.  Не  буду
скрывать,  что  это  наиболее уязвимый момент диспозиции.  Практически все наши
разведчики,  посланные в район предполагаемого сосредоточения аггелов,  пропали
без вести...  Я  бы не стал в настоящий момент оценивать численность противника
даже приблизительно.  Известно,  что недостатка в  оружии и  боеприпасах они не
испытывают.  Имеют даже несколько ротных минометов.  Не следует забывать, что в
свое  время  аггелы вывезли большую часть  военного имущества,  хранившегося на
складах Талашевского гарнизона.
     - Хорошенькое дельце!  -  вновь подал голос Рысак.  - А у моих стрелков по
десятку патронов на брата.
     - Значит,  и тратить их надо с умом, - сказал Зяблик. - По штуке на врага.
А каждый промах считать преступлением... Ты, Лев Борисович, закончил?
     - В  общих чертах,  -  Цыпф ногой затер свою схему и  впервые за все время
совещания покосился на бричку, поджидавшую его невдалеке. (На заднем ее сиденье
дремала Лилечка,  разнузданные кони  щипали  степные травы,  а  Кирилл  и  Унда
стряпали что-то на костерке.)
     - Тогда все по своим местам, - сказал Зяблик самым будничным тоном, словно
посылал людей не на смерть, а на заготовку сена. - Прощаться не будем. Говорят,
перед боем это плохая примета.
     Он  глянул по  сторонам,  сначала на сизую,  затянутую мутной дымкой степь
(что-то  странное  творилось в  ее  глубинах,  но  что  именно  -  понять  было
невозможно),  а потом на родные леса, фиолетовой полоской отделявшие серое небо
от  не менее серой болотной пустоши,  по которой степнякам предстояло атаковать
аггелов.
     Машинально отметив,  что  почва  там  достаточно плотная,  чтобы выдержать
лошадь, Зяблик крикнул вслед Цыпфу, уже взявшему курс на бричку:
     - Лева, какой полководец, по-твоему, самый великий?
     - М-м... - Цыпф задумался. - Александр Македонский, скорее всего.
     - А что он сказал накануне своей самой знаменитой битвы?
     - Ты Гавгамелы имеешь в виду?
     - Пусть будут Гавгамелы.
     - Он  сказал,  что победа уже обеспечена,  поскольку нет нужды гоняться за
Дарием по бескрайней стране.
     - Во,  в  самую  точку!  И  нам  нет  больше нужды гоняться за  Ламехом по
бесчисленным странам.
     - Но  до  этого,  когда  Александру предложили напасть  на  лагерь  персов
внезапно, под покровом ночи, он сказал, что не ворует победы.
     - А вот это зря!  Тут Сашок не прав... Да и что с него взять. Царский сын.
Срок от  звонка до  звонка не тянул.  Откуда ему жизнь знать...  Украсть всегда
проще, чем просить или нахрапом брать. Я, если бы мог, украл бы эту победу...
     Все уже расходились, когда Бацилла внезапно позвала Зяблика:
     - Задержись на минутку.
     Три косоглазых,  наголо бритых амбала, до этого не отходивших от нее ни на
шаг, отвалили в сторону. Проводив их взглядом. Бацилла нервно закурила.
     - Неважные дела, - сказала она отрывисто.
     - А что такое?
     - Вслед за нами вся Степь идет. Женщины, дети, стада, обозы.
     - Что  тут плохого?  Мы  так и  договаривались.  Обозы и  стада,  конечно,
побоку, а людей переправим в Эдем.
     - Про  Эдем они  мало что  шурупят.  До  многих аулов эта  весть вообще не
дошла...  Тут  другое дело...  Сама я  ничего не  видела,  врать не  хочу.  Как
говорится,  за что купила,  за то и  продаю...  Короче,  страх и  ужас в  Степи
творится.  С  Изволока эта беда перекинулась.  Сначала травы засыхают и в труху
рассыпаются.  Всего за  пару  часов,  заметь.  Потом вода  в  реках и  колодцах
пропадает.  А  уже после этого земля становится чем-то вроде горячего пепла.  И
все,  что на ней в этот момент было:  скот,  юрты,  люди,  скалы - тоже в пепел
превращается. Представляешь, ровнехонькое море пепла, а в сером тумане, который
над ним стоит, что-то огромное ворочается, словно живое...
     - Представляю,  -  Зяблик демонстративно повернулся к  Степи спиной.  -  И
быстро этот пепел наступает?
     - Не очень...  Километр в сутки,  полкилометра...  Уйти-то можно.  Вопрос,
куда?  Сам знаешь, что здесь начнется, если степняки всей ордой ворвутся? Не то
что  траву,  кору  березовую придется жрать.  А  если  та  зараза и  на  Отчину
накинется?  Мы-то сами куда побежим?  В  Лимпопо?  В  Кастилию?  Когда этот ваш
проход в Эдем откроется?
     - Пока я  и сам не знаю...  Не до того сейчас.  Другие проблемы на носу...
Хотя,  как говорится,  нет худа без добра. Если степнякам отступать некуда, они
как камикадзе драться будут...
     Не успела еще Бацилла скрыться с глаз,  как Зяблика снова позвали.  На сей
раз с ним хотел пообщаться Рысак, командир анархо-синдикалистов.
     - Я знаю,  ты мужик горячий, поэтому сначала выслушай меня, а уже потом за
пистолет хватайся, - сказал он, держась от Зяблика на безопасном расстоянии.
     - Валяй, но покороче, - заранее почувствовав недоброе, ответил Зяблик.
     - Брат у меня есть родной, - начал Рысак не очень уверенно. - По молодости
лет к  аггелам прибился.  Сейчас сотником у них.  Я это,  кстати,  и не скрывал
никогда... Вчера мне от него записку подкинули. Тебя касается.
     - Где она? - холодно поинтересовался Зяблик.
     - Сглупил  я,