имся из дежурки звукам:  неразборчивому бормотанию радиостанции, треску
телетайпа, телефонным звонкам, разухабистым песням задержанных, привычному мату
помдежей.
     Мысли Смыкова все еще перемещались в изолятор временного содержания, где в
камере-одиночке отбывала свой  двухнедельный срок  небезызвестная в  Талашевске
Зоя Осечкина, легко контузившая разделочной доской мужа, заставшего ее на кухне
в момент свального греха с аварийной бригадой горгаза.
     Сделав очередной тугой и  красивый стежок,  Смыков машинально покосился на
часы (было самое начало седьмого,  конец обычного рабочего дня), отложил дратву
в сторону и снял трубку телефона.
     - Доставьте ко мне административно арестованную Осечкину,  - сказал он как
можно более обыденным тоном.  -  Пусть хоть стекла в окнах протрет, а то темно,
как в подвале.
     Однако Смыкову никто не ответил.  Он подул в микрофон, постучал по рычагам
- телефон не  подавал признаков жизни.  Недоуменно пожав  плечами,  он  высунул
голову за дверь и повторил то же самое открытым текстом.
     На этот раз дежурный ответил назамедлительно:
     -Да подожди ты! Тут и без тебя запарка...
     Было что-то странное в этом ответе -  нет,  не содержание и даже не грубый
тон,  а нечто совсем другое...  Лишь спустя несколько секунд Смыков понял,  что
именно  насторожило его  -  отсутствие привычного шумового фона.  Все  аппараты
связи молчали,  помдежи приутихли,  и  даже пьяницы,  буйствовавшие до  этого в
решетчатом вольере, молчали.
     - Что там у  вас,  братец вы  мой,  случилось?  -  поинтересовался немного
озадаченный Смыков.
     - Если бы у меня...  - в голосе дежурного искрой проскальзывало копившееся
годами раздражение, обещавшее вот-вот разразиться настоящей грозой. - Электрики
что-то портачат, мать их всех наперекосяк...
     Прикрыв  дверь,  Смыков  щелкнул выключателем -  в  кабинете,  несмотря на
довольно ранний  час,  уже  собирались сумерки.  Пыльная лампочка под  потолком
загорелась  вполнакала,   немного  поморгала  и  погасла  окончательно.  Смыков
проверил городской телефон -  глухо.  Радиоточка тоже безмолвствовала, впрочем,
она  и  раньше работала только в  сухую  и  безветренную погоду.  Тогда  Смыков
вытащил из сейфа транзисторный приемник,  недавно изъятый у несовершеннолетнего
вора,  очистившего городской  Дом  культуры.  Еще  сегодня  утром  он  исправно
действовал, передавая прогноз погоды и концерт по заявкам.
     Молчали средние волны,  молчали длинные,  молчали все  диапазоны коротких.
Это уже не было похоже на простую случайность.
     Смыкову стало как-то не по себе и сразу потянуло к людям.
     Возле  дежурки  несколько подзадержавшихся после  службы  милиционеров уже
чесали  языки,  обсуждая  странную  ситуацию  с  электроэнергией.  Досталось  и
народу-разгильдяю,  и государственному строю,  и местной власти. В конце концов
все сошлись на том,  что виноват диспетчер на подстанции: вырубил с пьяных глаз
главный рубильник и заснул мертвецким сном. Такие случаи, кстати, уже бывали.
     - Тогда почему телефон не работает? - возразил Смыков, склонный, как и все
следователи,   к  логическим  умозаключениям.  -  Ведь  на  телефонной  станции
аварийное питание имеется. Аккумуляторные батареи и дизель.
     Дежурный,  еле  сдержавший  гнев,  перестал  бесцельно  тыкать  в  клавиши
коммутатора и  велел милиционеру-водителю для  прояснения ситуации смотаться на
городской узел связи.
     Спустя минут пять с улицы раздался растерянный голос гонца:
     - Не заводится, проклятый!
     Все  повалили наружу к  дежурной машине -  автомобиль не  телефон,  с  ним
разобраться можно. Очень скоро выяснилось, что на свечах нет искры. Мнение было
однозначным: сел аккумулятор. Попробовали завести мотор ручкой - не получилось.
Стали  толкать машину туда-сюда,  через  четверть часа  запыхались.  Догадались
притащить из гаража резервный аккумулятор, но и он не подавал признаков жизни.
     - Ребята,  на небо гляньте!  - с неподдельной дрожью в голосе сказал вдруг
кто-то.
     Все,  в  том  числе и  Смыков,  возвели очи горе.  Низко над головами,  от
горизонта до горизонта,  клубилось что-то непонятное -  тучи не тучи,  туман не
туман,  а  какой-то мутный сизый дым.  И сквозь это неизвестно откуда взявшееся
мрачное марево  заметно было,  как  одновременно с  востока и  запада  медленно
надвигается что-то темное, массивное - словно смыкаются створки ворот неба.
     - По территории области ясно,  без осадков,  ветер умеренный,  порывами до
сильного, - пробормотал Смыков.
     - Что?   -   недоуменно  переспросил  дежурный,  продолжавший  зачарованно
пялиться вверх.
     - Погоду, говорю, сегодня хорошую обещали. Ясную...
     - Да уж...
     Толпа возле машины постепенно росла.  У каждого были свои проблемы: кто-то
не смог доварить варенье,  кому-то надо было везти в роддом роженицу, у кого-то
срывалась свадьба или похороны, некоторым просто не терпелось почесать лясы. На
велосипеде прикатил фельдшер "Скорой помощи" и, запыхавшись, объявил, что связь
с  больницей не  работает,  диагностическая аппаратура отказала,  автомобили не
заводятся, операции приходится заканчивать при свете керосиновых ламп.
     - А я здесь при чем? - огрызнулся дежурный.
     - Принимайте меры! - возмутился фельдшер. - Вы же власть!
     - Власть моя  сейчас только этой  штуки касается,  -  дежурный похлопал по
кобуре. - К попу лучше иди, пусть он у всевышнего помощи попросит.
     С  похожими  жалобами вскоре  явились  начальник пожарной части,  директор
жилищно-коммунального хозяйства  и  наряд  ночной  милиции  в  полном  составе.
Вопросов сразу прибавилось:  в  пожарных гидрантах упало давление,  повсеместно
отказала  охранная  сигнализация,   в   остановившихся  между   этажами  лифтах
заблокированы люди,  водозаборные  скважины  не  действуют,  котельная  вот-вот
остановится.
     Люди  возбужденно  гомонили,  но  не  забывали  с  тревогой  наблюдать  за
жутковатым действом, разворачивающимся на небе.
     Неровная полоска сравнительно светлого пространства становилась все уже, а
с обеих сторон наплывала тяжелая,  каменно-серая мгла - уже не створки небесных
ворот смыкались, а захлопывались иззубренные челюсти вселенского капкана. Когда
вверху  осталась только  узенькая,  мерцающая,  как  радуга,  изломанная линия.
Смыков  невольно  поежился:  ну  сейчас  шарахнет!  Казалось  невероятным,  что
столкновение столь  осязаемо-плотных масс  пройдет безо  всяких  разрушительных
последствий.  Ведь в небе сходились не тучи,  а два гранитных глетчера, готовые
смять,  искрошить,  перемолоть  друг  друга  и  каменным  дождем  обрушиться на
замершую в тревожном ожидании землю.
     Однако  паче  чаяния ничего из  ряда  вон  выходящего не  произошло:  весь
небосвод принял равномерный тускло-серый оттенок,  дымное марево поредело, даже
темнее не  стало.  Правда,  откуда-то  сразу потянуло ветром -  не  теплым,  не
прохладным, а каким-то знобящим, словно опасный сквозняк.
     Многие вздохнули с  облегчением,  хотя  и  непонятно было  почему.  Первое
оцепенение прошло.  Вскоре в толпе уже вовсю муссировался слух о начале третьей
мировой войны.
     - Все  большие города  уже  ракетами раздолбали,  потому и  связи  нет,  -
говорили  одни.  -  А  на  наш  Талашевск  самую  зачуханную боеголовку тратить
зазорно.
     - Почему тогда в аккумуляторах тока нет? - возражали другие.
     - Есть уже в мире такое секретное оружие,  -  объяснял какой-то знаток.  -
Индукционным  называется.  Если  его  применить,  у  врага  ни  один  мотор  не
заведется. Коли не верите, могу газету показать.
     - Газету ты  внукам на  память оставь.  Если на самом деле война началась,
следующий номер не скоро выйдет.
     - Что же делать? В военкомат идти, в добровольцы записываться?
     - Уж лучше сразу в партизаны...
     - В полицаи тоже неплохо.
     - Смотри, как бы тебя за такие слова к стенке не поставили, сопляк!
     - Ты,  что ли,  поставишь?  Кишка слаба,  дедушка! Отсиделся в Ташкенте, а
теперь героя из себя корчишь.
     - Ладно, мужики, не горланьте, менты рядом.
     - Да как он посмел! Я на трудовом фронте был! Я награды имею!
     - Как же, имеешь. Заслуженного туберкулезника...
     Более-менее  осмысленно  действовал  только  дежурный.   Приструнив  особо
настырных жалобщиков и цыкнув на крикунов,  он снабдил помощников велосипедами,
хранившимися в  специальном сарае для бесхозного транспорта,  и  разослал их  в
разные  стороны  -  одного  к  начальнику  милиции,  другого  на  электрическую
подстанцию. Свой пистолет он отдал Смыкову, а сам вооружился автоматом.
     - Главное, к оружейке никого не подпускай, - предупредил он. - Помню я эти
дела с сорок первого года...  Как паника начнется,  народ сначала в магазины за
спичками и водкой кинется, а потом за оружием полезет.
     Из всех присутствующих он,  наверное, один относился к случившемуся вполне
серьезно и  не  ждал от ближайшего будущего ничего хорошего.  Что ни говори,  а
опыт оккупации сказывался.
     Спустя полчаса явился начальник,  злой,  как вырвавшийся из бутылки джинн.
Посыльный оторвал его от вечернего застолья в кругу семьи. Загадочное бедствие,
свалившееся на Талашевск, прошло мимо его внимания.
     Начальник уже  и  упомнить не  мог,  когда  в  последний раз  передвигался
пешком.  Даже детей его в школу и на дискотеку возила служебная машина. Во всем
случившемся он  видел прямую вину дежурного и  тут же принялся распекать его за
халатность:
     - И  откуда только,  Савостюк,  вы  взялись на мою голову?  У  вас ни одно
дежурство без  чрезвычайных происшествий не  обходится!  То  флаг  с  горсовета
сопрут,   то  утопится  кто-нибудь,   то  дети  гумно  сожгут!  Давно  замечаю,
наплевательское у вас отношение к службе! До пенсии дослужить не хотите!
     - Хочу,   -  дежурный  поднял  к  нему  мрачный  взор.  -  Да,  видно,  не
получится... Тревогу надо объявлять, товарищ полковник. .
     - Вы тут панику не разводите!  -  взбеленился полковник.  - Тревогу только
начальник управления объявить может!  Или лицо, им специально уполномоченное! Я
на  себя такую ответственность брать не собираюсь!  Придумали тоже...  Лучше бы
как следует за порядком следили.  Что это за толпа вокруг?  Массовые беспорядки
провоцируете?
     - И все же тревогу объявлять придется, - повторил дежурный отрешенно.
     Начальник  плюнул  и  удалился  в  кабинет,  где  в  его  сейфе  хранились
запечатанные сургучом секретные инструкции на все случаи жизни: как действовать
в условиях применения оружия массового поражения, как тушить лесные пожары, как
бороться с наводнениями, как рассеивать взбунтовавшиеся толпы, как локализовать
внезапно  возникший  очаг  эпидемии  скота,  какие  меры  принимать при  защите
госучреждений от погромов,  как выявлять диссидентов и  даже как вести себя при
появлении неопознанных летающих объектов.
     О внезапном исчезновении всех видов связи и электричества,  а тем более об
имевшем  место  странном небесном явлении  в  этих  циркулярах даже  близко  не
упоминалось.  Тогда начальник вызвал к себе Смыкова,  наиболее рассудительного,
по его мнению, из всех, кто в данный момент был под рукой.
     - Какие соображения имеете?  -  спросил он строго. (Фраза эта впоследствии
запала в память Смыкова на всю жизнь.)
     - Никаких, товарищ полковник, - признался он честно.
     - Ну  и  молодежь  пошла,   -  с  сарказмом  произнес  начальник..-  Смена
называется... Учи вас, учи, а результат один. Никаких соображений, вот и все!
     - Я юрист,  товарищ полковник, - осторожно заметил .Смыков. - А тут вопрос
чисто  научного  характера.  Если,  к  примеру,  у  автомобиля при  аварии  ось
ломается,  я металловедческую экспертизу назначаю. Специалистам виднее... Так и
тут... Полагаю, нужно обратиться за консультацией к преподавателям физики.
     - Преподаватели эти еще меньше твоего знают.  Для них закон Ома что бог...
Чудес не приемлют...  Жаль, до управления не дозвониться, - он легонько стукнул
ладонью по  белому  телефонному аппарату,  напрямую соединявшему его  кабинет с
приемной начальника управления. - Там бы помогли...
     Сказано это  было так,  будто генерал-майор Тетюхин наподобие бога Саваофа
был способен руководить движением светил на небе.
     Внезапно снаружи раздался шум мотора.  И начальник,  и Смыков одновременно
сунулись к окну,  так что едва не столкнулись лбами.  По соседней улице, вихляя
из стороны в сторону,  словно все его четыре колеса имели разный диаметр,  ехал
трактор с прицепом.
     - Вот видите!  -  вскричал начальник осуждающе.  - Ездят же люди! А вы тут
дезинформацию сеете! Задержать немедленно!
     Исполнительный Смыков  расторопно,  но  без  лишней  суеты  (должность  не
позволяла) выскочил на  улицу  и,  увлекая своим  примером других милиционеров,
организовал преследование непонятно каким образом двигавшегося трактора.
     Тракторист не  мог не видеть за собой столь многочисленную погоню,  однако
только прибавил скорость.
     Положение спас тот из  помощников дежурного,  который ездил на подстанцию.
Увидев перед собой трактор,  преследуемый толпой людей в  мышиных мундирах,  он
инстинктивно выхватил пистолет и прицелился в лобовое стекло.
     Тракторист хотел  свернуть  в  переулок,  однако  не  рассчитал и  зацепил
прицепом за  осветительную опору.  Пока он сдавал задом,  пытаясь развернуться,
подбежал Смыков с соратниками.  Тракториста выдернули из-за руля так энергично,
что даже сапоги его остались в кабине.
     - Вы почему,  братец мой,  не реагируете на законные требования работников
милиции?  - спросил запыхавшийся Смыков, хотя вопрос был чисто риторический: от
тракториста разило перегаром, как от бродильного чана.
     - Не бейте,  братцы!  -  заверещал он, словно затравленный борзыми заяц. -
Больше не буду, клянусь мамой!
     - Мука  ворованная?  -  поинтересовался Смыков,  заглянув  в  прицеп,  где
сиротливо лежали два припудренных мучной пылью пятидесятикилограммовых мешка.
     - Ворованная! - признался тракторист. - Все себе берите, только не бейте!
     В  прежние времена можно было тут же возбуждать уголовное дело,  но сейчас
Смыкова интересовало совсем другое:
     - У вас мотор нормально заводится?
     - Не знаю,  -  вытаращился на него тракторист.  -  Я его с самого обеда не
глушил.
     - Понятно,  -  сказал помощник дежурного, все еще не выпускавший пистолета
из рук.  -  Это же дизель.  У  него в цилиндрах смесь не от искры,  а от сжатия
воспламеняется. Можно вообще без электричества обходиться.
     Трактористу для  порядка накостыляли по  шее,  но  потом все же  вернули в
кабину -  опытом вождения трактора никто из милиционеров не обладал. Смыков сел
рядом вместо конвоира.
     Заполучив транспортное средство,  начальник сразу повеселел.  Даже  полное
отсутствие комфорта не устрашило его.  Прицеп подмели,  выбросили прочь мешки с
ворованной мукой,  а  на  их место поставили пару мягких стульев.  Теперь можно
было отправляться на поиски советских и партийных властей.
     - Соображаете,   кого  везете?   -   Смыков  для   острастки  ткнул  сразу
повеселевшего тракториста пистолетом в бок.
     - Не бзди,  командир! - жизнерадостно ответил тот. - Довезу в лучшем виде.
Я  хряка за сто километров по проселку возил.  Так это же хряк!  Не чета вашему
бугру. В нем двадцать пудов веса! Он от любого толчка ногу сломать может. Ты со
мной согласен, командир?
     Не обращая внимания на болтовню тракториста о хряках и свиноматках, Смыков
велел  ему  сначала  подъехать  к  военкомату.  От  посыльного,  вернувшегося с
подстанции, было уже известно, что энергетики сами ничего не понимают.
     Ничего не понимал и  дежурный по военкомату.  Ни одна из расквартированных
на территории района частей еще не подала о себе весточки.
     - В райком езжайте, - равнодушно посоветовал он. - Наш туда потопал.
     Признаков паники в  городе не  наблюдалось,  хотя народа на улицах бродило
больше, чем положено в это время. Впрочем, удивляться тут было нечему - людей в
основном гнали из домов потухшие экраны телевизоров.  Собравшись в  кучки возле
своих подъездов,  они что-то обсуждали,  чаще,  чем обычно, поглядывая на небо.
Грязный и разболтанный трактор, везущий куда-то в прицепе одного-единственного,
хорошо известного всем горожанам пассажира, вызывал всеобщее любопытство.
     Подъезжать к  райкому ближе  чем  на  пятьдесят метров не  полагалось (все
столбы  были  завешаны соответствующими дорожными знаками),  но  обстоятельства
нынче  были  не  совсем  обычными,   и  Смыков  сам  указал  трактористу,   где
припарковаться - прямо напротив центрального подъезда, между бронзовым вождем с
воздетой рукой  и  голубой  елью,  посаженной для  симметрии на  месте  другого
бронзового вождя, снесенного в свое время за ошибки, допущенные в работе.
     - Мотор не глушите,  братец вы мой,- сказал Смыков, покидая кабину. - И ни
на шаг в сторону. Мы ненадолго.
     - А если солярка кончится, командир? - поинтересовался чумазый тракторист.
     - Уж вы постарайтесь,  чтоб не кончилась.  - Смыков изобразил просительную
улыбку. - Иначе хряка своего любимого больше не увидите.
     - Пугаешь, командир! - ухмыльнулся тракторист. - У меня же не расстрельная
статья.
     - Не  расстрельная,  -  согласился Смыков.  -  Но  на пару лет потянет.  А
двадцатипудовые хряки столько не живут.
     ...В кабинете второго секретаря (первый неделю назад отбыл в южные края на
отдых) собралось уже немало публики:  всякая руководящая шушера из  горсовета и
райисполкома,  директора заводов,  начальник узла  связи,  одетый  по-домашнему
военком,  главврач,  железнодорожник  с  непонятными  для  Смыкова  звездами  и
шевронами на рукаве и даже председатель пригородного колхоза Герой труда Прокоп
Булыга.
     Обсуждение текущего момента пока проходило на уровне уличной дискуссии,  с
той  лишь разницей,  что здесь присутствовала направляющая и  руководящая сила,
кроме всего прочего умеющая очень ловко затыкать чужие рты.
     - После   восемнадцати  часов  пяти   минут  через  станцию  Талашевск  не
проследовало ни одной единицы подвижного состава, - докладывал железнодорожник.
- О местонахождении одного скорого,  двух пассажирских,  двух пригородных, пяти
товарных и трех сборных составов ничего не известно.
     Второй секретарь по традиции курировал аграрный сектор и  во всем,  что не
касалось сельского хозяйства,  разбирался туго. Болезненным взором обведя стены
кабинета,  он  уставился  на  портрет  матроса  Пидоренко,  считавшегося первым
председателем Талашевского ревкома.  Вспомнив, очевидно, о легендарных подвигах
бывшего балтийца, всем другим видам транспорта предпочитавшего железнодорожный,
он приказал:
     - Пошлите дрезину.
     - Мотодрезины имеются только на узловых станциях, - сказал железнодорожник
с таким видом, словно признавался в тайном пороке.
     - Паровоз пошлите...  - подумав немного, произнес секретарь. - У вас же их
в резерве несчетное количество.
     - На расконсервацию паровоза уйдет не менее пяти суток,  - железнодорожник
едва не плакал. - Я вот что хочу сказать... Наш участок дороги электрифицирован
и  снабжается электроэнергией от нескольких независимых источников.  Пропадание
тока практически исключено... Такого я за двадцать лет службы не упомню!
     - Обходчиков в конце концов пошлите! - вышел из себя секретарь.
     - Нет уже обходчиков... Еще в прошлой пятилетке сократили.
     - Ну так сами идите! Через два часа лично доложите обстановку.
     Железнодорожник,   бледный  и   до  этого,   стал  зеленовато-серым,   как
свежеэксгумированный труп,  и попятился к дверям. В наступившей неловкой тишине
раздался вальяжный голос Прокопа Булыги,  на  правах депутата Верховного Совета
позволявшего себе много вольностей.
     - Послушай,  Герц Лейбович,  -  обратился он к председателю райпотребсоюза
Хаймовичу. - Тебя родня из Израиля ни о чем таком