- Ну ничего, мы еще посмотрим, кто кому мослы оттопчет!
     - Что с кардиналом? - спросил Смыков. - Жив?
     - Ага. Почти. Пошли - покажу.
     Анфиладой комнат,  стены  которых были  сплошь инкрустированы выщербленной
плиткой -  голубой,  розовой,  зеленой,  - он провел Смыкова в просторный зал с
рухнувшим потолком,  судя по всему,  ранее служивший купальней.  В  центральном
простенке стоял кардинал и  взыскующе взирал на вошедших остекленевшими глазами
с  пришитыми к  бровям веками.  В  вертикальном положении его  поддерживал кол,
пронзивший тело от промежности до зоба.  Зяблик потянул за веревку, перекинутую
под потолком через обломок каменной балки, и мертвец приветливо вскинул руку.
     - Наше вам с кисточкой,  - сказал Зяблик. - Сидел бы себе в кичмане и горя
не знал.  А туда же,  на волю захотелось... Абсурдно! Тут, кстати, не только он
один.  Аггелы твоих инквизиторов набили,  как поросят перед праздником.  Вон, в
соседней комнате лежат. С крестом на пистолеты нечего соваться.
     Прилетевшая снаружи пуля отколола уголок оконного проема и пошла гулять по
залу.
     - Что делать будем? - спросил Смыков, ковыряя в ухе.
     - Как любила говорить ваша партия: есть две программы. Программа-минимум -
уносить отсюда ноги.  Программа-максимум -  взять того гаврика,  который сейчас
себя Ламехом называет.  Раньше мы  вроде знакомы были.  Уж  он-то  нас на Верку
выведет.
     - Толгая что-то давно не слышно.
     - Чмыхало не  пропадет.  Разве что на  шальную пулю нарвется.  Но это вряд
ли... Шухер!
     Железное ребристое яйцо запрыгало по  полу.  Но  Зяблик со Смыковым успели
схорониться за  грудой  камней,  сквозь  которые  проросла целая  рощица  хилых
рожковых деревьев.  Рвануло так,  что заложило не только в ушах, а даже в носу.
Дым и пыль заклубились, как в кратере Везувия.
     - Да вы что,  гады,  в натуре,  пришить нас захотели? - Зяблик подскочил к
окну и несколько раз пальнул навскидку. - Получайте!
     - Пришить мы вас могли еще на Агиларской дороге, - ответил снаружи все тот
же громогласный голос.  -  Сам знаешь, фугас в колею заложить проще простого. А
это так... маневры. Пусть молодежь поупражняется. Злее будет.
     - Не боишься без подручных остаться?
     - Не боюсь. От добровольцев отбоя нет.
     - Чем же вы их приманиваете?
     - Иди к нам, узнаешь.
     - А возьмете? - Зяблик подмигнул Смыкову.
     - Мы тебя давно сватаем.
     - Больно женихи у вас хреновые.
     - Значит - нет?
     - Понимай как хочешь.
     - Быть по сему... Но ты о своем упрямстве пожалеешь. Дай только срок.
     - Большой срок? Может, я кимарнуть успею?
     - Не успеешь... Лучше к окну подойди. Стрелять в тебя не будут.
     - Я  с  приятелем,  -  Зяблик  высунул  в  окно  иссеченный осколками труп
кардинала и устроился за его спиной.
     - Что они там задумали? - спросил из глубины зала Смыков.
     - Пока не знаю...  Ты за дверью не забывай приглядывать... Ага, начали ямы
рыть.
     - Могилы, что ли?
     - Нет.  Узкие.  Как  шурфы...  Четыре  штуки.  Колья  в  них  вставляют...
Закапывают... Острия чем-то смазывают.
     Смыков  попытался выглянуть в  соседнее  окно,  но  с  десяток  выпущенных
одновременно пуль отогнали его обратно.
     - Так... - Голос Зяблика едва заметно дрогнул. - Ведут...
     - Кого ведут?
     - Всех. Левку, баб обеих, Чмыхало...
     - И Толгай попался? - изумился Смыков. - Ай-я-яй...
     На  карачках  он  подобрался к  Зяблику  и  осторожно выглянул из-под  его
подмышки.
     В  заросшем дворике,  посредине которого угадывались остатки  разрушенного
фонтана,  суетились аггелы - утрамбовывали землю вокруг четырех высоких кольев,
смазывали их острия салом,  сооружали переносной помост,  похожий на спортивный
пьедестал почета. Из-под арки ворот, больше напоминавшей туннель, к фонтану уже
двигалась скорбная процессия.  Впереди,  низко  опустив  голову,  шла  Верка  в
каком-то пестром цыганском одеянии.  Лилечка,  для которой подобрать подходящий
по размеру местный наряд, видимо, не удалось, наоборот, с любопытством пялилась
по  сторонам.  Цыпф,  цепляясь за  стену,  прыгал на правой ноге.  При этом его
сильно  клонило  в  сторону  левой,  к  щиколотке которой была  прикована кисть
соответствующей руки.  Толгая,  чьи нижние и  верхние конечности были соединены
наручниками крест-накрест,  тащили по  земле волоком.  Брошенный возле крайнего
кола, он так и остался сидеть в позе медитирующего Будды.
     - Как же это тебя, Чмыхало, так угораздило? - с упреком спросил Зяблик.
     - Дурная моя голова,  -  вздохнул Толгай.  -  Зачем в подвал полез?  Темно
совсем было. Челтэр на меня накинули. Сеть. Сабля ее не рубит.
     - Из-за дурной головы придется заднице страдать.
     - Бехес юк. Не спорю. Только ты за меня, Зябля, не беспокойся.
     - Ну  все!   Поговорили,   и  хватит,  -  откуда-то  выскользнул  человек,
называвший себя  библейским именем Ламех,  и  стал за  спиной Лилечки,  как  за
щитом. - Начинайте с нехристя.
     Толгая,  как  куль,  подхватили на  руки и  втащили на  помост.  Он  успел
прокусить ляжку одному из  палачей,  но  другие уже  вспороли на  нем  штаны и,
приподняв в воздух, стали устраивать на острие кола.
     - Стой! - Зяблик выстрелил вверх. - Говорить хочу!
     - Валяй, - разрешил горластый Ламех.
     - Зачем вам нехристь этот и  бабы безвинные?  Давай один на один сойдемся.
Если я верх возьму, всех отпустите. Если ты - делай со мной что хочешь. Хоть на
кол сажай, хоть вместо ишака гоняй. Годится?
     - Ты  еще и  условия ставишь...  Ну  да ладно.  Я  согласен.  Порядки наши
знаешь. Испытание будет нелегкое...
     - На сковородке заставите скакать?
     - Заставим.  И  предупреждаю  заранее,  если  я  тебя  одолею,  ты  с  той
сковородки уже  не  сойдешь.  -  Его  хоть  и  громкий,  но  бесстрастный голос
составлял разительный контраст с сумасшедшим блеском глаз.
     - Зажарить хотите? На масле или так?
     - Если настаиваешь, можем масла добавить. Только от этого легче будет лишь
тем, кому потом сковородку отскребать придется.
     - Договорились. Но сначала поклянись.
     - А не много ли ты хочешь?
     - В самый раз.
     - Так и быть.  Что не сделаешь для старого приятеля... Клянусь именем отца
нашего, Кровавого Кузнеца, что не нарушу договора.
     - Нашел чем клясться!  -  возмутился Зяблик.  -  Ты мамой клянись,  хлебом
клянись, блатным законом!
     - Я из закона давно вышел, мамы не имею, а на хлеб ваш плюю.
     - Вот как?..
     - Перестань придуриваться! Если сейчас не выйдешь, сидеть всей твоей кодле
на кольях. Считаю до трех. Раз. Два. Три... Все!
     Чмыхало взвыл так,  словно его голая задница коснулась не елового кола,  а
раскаленного вертела. В тот же момент пистолет Зяблика вылетел в окно.
     - Пользуйтесь,  гады!  Но  когда назад его  буду забирать,  чтоб ни  одной
лишней пылинки не оказалось. Головы поотрываю.
     - Ты  лучше  о  своей  голове  позаботься,  -  ответил Ламех  все  тем  же
безучастным голосом. - А оружие тебе скорее всего уже не пригодится.
     Под  разрушенными  мавританскими чертогами  располагался  целый  подземный
город,  центром  которого являлся просторный зал,  в  котором некогда хранились
запасы  зерна.  Сейчас  в  его  центре  была  установлена огромная  сковородка,
способная вместить сразу нескольких быков.  Аггелы выгребали из-под  нее золу и
закладывали свежие дрова.
     - Это наше святилище,  -  глухо сказал Ламех.  -  Человек может войти сюда
только по доброй воле. Поэтому снимите со всех оковы.
     Больше  других  этой  милости  обрадовался  Толгай,  тут  же  подхвативший
освободившимися руками свои распоротые сверху донизу штаны.  Почему-то  сильнее
всего он стеснялся Верки, в его сторону вообще не смотревшей.
     - В нормальных святилищах алтари красивые стоят да иконостасы, - скривился
Зяблик. - А у вас сковорода черная. Одно слово, людоеды.
     - Это  не  сковорода,  а  жаровня отца  нашего Каина.  -  Ламех сделал еле
заметный жест рукой,  и подручные подожгли солому, которой были обложены дрова.
- Посредством ее каждый новообращенный может проверить силу своей веры.  Но это
не единственное предназначение жаровни.  Дети Кровавого Кузнеца,  уже прошедшие
посвящение,  укрепляют на ней свой дух и совершенствуют тело. Кроме того, как и
в нашем случае, жаровня может служить орудием высшего суда. Никто не взойдет на
нее помимо своей воли. Но не каждому дано покинуть ее по собственному желанию.
     Ламех небрежным жестом указал на  вделанные в  стены кольца,  от которых к
жаровне тянулись прочные веревки со стальными браслетами на концах.
     - Понятно, - ухмыльнулся Зяблик. - Мое добро, да воля ваша.
     - Тебе еще не поздно отказаться.
     - Чего уж там. Сам напросился.
     - Тогда приступим.
     - Штиблеты снимать?
     - Обязательно.  Ради такого случая и клифт не грех сбросить. Потеть меньше
будешь.
     Зяблик разулся,  потом подумал немного и  снял куртку.  Все это он  вручил
Смыкову со словами:  "Присматривай, а то народ тут ненадежный". Босой Ламех уже
взобрался на сковороду и  стянул с  головы колпак.  Сквозь редкую паутину волос
жутко торчали рога  -  два  грубых кривоватых нароста,  сейчас лишенные золотых
чехлов и от этого еще более уродливые.
     Зяблик,  словно  собираясь вступить  в  ледяную  реку,  осторожно потрогал
сковороду пальцами ноги.
     - Еще холодная, - констатировал он, становясь напротив Ламеха.
     Тут же  аггелы натянули веревки и  защелкнули браслеты на  кистях Зяблика.
Теперь он  мог  сделать только три-четыре шага  в  любую  сторону.  Поверхность
сковороды по-прежнему оставалась сравнительно холодной,  но  дым  щипал глаза и
першило в носу.
     - Никакой заботы о людях,  -  чихнул Зяблик,  - Говорили, святилище, а это
коптильня какая-то.
     - Сейчас солома сгорит, а дрова сухие, - успокоил его Ламех.
     Действительно,  дым  скоро  поредел,  а  потом  и  вовсе исчез.  Откуда-то
потянуло сквозняком, и под сковородой ровно загудело пламя.
     - Я вот что давно хочу узнать,  -  обратился Зяблик к Ламеху.  - Каким это
образом у  вас рога растут?  Сначала думал,  что это фикция.  А  потом пришлось
одному вашему башку расколоть. Полюбопытствовал. Нет, гляжу, все натуральное.
     - Ты в Распятого верил?
     - Было дело.
     - Значит, не верил. На словах вы все верите. А у нас совсем иначе. Никаких
клятв и  молитв не  надо.  Если  действительно считаешь себя  семенем Кровавого
Кузнеца, если помнишь об отце своем постоянно, если хочешь иметь клеймо Каиново
- ты его получишь. Не сразу, конечно. Ну а тех, у кого рога не растут, мы через
три года изгоняем. За неверие и криводушие.
     - Изгоняете вы их,  как же,  -  буркнул Зяблик, уже начиная переминаться с
ноги на ногу. - Не изгоняете, а загоняете... На сажень под землю.
     - Об этом их предупреждали заранее.  Свою участь они выбрали сами...  Как,
не жгет еще пятки?
     - Мне не жгет...  Поешь ты гладко, как по нотам, но одна неувязочка все же
есть.  По-твоему,  все от желания зависит.  Значит,  если, к примеру, я захочу,
чтобы у меня на лбу член вырос, он и вырастет?
     - Надо очень-очень сильно захотеть.  По-настоящему.  Слыхал,  наверное,  о
стигматах?  У  тех,  кто фанатично верит в Распятого,  на теле появляются раны,
похожие на следы крестных мук.
     - Так то, извиняюсь, раны, а не рога. И появлялись они за всю христианскую
эру считанное число раз.  Да и  то у  самых заматерелых истеричек.  А у вас все
сплошь рогатые... Нет, тут что-то нечисто.
     - В вашем понимании у нас все нечисто.  Не вам, рабские души, судить детей
Каина.  На  самом  деле  мы  единственные чистые,  оставшиеся  на  свете.  Если
пожелаешь,  сможешь  в  этом  убедиться.  Чистота  наша  проистекает от  места,
завещанного нам  Кровавым  Кузнецом.  Ни  один  из  выродков,  называющий  себя
человеком,  не осквернил его своим взглядом или дыханием.  Деревья, взлелеянные
небожителями,  до сих пор плодоносят там.  А чудодейственные травы помогают нам
овеществить свою веру, делать желаемое реальным.
     - Ты об Эдеме, что ли, говоришь?
     - Можешь называть это место как угодно. Для нас это наследственная усадьба
Каина, отца нашего... Ну что, припекает?
     - Припекает,  мать  вашу!  -  Зяблик потер  подошву левой ноги  о  штанину
правой.
     - Это ведь только начало. - Ламех сделал подручным какой-то знак.
     Сквозняк еще усилился,  раздувая жар под сковородкой,  но  в  то  же время
сгоняя с нее перегретый воздух.  Как Зяблик ни крепился, но ему вскоре пришлось
пуститься в  пляску -  что-то  среднее между  тарантеллой и  матросской джигой.
Помедлив немного, принялся прыгать и Ламех - равномерно, высоко, мощно.
     - Если не зажарюсь, то грибок точно выведу, - прохрипел Зяблик. - И на том
спасибо.
     - А ты представь себе,  что это не жаровня,  а горный ледник, - с издевкой
посоветовал  Ламех.   -  Говорят,  помогает...  И  задыханием  следи.  Раз-два,
три-четыре. Раз-два, три-четыре...
     Невольно подчиняясь этому темпу, Зяблик тоже пустился вприпрыжку - сначала
на  одной ноге,  потом на другой,  -  но вскоре опять беспорядочно заметался из
стороны в  сторону.  Ламех между тем продолжал легко и ритмично взлетать вверх,
касаясь поверхности сковороды лишь на доли секунды.  В подвале повисла зловещая
тишина,  нарушаемая  лишь  потрескиванием огня,  тяжелым  дыханием  Зяблика  да
топотом двух пар ног. Внезапно Зяблик закричал - страшно, как зверь, на котором
подожгли шкуру, - упал и забился, натягивая веревки.
     - Напрасно, - не нарушая ритма своих прыжков, невозмутимо заметил Ламех. -
Этим ты себя загубишь раньше времени.
     Зяблик вскочил. Боль заставляла его выделывать самые невероятные пируэты и
антраша.  Теперь,  едва  только ступни его  ног  касались раскаленного металла,
раздавалось короткое шипение.  Несмотря на сквозняк, в подвале противно запахло
горелым мясом.  Лилечка зарыдала,  ей  стала подтягивать Верка,  хотя  ее  плач
скорее походил на сухое,  сдержанное покашливание.  Чмыхало попытался вырвать у
кого-то из ангелов пистолет,  но, получив рукояткой по макушке, залился кровью.
Лева Цыпф закрыл глаза и  заткнул уши.  Лишь Смыков,  не утративший присутствия
духа, рассудительно заметил:
     - Батюшка ваш,  Каин,  известной сволочью был,  но  вы  его  в  злодействе
превзошли. С чем и поздравляю, граждане аггелы.
     Зяблик уже не  прыгал и  не  плясал.  Он падал,  вставал,  грыз свои руки,
словно попавший в  капкан волк,  и  снова  падал.  Сковородка под  ним  смрадно
дымилась.  Зато на  лице Ламеха не было заметно никаких признаков усталости или
боли.  Он  походил  на  огромную  марионетку,  которую  на  невидимой веревочке
поддергивают вверх.
     В такт своим прыжкам он заговорил:
     - Ты.  Проиг-рал.  Но.  Еще.  Не.  Позд-но.  Выби-рай.  Или.  Смерть. Или.
Служе-ние. Каи-ну.
     - Не-е-ет!  -  это был не вопль,  не стон, а нечто похожее на отхаркивание
собственных внутренностей. - Не-е-ет! Лучше сдохнуть!
     - Тогда подыхай.  -  Ламех соскочил со сковороды.  -  Вместо долгой жизни,
вместо  запредельной силы,  вместо  тайного знания,  вместо  власти  -  смерть,
достойная только скота...
     Какой-то  человек,   одетый  как  простой  погонщик  мулов,   бесцеремонно
растолкал аггелов,  влез на  сковородку,  зло  зашипевшую при  этом,  перерезал
веревки и  отнес бесчувственное тело Зяблика поближе к  отверстию в  стене,  из
которого тянуло свежестью. Затем он негромко приказал:
     - Воды.
     Никто из аггелов,  пораженных появлением чужака в тайном святилище,  а тем
более никто из их пленников не шевельнулся.
     - Я  никогда ничего не  прошу без  особой нужды,  -  сказал человек,  лицо
которого  скрывала  видавшая  виды  широкополая  шляпа.  -  Но  уж  если  такое
случилось, мои просьбы следует выполнять.
     Было в его подчеркнуто будничном голосе нечто такое,  что подействовало на
присутствующих,  как  рев хищника в  пустыне,  как внезапный приход мрака,  как
шорох  раскрывающейся могилы,  как  клацанье мертвых костей.  Нервы  одного  из
аггелов не выдержали, и он, выставив перед собой пистолет, как испуганный поп -
распятие, выстрелил несколько раз подряд.
     Дистанция не превышала пяти шагов,  и  пули должны были неминуемо поразить
грудь незнакомца,  но  все до  единой расплющились о  древние камни подземелья.
Кое-кому из  тех,  кто внимательно наблюдал за  происходящим,  почудилось,  что
силуэт загадочного гостя в этот момент как бы размазался в пространстве.
     Грохот  выстрелов  еще   не   смолк,   а   незнакомец  уже  крепко  держал
провинившегося аггела за ухо.
     - Как раз ты мне и нужен. Ну-ка быстренько сбегай за водой.
     Аггел  выронил  пистолет и  на  подгибающихся ногах  устремился к  выходу.
Лилечка радостно взвизгнула:
     - Дядя Тема, это вы?
     - Я,  -  ответил человек в шляпе.  -  Но это мы обсудим попозже... А ты бы
лучше убрался отсюда, любезный, - это относилось уже к Ламеху.
     - У  нас  не  принято становиться на  колени перед  кумирами,  -  медленно
произнес предводитель аггелов.  -  Но  нынче особый случай.  Не  каждому из нас
довелось зреть того,  кто  первым оросил землю человеческой кровью,  кто научил
своих детей воевать и ковать железо,  кто наградил плевком лживого бога рабов и
попрошаек. Поклонитесь своему отцу, семя Каиново!
     Ламех первым рухнул на выщербленные плиты пола,  и его примеру последовали
все остальные аггелы.
     - Придется  разочаровать  вас,  -  ответил  Артем.  -  Традиция  проливать
человеческую кровь пошла отнюдь не  от  меня.  В  кузнечном деле  и  в  военном
искусстве я дилетант.  И,  наконец, я никогда бы не позволил себе ударить того,
кого ведут на казнь.
     - Я и не ждал от тебя другого ответа,  отец,  -  произнес Ламех,  упираясь
рогами  в  пол.  -  Ты  тысячелетия был  вынужден  скрывать  свою  сущность  от
недостойных людей и  теперь не  можешь нарушить этот зарок даже по  собственной
воле.  Мы не смеем осуждать тебя.  Мы унаследовали твой дух,  твою кровь, и это
главное.  Веление духа сильнее всяких слов,  а  голос крови громче звука боевой
трубы.  Мы  всегда  сумеем распознать своего отца,  в  каком  бы  облике он  ни
предстал перед нами.
     - Только таких деток мне  не  хватало.-  Артем принял из  рук вернувшегося
аггела кувшин с водой и принялся поить Зяблика.
     - Мы  знаем,  что ты  не  станешь отвечать на  прямые вопросы,  но  сделай
милость,  ответь на вопросы косвенные,  -  продолжал Ламех.  - Не ты ли бредешь
через бесчисленные миры из конца в конец времен?
     - Не  в  моих правилах отрицать очевидное.  -  Артем вылил остатки воды на
голову Зяблика и принялся энергично массировать ему грудь.
     - Не  ты  ли  видел  нашу  землю  еще  до  того,  как  в  ней  расселились
человеческие племена?
     - Случалось.
     - Не тебя ли назначили своим посланником великие и грозные силы,  когда-то
принявшие участие в coздании этого мира, а ныне решившие разрушить его?
     - Зерно истины есть только в  первой части твоего вопроса.  В  планы этих,
как ты выразился, великих и грозных сил я не посвящен. Достаточно?
     - Достаточно, отец.
     - А  теперь  послушай  меня.  Могущество мое  действительно велико,  но  я
стараюсь никогда не  использовать его во  вред людям.  Однако я  не имею полной
власти над своим организмом, который в случае опасности будет сражаться за свою
сохранность даже помимо моей воли.  Причем не выбирая средств.  Пусть это будет
предупреждением тому,  кто  вздумает помешать мне  уйти отсюда вместе с  вашими
пленниками.
     - Они больше не нужны нам,  -  по-прежнему оставаясь на коленях,  произнес
Ламех.  -  Они были лишь приманкой для тебя,  отец.  Прости нас за  эту наивную
хитрость. Можешь забрать их всех хоть сейчас.
     - А  на  прощание несколько слов по  поводу затеянной вами вакханалии.  Не
скажу,  что меня очень интересуют ваши цели и их идейное оформление, но кое-что
о  ни