ны на будущее.
     - Конечно!  Эпидемии почти утихли,  войны прекратились.  Люди знают, что и
когда  сеять.  Научились  переделывать  автомобильные  двигатели  на  калильное
зажигание  и  газогенераторное  топливо.   Поезда  регулярно  ходят.   Торговля
развивается.  Даже патроны самостоятельно производим.  В некоторых общинах есть
школы.  Дети  грамоте обучаются.  А  со  всякими выродками,  вроде аггелов,  мы
справимся, дайте только срок.
     - Завидую вашему оптимизму...
     - А разве вы его не разделяете? - Цыпф нахмурился.
     - Видите  ли...  Не  хочу  вас  пугать,  но  жизнь  ваша  просто не  может
наладиться в том смысле,  в каком вы это понимаете. На Тропе вы без году неделя
и даже не успели разобраться со своими собственными проблемами, принесенными из
прежнего мира или благоприобретенными здесь.  Тропа, грубо говоря, еще не взяла
вас в  оборот.  Максимум,  с чем вы сталкивались до сих пор,  -  это отсутствие
привычных удобств да  конфликты с  народами,  родственными вам во  всем,  кроме
разве что эпохи рождения.  Но даже внутренние трения привели к тому, что уцелел
едва ли  не  каждый десятый из вас.  Ныне наступают совсем иные времена.  Тропа
протянет к вам миллионы щупалец,  опутает невидимой паутиной,  прорастет сквозь
вас, переделает под себя. Ветер, насекомые и грызуны нанесут болезни, к которым
у  вас нет иммунитета.  В  пределы вашего мира вторгнутся враги,  и один вид их
ужаснет вас.  Что там хваленые Гог и Магог!  Пришлые звери съедят ваших волков,
как  волки  съедают мышат,  а  потом  ринутся на  поиски  иной  добычи.  Вполне
возможно,  что ваша страна станет ареной битвы между существами, даже близко не
относящимися к  роду человеческому.  Да и  мало ли что может случиться с миром,
оказавшимся на  торной  вселенской дороге.  Первые  признаки  грядущих  перемен
заметны уже сейчас.  Я имею в виду варнаков и странные явления,  происходящие с
земной твердью.
     - Варнаки еще никому не причинили вреда, - возразил не столько напуганный,
сколько растерявшийся Цыпф. - Многие их вообще считают бестелесными призраками.
Ну  а  эти явления,  о  которых вы говорили...  Человечество всегда страдало от
наводнений,  землетрясений,  вулканов и оползней. Вспомните о всемирном потопе,
острове Санторин, Помпее, Лиссабоне, Кракатау. Это были страшные катастрофы. Но
люди тем не менее выжили и даже научились как-то противостоять силам стихии.
     - Подобные сравнения вряд ли уместны, - Артем уставился на далекие вершины
Сьерра-Морены.  -  Поверьте мне... То, что происходит сейчас, не имеет никакого
отношения  к  проявлению стихийных сил  природы.  Просыпается нечто  неведомое,
грозное,  более древнее,  чем  те  горы...  Оно  перевернет весь  этот  мир  до
основания,  и  я  не  уверен,  останется ли  на нем место для человека.  Честно
сказать,  я  никогда не сталкивался с чем-то даже отдаленно похожим.  Возможно,
именно по  этой причине я  так  долго задержался здесь...  Много лет я  пытаюсь
разгадать тайну  Тропы.  Что  это  -  странная  прихоть  природы  или  артефакт
(Артефакт - нечто искусственное, не сотворенное природой.)? Я встречал на Тропе
миры возрастом не менее миллиарда лет и  другие,  население которых еще хранило
смутные предания об  иной жизни под  солнцем.  Но  вы  самый молодой из  миров,
оказавшийся в  этой необъятной западне.  Не исключено,  что именно здесь таится
искомая разгадка.
     - У меня, знаете ли, просто голова кругом идет, - Цыпфа передернуло словно
в  ознобе.  -  Поверить в  такое  нелегко...  Но  если  эта  самая  Тропа имеет
рукотворную природу,  образ  ее  создателей даже  невозможно себе  представить.
Такое и  в  самом деле по силам только богам...  Сумеет ли человек,  пусть даже
наделенный  многими  замечательными  способностями,  разгадать  замысел  высших
существ?
     - В одиночку, безусловно, нет. Но я надеюсь, что кое-кто поможет мне...
     - Если тайна Тропы откроется, это спасет людей?
     - Каких людей вы имеете в  виду?  -  Артем перевел взгляд на Цыпфа.  -  На
Тропе тысячи лет живут люди,  почти ничем не отличающиеся от вас, и они не ищут
для себя иной доли.
     - Я имею в виду Отчину, Кастилию, Лимпопо, Хохму и иже с ними.
     - Не  знаю...  Возможно...  Но  сначала вам  нужно  уцелеть во  внутренних
распрях. Я, кстати, вовсе не уверен, что вы одолеете аггелов.
     - Почему?
     - На  их стороне то,  что называется организацией.  Иерархия,  дисциплина,
разветвленная  агентура,  вожди  наверху  и  вожди  на  местах.  Кроме  того  -
объединяющая идея,  какой бы сомнительной она ни казалась со стороны. Прибавьте
к  этому  способность аггелов  по  собственной прихоти влиять  на  человеческую
природу...  Что  вы  можете противопоставить всему этому?  Свои малочисленные и
разрозненные  ватаги?   Миссии,   наблюдающие  за  порядком  в   других  краях?
Сомнительную вольницу общин?  Хрупкий союз с соседними народами, еще ни разу не
опробованный на деле?
     - В  случае серьезной опасности каждая община обязана выставить ополчение,
- ответил Цыпф, насупившись.
     - Которое  будет  драться  только  на   расстоянии  видимости  от  родного
частокола. И то в лучшем случае... Дайте срок, и пусть небольшая, но сплоченная
армия аггелов вырежет все  ваши  общины поодиночке.  Впрочем,  этого даже и  не
понадобится.  Многие общинники сочувствуют каинизму. Уж не знаю почему, но идеи
разрушения  и   насилия   всегда   были   притягательными  для   немалой  части
человечества.  Причем разрушения и насилия безнаказанного,  возведенного в ранг
святого дела.  А кто откажется от обещанных аггелами богатства и власти?  Пусть
нехристи пасут наш  скот,  пусть арапы носят нас в  портшезах,  пусть кастильцы
возделывают наши нивы, пусть их дочери услаждают нас, а сыновья пусть сражаются
за наши интересы.
     - Что  же  вы  предлагаете?  Вернуться  к  прежнему?  Была  уже  у  нас  и
организация,  и  дисциплина,  и  вожди  всех  калибров.  Кто  только  не  успел
повластвовать в  Отчине!  Сначала секретарь райкома,  потом  военный комендант,
потом  чрезвычайный совет,  потом диктатор,  потом всенародно выбранный голова,
сам  себя провозгласивший императором...  Хватит,  натерпелись от  начальников.
Разве хоть кто-нибудь из них заботился о  благе народа?  О  личных амбициях они
заботились,  больше ни о чем.  Решение это сообща принималось - отныне и навеки
никакой власти над нами не будет.  С  этим и  кастильцы,  и  арапы,  и степняки
согласились.  Так  и  в  Талашевском трактате  записано.  Сегодня  я  в  общине
староста, завтра мой сосед, и так дальше по кругу...
     - Думаете, так долго продлится?
     - Поживем - увидим.
     - Я ничего не имею против такой формы управления. Но она действенна только
в одном случае - когда отсутствует внутренняя или внешняя угроза. В спокойном и
благоустроенном мире  вполне допустима какая-то  доза анархии.  Но  не  в  мире
хаоса.  К  сожалению,  минус на минус дает плюс лишь в математике.  Хаосу может
противостоять только порядок.  Очень  скоро вы  окажетесь перед выбором -  либо
жизнь, либо свобода. Что вы предпочтете?
     - Лично я -  жизнь. Но вольную. Лучше подставить голову под гильотину, чем
под ярмо.  -  Впрочем,  эта высокопарная фраза,  более приличествующая Зяблику,
прозвучала в устах Цыпфа не очень убедительно.
     - Хотелось,  чтобы так оно и было.  -  Артем зевнул. - Смотрите, вам машет
рукой товарищ Смыков.  Все,  кажется, ложатся спать, и ваша очередь заступать в
караул.
     - Надеюсь, мы еще продолжим этот разговор, - промямлил стушевавшийся Цыпф.
     - Там будет видно...
     Зяблик   проснулся   раньше   всех,    попросил   поесть   и,    пользуясь
привилегированным  положением  тяжелобольного,   -  вдоволь  вина.  Зрачки  его
лихорадочно блестели,  под  глазами  залегла  синева,  бледную  кожу  покрывала
испарина, но это были скорее симптомы тяжелого похмелья, чем ожоговой болезни.
     - Больно  вам?   -  участливо  поинтересовалась  Лилечка,  которой  выпало
дежурить в последнюю смену.
     - Нормально,  - ответил Зяблик, пытаясь дотянуться до скатерти с остатками
ужина. - Пощипывает немножко, будто бы муравьи по ногам бегают.
     Заспанная Верка  выложила перед ним  все  самое вкусное,  вручила кувшин с
вином  и  принялась разматывать заскорузлые бинты,  из  белых  превратившиеся в
желтовато-бурые.  При  этом она  морщилась так,  словно в  любой момент ожидала
услышать дикий вопль Зяблика.  Однако бинты сошли на удивление легко,  вместе с
черными струпьями и лепешками густого гноя.
     - Не  может быть!  -  Верка едва  не  уткнулась носом в  пятку Зяблика.  -
Никаких следов некроза!..  И  воспаление поутихло...  Как  ты  себя чувствуешь,
зайчик?
     - Отцепись! - буркнул Зяблик, обгладывая гусиную ножку.
     - Так, может, тебе и морфин колоть не нужно?
     - Не, кольни для кайфа.
     Вскоре возле Зяблика собралась вся ватага.
     - Жить будет, - сказал повеселевший Толгай. - Кушает совсем здорово.
     - Ай да Гильермо, - негромко произнес Артем. - Не обманул.
     - Еще бы!  -  Смыков звякнул в кармане монетами.  -  За такие деньги можно
новые ноги купить, а не то что старые вылечить...
     На этот раз они подъехали на драндулете прямо к воротам рынка -  опасаться
вроде было некого,  да и задерживаться здесь долго никто не собирался.  Женщины
отправились в  торговые ряды закупить кое-какой мелочевки в дорогу,  а мужчины,
за исключением Зяблика и Толгая, занялись поисками Гильермо Кривые Кости.
     - Посмотри!  -  Цыпф дернул Смыкова за рукав. На гранитной плите, накануне
сослужившей ватаге  такую  хорошую  службу,  по-хозяйски  расположился малый  в
рубашке,  куда более дырявой,  чем рыболовная сеть.  Он  неуклюже манипулировал
тремя  перевернутыми бронзовыми кубками,  время от  времени приподнимая тот  из
них, под которым скрывался апельсин (на другой шарообразный предмет фантазии не
хватило).  Рядом  был  привязан крупный  лохматый баран,  в  отличие от  своего
прославленного в поговорке родича взиравший на все окружающее (в том числе и на
ворота) не тупо,  а со злой хитрецой.  Крупье -  назовем этого самозванца так -
гундосил нарочито противным голосом:
     - Здесь без обмана можно выиграть барана! Но ради этого выложи монету! Кто
угадает, все забирает! А кто промахнется, со своим расстается.
     Глянув в ту сторону, Смыков процедил сквозь зубы:
     - Привлек бы  я  его  за  мошенничество,  да  жаль,  кастильские законы не
позволяют.
     Вскоре выяснилось,  что Гильермо сегодня никто не видел,  да и слава богу,
поскольку человек  он  опасный,  хоть  и  прикидывается безобидным попрошайкой.
Через него  на  рынок поступают грозные распоряжения от  неведомых лихих людей:
собрать  столько-то   дани,   прекратить  или  возобновить  торговлю  такими-то
товарами,  поднять или  опустить цены  на  продукты первой необходимости и  так
далее.  Дается все это в форме прибауток и намеков,  но ни один ослушник больше
не  появился на рынке,  и  даже тела их не отыскались.  Местонахождение берлоги
Гильермо если и  указывалось,  то  всякий раз другое.  Наконец какой-то шустрый
пострел за солидную мзду согласился свести их с этой столь одиозной личностью.
     Поплутав по узким (двум ослам только разминуться) городским улочкам, малец
углубился в трущобы,  судя по всему,  сооруженные беженцами во время последнего
набега  нехристей.  Указав на  покосившуюся хижину,  напоминающую собой  не  то
маленький курятник, не то большую собачью конуру, он сказал:
     - Агаи. Здесь, - после чего требовательно протянул грязную ладошку.
     - Сейчас проверим.  -  Смыков взял пацана за ухо.  -  Загляните-ка внутрь,
товарищ Цыпф. Только не забывайте о мерах личной безопасности.
     Выставив вперед приведенный в боевое состояние пистолет,  Лева подкрался к
хижине,  осторожно обошел ее вокруг,  а затем скрылся за дверью, подвешенной на
ременных петлях.  Некоторое время было  слышно,  как  он  передвигается внутри,
сшибая горшки и ведра. Потом раздался не обещавший ничего хорошего голос:
     - Здесь он...
     Сделав это сообщение,  Лева покинул хижину,  задев в  обратном порядке всю
ранее опрокинутую им кухонную утварь,  и сразу принялся искать уединенное место
- не  то  понос его пробрал,  не  то  рвота.  Леву сопровождал внушительный рой
зеленых падальных мух.
     Смыков,  не  торгуясь,  расплатился с  маленьким проводником и  по примеру
Цыпфа повторил рейд в заброшенную хижину.  Вернулся он довольно скоро, с хмурым
выражением на лице.
     - Не понимаю,  зачем его надо было так потрошить,  - сказал он, усаживаясь
рядом с Артемом на рухнувшую глинобитную ограду. - Хватает еще любителей...
     - Снадобье не нашли? - спросил Артем.
     - Темновато там... Да и бесполезно искать. Все барахло стариковское и даже
одежда его в очаге сожжены.  Вместе с головой.  Я золу разгреб,  а из нее череп
ухмыляется. Белый-белый...
     - А это точно тот самый Гильермо?
     - Кто же еще...  Второго такого урода я  в  жизни не встречал.  Обознаться
невозможно.
     - Не аггелов, случаем, работа?
     - Трудно сказать...  Те бы просто глотку перерезали.  Ну еще,  может быть,
намалевали  что-нибудь  кровью.  Любят  они  автографы  оставлять.  А  здесь...
Впрочем, категорически утверждать не берусь.
     Смущенно шмыгая носом и отводя взгляд, к ним присоединился Лева.
     - Одно из двух, - сразу заявил он. - Или старик хотел продать нам снадобье
по  собственной инициативе,  за что и  поплатился,  или он действовал по чужому
наущению и  был  устранен,  как  лишний  свидетель.  Но  в  обоих  случаях  все
замыкается на  Эдеме.  Нас или отваживают от него,  или,  наоборот,  хотят туда
заманить.
     - С чего это вы, братец мой, взяли? - поинтересовался Смыков.
     - Снадобье  Гильермо  и  средство,  позволяющее аггелам  выделывать всякие
недоступные нормальному человеку штучки,  - одного поля ягоды. Я в этом уверен.
Оно  не  предназначено  специально  для  лечения  ран  и  не  стимулирует  силы
организма,  как мы  предполагали...  Каким-то неизвестным способом оно помогает
осуществляться человеческим желаниям,  самым сильным,  самым сокровенным.  Если
хочешь спастись,  прими его и  прыгай не на восемь,  а  на все двадцать метров.
Хочешь жить  -  и  неведомая сила поднимет на  ноги даже того,  кто  разбился в
лепешку.  Желаешь побороть боль,  недуг,  залечить раны - и выздоровеешь как по
мановению волшебной палочки.  Искренне веришь, что принадлежишь к семени Каина,
- и  получишь  на  голову  рога,   его  символ.  Люди  не  знали  раньше  столь
чудодейственного средства. Страна, которую мы называем Эдемом, занесена сюда из
далекого-далекого прошлого. Только в ней могут произрастать волшебные растения,
давно исчезнувшие на Земле.  У  древних народов сохранились о  них лишь смутные
предания.
     - И,  кстати,  довольно мрачные,  -  заметил Артем.  -  Не  трогал бы  наш
первопредок этих эдемских плодов, до сих пор люди не знали бы греха.
     - Библейскую легенду надо понимать как  аллегорию.  Любое познание чревато
грехом,  умножает скорби и ставит новые,  зачастую неразрешимые проблемы.  Я же
говорю о  другом...  Это средство,  к которому пока имеют доступ только аггелы,
может спасти человечество.  Я  даже не упоминаю сейчас о  его лечебном эффекте.
Представьте себе, каждый сможет осуществить свое самое заветное желание. Матери
станут  рожать детей,  сильные обретут новые  силы,  усталые найдут успокоение,
пытливые - знания, разочарованные - веру. Каково?
     - Представить это можно,  -  сказал Смыков. - Да только ничего хорошего не
получится.  Каждый будет желать того,  что  пойдет во  вред  другим.  Я  захочу
извести преступника, а они соответственно - меня. Зяблик захочет вечного кайфа,
Верка -  чтобы на нее все мужики вешались.  Ну и  далее в том же разрезе.  Нет,
если я  до  этого Эдема когда-нибудь доберусь,  гореть ему синим пламенем...  А
кроме того,  все это метафизика,  противоречащая материалистическому взгляду на
природу.  Вы  людей  разоружаете перед  лицом  стихийных  сил.  На  себя  нужно
надеяться, а не на порошки волшебные.
     - Ну  хоть вы  ему  объясните!  -  Цыпф обратился к  Артему.  -  Как можно
игнорировать очевидные факты!
     - Что тут объяснять,  -  пожал плечами Артем. - Это совсем не плохо, когда
безудержный полет мечты ограничивает суровая проза жизни.
     - Ладно,  мечтатели,  пошли обратно.  -  Смыков встал. - Делать тут больше
нечего.
     Не  без труда отыскав обратную дорогу,  они еще издали увидели,  что возле
драндулета собралась толпа, над которой торчат алебарды стражников.
     - Смыков!  -  заорал Зяблик,  когда вся  троица протолкалась к  машине.  -
Объяснись ты с этими чурками мелкоголовыми!  Совсем заколебали! Лезут, как мыши
на сало! Скажи, если не отстанут, я их перестреляю к едреной фене!
     Смыков о чем-то коротко спросил стражников и,  получив столь же лапидарный
ответ,  выдал каждому по  монете,  а  старшему -  целых три.  Те удовлетворенно
загомонили,  жестами показывая,  что инцидент исчерпан.  Толпа любопытных сразу
рассеялась,  оставив  на  месте  Верку  и  Лилечку,  которые из  осторожности к
драндулету не подходили, дожидаясь в сторонке, чем закончится конфликт.
     - Языки надо изучать,  братец вы мой, - наставительно сказал Смыков своему
приятелю.  -  Они с вас всего лишь транспортную пошлину требовали. Вон, видите,
человек на  осле приехал,  а  все равно платит.  Законы положено уважать,  даже
чужие.
     - Чем бы я им, интересно, заплатил? - проворчал слегка смущенный Зяблик. -
По свинцовой пломбе разве что выдал бы...
     - Вы достали то, за чем ходили? - нетерпеливо спросила Верка.
     - Никак нет,  -  отрапортовал Смыков.  -  Аптека закрылась на  переучет по
причине скоропостижной смерти аптекаря.
     - Как же быть?  Я вижу пока только ремиссию,  временное облегчение. А что,
если  симптомы вернутся?  Опять  ожоговый шок,  опять омертвение тканей,  опять
интоксикация.
     Ответить ей  никто не  успел.  Как  раз  в  том  месте,  где  кипела самая
оживленная торговля,  из  земли  медленно и  величаво вылез  каменный палец,  в
основании толстый,  как Вандомская колонна, но заметно сужающийся к вершине. Во
все  стороны  полетели  вперемешку  люди,  корзины,  мешки,  навьюченные  ослы,
опрокинутые палатки,  пучки зелени,  самые разнообразные фрукты,  снулая рыба и
всякий прочий мелкий и крупный товар.
     Явление это  сопровождалось идущим  из  глубины недр  хрустом,  словно там
выворачивали суставы хозяину подземного мира Плутону.
     Сравнявшись с  самой  высокой городской башней,  каменный палец  прекратил
свой  рост,  но  в  другом конце  рынка выпер другой,  точно такой же.  На  его
верхушке,  словно наперсток,  был  насажен дощатый павильон,  в  котором прежде
торговали серебряной посудой.  Почва  вокруг  обоих  страшных  перстов  глубоко
осела,  обнаружив многовековые наслоения городских отбросов,  пожарищ,  древних
фундаментов и еще более древних могил.
     Могучий подземный гул заглушал человеческие вопли,  мычание скота и грохот
рушащихся построек, как набат заглушает шепот молитвы. Не только над рынком, но
и над всем городом стояло густое облако пыли. Каменные пальцы прорастали густо,
как  лес,  и  один  из  них  уже  сковырнул кафедральный собор  Святого Иоанна,
единственное,  что  могло  соперничать высотой и  массой с  этими  хтоническими
(Хтонический - относящийся к подземному миру, к преисподней.)  чудовищами.
     Лева  Цыпф,   контуженный  свиным  окороком,  чувствовал  себя  тем  самым
воробьем, по стае которых принялись палить из пушки. С жизнью он уже попрощался
и лишь с холодным ужасом ожидал, что именно положит ей конец - толчок каменного
пальца, подбрасывающий человека чуть ли не в поднебесье, или развернувшаяся под
ногами бездна.
     Сквозь завесу пыли  он  видел,  как  два  соседних пальца вдруг изогнулись
навстречу друг другу,  превратившись в  кривые бивни,  переплелись и  слились в
нас