из них кровь... Я не хочу, чтобы моих детей насиловали.
Если им суждено умереть,  пусть лучше они умрут в  пламени звезды,  чем в лапах
этих чудовищ. Вам все ясно?
     - Все...  -  пробормотал Доктор. - Может быть, останусь я? Впрочем, нет...
вы не найдете входа в дромос.
     - Вот  и  договорились.  -  Эрикс  вытащил из  кармана куртки  баллончик с
инсектицидом.  -  Отдайте мне  свой.  В  другой вселенной и  комары,  наверное,
другие... Скажите, только честно, шанс выйти из дромоса живыми у вас есть?
     - Есть,  конечно...  Но  сейчас его невозможно определить.  Смотрите,  эти
гориллы снова машут нам.
     - Тогда вам пора...
     - Я  вот что подумал...  -  замялся Доктор,  -  если вы  сумеете задержать
мясников на три минуты, мы лучше спрячемся где-нибудь.
     - Нет.  Они вас найдут.  Это прирожденные охотники за людьми. Бегите, пока
они не  пришли в  ярость.  Но сначала пообещайте,  что никогда не оставите моих
детей в беде.
     - Никогда.  -  Доктор глянул прямо в  глаза Эриксу.  -  Я  хочу признаться
вам...  Теперь уже можно.  В молодости я подавал большие надежды...  Во всем...
Считался  образцовым  экземпляром...   И,   конечно,   сдавал  семя.  Процедура
искусственного оплодотворения окутана  тайной,  но  я  сумел  узнать  некоторые
имена... Исключительно из любопытства... Большинство моих детей уже взрослые...
За исключением его,  - он погладил по голове плачущего мальчика. - Конечно, это
ваш сын... Но и я не пожалею для него своей жизни.
     - Тогда я спокоен. Удачи вам.
     Прощаться было некогда,  белоперый уже за  что-то гневно выговаривал своим
подручным,  и  Эрикс,  сунув сына в  руки жене,  подтолкнул ее в  спину.  Этого
оказалось вполне достаточно -  дальше ее погнал инстинкт жертвы, спасающейся от
хищника.  Бежала она даже быстрее, чем Доктор, которому досталась более тяжелая
ноша - девочка.
     Мясники,  узрев  вдруг,  что  большая часть их  добычи (и  причем -  самая
лакомая)  пустилась  наутек,   тоже  сорвались  с  места.  Впрочем,  белоперый,
абсолютно уверенный в успешном исходе погони, через несколько шагов остановился
и в дальнейшем помогал преследователям только зычными криками.
     Эрикса мясники в расчет пока как бы не принимали и весьма удивились, когда
он,   держа  руки  за  спиной,  преградил  им  дорогу.  Впрочем,  это  было  не
человеческое удивление,  чувство в общем-то доброе, а злобное изумление волков,
наперерез которым бросается овца, защищающая своих ягнят.
     Тот из  мясников,  который оказался ближе к  Эриксу,  замахнулся дубинкой,
однако завершить удар  не  смог,  поскольку получил прямо  в  лицо  едкую струю
комариной отравы. Спустя мгновение та же участь постигла и другого.
     Человек,  внезапно утративший зрение,  пусть даже он трижды герой и провел
на тропе войны всю свою сознательную жизнь, представляет легкую добычу даже для
заведомо слабого противника.  Быстро добившись перевеса, Эрикс решил продолжать
бой до конца.  Пока мясники,  истошно воя, топтались на одном месте и протирали
кулаками глаза,  он  продолжал тщательно обрабатывать инсектицидом их тупоумные
головы. Если предположить, что эти громилы имели вшей (а скорее всего так оно и
было), то все они благополучно скончались за эти две-три минуты.
     Один из  мясников попытался сбежать,  но  зацепился за  древесный корень и
растянулся на земле.  Его дубина отлетела в сторону. Ситуация складывалась явно
в  пользу Эрикса.  Он не только сумел выиграть нужное время,  но и  сам получил
шанс на  спасение.  Правда,  содержимое баллончиков уже  заканчивалось (слишком
расточительно оно расходовалось раньше), и мясники должны были вскоре прозреть.
Эриксу надо было удирать во все лопатки, но он, одурманенный азартом боя, решил
упрочить победу.
     Не помня себя,  Эрикс подхватил с  земли оброненную дубинку и занес ее над
мясником, еще продолжавшим держаться на ногах. И тут случилось то, что и должно
было случиться в  данной ситуации с  человеком,  глубоко в подсознании которого
сидело необоримое отвращение к убийству.
     В  голове Эрикса что-то словно лопнуло,  отдавшись острой болью в  глазах,
ушах и затылке.  Качнувшись в сторону,  он едва не потерял равновесия и выронил
дубинку.  Дурнота быстро нарастала, и, чтобы справиться с ней, он впился зубами
в  мякоть ладони.  Резкая боль привела Эрикса в чувство,  но весь он теперь был
как тряпка.  Не хотелось уже ни жить,  ни сражаться,  ни убегать. Только спать,
спать, и больше ничего.
     Мясник,  оставшийся у  монумента,  раскручивал над головой палку с кожаной
петлей на конце.
     "Это,   наверное,  праща,  -  тупо  подумал  Эрике.  -  Легкая  артиллерия
древности".
     Хлопка кожаной петли, освободившейся от камня, он не слышал, потому что за
секунду до того заснул и  тихо осел на землю.  Благодаря такому непредвиденному
обстоятельству камень угодил не  в  голову Эрикса,  а  в  ствол величественного
платана, росшего у него за спиной.
     Потом его грубо подняли на ноги и погнали куда-то. Вокруг шныряли мясники,
рьяно  выискивавшие  попрятавшихся  горожан,   но   никого  из  своих  недавних
противников Эрикс среди них не заметил.
     Над бульваром, окруженным плотной цепью воинов, стояли крик, плач и тяжкий
дух свежепролитой крови.  Здесь был сборный пункт для живых,  сюда же  тащили и
мертвых.  Пленных,  оказавшихся внутри кольца,  сортировали по признакам пола и
возраста.  Молодых и сильных мужчин отводили в одну сторону, всех остальных - в
другую.  Тем,  кто попал в первую группу, предстояло стать носильщиками, а тем,
кто во  вторую,  -  грузом.  И  хотя первая группа по  понятным причинам сильно
уступала в численности второй,  кое-кто в ней рисковал остаться без ноши (и без
головы,  естественно), потому что один мешок вмещал кровь сразу дюжины человек.
Впрочем,  и  среди  женщин  попадались не  желавшие  уступать  мужчинам  своего
законного права на труд.  Отчаянно жестикулируя, они пытались доказать палачам,
что объемистый, трехведерный мешок не будет для них в тягость.
     Наблюдать и  слушать все  это  было настолько тяжело,  что  Эрикс зажмурил
глаза и  заткнул уши.  Он  оказался одним из  последних,  кому  достался мешок,
наполненный теплой,  еще не  загустевшей кровью.  Еще троих или четверых мужчин
оставили в  резерве,  а остальных пустили под нож.  Эрикс,  хоть и отвернулся в
этот момент,  слышал все,  начиная от  воплей,  неизбежных на  начальной стадии
такой операции, и кончая бульканьем добываемого продукта.
     В  путь выступили без промедления,  видимо,  конвой,  не  надеясь особо на
зелье из сушеных пиявок, опасался за сохранность столь ценного груза.
     Единственное,  что дозволялось носильщикам,  -  это вздремнуть на редких и
коротких привалах да попить воды из придорожной лужи. Тех, кого оставляли силы,
немедленно добивали мясники,  и  тогда груз крови увеличивался еще на несколько
литров.  Впрочем, печальный конец ожидал всех пленников, даже тех, кому суждено
было осилить дорогу,  -  в  этом никто из них не сомневался.  Пользуясь высоким
стилем,  отряд носильщиков,  растянувшийся по  дороге чуть ли  не  на километр,
можно было назвать процессией мертвецов.
     Но  на  самом деле все  обстояло как  раз наоборот -  многим из  пленников
суждено было уцелеть и даже вернуться на родину,  зато их конвоирам смерть была
гарантирована  в   самое   ближайшее  время.   Причиной   этому   явился   один
малозначительный на  первый взгляд эпизод,  имевший место несколько дней  назад
при разгроме мясниками Института санитарии и гигиены.
     Вышеуказанное научное  заведение  славилось  своей  уникальной  коллекцией
вирусных и  бактериальных культур.  В  первые  часы  после  катастрофы директор
института получил  распоряжение мэрии,  требовавшее принять все  меры  к  тому,
чтобы опасные для жизни и  здоровья людей вещества не попали в чужие руки,  что
могло усугубить и без того трагическую ситуацию.
     На  следующий день несколько сотрудников приступили к  уничтожению опасной
коллекции.  Поскольку  специально  предназначенная для  этих  целей  аппаратура
бездействовала,  а обыкновенный костер не мог гарантировать успех,  решено было
упрятать контейнеры с пробирками в бетонный саркофаг.
     Пока рыли яму,  пока искали цемент,  пока замешивали раствор,  в  институт
ворвались мясники.  Персонал,  безуспешно пытавшийся объяснить им всю опасность
ситуации,  был  беспощадно уничтожен,  а  пробирки,  содержащие чумные палочки,
холерные вибрионы,  малярийные плазмоиды,  бактерии сибирской язвы и  еще много
чего в том же роде,  превратились в груды битого стекла, перемешанного с кровью
несчастных медиков. Той же кровью победители щедро намазали свои лица. Именно с
этой   минуты  целый   букет  опаснейших  инфекционных  болезней  стал   быстро
распространяться среди  мясников.  (Горожане,  еще  в  раннем детстве прошедшие
поголовную иммунизацию, к счастью, были невосприимчивы к эпидемии.)
     Первые  жертвы  среди  конвоиров появились сразу  после  того,  как  пеший
караван  вступил  в  пределы  страны,  впоследствии получившей название "Гиблая
Дыра".  В  данный момент она находилась в положении не менее печальном,  чем ее
случайная соседка Будетлян-дия.
     Поля,  дороги,  города  и  деревни были  сплошь залиты водой,  из  которой
торчали лишь верхушки холмов да ступенчатые башни храмов, увенчанных изваяниями
острогрудой женщины со звериным лицом,  обрамленным пышными косами.  От холма к
холму и  от  башни к  Скиине плавали неуклюжие тростниковые плоты,  на  один из
которых и погрузили всех вновь прибывших.
     Уже  тогда  Эрикс  обратил  внимание  на   странное  поведение  конвоиров.
Большинство из  них  утратили прежнюю  прыть  и  старались прилечь  при  каждом
удобном случае. Одних постоянно рвало, другие мучились кровавым поносом, третьи
задыхались от кашля, у четвертых тела раздулись до невероятных размеров. Многие
ослепли, и почти у всех на коже появились багровая сыпь и гнойные язвы.
     Когда  плот  пристал к  ступеням полузатопленного храма,  сплошь  усеянным
толпами молящихся,  около  дюжины  конвоиров уже  не  подавали признаков жизни.
Кровь, добытая из них, смешалась с кровью несчастных сограждан Эрикса.
     Пленников заставили таскать мешки  к  подножию статуи,  где  страшный груз
принимали  бритоголовые,  увешанные гирляндами раковин  жрецы.  Под  неумолчное
монотонное пение толпы они по  специальным лестницам взбирались на  плечи своей
богини и  обильно поливали кровью ее  голову,  груди и  спину.  Внизу эта кровь
становилась добычей молящихся -  ею  мазали  себя,  своих  детей  и  всех,  кто
находился рядом.
     Человеческая кровь  должна была  умилостивить гневливую богиню,  наславшую
потоп  на  свой  народ.  Так  продолжалось по  многу  часов кряду.  Потом плоты
привозили новые толпы молящихся, новые жрецы взбирались на плечи богини и новая
кровь струилась по уступам храма, сея вокруг смертоносную заразу.
     Запасы жертвенной крови быстро шли  на  убыль,  а  это  означало,  что для
носильщиков приближается смертный час.  Охраняли их уже совсем другие воины,  а
тела  прежних  конвоиров,  исклеванные птицами  и  изъеденные  хищными  рыбами,
плавали вокруг.
     Жертвоприношение продолжалось,  правда, уже не с тем размахом. Богомольцев
поубавилось,  да и жрецы как-то подрастеряли рвение. За все время долгой службы
на богиню выливали теперь не больше пяти-шести мешков крови.
     Вскоре плоты вообще перестали прибывать,  а  жрецы если что  и  могли,  то
только стонать и  харкать.  Над  богиней,  чей  страшный лик  был  скрыт сейчас
толстым слоем запекшейся крови, висели тучи мух.
     Охранники тоже  едва шевелились.  Гораздо гуманней было бы  прикончить их,
чем  наблюдать за  долгой агонией,  но  на  такое товарищи Эрикса по  несчастью
решиться не могли.  Лишь после того, как затихли последние стоны умирающих, они
очистили от их тел палубу и на веслах пустились в обратную дорогу.
     Отсутствие компаса и  карты весьма удлинило срок путешествия,  но в  конце
концов   на   горизонте   замаячила   слегка   покосившаяся,   но   по-прежнему
величественная решетка приемника кирквудовской энергии.
     Будетляндия представляла собой зрелище настолько безнадежно-печальное, что
у  некоторых спутников Эрикса,  благополучно прошедших сквозь адовы муки плена,
вскоре  появились перекосы  в  психике.  Заброшенные города  ветшали,  немногие
уцелевшие жители существовали за счет жалких остатков былого благополучия.
     Лишенный медицинской помощи,  растерявший почти все  свои  прежние знания,
неспособный к  естественному зачатию и  утративший всякую надежду народ  быстро
вымирал.  Вблизи от  установок Кирквуда,  которые теперь функционировали как бы
сами по себе,  происходили всякие жуткие феномены.  Желтые, как янтарь, массивы
перестроенного пространства разрастались.
     Глубокий дромос,  все  еще  существовавший вблизи яйцеобразного монумента,
стал предметом едва ли не культового поклонения. В него уходили все те, кто уже
не имел сил жить,  но не решался на самоубийство. Назад из дромоса еще никто не
вернулся.
     Эрикс примкнул к  тем,  кто еще как-то пытался спасти себя и  других.  Они
разыскивали неразграбленные склады,  как  могли,  лечили больных,  по  крупицам
восстанавливали  утерянные  знания  и   даже  экспериментировали  с  различными
материалами, пытаясь вновь добыть электрический ток.
     Последнюю точку  в  истории  Будетляндии поставили аггелы,  проникшие туда
через  территорию  вымершей  Гиблой  Дыры.  Народ,  неспособный  служить  идеям
Кровавого Кузнеца,  естественно, не имел права на существование. Лишь немногим,
в том числе и тяжело раненному Эриксу, удалось спастись в Эдеме...

     Боевую  машину  будетлян они  обнаружили лишь  сутки  спустя  невдалеке от
места,  которое называлось Парком  Всех  Стихий.  Видом  своим  она  напоминала
короткокрылый и  бесхвостый реактивный истребитель и,  по словам Эрикса,  могла
летать,  зарываться глубоко  под  землю,  нырять  в  воду  и  даже  выходить  в
космическое пространство.
     В   момент  всеобщей  катастрофы  машина  находилась  в  воздухе,   о  чем
свидетельствовали руины здания,  в  которых она  ныне  покоилась.  Впрочем,  ее
корпус,  устойчивый к любым видам воздействия, включая лучевое и ядерное, почти
не пострадал.  В  свое время аггелы пытались проникнуть в нутро машины,  на что
указывала процарапанная на краске надпись "Власть Каину!",  но точно с таким же
успехом мартышка могла бы попытаться вскрыть банковский сейф.
     На  корпусе машины не было заметно ни единого шва,  а  тем более болта или
заклепки.  Можно было подумать,  что это одна цельная отливка.  Эриксу,  весьма
неплохо  разбиравшемуся в  технике  своей  эпохи,  потребовалось тем  не  менее
несколько часов,  чтобы  добраться до  оружейного отсека,  в  котором компактно
располагались несколько разнотипных боевых систем, по мере надобности сменявших
друг  друга  у  расположенной  в  носу  амбразуры.   Было  здесь  даже  что-то,
напоминавшее  крупнокалиберный пулемет.  Кирквудовская  пушка,  которую  Зяблик
сразу окрестил Горынычем,  размерами и весом не превышала пищали,  в свое время
украшавшей краеведческий музей Талашевска.
     Положительным ее качеством, помимо мощи, было отсутствие нужды в боезапасе
(необходимая для  выстрела  энергия  поступала  непосредственно из  окружающего
пространства),  а отрицательным то, что ее конструкция не подразумевала участия
в стрельбе человека.  Зяблик,  считавший себя большим знатоком оружия, при всем
своем старании не обнаружил ни прицела, ни даже спускового крючка. Эриксу, силы
которого  поддерживались исключительно  пилюлями,  обнаруженными  в  заведении,
выполнявшем здесь  функции аптеки,  пришлось немало  повозиться над  упрощением
систем,  изначально предназначенных для роботов,  не имевших рук, зато видевших
все буквально насквозь.
     После всех добавлений и  изъятий получилось довольно неуклюжее устройство,
похожее одновременно и на бас-геликон,  и на все ту же древнюю пищаль. Мощность
выстрела Эрикс установил среднюю -  город одним залпом не  снесешь,  но парочку
небоскребов запросто.
     Все, кроме не любившей шума Лилечки, самого Эрикса да еще Толгая, так и не
вникшего в  суть  происходящего,  горели желанием немедленно испытать волшебное
оружие.
     - Я   ведь  уже   предупреждал  вас,   что   последствия  любого  выстрела
непредсказуемы. - Эрикс пытался отговорить смельчаков от опасного эксперимента.
- Кроме  того,  мы  рискуем преждевременно раскрыть свои  планы.  Аггелы  могут
догадаться, каким оружием мы владеем. И, в конце концов, это просто опасно!
     - Нет, шеф, так не годится! - возражал Зяблик. - Сам посуди, даже пистолет
перед боем испытать положено.  А проще пистолета только кувалда устроена. Здесь
же  техника другого тысячелетия.  Как я  на дело пойду,  если не уверен в  ней?
Соображаешь?
     В  конце  концов Эриксу надоело спорить,  и  он  начал  объяснять методику
стрельбы из  кирквудовской пушки,  не забывая делать пространные экскурсы в  ее
устройство и принцип действия. Это сразу охладило пыл Зяблика.
     - Нет,  тут не с моей головой разбираться, - заявил он самокритично. - Учи
лучше Смыкова. У него, как-никак, высшее образование.
     - У меня,  прошу заметить,  гуманитарное высшее образование,  - немедленно
возразил Смыков.  - К технике я отродясь способностей не имел. Самой подходящей
для обучения считаю кандидатуру товарища Цыпфа.
     - Во-во!  Обучайте его,  обучайте.  А  он  эту  пушку  или  потеряет,  или
испортит,  - буркнул Зяблик, однако был все же вынужден поддержать приятеля. Не
бабам же доверять столь грозное оружие.
     Лева от  оказанного ему доверия слегка струхнул,  однако объяснения Эрикса
слушал внимательно и  даже  толковые вопросы время  от  времени задавал.  Когда
теоретическая часть закончилась,  стали выбирать цель для практических занятий.
Ничего более подходящего,  чем разукомплектованная боевая машина,  на  глаза не
попадалось.
     - Хрен с ней! - выразил общее мнение Зяблик. - Зачем металлолом жалеть!
     На  всякий случай укрылись за  углом соседнего здания (хотя никакой защиты
от  выстрела Горыныча существовать не  могло) и  благословили Цыпфа на  доброе,
хотя  и  не  совсем безопасное дело.  Верка его  даже перекрестила,  а  заранее
перепуганная Лилечка поцеловала в щеку.
     Лева направил пушку нужным концом (не имевшим, кстати, никакого отверстия)
в нужную сторону и сделал все так, как учил его Эрикс - что-то покрутил, что-то
дернул,   а  что-то  нажал.  Ничего  даже  отдаленно  похожего  на  выстрел  не
последовало.  Зяблик  уже  хотел  пройтись  матерком  по  будетляндской военной
технике, но тут лицо его буквально ошпарил ледяной ветер.
     - Ништяк!  - первым опомнился Зяблик. - Правильная покупка! С такой штукой
мы в Отчине за пару дней порядок наведем.
     - Не знаю, к счастью или к несчастью, но это устройство действует только в
пределах,  ограниченных приемником кирквудовской энергии, - Эрикс ткнул пальцем
в нависающий над их головами небесный невод.  -  Вне Будетляндии это совершенно
бесполезный предмет.
     Вот тут-то и раздался грохот. Откуда-то с высоты посыпались бетонные глыбы
и улеглись в кучу,  мало чем отличавшуюся от прежней.  Сверху на нее грохнулась
боевая  машина,  совершенно  не  пострадавшая  от  всех  выпавших  на  ее  долю
злоключений.  Снежный  смерч,  теряя  приобретенную ранее  добычу,  вернулся на
прежнее  место  и  стремительно  рассеялся.  О  сокрушительном выстреле  теперь
напоминал лишь идеально ровный эллипс инея, окружавший руины.
     - Ну и дела-а-а,  - покачал головой Смыков. - Как говорится, много шума из
ничего.
     - Почему из ничего! - возмутился Зяблик. - Попробуй сигани с такой высоты!
Костей не соберешь!
     - А все же принцип причинности -  великое дело, - задумчиво сказала Верка.
- Я  это как-то раньше не понимала.  Хорошо,  что коровы не летают,  а  у людей