- съязвила Верка.
- Мало ли какие чудеса на белом свете случаются.  У  нас один мужик в  хирургии
лежал, так у него хвост был. С полметра длиной. Знали бы вы только, что он этим
хвостом выделывать умел.
     - Нетрудно догадаться,  -  буркнул Смыков,  размышлявший над  тем,  как бы
достойно ответить Зяблику на его грубость.
     - А вот и нет!  -  горячо возразила Верка.  - У вас одни только гадости на
уме.  Хвост у  него пушистый был,  как у  Бобика.  .Он им себе спину тер вместо
мочалки.
     - Большая экономия в хозяйстве,  - зевнул Зяблик, которого после возлияния
всегда в дрему клонило. - Только ты какой-то там хвост с ухом не сравнивай.
     - Не  знаю,  галлюцинация это  или  нет,  но  мне  кажется,  к  нам кто-то
приближается,  -  нарочито бесстрастным голосом  сообщил  Цыпф.  -  Кто-то  или
что-то..
     - Пушки к бою! - рявкнул Зяблик, выдергивая из-за пояса пистолет.
     Удивительно,   но   факт:   пьянка  никак  не  влияла  на  его  постоянную
боеготовность.
     - Боюсь,  тут  не  пушки нужны,  а  зенитки,  -  сказал Цыпф.  Его  зрение
благодаря очкам успело приспособиться к  условиям сиреневого мира чуть получше,
чем у всех остальных.
     Неведомый  объект,  приближавшийся  к  ватаге,  порхал  наподобие  бабочки
примерно на высоте человеческого роста.  Размерами и формой он напоминал смятую
и оборванную по краям газету,  которую унес из летнего туалета шалун-ветер.  Но
поскольку никакого ветра  вокруг не  ощущалось,  загадочный предмет двигался по
воле совсем других сил.
     Сделав  вокруг ватаги широкую петлю  (не  плавную,  как  парящая птица,  а
ломаную,   скорее  присущую  летающим  насекомым),   посланец  сиреневого  мира
устремился прямиком на  людей.  Лиловые блики так и  поигрывали на нем,  как на
листе фольги,  а полет был совершенно бесшумным (хотя,  возможно,  человеческое
ухо просто не могло уловить его звук).
     - Какого хрена ему надо?  - пробормотал Зяблик, попеременно щуря то левый,
то правый глаз.
     - Мог  бы  и  мимо  пролететь,   -  констатировал  Смыков,  тоже  успевший
вооружиться. - А если вернулся, значит, интерес имеет.
     - Сейчас мы  ему этот интерес отобьем,  -  зловеще пообещал Зяблик,  не  в
привычках которого было  пасовать перед  кем-либо,  пусть  даже  перед нечистой
силой.  -  Терпеть  не  могу,  когда  всякая  шушера  в  честную  компанию  без
приглашения лезет. Да еще и без своего стакана...
     - Я бы лично посоветовал пока воздержаться от крайних мер,  - сказал Цыпф.
- Нет никаких оснований считать, что это создание имеет агрессивные цели.
     - Когда основания появятся,  ты  даже  до  трех  сосчитать не  успеешь,  -
возразил Смыков. - Заруби это на своем шнобеле.
     - В самом деле не надо эту штуку трогать, - поддержала Цыпфа Лилечка. - Ну
посмотрите только,  какая  она  безобидная.  На  стрекозу похожа...  У  стрекоз
крылышки точно так же поблескивают.
     - Вот так довод!  -  хмыкнул Зяблик.  -  Крылышки поблескивают...  У волка
клыки тоже поблескивают. Целоваться с ним, что ли, после этого?
     Создание,  которое Лилечка сравнила со  стрекозой,  было уже совсем рядом.
Оставалось совершенно непонятным,  каким это образом оно держится в воздухе, да
еще  и  совершает всякие  замысловатые маневры.  Опасаясь  столкновения с  ним,
кое-кто из людей попятился, а кое-кто даже присел.
     Один только Зяблик продолжал стоять во весь рост. Обе руки его были заняты
- правая пистолетом,  а  левая фляжкой,  в  которой еще плескался спирт,  -  и,
похоже,  он  никак не  мог  решить,  какое из  этих средств наиболее эффективно
против нахальной стрекозы.
     - Ладно,  -  сказал он примирительно.  -  Глотни...  И помни,  тварь,  мою
доброту...
     Лиловое создание было  уже  почти  рядом  с  Зябликом,  и  он  тронул  его
горлышком фляжки - сначала осторожно, а потом смелее.
     - Отбой,  братва,  -  произнес он затем. - Ложный шухер. Плод воспаленного
сознания.
     И  действительно,  так  напугавшее всех  порождение чужого мира  оказалось
всего лишь оптической иллюзией.  Фляга прошла сквозь него,  как  сквозь облачко
лилового дыма,  а  еще  точнее  -  как  сквозь медленно перемещающееся световое
пятно.
     - Нда-а...  -  сказал Смыков,  разгибаясь.  - У страха глаза великаньи, да
ножки тараканьи.
     Мираж, медленно снижаясь, продолжал порхать поблизости от ватаги, и Смыков
пренебрежительно ткнул его  своим пистолетом.  Раздался тонкий звук -  словно у
хрустального бокала откололась ножка, - и ствол укоротился на одну треть, точно
по спусковую скобу.
     - Не  понял...   -  Смыков  повертел  обрубок  пистолета.  -  Как  бритвой
обрезало... Вот не повезло...
     - Зато мне повезло,  -  сообщила Верка,  отбегая в сторону.  - Я эту тварь
хотела ногой пнуть.
     - Пусть  это  будет  всем  нам  уроком,  -  похоже,  такой поворот событий
устраивал Лилечку.  -  Не надо никого зазря трогать.  Ни мышку, ни букашку. Моя
бабушка даже тараканов божьими созданиями считала.  И если травила их, то потом
грех замаливала.
     - Твоя  бабушка  прямо  легендарная личность,  -  рассеянно произнес Цыпф,
внимательно наблюдавший за полетом лиловой стрекозы.
     - А ты думал...  Когда вернемся домой, обязательно навестим ее. В Лимпопо.
Я теперь никаких путешествий не боюсь.
     - Это уж точно...  - забрав у Зяблика окончательно опустевшую фляжку, Цыпф
швырнул ее в загадочную тварь, вроде бы бесплотную, а вроде бы и нет.
     Две  попытки  подряд  подтвердили первую  версию  -  фляжка,  не  встретив
никакого сопротивления,  проходила сквозь лиловую стрекозу. Зато третья попытка
окончательно запутала  проблему  -  импровизированный метательный снаряд  вдруг
бесследно исчез, даже не долетев до цели.
     - Вы табельным имуществом очень-то не разбрасывайтесь, - проворчал Смыков.
- Другой такой фляжки тут, наверное, и за миллион рублей не достанешь.
     - Помолчал бы лучше! - огрызнулся Зяблик. - Кто пушку угробил?
     - Еще неизвестно,  угробил ли я ее...  Немного короче стала,  вот и все. В
восемнадцатом году целые армии с обрезами воевали...
     - Сам ты обрез!  -  Зяблик вырвал у Смыкова пистолет и легко сорвал с него
затвор.  -  Видишь? Возвратная пружина тю-тю! Теперь твоей пушкой только гвозди
забивать.
     Скрепя сердце Смыков был вынужден признаться:
     - Радуйтесь... Хоть на этот раз вы оказались правы.
     Покружив вокруг ватаги еще какое-то время,  загадочное существо все так же
бесшумно уплыло в окружающие дали,  которые уже не были -  как раньше -  просто
глухой  сиреневой мглой,  а  менялись,  шевелились,  вибрировали,  демонстрируя
признаки   иной,   непостижимой  для   человека  реальности.   Фляжка   исчезла
безвозвратно, точно так же как и обрубок пистолетного ствола.
     Взоры всех членов ватаги устремились на  Цыпфа.  Люди ждали от него свежих
разъяснений. Это уже вошло в привычку, как и вечные перебранки между Зябликом и
Смыковым.
     Однако на  этот раз Лева что-то  не спешил обнародовать свою точку зрения.
Первой затянувшееся молчание нарушила Верка.
     - Что ты, Левушка, по этому поводу можешь сказать? Не томи нас, зайчик.
     - А что может сказать амеба,  случайно натолкнувшаяся на окурок, - туманно
ответил Цыпф и откашлялся в кулак.
     - Ты свой базар слегка фильтруй!  -  набычился Зяблик. - И не ломайся, как
старая хипесница...  У амебы мозги отсутствуют,  и говорить она не умеет.  А ты
пять языков изучал.  Не  зазря же  тебя столько лет  при штабной кухне кормили.
Философ называется...
     - Вряд ли вам будет интересно то, что я скажу, - слегка обиделся Лева.
     - А это уже не тебе решать.
     - Хорошо,  -  согласился Лева,  как бы даже с  угрозой.  -  Я скажу.  Сами
напросились.  Только прошу меня не перебивать и не комментировать. Каждое слово
разжевывать я не собираюсь. Даже и не уговаривайте.
     - Какой-то ты сегодня нервный,  -  удивилась Верка. - С чего бы это? Иного
мира испугался?  Или той фанеры,  что вокруг нас летала?  А разве в Нейтральной
зоне или Будетляндии легче было?
     - Не  легче.  Но  там мы  по крайней мере знали,  какие неприятности можно
ожидать и от кого именно.
     - Не знаем, так узнаем.
     - Боюсь, вы недооцениваете всю сложность ситуации, в которой мы оказались.
- Те,  кто стоял поближе,  видели,  как Лева обреченно махнул рукой, а тем, кто
успел  отойти,   показалось,  что  огромный  лиловый  нетопырь  распустил  свои
крылья-перепонки.  -  Поймите, даже наше родное трехмерное пространство в своем
реальном виде сильно отличается от наших представлений о нем.  Существует масса
деталей,  просто недоступных человеческому восприятию.  Радиация, например. Или
все виды электромагнитных взаимодействий.  А ведь все это явления материального
плана.  Реальному миру мы приписываем свойства мира кажущегося. Это наша сугубо
индивидуальная иллюзия.  А у насекомых, скажем, совсем другая иллюзия о мире. Я
уже не говорю о рыбах и амфибиях.
     - А кто такие эти амфибии? - поинтересовалась Лилечка.
     - Лягушки,  -  объяснил Лева.  -  Лягушки только ту  муху  видят,  которая
летает.
     - Просили же не перебивать, - проворчал Смыков.
     - Мне можно, - заявила Лилечка убежденно. - Продолжай, Лева.
     - И тем не менее, не имея полного представления о реальном мире, мы вполне
сносно существуем в нем.  За это надо сказать спасибо эволюции,  наделившей нас
оптимальным набором органов,  с помощью которых земные существа отыскивают пищу
и  узнают о  приближении опасности.  Здесь же  все абсолютно не  так.  Не  зная
реальной картины этого мира,  мы  не  можем положиться на свои ощущения.  Яркий
пример этого вы только что наблюдали.  Какова природа посетившего нас предмета?
С  одной стороны,  он имеет свойства миража,  а с другой -  очень даже опасного
хищника. Какой же образ наиболее соответствует истине?
     - Действительно, - хмыкнула Верка. - Какой?
     - Ни тот и  ни другой.  Но и оба одновременно.  Если это действительно был
представитель местной фауны,  то  мы  видели  лишь  его  искаженную проекцию на
доступное нашему восприятию пространство.  К примеру,  тень хвоста. А его клыки
нам  никогда  не  рассмотреть,   хотя  они  реально  существуют.   Когда  этому
гипотетическому хищнику надоело вилять хвостиком, он щелкнул клыками. Результат
вы видели сами.
     - Лева,  я  тебя понял.  -  Зяблик все же не удержался от комментариев.  -
Проще говоря,  если я увижу что-то похожее на арбуз и попробую его сожрать,  то
могу нарваться на  неприятности.  Это будет вовсе не  арбуз,  а  любимая мозоль
какой-нибудь местной твари.
     - Все может быть, - кивнул Лева.
     - Тогда это покруче,  чем знаменитый эффект антивероятности, - присвистнул
Зяблик. - Может, и почва под нами вовсе не почва, а проекция черт знает чего на
пустое место? Шаг в сторону ступишь - и привет родне!
     - Повторяю,   здесь  все  возможно...   Мы   не   застрахованы  от   любых
неожиданностей.
     - Что  верно,  то  верно.  -  Смыков  пощелкал ногтем по  циферблату своих
"командирских". - Двадцать лет сбою не давали, а тут - нате вам... Мы здесь уже
полдня ошиваемся, а по часам только пятнадцать минут прошло.
     - Неужели?   -  удивился  Лева.  -  А  ведь  секундная  стрелка  почти  не
движется...  Сейчас  я  сравню со  своим  пульсом...  Семьдесят ударов за  пять
секунд...  Или  часы действительно врут,  или  в  этом мире время течет гораздо
медленней, чем у нас.
     - А такое возможно? - поинтересовалась Лилечка.
     - Если  допустить,   что  пространство,   как  вид  материи,  может  иметь
бесконечно  разнообразные  формы,  то  столь  же  разнообразным должно  быть  и
сопряженное с ним время.
     - Ох,  Боженьки,  -  вздохнула Лилечка.  - Как мне домой хочется. Чайку бы
морковного попить.  Маньку  бы  горячую  съесть.  Умыться.  Под  теплое  одеяло
залезть.
     - Маньку горячую не обещаю, но печенье и консервы у меня остались. - Верка
встряхнула свой мешок.
     - Беречь  надо  продукты,  -  наставительно заметил  Смыков.  -  Предлагаю
провести инвентаризацию, а в дальнейшем придерживаться режима строгой экономии.
     - До каких, интересно, пор? - поинтересовались сразу несколько голосов.
     - Пока не  будут выявлены местные источники пропитания...  или пока мы  не
протянем с голода ноги.
     - Так оно скорее всего и будет, - добавила Верка.
     - А вы не находите,  что стало как будто бы теплее?  -  не вполне уверенно
заявила Лилечка.
     - Это от спирта... - буркнул Зяблик.
     - Но я ведь почти не пила.
     - Верно...  И  теплее и светлее,  -  поддержал подругу Лева.  -  Наверное,
начинается местный рассвет.
     - Неужели здесь и солнышко есть?!  -  обрадовалась Лилечка,  о солнышке не
имевшая никакого представления.
     - Если и есть, то лиловое... Да еще, наверное, в форме бублика...
     Вокруг творились какие-то странные вещи, и люди, пораженные фантастическим
величием открывающейся перед ними картины,  приумолкли.  Сиреневая мгла редела,
постепенно  превращаясь  в   легкую   сиреневую  дымку,   прозрачную  во   всех
направлениях и даже, как ни странно, вниз.
     Место,   где  сейчас  находилась  ватага,  невозможно  было  описать  даже
приблизительно.
     Если мысль о том,  что человеческое зрение не способно распознавать вещи и
явления сверхъестественного порядка, верна, то человеческий разум, столкнувшись
со  сверхъестественной проблемой,  ведет себя куда более конструктивно,  хотя и
переводит эту проблему в плоскость более привычных аналогий.
     Может быть,  именно поэтому представший перед землянами чужой и загадочный
мир  казался людям не  то  грандиозной глыбой чистейшего льда,  не  то  недрами
хрустальной горы, не то дном незамутненного озера. Пространство, со всех сторон
окружавшее их,  выглядело как сияющая сиреневая бездна, но, несомненно, таковой
на самом деле не являлась.  Ноги ощущали под собой опору, а глаза различали еле
заметную сеть туннелей или капилляров,  во всех направлениях пронизывающих этот
не то лед,  не то хрусталь. Вглядевшись пристальней, можно было заметить, что в
смутно  угадываемых  пространственных  лабиринтах  копошится  какая-то   жизнь,
разбуженная теплом и светом.
     - Клянусь,  я что-то такое уже видела во сне!  -  заявила Верка, к которой
вернулся дар речи.  -  Это кусок сыра.  Прозрачного,  насквозь дырявого сыра. В
дырках гнездятся крохотные мошки. Вроде нас с вами.
     - Под ноги глянуть боязно,  -  призналась Лилечка.  -  Как будто по стеклу
ступаешь. Вот-вот хрустнет...
     - Жаль,  Толгая с  нами нет,  -  посетовал Смыков.  -  Некого и в разведку
послать.
     - А я тогда на что?  -  возмутился Зяблик. - Даром, что ли, казенный спирт
сегодня жрал?
     Не  дожидаясь благословения,  он  осторожно двинулся  вперед,  не  отрывая
подошв от  того,  что  в  данный момент служило ему опорой.  Со  стороны Зяблик
напоминал смельчака,  решившего по тонкому льду форсировать морской пролив. Все
с  напряжением следили за  ним,  воздерживаясь даже от обычных в  таких случаях
советов и подначек.
     Пройдя по  прямой метров пятьдесят.  Зяблик свернул в  сторону.  Шагал  он
теперь гораздо уверенней, чем прежде, хотя смотрел в основном под ноги, а не по
сторонам. Однако вскоре он остановился, и явно не по своей воле.
     - Все! - объявил Зяблик. - Точка. Дальше не могу.
     - А что там такое? - осведомился Цыпф. - Стена?
     - Не знаю. Но хода нет. Как в матрас уперся.
     - Совсем  недавно  я  говорил  о  том,  что  наше  трехмерное пространство
изотропно,  то  есть оно  позволяет свободно двигаться в  любом направлении,  -
напомнил Цыпф.  -  Здесь же  этот  закон,  вероятно,  неприменим.  Среди многих
измерений этого мира есть и такие, которые в принципе нам недоступны.
     - Что же тогда прикажешь делать?  - Зяблик повернул назад. - С тросточками
ходить, как слепые?
     - Возможно,  со  временем  мы  научимся  отличать  доступные  измерения от
недоступных.  То, что Вера Ивановна назвала дырками в сыре, наверное, и есть те
самые открытые для трехмерных существ пространства.
     - Все это хорошо,  но только что мы есть и пить будем?  -  Зяблик выглядел
как никогда мрачно.
     - Искать надо,  - пожал плечами Цыпф. - На ощупь, на вкус. Помните, как мы
в Эдеме искали?
     - Я,  между прочим,  ту  стенку невидимую даже лизнуть не  побрезговал,  -
сообщил Зяблик.
     - Ну и как?
     - А никак. Холодная, твердая и без вкуса.
     - Рисковали вы,  братец мой,  своим языком,  -  усмехнулся Смыков. - Очень
рисковали.
     - А  мне  он  без  особой надобности.  Это ты  только у  нас мастер языком
работать.
     - Язык человека создал,  -  сказал Смыков наставительно. - Не только труд,
но и язык. Так у основоположников сказано.
     - Засунь ты своих основоположников знаешь куда? - разозлился вдруг Зяблик.
- Человеку от языка больше вреда бывает,  чем пользы. Не хочу приводить примеры
исторического, так сказать, масштаба, но за свою жизнь скажу. В городе Борисове
гоняли нас,  зеков,  на лесозавод,  шпалы пилить. Каждая бригада норму имела. И
если  ее  не  потянешь,  начальство могло  пайку  урезать.  Вот  взялись  мы  с
напарником  за  очередную  заготовку.  Обработали  ее  как  следует,  а  смена,
заметьте,  к концу подходит.  Вдруг я усекаю, что с одного торца у шпалы как бы
гнильца имеется.  Ткнул гвоздем.  Вроде неглубоко, по палец. Хрен с ним, думаю.
Отшарашил я  на  циркулярке восемь сантиметров,  да  и  сказал при  этом:  "Для
советской власти сойдет.  Никто и не заметит.  Это же шпала, а не член". Наутро
меня прямо с развода -  бац -  к оперу. Так и так, говорит, плохи твои делишки.
Гони чистосердечное признание о вчерашнем акте саботажа. И еще Бога моли, чтобы
тебе политические мотивы не  пришили.  Две  недели следствие шло,  а  потом мне
прямо  в  зоне  приговор вынесли.  Добавить восемь месяцев с  изменением режима
содержания.  С общего на строгий. По месяцу за сантиметр деревянной чурки. А на
строгом режиме ты  полосатую робу носишь,  на  которой напротив сердца с  обеих
сторон белые мишени пришиты.  Чтоб охра в  случае чего не  промахнулась.  А  во
время работы ни  стоять,  ни  ходить не  положено.  Все  только бегом.  Кирпичи
таскаешь бегом.  Бетон  -  бегом.  И  все  это  за  миску баланды и  полбуханки
черняшки.  Ноги протянуть очень даже просто.  Я только тем и спасся,  что через
три месяца осколочный перелом бедра заработал. А все из-за собственного языка.
     - Пример  яркий,  однако  для  нашего случая нехарактерный,  -  поморщился
Смыков.  -  В  условиях законности и  порядка длинный язык  действительно может
навредить репутации его обладателя.  А  в  творящемся ныне бардаке каждый волен
чесать  его  как  кому  заблагорассудится.   Чем  вы,   братец  мой,  кстати  и
занимаетесь.
     Лева,  большой любитель Зябликовых баек,  на  этот раз пропустил мимо ушей
почти весь его рассказ.
     Все еще являясь лучшими глазами ватаги,  он в это время внимательно следил
за одной из мошек,  совсем недавно копошившейся где-то в неимоверной дали. Ныне
же  она,  описывая в  видимых  и  невидимых частях  пространственного лабиринта
замысловатые зигзаги, довольно споро приближалась к ватаге.
     Когда стало окончательно ясно, что существо это двуногое, прямоходящее, да
вдобавок еще и обряженное в живописные лохмотья, Цыпф поднял тревогу:
     - Кажется, к нам опять какое-то чудо пожаловало.
     - Я его и сам давно заметил, - сообщил Смыков. - Ишь, ковыляет. Совсем как
человек.
     - Поняли,  значит, местные паханы, что летающей фанерой нас не запугать, и
гонца шлют. - Зяблик сплюнул в сторону.
     - Почему вы решили, что гонца? - возразил Смыков. - А если палача?
     - Палач в  одиночку не сунется.  -  Зяблик с сомнением покачал головой.  -
Кишка у  него на  такое дело тонка.  Пускай этот фраер даже десятимерным будет,
так я его в крайнем случае гранатой достану, если пуля не возьмет.
     - В самомнении вам, братец мой, не откажешь...
     Гонец (или палач) находился еще