об этом догадался Кеша. В прагматизме
ему  не  откажешь.  Он  стал свободно пользоваться этой возможностью и  даже не
спрашивает моего согласия. Вот как, например, выглядело мое первое пребывание в
Эдеме. Едва я проник сюда через мир варнаков, как Кеша полностью завладел нашим
общим сознанием.  Обычно я  не сопротивляюсь этому,  зная,  что он не подведет.
Следующее, что я помню, - поле, сплошь заросшее бдолахом. Кеша сам вывел меня к
нему.  Но едва я  успел наполнить сумку,  как он буквально выпер меня из Эдема.
Хорошо хоть в  Нейтральную зону,  а  не обратно к варнакам...  Что-то ему здесь
определенно не нравится. - Артем вновь оглянулся по сторонам.
     - А сейчас он вас не донимает?
     - Притих.  Чувствует, что я больше не позволю застать себя врасплох. Копит
силы. Подгадывает момент.
     - Значит,  когда  он  скопит силы  и  подгадает момент,  вы  можете просто
исчезнуть с наших глаз?
     - Увы,  -  развел руками Артем.  - Но я не хочу, чтобы вы воспринимали это
как  бегство.  Хотя,  думаю,  и  вам здесь задерживаться не  следует.  Соберите
побольше бдолаха и возвращайтесь в Отчину.
     - Где же его искать?
     - Если бы  я  знал...  Помню только,  что  это было открытое место,  вроде
степи. Ни реки, ни леса я поблизости не заметил.
     - Жаль,  что  мы  отпустили Рукосуева,  -  посетовал Цыпф.  -  Уж  он  то,
наверное, мог вывести нас куда надо.
     - Сомневаюсь...  Как я понял,  обычными средствами его к сотрудничеству не
склонить. Я имею в виду уговоры, угрозы, подарки... Он не доверяет нам.
     - Вы допускаете присутствие в Эдеме какой-то серьезной опасности?  Но ведь
Рукосуев прожил здесь больше года - и ничего.
     - Вы хотите стать похожим на него?
     - Лично я - нет.
     - Вот видите...  Поэтому не  стоит понапрасну рисковать.  Это не  ваш мир,
пусть он и в самом деле выглядит как земной рай. Я к таким делам привычен, а вы
можете попасть в  неприятную историю.  Обычная логика и благоприобретенный опыт
здесь  не  только  бесполезны,  но  и  опасны.  Шаблонные действия  равносильны
самоубийству,  а  научиться всему  сначала способен далеко не  каждый.  Пока  я
здесь,  бояться нечего,  но...  не  забывайте,  что  в  любой момент вы  можете
остаться в Эдеме одни.
     Уже издали было слышно, как Смыков и Зяблик что-то бурно обсуждают, а в их
спор  то  и  дело  вплетается ехидный голос Верки.  На  обычные препирательства
бывшей жертвы режима и бывшего его столпа это не походило.
     - Наша работа, наша, - твердил Зяблик. - Заточки всякие бывают. И длинные,
и короткие.  Смотря для какой нужды.  Фраера в толпе пырнуть -  одно дело, а от
ментов отбиваться - другое.
     - А паз зачем?  -  не соглашался Смыков.  - Вы мне, братец мой, объясните,
для чего здесь паз проточен.
     Вся ватага,  сбившись в кучу, рассматривала какой-то предмет, находившийся
в руках Смыкова. Цыпф, обеспокоенный мрачными предостережениями Артема, спросил
с тревогой:
     - Что там у вас случилось?
     Зяблик с досадой отмахнулся,  зато Смыков стал с готовностью рассказывать,
как бы желая склонить Цыпфа на собственную сторону.  При этом он демонстрировал
свою  находку:  полуметровый металлический стержень,  один  конец  которого был
заточен, а второй расклепан на манер ласточкина хвоста.
     - Вот,  обнаружил случайно...  В дереве торчал. Зяблик доказывает, что это
обыкновенная бандитская заточка,  а  по-моему,  это  стрела или дротик местного
производства.  Посмотрите,  острие закалено.  А  тут  стабилизатор с  пазом для
тетивы.
     - Где ты,  голова садовая, видел, чтобы стрелы целиком из железа делали? -
накинулся на Смыкова Зяблик. - Это то же самое, что свиней апельсинами кормить.
Бесполезно и накладно.
     - А арбалеты, по-вашему, чем стреляли? - хитро ухмыльнулся Смыков.
     - Дурак,  у арбалета стрела вот такой длины была, - Зяблик пядью расставил
большой и указательный палец.  -  Не стрела,  а болт.  Тем более,  ты арбалет с
луком не ровняй.  У  того тетива втрое мощней...  А  это заточка из электродной
стали. Что я, заточек не видел?
     - Хорошо, а стабилизатор зачем? - не сдавался Смыков.
     - Кто  тебе сказал про  стабилизатор?  Сюда ручка деревянная насаживалась,
понятно? Серьезная вещь. Не иначе как аггелы потеряли.
     - Зачем аггелам заточки? Мало у них пистолетов и штык-ножей?
     - А стрелы им тем более ни к чему. Видел ты хоть одного аггела с луком или
арбалетом?
     Дискуссия зашла  в  тупик.  Не  находя больше существенных доводов в  свою
пользу.  Зяблик и  Смыков принялись обмениваться советами:  в  какое  конкретно
место каждый из  них  может засунуть загадочную железяку.  Чаще всего почему-то
упоминались различные полости человеческого тела.
     - Дайте-ка. - Артем вдруг заинтересовался предметом спора.
     Взвесив  стержень  на  ладони  и  по  принципу  коромысла  определив центр
тяжести,  Артем несколько раз метнул его в  ближайшее дерево (острие всякий раз
глубоко вонзалось в  податливую древесину),  а  потом  легко  согнул  на  манер
кочерги.
     - Мне кажется,  что правы вы оба, - сказал он, закончив свои эксперименты.
- Один из вас прав в том,  что это, несомненно, метательное оружие. В противном
случае оно было бы закалено по всей длине. А другой прав в том, что изготовлено
оно в Отчине из сварочного электрода.
     - На кого же здесь с такими стрелами охотятся? - удивилась Лилечка.
     - На людей,  вестимо,  -  с постным выражением лица объяснила Верка. - Вот
тебе и рай земной! Везде одно и то же.
     Цыпф,  который старался никогда никому не навязывать своего мнения, тут не
утерпел (слова Артема не шли у него из головы):
     - Стоит ли  придавать такое значение всякой ерунде?  Железо наше  по  всем
странам расползлось от Киркопии до Баламутья.  Ведь никто и не доказывает,  что
Эдем -  необитаемое место. Бывали здесь люди до нас. Не только Сарычев со своей
ватагой да аггелы,  но,  наверное,  и еще кто-то. И что тут удивительного, если
они были вооружены луками.  Пистолетов на всех не напасешься...  Я  это к  чему
говорю?  Не надо забывать цель нашего путешествия в  Эдем.  Не до расследований
сейчас.  Каждая минута дорога.  Бдолах надо  искать и  назад подаваться.  Не  в
гостях мы...
     Возразить тут  было  нечего.  Один  лишь Зяблик отбросил кривой стержень в
сторону,  буркнул про то, что для нормального дела и стрелы нормальные ладятся,
а железная стрела то же самое,  что серебряная пуля,  -  на того рассчитана, из
кого жизнь вот так запросто не вытряхнешь.
     На его брюзжание никто внимания не обратил,  и  решено было отправляться в
глубь   Эдема   за   бдолахом.   Немедленному  началу   экспедиции  мешали  два
обстоятельства -  достаточно глубокая река,  отсекавшая райский лес от  райских
лугов,  и чувство голода, к этому времени уже достигшее интенсивности настоящей
пытки.
     Чистейшая эдемская  вода  не  умаляла,  а,  наоборот,  возбуждала аппетит.
Речная живность легко уходила от примитивной остроги Зяблика,  да и  мелка была
чересчур,  чтобы  насытить  всю  компанию.  Вспомнив  пример  Рукосуева,  стали
выдергивать  из  земли  все,   что  видом  напоминало  корнеплоды,  а  размером
превосходило мизинец.
     - Вы,  Вера Ивановна,  ежели добродушно настроены,  как  нас называете?  -
спросил Смыков, ножом очищая что-то похожее на редиску.
     - Зайчиками... - внятно говорить Верке мешал набитый рот.
     - Правильно называете! - Смыков ухмыльнулся своей собственной шутке.
     Некоторые корешки сильно горчили,  другие были безвкусны,  как мякина,  но
попадались и  такие,  что  могли  привести в  восторг и  самого  взыскательного
гурмана.
     - Вы вот это попробуйте,  лиловенькое,  -  советовала Лилечка.  - Ну прямо
настоящий шоколад.
     - А ты шоколад пробовала? - поинтересовался Зяблик.
     - Бабушка рассказывала.
     - Анекдот про шоколад хочешь послушать?
     - Если похабный, то не хочу.
     - Самый что ни  на  есть приличный.  В  детском саду можно рассказывать...
Приезжает, значит, чукча в Москву...
     - Кто? - переспросила Лилечка.
     - Чукча.  Народ такой был,  вроде тех  гавриков,  что  сейчас по  Хохме на
бегемотах разъезжают.  А  Москва -  это город такой.  Вроде Талашевска.  Только
побольше. Столица нашей бывшей родины.
     - Про Москву я что-то слышала, - кивнула Лилечка.
     - Просто замечательно. Можно продолжать?
     - Ага.
     - Какие там дела у чукчи в Москве были,  не знаю,  но кто-то его шоколадом
угостил.  Целой  плитки не  пожалел.  Шоколад,  к  твоему сведению,  в  плитках
выпускали.  Вот...  Вернулся,  значит, чукча домой. Позвал в свой чум соседей и
давай рассказывать, какой это замечательный город Москва. А напоследок говорит,
дескать,  довелось мне  там  одно лакомство попробовать.  Шоколадом называется.
Коричневое,  квадратное,  а вкус такой,  что и описать невозможно. Соседи, само
собой,  удивляются.  Неужели вкуснее жареной оленины?  Вкуснее, отвечает чукча.
Неужели вкуснее мороженой рыбы?  Вкуснее.  Соседи уже на рогах стоят,  не верят
ему. Неужели вкуснее тухлой моржатины? Вкуснее, упирается чукча, ну так вкусно,
так вкусно... как будто бабу трахаешь!
     Лилечка заалела личиком и  бросила в Зяблика недоеденным лиловым корешком,
а Верка не без сарказма заметила:
     - Тебе-то самому, зайчик, тухлая моржатина наверняка вкуснее бабы.
     Короче,  наесться толком не наелись,  но хоть животы набили. Пора было и к
переправе приступать.
     Половина ватаги сразу понурила головы.  Если не считать Артема,  более или
менее прилично на воде держались только трое: Зяблик, Смыков и, как ни странно,
Верка.  Цыпф  и  Лилечка,  взрослевшие в  эпоху  тотального обмеления водоемов,
плавать почти не умели,  а Толгай вообще чурался водных процедур,  как паршивый
кот.
     - Давайте брод поищем, - неуверенно предложил Цыпф.
     - Давайте поищем,  -  Зяблик зловеще прищурился. - Авось, через недельку и
найдем.  Сам же говорил, оратор хренов, что каждая минута дорога. Навязались на
мою голову...
     - Аркан давай,  -  нагло заявил Толгай.  -  Я аркан на тот берег брошу. По
аркану быстро-быстро переберемся.
     - Рожу я тебе аркан,  что ли?  Вот,  бери все,  что есть!  - Зяблик рванул
брезентовый ремень,  подпоясывавший его штаны, да, видно, перестарался - ремень
лопнул,  лишив  своей  поддержки пистолет.  Пришлось Зяблику  переложить его  в
карман куртки. Без матюгов, естественно, не обошлось.
     - Вы  в  самом деле хотите перебраться на  тот  берег?  -  поинтересовался
Артем.
     Недоумевая по поводу столь риторического вопроса, ватага тем не менее была
вынуждена подтвердить свое  намерение,  хотя  и  на  разные  лады,  начиная  от
решительного "Еще  как!"  -  Зяблика  и  кончая  уклончивым "Ну  наверно..."  -
Лилечки.
     - Нет,  не верю, - покачал головой Артем. - Никакой страсти. Вы не хотите,
а только соглашаетесь. А надо гореть желанием. Просто разрываться от чувств.
     Только теперь его мысль стала доходить до понимания широких масс.
     - Вы думаете, бдолах поможет? - воскликнула Лилечка.
     - Непременно. Но для этого нужно очень захотеть.
     - Я хочу, но боюсь.
     - Чего боишься?
     - Захлебнуться.
     - Смерти,  проще говоря,  боишься.  А  если смерти боишься,  значит,  жить
хочешь.  Сейчас, правда, не очень сильно хочешь, но когда захлебываться начнешь
- захочешь по-настоящему. И тогда бдолах начнет действовать.
     - Неужели он  меня плавать научит?  -  Лилечка еще  раз продемонстрировала
степень своей наивности.
     - Нет,  конечно.  Но  зато поможет тебе выжить.  Даст новые силы,  изменит
активность  газообмена в  крови,  блокирует  накопление углекислоты...  В  этих
вопросах я,  признаться,  не  специалист,  но,  думаю,  на  какое-то время твой
организм станет как у ныряющего кита. Они ведь воздухом дышат, а под водой и по
часу могут находиться. Главное, не впадать в панику и постоянно хотеть, желать,
алкать спасения.
     - Но я все же не понимаю...  -  Лилечка зябко передернула плечами,  словно
уже ощутила кожей холод речных глубин.  -  Плыть-то как? Я ведь даже по-собачьи
не умею.
     - Ты ходить умеешь?
     - А разве не заметно? - обиделась Лилечка.
     - Вот и решение проблемы.  Ты не поплывешь, а пойдешь по дну. Вода чистая,
дно  песчаное,  с  пути  сбиться  невозможно.  Всего-то  и  надо  сделать шагов
пятьдесят.  На всякий случай тебя будут страховать. Один человек на том берегу,
второй на середине реки, третий здесь. Согласна?
     - А  разве есть  выбор?  -  Губы  Лилечки дрогнули,  а  в  глазах блеснула
предательская влага.
     - Выбор  есть  почти  всегда...  Оставайся на  этом  месте  и  жди  нашего
возвращения.  Или добирайся до Отчины самостоятельно,  -  голос Артема внезапно
приобрел необычную для него резкость.
     - Нет-нет! - Лилечка испугалась уже по-настоящему. - Я с вами!
     Пока Смыков -  по  его  собственному заявлению,  лучший пловец ватаги,  не
тушевавшийся ни  перед  крутыми  волнами  Карибского моря,  ни  перед  мутными,
кишащими  крокодилами водами  Лимпопо,  -  классическим брассом  пересекал реку
(имея  на  голове  сверток одежды,  в  середину которого было  запрятано личное
оружие),  Цыпф,  Лилечка и Толгай лошадиными дозами поглощали бдолах. Свою долю
попытался урвать и  Зяблик,  уже  раздевшийся до  кальсон (во  время  подводной
переправы ему поручалось патрулирование по  стрежню реки),  но получил от Верки
по рукам.
     - Не трогай!  -  прикрикнула она. - Мало ли что тебе в воде захочется! Еще
акулой себя возомнишь. Придется вырезать плавники и жабры.
     Выждав для верности несколько минут (бдолах был сырой,  неочищенный и  мог
действовать с  замедлением);  Приступили к  форсированию райской  реки.  Первым
пустили Толгая -  как личность с наиболее устойчивой психикой.  Глядя,  как он,
держа  перед собой вместо балласта увесистый камень,  осторожно входит в  воду,
Верка процитировала по памяти неизвестно из какой книжки:
     - Сначала всегда кормили дедушку.  Если по  прошествии часа он не проявлял
признаков отравления, за трапезу принималась вся семья.
     Толгай, видевший смерть чаще, чем иные - срамное место своей жены, на этот
раз заметно трусил.  Причина его водобоязни,  возможно,  проистекала из того же
источника,  что и страх средневековых европейцев перед явлением кометы - в этих
столь разных природных стихиях недалеким людям чудилась злая воля высших сил.
     - Вдохни поглубже!  -  посоветовал Артем, когда над водой осталась торчать
только голова Толгая.
     Однако тот  так оробел,  что перестал ясно понимать русскую речь и  вместо
глубокого вдоха сделал глубокий выдох.  Так он и ушел на глубину,  даже пузырей
не пустив,  а для наблюдателей, оставшихся на берегу, сразу как бы укоротившись
вдвое.
     Цыпф,  с трепетом следивший за тем, что в самое ближайшее время предстояло
проделать и  ему самому,  по  привычке отсчитывал время по  ударам собственного
пульса.  Он  прекрасно понимал,  что  идти под водой,  борясь одновременно и  с
течением,  и  с удушьем,  и с выталкивающей силой,  совсем не то же самое,  что
праздно разгуливать по  бережку,  но  тем  не  менее  в  душе  клял  Толгая  за
медлительность.  Наконец тот  достиг  середины потока -  об  этом  взмахом руки
известил Зяблик, плывший параллельным курсом. После этого темп подводного марша
еще более замедлился,  -  и  две или три минуты спустя Толгай все еще продолжал
топать по дну.  Это скорее радовало,  чем пугало,  - любой другой на его месте,
исключая разве  что  профессиональных ныряльщиков,  уже  давно бы  захлебнулся.
Следовательно, расчеты на всесильность бдолаха оправдались.
     Никому из оставшихся на этой стороне уже не было видно Толгая, но и Зяблик
и Смыков жестами сигнализировали, что все покуда в порядке.
     Вскоре  вода  у  противоположного  берега  забурлила,   и  на  поверхности
показалась голова -  круглая,  сплошь облепленная волосами и поэтому похожая на
черный бильярдный шар.
     - Уф!  -  облегченно  произнес  Толгай,  предварительно выпустив  изо  рта
фонтанчик воды. - Хелден тайдылар... Из сил выбился.
     - Зато можешь еще года два не мыться! - крикнула со своего берега Верка.
     Смыков помог Толгаю выбраться на сушу, а Зяблик поплыл обратно.
     - Ну, кто следующий? - спросил Артем.
     - А можно мы вдвоем? - Выражение на лице Лилечки было примерно такое же, с
каким королева Мария-Антуанетта всходила на эшафот.
     - Да-да! - заторопился Лева Цыпф. - Мы вместе...
     - Как угодно, - кивнул Артем.
     - Очки не забудь снять, кавалер, - добавила жестокосердная Верка.
     Заранее заготовленные камни лежали на берегу. Лилечка взяла один в охапку,
осторожно,  как  мину.  Лева зажал другой под мышкой,  а  свободной рукой обнял
спутницу за талию.
     - Так и пойдете? - удивилась Верка. - Не раздеваясь?
     - Так и пойдем, - ответила Лилечка без выражения.
     Обнявшись,  они ступили в воду (кто-то при этом еле слышно ойкнул), но уже
через  пару  шагов  случился конфуз -  подол  платья надулся пузырем,  грозя на
глубине завернуться хозяйке на  голову.  Впрочем,  Лилечка очень  быстро  нашла
выход  из  положения -  сунула в  подол балластный камень.  Верка позади нервно
хохотнула,  а  Смыков,  такой  маленький на  своем  недостижимо далеком берегу,
ободряюще крикнул:
     - Смелее! Никакого страха нет!
     Если бы!.. Был страх! Страшны были уже первые шаги по круто уходящему вниз
дну,  но  неизмеримо страшнее  был  миг,  когда  колеблющаяся поверхность воды,
холодным языком облизав лицо,  сомкнулась над  головой.  Сразу  стало сумрачно,
неуютно,  холодно.  Даже  звуки изменились -  в  ушах  что-то  гулко забухало и
забубнело.  На тело со всех сторон навалилась тяжесть, ничуть не меньшая, чем в
мире варнаков.
     Речные твари нагло шныряли вокруг, едва не тыкаясь в людей. Цыпф попытался
ухватить одну,  самую  надоедливую,  но  промахнулся -  водная  среда  искажала
расстояние.
     Далеко вверху в ореоле радужных пузырьков скользила тень - раскорячившийся
лягушкой Зяблик.  Неприятные громыхающие звуки,  больно  бьющие  по  барабанным
перепонкам, производил скорее всего именно он.
     Дно все понижалось. Ближе к середине реки его сплошь покрывали водоросли -
длинные бурые извивающиеся ленты, в которых путались ноги.
     Внезапно в лицо Лилечке ткнулось что-то омерзительно-податливое, скользкое
и еще более холодное,  чем придонная вода.  Забыв,  где она находится,  девушка
вскрикнула, и воздух одним огромным пузырем вырвался из ее легких. Обгоняя его,
метнулась прочь  виновница происшествия -  студенистая колоколообразная тварь с
пучком щупалец вместо головы.
     В  последний момент Лилечка все же  успела закрыть рот,  но  ее опустевшие
легкие  съежились наподобие пробитого футбольного мяча.  Цепкие  объятия речной
глубины еще сильнее сдавили тело, а особенно - грудь.
     Вот когда Лилечка испугалась по-настоящему. Все вылетело из ее головы. Как
будто бы не было предупреждений Артема о недопустимости паники, как будто бы ее
не  хранил чудодейственный бдолах,  как  будто  бы  не  было  поблизости верных
друзей,  всегда  готовых прийти  на  помощь.  Может,  Лилечка и  желала  сейчас
спасения,  но ее желание тонуло в омуте черного страха,  точно так же,  как она
сама тонула в этой коварной и обманчивой реке.
     Багровые пятна заплясали в ее глазах, в голове загудело (не только в ушах,
а сразу во всей черепной коробке), ноги налились свинцом.
     Смерть уже была рядом, уже хватала за горло своими клешнями, уже укутывала
в  обрывки собственного савана,  но  кто-то этой смерти мешал,  кто-то не давал
Лилечке выронить камень,  кто-то  зажимал ее  полураскрытый рот,  кто-то  силой
тащил ее дальше, сквозь плавно колеблющиеся заросли траурно-бурых водорослей.
     О  Леве Лилечка вспомнила лишь тогда,  когда его  горячие губы (все вокруг
было холодное,  как в могиле,  а эти губы - горячее углей) с почти голливудской
страстью впились в  ее  безвольно расслаблен