╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
ь твоих питомцев, -
крикнул Иван уже из кабины.
- Совершенно верно.
Алексей задумался и, лукаво блеснув глазами, сказал:
- Назову-ка я их Иваном и Марией.
- Как, как? - изумился Иван.
- Иван да Марья! - твердо ответил Алексей, взял мальчика за руку и
направился к Центру.
5
В огромном камине зала совещаний Центра гудело жаркое пламя, постреливали
несгорающие бревна, выбрасывая струйки пара на торцах, плавилась,
пузырясь, смола и скручивалась от жара кора. Рдели, мерцая, раскаленные
угли, и ровный успокаивающий поток тепла охватывал людей. Деревянные
панели стен, доходившие до потолка, и словно потемневшие от времени
тяжелые балки перекрытия создавали впечатление естественной и строгой
простоты, столь ценимой людьми кибернетического века.
А с дальней стены, касаясь левой рукой слегка приподнятого подбородка,
задумчиво смотрела глубокими синими глазами Жанна Самари, одна из
прелестнейших женщин древнего Парижа. Алая и кремовая розы на ее плече
словно окрасили волнением ее лицо, и радостные текучие тона картины
Ренуара теплом живой плоти светились в закатном солнце.
Председатель Совета пристально смотрел в зал голубыми выцветшими глазами.
Взволнованный гул собравшихся явно радовал его. Сотрудников Центра трудно
было удивить. Необычное, небывалое, немыслимое лежало в основе их работы.
Может быть, поэтому люди постепенно теряли способность удивляться. И
Дуглас при всей врожденной бесстрастности великолепно это понимал.
"По-видимому, эксперимент Васильева каждого затронул за живое, - размышлял
он. - Недаром у многих женщин, да и мужчин впрочем, чуть ли не слезы были
на глазах, когда Васильев шел с кентаврами в свою лабораторию. И выражение
у него было, - вспоминал Дуглас, - какой-то встревоженной нежности и
дьявольского вдохновения. Словно сам Пан направлялся в свой храм. Да, черт
побери!" Руководитель Совета Центра вздохнул и с любопытством покосился на
массивного человека, сидевшего рядом. А тот весело и пристально оглядывал
сидевших в зале, слегка поворачивая крупную тяжелую голову на сильной шее.
Его лицо со скошенным лбом и пепельной сединой на висках нечасто
появлялось на экранах мирового телеинформа, но всегда в связи с большими
событиями в глубинах космоса. Пилот и командир звездолета, начальник
экспедиции и, наконец, Командир Галактического Патруля, Сергей Александров
был человеком, которого знали многие. Сотрудники Центра оценили сам факт
его появления, и шум быстро утих.
Дуглас придвинул микрофон:
- В Центре совершилось событие, как вы знаете, далеко вышедшее за пределы
нашей и без того достаточно необычной тематики. Поэтому я собрал Совет до
того, как будут подробно изучены параметры новых объектов Васильева.
- Это не объекты! - горячо сказала молодая женщина с румянцем волнения на
щеках. - Это живые разумные существа.
- Именно поэтому, - властно продолжал Дуглас, - я и собрал внеочередное
заседание, чтобы исключить с самого начала малейший привкус сенсации.
Меня, как и вас, покорила свободная естественная грация кентавров -
безошибочный признак нормы, и я надеюсь, что их физические и психические
параметры, уж позвольте мне так сказать, - улыбнулся он одними глазами, -
останутся стабильными.
Молодые сотрудники, "приготовившиеся к сражению", как определил для себя
Дуглас, обрадованно зааплодировали.
Дуглас с необычным для него волнением поднял руку, прося тишины.
- Васильев провел блестящий эксперимент, и я полагаю, что с его...
питомцами все будет благополучно. Встают, однако, моральные проблемы
неслыханной важности. Нельзя не считаться и с тем, что кентавры привлекут
внимание всего мира. Трудно ручаться, что это внимание будет на первых
порах безусловно доброжелательным. Поэтому вы должны располагать
необходимой информацией во всей полноте. Представитель Космического Центра
Сергей Александров сообщит вам о задаче, которая была поставлена перед
Васильевым.
Голос Александрова, слегка глуховатый, как у всех, кто не однажды прошел
через штормы космических излучений, без усилий заполнил зал.
- В последней межзвездной экспедиции была открыта новая планета, названная
в честь флагмана Патруля Титанией. Оказалось, что мы окрестили ее весьма
точно. Могучее солнце, аметистовое, густого тона небо, стремительные
полноводные реки, невероятная по мощи растительность, кристально чистый
воздух, от которого захватывает дыхание и кружится голова, и... почти
удвоенная по сравнению с земной сила тяжести. Людям там дьявольски трудно,
и нам подолгу приходилось отсиживаться на орбите. Однако этот мир
прекрасен, и мы не можем его потерять.
Титания не просто аналог Земли. Члены экспедиции отмечали у себя высокую
работоспособность, необыкновенную четкость и ясность мыслей. Многие
теоретические проблемы, которыми были заняты ученые в полете, были легко
решены именно на Титании. И это при столь мощном гравитационном поле. В
чем тут дело? Экспедиция слишком мало пробыла на планете, чтобы
предпочесть какую-либо из выдвинутых гипотез. Ясно одно: все творческие
способности человека необыкновенно обостряются, когда он ступает на эту
планету.
Так возникла идея эксперимента "Титания", который великолепно осуществил
Васильев. Если кто-нибудь сможет покорить Титанию, так это, пожалуй,
кентавры. В них не просто объединяются разум человека и сила лошади. В
данном случае целое подчинено диалектическим правилам сложения, и мы
вправе ожидать самых выдающихся свершений.
- Я хотел бы надеяться, - продолжал Александров, поймав взгляд Алексея, -
что исследования Васильева будут завершены в ближайшее время. Академия
Наук Земли по нашему заданию изучает социологические и психологические
аспекты проблемы. Титания настолько важна для дальнейших судеб
человечества, что, вероятно, будет проведен всепланетный референдум. Что
касается Космического Центра, то мы готовы немедленно доставить полевую
модель "Феникса" на Титанию и начать ее освоение.
Когда Александров сошел с кафедры, Дуглас выжидающе взглянул на Алексея.
Тот стремительно поднялся на кафедру, заложил руки за спину и, слегка
повернувшись к Дугласу, начал:
- Когда в космическом вакууме атмосферные планеты начали свой орбитальный
бег вокруг пылающих солнц, когда в Мировом океане под ударами молний
появились первые цепочки аминокислот - возникла жизнь, информационное
уравнение наивысшей сложности. Но до сих пор жизнь остается дразнящей
тайной. Где водораздел между животным и растительным миром? Так ли
незыблемы границы между разумом и инстинктом, между человеком и животным?
Главная цель человека не завоевание природы, не насилие над нею, а
всеохватывающее проникновение в ее тайны. И тогда то, что только грезилось
нам в пантеистическом восприятии мира, станет нормой для синкретического
мышления человека будущего.
Эти мысли давно волновали меня, поэтому я был очень рад, когда Космический
Центр поручил мне эксперимент "Титания".
Генетический фонд нашей планеты представляет собой огромную ценность, но
мы очень часто подходим к нему недопустимо утилитарно, уподобляясь
ремесленникам-копиистам. И работа нашего Центра, как, впрочем, и других
Генетических Центров мира, в значительной мере приобрела именно такой
характер. Поэтому эксперимент логически должен был стать протестом против
подобного подхода и по форме, и по существу.
Меня всегда удивляла настойчивость наших далеких предков, новгородцев,
которые так любили изображать на стенах соборов, на воротах алтарей
крылатого кентавра - Китовраса. Причем Китовраса-мятежника, выбрасывающего
воплощение премудрости царя Соломона в землю обетованную. Вольнолюбивые
новгородцы вообще были склонны к ереси, и Китоврас был для них символом
знания, надежды, мятежа.
- Да, да, вот Алексей и поднял мятеж в Центре! - весело шепнул Иван
сидевшему рядом с ним Майклу.
- Эти фантастические, на наш взгляд, представления, - продолжал Алексей, -
обладают поразительной живучестью, встречаясь у многих народов. И мне
кажется, тут нельзя ограничиваться стереотипными восторгами о вековечной
народной мудрости. Исследователи давно подметили удивительную
конкретность, предметность человеческого мышления на ранних этапах
цивилизации. Недаром так трудно имитировать сказки. Кроме того, учеными
давно высказывалась мысль о том, что в мозгу человека принципиально не
могут возникнуть представления, которые нельзя было бы реализовать в
действительности. Таковы исходные предпосылки в самом общем, разумеется,
плане.
На первых порах к моим кентаврам, может быть, не каждый сможет относиться
как к человеческим существам...
В зале раздались протестующие возгласы.
- Но я надеюсь, - улыбнулся Алексей, - двойственный, противоречивый
характер их природы, сам факт их появления определит возникновение новых
точек зрения на человека и приблизит нас к пониманию непрерывности жизни,
поможет с большей четкостью установить природу и величину энергии перехода
с одного уровня сознания на другой. Аналогия с планетарной моделью
строения атома здесь, наверное, более полная, чем мы обычно допускаем.
Я уверен, что кентавры не просто завоюют Титанию, но органически впишутся
в ее биосферу. Уверен и в другом. Титания станет для нас источником
информации огромной, непредставимой пока во всех деталях ценности.
Когда Алексей вернулся на свое место, Иван порывисто обнял его, а Майкл
крепко пожал ему руку.
Дуглас в раздумье перебирал бумаги, наконец поднял голову.
- Совет высоко оценивает результаты эксперимента Васильева, хотя некоторые
его интерпретации вряд ли могут быть приняты широкой научной аудиторией
без определенных оговорок. Согласен я и с тем, что работа Центра в
последнее время действительно приняла характер некоей машины времени для
извлечения из небытия представителей погибших видов. В известной мере это
лишило нашу деятельность необходимой перспективы. Хотел бы надеяться
вместе с Васильевым, что синтез кентавров стимулирует возникновение новых
точек зрения, новых идей и, следовательно, нового знания.
Результаты референдума и рекомендации Академии Наук Земли по поводу
эксперимента "Титания" будут вам сообщены незамедлительно. Если нет
желающих выступить, - Дуглас медленно оглядел зал, - то заседание Совета
закрывается.
6
- Моя стажировка кончается, Иван. Через неделю я улетаю и хотел бы
попрощаться с Алешей. Где он? Я давно его не видел.
- До окончания референдума Дуглас отправил его вместе с кентаврами в наш
заповедник в глубине России, - ответил Иван рассеянно. - Ты знаешь, -
оживился он, весело взглянув на Майкла, - я о них тоже чертовски
соскучился, особенно о моем тезке. Давай-ка махнем к ним на пару дней,
пока не подойдет моя очередь работать на "Фениксе".
На следующее утро они уже приземлились на аэродроме в нескольких
километрах от заповедника и успели на рейсовый аэробус. Они долго плыли
над шумящей листвой лесов, пока не добрались до домика лесника. Узнав, к
кому они приехали, тот что-то недоброжелательно буркнул, показал дорогу и
поспешно скрылся в доме.
- А старик-то явно не одобряем питомцев Алеши, тебе не показалось? -
спросил Майкл.
- На всех не угодишь! - небрежно бросил Иван, напряженно вглядываясь в
дальний конец луга, плавно спускавшегося к речке, и поманил Майкла. Они
подошли к самому берегу и остановились, словно завороженные.
В светлой прозрачной речушке, каких много в сердце России, у плакучих ив,
неспокойно трепетавших на ветру, купался Алексей с кентаврами.
Вот он выбрался на берег и нырнул с деревянных мостков. Кентавры с
радостным визгом выскочили из речки, поднимая тучи брызг, промчались мимо
Ивана и Майкла, не заметив их, повернули и опять бросились в воду,
вспарывая ее копытами. Их кожа влажно блестела на солнце, ослепительно
сверкали зубы. Кентавры медленно, с опаской поплыли навстречу Алексею, но
он снова нырнул, выбрался на берег и остановился в ожидании. Его веселое
лицо стало серьезным, он что-то объяснял ребятам, полуобернувшись к
деревьям, за которыми укрылись гости. Иван и Майкл, переглянувшись, решили
было подкрасться к ним, но не тут-то было. Кентавры, стоявшие перед
Алексеем, подняв на него глаза, сиявшие восторженным оживлением, вовремя
разглядели гостей. Алексей, сурово нахмурившись и подобравшись, обернулся,
но потом лицо его посветлело.
- Как это вы решились расстаться с цивилизацией? - воскликнул он,
обрадованно протягивая им руки.
Загорелый, с капельками воды на коже, он стоял перед ними, и из глаз его,
прозрачных и спокойных, казалось, ушла характерная для него пристальная
настороженность. Видимо, он в полной мере обрел драгоценное равновесие
духа.
Кентавры умчались в поле, перекликаясь на бегу, потом затихли. Алексей,
одевавшийся на берегу, сразу поднял голову, всматриваясь.
Мальчик призывно замахал рукой, и они пошли к нему. Оказывается, он
ухитрился найти птичье гнездо и, осторожно раздвинув траву, показал
несколько яичек в крапинку, лежавших в травяной колыбели. Подоспевшая
девочка радостно всплеснула руками и опустилась на колени перед гнездом,
уронив венок из васильков. И люди смотрели на них восхищенно и
встревоженно.
Мальчик горделиво посматривал на Ивана, а тот ласково обнял своего тезку
за плечи, ощутив его плотную горячую кожу.
- Ладно, - прервал паузу Алексей, - я вас сейчас накормлю славной ухой, а
потом напою чаем с дымком. А вы, ребята, бегите вперед, мы сейчас вас
догоним.
Кентавры с криком бросились наперегонки к одноэтажному дому поодаль, и
только земля полетела из-под копыт.
- Как вы тут поживаете, Алеша? - спросил Майкл, провожая их взглядом.
- Ох, проблем оказалось гораздо больше, чем я предполагал, - вздохнул
Алексей. - И кажется, я один не справлюсь. Тем более что тут от нас
шарахаются, как черт от ладана, когда я попробовал обратиться за
содействием. Старики чуть ли не откровенно крестятся и поминают имя
господа, молодых здесь не найдешь, все на полевых работах, а персонал
заповедника невелик.
- В числе недовольных и лесничий?
- Да, к сожалению, его образование спасовало перед чувствами. Придется,
наверное, просить Дугласа прислать подмогу. А пока, может, ты, Иван,
задержишься у нас?
- Охотно, - ответил Иван. - Это даст мне повод сбежать от всяческих
дискуссий, в которые меня непрерывно втягивают после вашего отъезда. Прямо
житья нет.
- Это тебе в наказание за индифферентность, - рассмеялся Алексей. - Теперь
ты, надеюсь, почувствуешь ответственность за своего тезку?
- Еще бы! - ответил Иван. - Кстати, у обоих ребят такая высокая
температура тела?
- Ага, ты уже входишь в круг своих обязанностей. Что ж, кажется я не
ошибся в выборе, а, Майкл, как по-твоему? - улыбнулся Алексей. - Я веду
дневник, в котором все параметры кентавров, как выразился на Совете
Дуглас, отражены со всей возможной скрупулезностью. Уже сейчас ясно: у них
совершенно дьявольская энергия, невероятная жажда знаний. Они буквально
пожирают те немногие книги, которые я захватил с собой. Я просто сбиваюсь
с ног и, признаться, только теперь понимаю, как это сложно - вырастить
живое существо. Ну вот, мы и пришли!
- Все уже готово, папа! - раздался возглас мальчика, выскочившего на
крыльцо и захлопавшего в ладоши. Вдруг он спохватился, испуганно глядя на
Алексея.
- Ничего, ничего, при них можно так говорить, - успокоил его Алексей, а
тот, обрадованный, убежал в дом, откуда послышалась его веселая
скороговорка.
- Надо же им как-то называть меня, - слегка скованно сказал Алексей,
поймав вопросительные взгляды товарищей. - В конце концов это не так уж
далеко от истины.
- Они должны были бы называть тебя создателем, демиургом, - отозвался
Иван, предостерегающе взглянув на Майкла, который так и не рискнул
спросить Алексея о генокарте его сына.
- Это было бы, пожалуй, чересчур. Мы и так взяли на себя в Центре многие
обязанности нерадивого бога. Ладно, для меня сейчас самое главное
божественно вас накормить.
- Это очень кстати, - оживился Иван, потирая руки и принюхиваясь. - Как у
вас в Америке, Майкл, в почете уха с луком, перцем и лавровым листиком, а?
- Я, признаться, неважный гастроном, - рассеянно ответил Майкл,
осматриваясь.
В огромной комнате с широкими окнами стоял запах свежей смолы, каких-то
трав, сохнувших под потолком, его светлые сосновые доски словно сияли
золотистым отраженным светом. И странно контрастировал с этим никель
деталей, глазки приборов полевого медицинского автомата-контролера в
глубине комнаты. А на столе уже красовались глиняные обливные миски, в
которых дымилась уха. Кентавры стояли у окна, рассматривая гостей, и Майкл
вдруг невольно ощутил оторопь. "Что уж тут взять с лесничего", - невесело
усмехнулся он про себя.
Гостей усадили за стол. Алексей сел между кентаврами, заботливо поглядывая
на них и подливая им молоко в большие кружки. А они расположились
совершенно непринужденно, усевшись, нет, скорее, улегшись у стола. Майкл
чувствовал все большую скованность, овладевавшую им под пристальными,
нечеловечески пристальными, взглядами кентавров, хотя в них не было ничего
недоброжелательного или угрожающего. Его не покидала мысль об иной, пока
загадочной, природе кентавров. "Как же будут воспринимать их обыкновенные,
далекие от науки люди? - в смятении думал он. - Одни креститься, а другие
хвататься за камни?" Кое-как преодолев себя, он принялся за действительно
божественную уху, пытаясь поддерживать веселую беседу. Но Алексей,
хмурясь, уже уловил его настроение. Замолк и Иван, и обед они закончили в
молчании. Правда, ребята продолжали болтать без умолку - их не смущали
заботы взрослых.
Когда со стола было убрано, Алексей отпустил кентавров погулять, строго
наказав не отходить далеко от дома. Они, обрадованные разрешением,
поцеловали его, ревниво поглядывая друг на друга, и убежали, сняв со стены
луки и колчаны со стрелами.
- В чем дело, Майкл? - сдержанно спросил Алексей, не глядя на него. - Что
тебя так... - он поискал слово, - парализовало?
- Прости, Алеша, - через силу ответил Майкл, - я и сам не понимаю, что со
мной. Они, кажется, появились на свет божий на моих глазах, причин для
смущения никаких, и все-таки мне не по себе в их присутствии.
- Очень важно разобраться в этом. Мы знали бы, как нам быть в аналогичных
ситуациях, - сказал Иван, вопросительно поглядывая на Алексея. -
По-видимому, осложнения только начинаются.
- Иван прав! - отрубил Алексей, взглянув в окно. - Попытайся, Майкл,
определить корни твоей идиосинкразии.
- В этих ребятах, - неуверенно начал Майкл, - я чувствую энергию, волю и
разум, которые явно превосходят наши собственные возможности. А насколько
их разум человечен, насколько он будет социален? Наверное, это нелепо и
смешно, ведь их двое, а людей миллиарды, но не угрожают ли они своим
появлением человечеству? Не ставят ли они нас, людей, так сказать, под
сомнение? Разумеется, все эти соображения чисто интуитивные,
подсознательные. Пока они бегают в отдалении, я чувствую только
восхищение, когда же они рядом, этот восторг переходит в страх. Словно я
сижу с существом иной планеты, от которого не знаешь, что и ожидать.
- Что ж, ты достаточно внятно объяснил свое состояние, - сказал Алексей, -
и нам надо учитывать такую реакцию. Разуверять тебя бесполезно, я понимаю.
Ты должен сам убедиться, что твои опасения беспочвенны. Но во всяком
случае спасибо. Эта точка зрения не приходила мне в голову.
- Я прекрасно понимаю, что эти соображения не делают мне чести, но с вами
я предпочитаю говорить начистоту. Как-никак, я ведь тоже вроде их
крестного отца, - смущенно улыбнулся Майкл.
Пристальный взгляд Алексея слегка смягчился, но недоверие и какое-то
непонятное сожаление в его глазах больно кольнули Майкла.
- Я прямо изложил вам свои сомнения, - принужденно сказал он. - Полагаю,
что многие откажут кентаврам в праве на существование из-за подобных, а
может, и каких-то иных соображений, и вам, - он поспешно поправился, - и
нам нужно быть к этому готовыми.
- Ладно, Майкл, твое