╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
й тип?
Я нет... Ого, есть! Пожалуйста! (Показывает стозлотовый билет, вынутый из
машины.)
Т а р а н т о г а. Но...
Х ы б е к (быстро машине). Прошу бриллиант, но большой! Большой! Или
нет, пять бриллиантов! (Машина скрежещет.)
Т а р а н т о г а. Довольно! Никаких бриллиантов и денег!
Х ы б е к. Ну вот, уже были готовы и исчезли. Профессор, не мешайте,
это нехорошо! (Машине.) Кучу золота!
Т а р а н т о г а. Никакого золота, ясно? Пан Хыбек, мое терпение тоже
небезгранично. Не смейте превращать мой кабинет в склад денег и фальшивых
банкнот! (Машина останавливается.)
Х ы б е к. Почему фальшивых? Это первоклассная сотенная, посмотрите!
Т а р а н т о г а. Фальшивая, потому что была отпечатана не Эмиссионным
Банком.
Х ы б е к. А золото?
Т а р а н т о г а. Не нужно нам золото. И вам не стыдно отдавать такие
распоряжения? Уж лучше бы узнали, сколько правды содержится в словах того
существа. Почему вы не слушаете, что я говорю?
Х ы б е к (машине). Пусть пан профессор будет в хорошем настроении!
(Машина звякает. Тарантога начинает смеяться.)
Т а р а н т о г а. Ха-ха-ха! Тоже мне... ха-ха... ноя...ха-xa...
ей-богу... не могу!.. Хо-хо-хо... Здорово... но... ха-ха-ха... (Кричит
сквозь смех.) Ха-ха, хочу быть ярым, ха-ха, злым хочу быть! (Машина
дребезжит. Профессор перестает смеяться. Кричит.) Хватит с меня! Вы себе
слишком много позволяете!
Х ы б е к (быстро машине). Прошу мешок золота и чтобы профессор
перестал мне мешать...
Т а р а н т о г а. Нет! Чтобы мне тут никакого золота не было и пусть
немедленно он замолкнет!
Машина скрипит. Х ы б е к онемел. Делает отчаянные жесты, дикие
мины, что, мол, не может говорить, машет руками, молитвенно складывает их.
Т а р а н т о г а. О, наконец-то покой! (Хыбек строит умоляющие мины.)
А вы перестанете? (Хыбек усиленно кивает головой.) Даете слово? (Хыбек
утвердительно кивает.) Хорошо. (Машине.) Пусть начнет говорить...
Х ы б е к. Вы поступаете не по-человечески! В конце концов эту машину
придумал я. (Профессор открывает рот. Хыбек кричит.) Хорошо, хорошо!
Молчу! Придумайте что-нибудь другое. Знаю - долголетие! Теперь-то оно у
нас в кармане! Теперь будет наше! Но сначала вернем назад время!
Т а р а н т о г а. Зачем?
Х ы б е к. Таким образом вы станете моложе, сможете еще многое
совершить. Сделаем так: сначала вернемся на... скажем, десять лет, а потом
попросим долголетия. Или бессмертия! Пусть время отступит на десять лет!
Машина грохочет, за окном светает, одновременно электрическая лампа в
комнате гаснет. Во время дальнейшего обмена фразами машина грохочет
громче, смена дня и ночи происходит все быстрее, то загорается лампа, и за
окном ночь, то лампа гаснет, за окном становится светло. Этот ритм все
ускоряется, переходит в мигание, наконец в серость, потом наступает полная
тишина, в которой слышен стихающий гул машины.
Т а р а н т о г а. Сейчас... надо подумать...
Х ы б е к. О чем?
Т а р а н т о г а. Это легкомысленно - машина может исчезнуть.
Х ы б е к. Почему бы ей исчезнуть?
Т а р а н т о г а. Потому что в прошлом машины быть не может. Она тут
сейчас.
Х ы б е к. Ничего подобного! Не бойтесь. Скорее! Скорее!
Т а р а н т о г а. Хыбек! Что вы там наделали! Хыбек...
Х ы б е к. Все будет хорошо.
Темнота. Наступает тишина. Постепенно светлеет. Оба сидят на стульях. Нет
ни машины, исполняющей желания, ни аппарата для путешествия в космос.
Яркий день. Профессор без бороды, волосы лишь чуть-чуть тронуты сединой.
Хыбек выглядит примерно так же, как в начале путешествий, но без очков и
ПРОПСа.
Т а р а н т о г а (как бы просыпаясь). А это что?
Х ы б е к (робко, сейчас это юный студент). Простите...
Т а р а н т о г а. Ничего. Небольшое головокружение... (Смотрит на
Хыбека.) Простите, кто вы?
Х ы б е к. Я - Хыбек. Януш Хыбек.
Т а р а н т о г а. Я - Тарантога. Но откуда вы тут взялись?
Х ы б е к. Я? Не знаю... Как-то даже странно... (Осматривается.) Где я?
Т а р а н т о г а. У меня. Это моя квартира, и я как раз думаю, что
привело вас сюда... Вы не знаете?
Х ы б е к. Нет...
Т а р а н т о г а. Я тоже нет. Простите, а кто вы?
Х ы б е к. Я учусь в институте. Кончаю товароведческий, в будущем году
буду писать магистерскую...
Т а р а н т о г а. Хм. И вы не припоминаете, что вас ко мне привело? Я
профессор точных наук.
Х ы б е к (вскакивает). Пан профессор? Ох, простите, пожалуйста. Прошу
не обижаться, я действительно не знаю (про себя), как я мог сюда попасть.
Т а р а н т о г а (поднимает со стола газету). 27 апреля 1951 года.
Странно. Я мог бы поклясться, что пятьдесят первый год уже давно был.
Х ы б е к. Да?
Т а р а н т о г а. Ну-с, юноша! Ситуация - довольно своеобразная... оба
мы не знаем, что скрестило наши пути... Может быть, у вас есть ко мне
какое-нибудь дело?
Х ы б е к. Не могу припомнить... Ей-богу нет.
Т а р а н т о г а (встает). Ну, в таком случае... У меня срочная работа.
Х ы б е к. Из области астронавтики?
Т а р а н т о г а. Я не интересуюсь астронавтикой. Откуда это пришло
вам в голову?
Х ы б е к. Это мое тайное увлечение. Не обижайтесь, пожалуйста!
Т а р а н т о г а. А на что бы мне обижаться? (Провожает его к двери.)
Если вспомните, зачем вы были у меня, пожалуйста, позвоните.
Х ы б е к. Ох!
Т а р а н т о г а. Что случилось?
Х ы б е к. Я нашел сто злотых! Тут, в маленьком карманчике! Сто злотых!
Т а р а н т о г а. Поздравляю и надеюсь, вы не обидетесь, если я с вами
распрощаюсь?
Х ы б е к. Что вы! Мне было очень приятно. Пан профессор, простите...
Т а р а н т о г а. Итак, до свидания...
Х ы б е к. До свидания. Позвольте откланяться! (Выходит.)
Профессор прохаживается по комнате.
Т а р а н т о г а. Симпатичный паренек. Провал памяти, что ли? Ну и я
тоже... Странно. Откуда ему пришла в голову эта астронавтика? А может
быть, действительно ею заняться? А если попробовать? Да, это мысль!
(Поворачивается и идет к столу.)
* * *
Станислав Лем и его путешествия в космос
Писать о космосе стало уже традицией. Что может быть проще, удобнее - сел
герой рассказа в звездолет, долетел до альфы Эридана или Проксимы
Центавра, напоролся по дороге на парочку-другую метеоритов и, установив
(или не установив) контакт с шестиглазыми эриданцами или трехщупальцевыми
центаврийцами, вернулся на Землю, чтобы стать живым памятником самому себе!
Но разве одни только космические полеты будут уделом и привилегией
будущего? А Земля? Неужели на Земле не останется уже ничего достойного
внимания?
Примерно вот так же, от космоса к Земле, развивалось и творчество
Станислава Лема.
Начав откровенно космическими "Астронавтами", через "Магелланово облако"
Лем пришел к основному: рассказу о Земле, познании, человеке.
И, пожалуй, наиболее примечательны в этом отношении "Путешествия
профессора Тарантоги" - своеобразное продолжение "Звездных дневников Ийона
Тихого".
С помощью минимальных "транспортных средств", отгородившись для верности
от реального мира шнурками и прихватив с собой в качестве личного
секретаря самого зауряднейшего канцеляриста, "магистра товароведческих
наук" Хыбека, профессор Тарантога отправился в свое путешествие по земному
будущему, нарисованному безудержной, с точки зрения ее создателей, но по
существу бескрылой фантазией.
Рубильник включен. Готово! Мы - в будущем. Это будущее - почти точная
копия того, которым заполнены бесчисленные томики американских
фантастических или околофантастических журналов, сборников, романов. Мы -
в будущем, созданном мечтой буржуазного фантаста, единственная цель
которого во что бы то ни стало доказать на потребу, сильным мира сего, что
будущее - это то же настоящее, только увеличенное в масштабах.
Естественно, чтобы войти в такое гипертрофированное настоящее, не
требуется ни борьбы, ни мысли, ни особых усилий. И профессор Тарантога,
включив свой аппарат в настенную розетку, безболезненно и легко
переступает порог мира успокоительной, убаюкивающей "мечты".
Итак, будущее перед нами.
Созвездие Ориона. Баба, продающая яйца. Ну конечно! А как же иначе! Если
сегодня мы с аппетитом съедаем на завтрак куриное яйцо всмятку, то завтра,
в мире всеобщего благоденствия, мы уже сможем полакомиться небольшим,
размером в дыню, яйцом пштемоцля. Ведь до него дошла техника! А мечта-то
какая! Яйцо с дыню! И, кстати, совсем недорого: всего четыре мурпля.
Сегодня значительная часть человечества страдает от недостатка продуктов
питания. Завтра этого не будет. Завтра будет благосостояние, и какое
благосостояние! Беспредельное, чудовищное благосостояние, принявшее
размеры всенародного бедствия. Уж если благосостояние - то такое, чтобы у
современного обывателя волосы встали дыбом. Правда, в этом мире возможны и
нарушения ритма производства, но виной этому не промышленники-благодетели,
а безымянные и безответные роботы, которые по случаю "разладки" могут по
ошибке вместо необходимых народу плавленых сырков начать массовый выпуск
бесполезных быгоней, конделаков.
Сегодня могущества человека едва хватает на то, чтобы создать "какую-то
мизерную атомную бомбу мощностью всего лишь в несколько сотен мегатонн".
Но завтра... О! Завтра человек достигнет небывалого, невероятного
могущества. Он запросто будет ворочать галактиками, то и дело перемешивая
их на своей космической сковородке. При этом о человечестве не станут и
вспоминать. Что? Человечество? Да нет же, при чем тут человечество? Я! Вот
что превыше всего. Я, а не человечество.
А как же человечество? Ну, не будет его, велика беда. Помешаем еще одну
туманность, а там, глядишь, и заквасится - и будут животные, и будет
цивилизация. И все пойдет по-старому.
"Путешествия профессора Тарантоги" - едкая и злая пародия на потуги
реакционной буржуазной фантастики, отгородившейся шнурками от реального
мира, от законов развития общества, изобразить мир будущего в виде
огромного, разлившегося, застойного болота.
И Лем предупреждает: люди - это опасный путь, это путь вырождения, это
путь сведения человека до роли букашки.
Показав, что может случиться, если восторжествует идеология личного
могущества, личной наживы, благоденствия ради благоденствия, показав, к
чему может привести такое положение, когда в завтрашний день проникнут
магистры Хыбеки, для которых получить стозлотовый билет - предел мечтаний,
Лем предупреждает: возвращайтесь, пока не поздно, в сегодня. Подумайте о
достойном человека будущем. Будущее Хыбеков - это страшное будущее!
Космос - это хорошо. Но познание космоса - лишь частица общего процесса
познания, а поэтому не забывайте о Земле, на которой мы живем. Здесь, на
этой Земле, строить нам завтрашний день. И надо строить его так, чтобы не
был он просто увеличенным до крайности миром настоящего, со всеми его
пороками и недостатками. Нет, мир будущего - это качественно иной мир.
Вот о чем надо думать, вот к чему стремиться, вот за что бороться.
Мир всеобщего благосостояния? Да, но благосостояния разумного, не
застывшего, не объедающегося яйцами пштемоплей!
Мир знания? Да, но знания ищущего, прогрессивного, а не обращенного на
борьбу с фиктивными тяготами, быгонями, конделаками!
Мир могущества? Да, но могущества общечеловеческого, а не безграничного
могущества единиц, при котором роль отдельного, рядового человека сведена
к нулю!
Нет, не только космос ждет нас. И на Земле еще очень много работы. Тут
есть к чему приложить руки. Тут есть о чем пофантазировать. Разве не
достойны внимания фантаста такие грандиозные задачи, как преобразование
нашей планеты, подчинение природы человеку?
Космос - это хорошо, но не надо забывать и о Земле. Тут есть над чем
поработать знанию, энергии, мысли.
Перевод с польского и послесловие Е. Вайсброта
На суше и на море. М., "Мысль", 1964. С 494 - 543
* * *
На суше и на море. Повести, рассказы, очерки.
М., "Мысль", 1964.
608 с. с илл.; 16 л. илл. (Путешествия, приключения, фантастика.)
Художественно-географическая книга
"НА СУШЕ И НА МОРЕ"
* * *
Редактор Н. Пронин
Младший редактор М. Черных
Художественный редактор А. Шикин
Технические редакторы Н. Арданова, Д. Глейх
Корректоры 3. Авдюшева, Ю. Старикова
* * *
Сдано в набор 15 мая 1964 г. Подписано в печать 15 августа 1964 г.
Формат бумаги 60x90 1/16. Бумажных листов 19,5. Печатных листов 39.
Учетно-издательских листов 38,647с вкл. Тираж 100 000 экз. А-08909.
Цена 1 р. 34 к.
Темплан Географгиза 1964 г. .N" 59.
Издательство социально-экономической литературы
"Мысль"
Москва, В-71, Ленинский проспект, 15.
Первая Образцовая типография имени А. А. Жданова Главполиграфпрома
Государственного комитета Совета Министров СССР по печати
Москва, Ж-54, Валовая, 28.
OCR В. Кузьмин.
Jan.. 2001.
Проект "Старая фантастика"
http://sf.nm.ru/
* Летосчисдение, принятое в России до реформы Петра I - в 1700 году. 7133
год соответствует 1625 году нашей эры
* Древнее название Китая.
* Хорезмское море (озеро) - старое название Аральского моря - Прим. ред.
* Сиахпуши - одно из древних племен Памира.
* Сели (сили) - кратковременные грязекаменные горные потоки, возникающие
внезапно после сильных ливней или при быстром таянии снегов на крутых,
лишенных растительности склонах.- Прим. ред.
** Хиджра (араб., бегство) - бегство Мухам меда из Мекки в Медину, где
была основана первая мусульманская община (622 г. христ. эры). Хиджра
принята за исходный момент мусульманского летосчисления. - Прим. ред.
*** Элиф - первая буква арабского алфавита, в восточной литературе символ
прямого стройного стана. Пишется как тонкая вертикальная линия.
**** Нун - двадцать пятая буква арабского алфавита, обычно в поэзии -
символ согбенного стана.
***** "Нет силы и мощи, кроме как у аллаха!" - распространенное на Востоке
восклицание, выражающее страх, удивление.
***** Дэв (див) - злой дух, рогатое, обросшее шерстью чудовище, с когтями
на руках, коленях и пятках.
* Тунче - сосуд, в котором кипятят (но не заваривают!) чай.
** Саадак (садак) - чехол для лука, как колчан - чехол для стрел.
*** Четвертый свод - выражение из старой арабской космогонии, по которой
каждой планете, а также Солнцу, отводилось свое собственное небо или свод.
Солнцу принадлежал четвертый свод. - Прим. ред.
* Диноцефалы (дейноцефалы) - крупные ископаемые звероподобные
пресмыкающиеся. Обнаружены в верхнепермских отложениях нашей страны и
Южной Африки - Прим. ред.
* Кяриз - узкий и очень глубокий шурф, колодец, часто безводный.
** Иг - по-туркменски свободнорожденный, кул - раб или потомок раба.
* Меджнун - буквально бесноватый, герой туркменского эпоса, влюбленный в
красавицу Лейли.
** Хауз - небольшой искусственный водоем, бассейн для питьевой воды.
* Маклюра - растение семейства тутовых, дерево до 20 метров высотой и до
метра в диаметре. Имеет золотисто-желтое шарообразное соплодие. - Прим.
ред.
* Чатма - временное жилище чабана, пастуший шалаш из веток.
* Шор - солончак особого вида, образующийся в основном за счет испарения
грунтовых вод. В зависимости от состава солей и наносов он может быть и
рыхлым и твердым. - Прим. ред.
* Тельпек - разновидность шапки из специальной овечьей шкурки, высокая
папаха.
На суше и на море - 72: Фантастика
ФАНТАСТИКА
Александр Абрамов, Сергей Абрамов. ОГНЕВКИ.
Юрий Моисеев. ТИТАНИЯ! ТИТАНИЯ!
Михаил Грешнов. ТРИНАДЦАТОЕ ИЮНЯ, ПЯТНИЦА.
Олег Николаев. МЕДНАЯ ЗРИТЕЛЬНАЯ ТРУБА.
Роберт Янг. НА РЕКЕ.
Артур Конан-Дойл. КОЛЬЦО ТОТА.
Н. Петров. ФАНТАЗИЙ ОГНЕННЫЕ КРЫЛЬЯ. Послесловие к рассказам
Р. Янга "На Реке" и А. Конан-Дойла "Кольцо Тота"
Александр Абрамов
Сергей Абрамов
ОГНЕВКИ
Фантастический рассказ
Хейлшемский метеорит
Обо всем, что предшествовало событиям в усть-хотимской тайге, я почти
ничего не знал. Так, слыхал кое-что, как говорится, в пол-уха, не то с
чьих-то слов, не то из радиопередачи где-нибудь в таежном колхозе или
охотничьем хозяйстве. Только потом уж, когда мы с Панкиным стали
участниками необычайных происшествий, я узнал наконец обо всем, что им
предшествовало.
А случилось на первый взгляд нечто обыденное, ничем особым не
примечательное.
В конце июня, когда мы в тайге даже на небо не глядели, скатились по
черному небосводу еле заметные звездочки - чиркнули в ночной темноте три
золотые искры и погасли, только и всего. Каждый школьник знает, что это
метеориты, частые гости из космоса, обычно земли не достигающие, сгорая в
атмосфере. Кроме дежурных наблюдателей в разбросанных по миру
обсерваториях, никто не знал, что эти падающие звездочки на сей раз не
сгорели, а все-таки упали: одна в Черном море близ берегов Турции, другая
в усть-хотимских болотах восточносибирской тайги, третья в верховьях Темзы
в Англии. Крохотные метеориты эти не заинтересовали ученый мир:
попробуйте-ка разыскать такой камешек где-то на дне Черного моря или в
тине безбрежных таежных болот.
Но третий камень был найден довольно легко. Его увидел садовник графа
Хейлшема в розарии английского родового поместья на дне полутораметрового
кратера, окруженного валом рыхлой земли. Метеорит был похож на черное
обгоревшее яйцо крупной птицы. "Мина или снаряд", - решил садовник и
побежал за констеблем. Констебль, участник минувшей войны, не побоялся
взять в руки упавший с неба "снаряд", колупнул его ногтем и под коркой
нагара обнаружил поблескивающий металл сиреневого цвета.
- Ядро, - сказал садовник, - из пушки. Может быть, с самолета.
Констебль усмехнулся:
- Такими ядрами только при Трафальгаре стреляли. Да и то из малокалиберных.
- А вдруг мина?
- Откуда? Не думаю. Сейчас только шкура слезает.
Смотри. Пока полицейский вертел и ощупывал обгоревший метеорит, весь нагар
откололся, как яичная скорлупа. В руках у констебля оказался сиреневый
металлический эллипсоид, похожий скорее не на яйцо, а на миниатюрный мяч
для игры в регби.
- Тут что-то есть, - сказал констебль.
В приложенном к уху сиреневом мячике глухо позвякивало.
- Надо доложить, - сказал садовник.
- Кому?
- Известно: начальству.
- Так ведь преступления не было, имущество цело, а граф в отъезде.
Решили отдать сиреневый эллипсоид викарию, у которого в эти дни гостил
племянник - преподаватель химии Степлстонского колледжа. Химик был
несказанно обрадован: а вдруг он на пороге большого открытия? Металла
такого цвета нет, если только его не обрабатывали искусственными
красителями. А зачем? Кто? И как эта штука очутилась в хейлшемском розарии?
По-видимому, то был контейнер неизвестного назначения и с неизвестным пока
содержимым. Диковинным оказался и металл, из которого был сделан
загадочный эллипсоид. Да и металл ли? После тщетных попыток химика найти в
загадочном предмете разрез, стык или кнопку сиреневый металл вдруг обмяк и
стал похожим на пленку, которая от теплоты рук начала утончаться и таять,
как мороженое, превращаясь на глазах в лиловую слизь. А вскоре и слизь не
то высохла, не то испарилась, не оставив и следа на столе, где
бесформенной кучкой возвышалось содержимое исчезнувшего контейнера.
Горсточка камешков или орешков разной формы, но одинакового цвета.
Химик потрогал их, подержал в зажатом кулаке и обнаружил новое
превращение: оболочка "орешков" начала проминаться и терять форму. Тот же
процесс, что и с контейнером: металл - пленка - слизь - испарение. В
исчезнувших скорлупках оказались споры неведомой жизни: странная
прозрачная паутинка, разноцветные зернышки-бусинки, похожие на высохшие
ягоды, крохотные бисеринки совсем уж неопределенного цвета и такие же
миниатюрные рыжие листочки, свернутые трубочкой.
Химик разложил все это по схожим признакам и задумался.