╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
ервоначальное
решение, какой роман писать: исторический, сатирический, философский,
политический, романтический, эротический, юмористический или обыкновенный.
Затем, из второго ряда основных кнопок он выбирал тему: армейская жизнь,
жизнь первых переселенцев, мировая война, расовая проблема, покорение
Дикого Запада, сельская жизнь, мемуары о детстве, мореплавание, жизнь на
дне моря и многие, многие другие. Третий ряд кнопок давал возможность
выбрать стиль: классический, причудливый, пикантный, хемингуэевский,
фолкнеровский, джойсовский, женский и так далее. Четвертый ряд
предназначался для действующих лиц, пятый - для объема и так далее и тому
подобное - десять длинных рядов кнопок для предварительного выбора.
Но и это было еще не все. Управлялся и сам процесс творчества (который
занимал около пятнадцати минут на роман), для чего автор должен был тянуть
на себя или нажимать целую батарею отмеченных регистров, как на органе.
Таким образом был он в состоянии непрерывно модулировать или смешивать 50
разных переменных качеств, таких, скажем, как волнение, удивление, юмор,
пафос и таинственность. Многочисленные циферблаты и датчики на щитке точно
показывали ему, сколь далеко он ушел в своей работе.
Наконец, был еще вопрос страсти. Тщательно изучив книги, которые последний
год были в верхней части списка бестселлеров, Адольф Найп пришел к выводу,
что именно она служит наиболее важным ингредиентом, магическим
катализатором, благодаря которому скучнейший роман каким-то образом имел
шумный успех, во всяком случае финансовый. Но Найп знал и то, что страсть
- штука сильная, способная вскружить голову, и распределять ее надо с
умом, в соответствующих пропорциях в нужных местах. А чтобы достичь этого,
он придумал один независимый регулятор, состоявший из двух чувствительных
скользящих юстирующих устройств, приводимых в движение ножными педалями
вроде газа и тормоза в автомобиле. Одной педалью регулировалась
концентрация страсти, которую надо было ввести, другой - ее напряженность.
Было совершенно ясно, что писать романы по методе Найпа (и это был
единственный недостаток) - все равно что одновременно пилотировать
самолет, вести автомобиль и играть на органе. Но это нисколько не
тревожило изобретателя. Когда все было готово, он с гордостью провел
мистера Болена в машинный зал и принялся объяснять, как управлять новым
этим чудом.
- Боже милостивый, Найп! Мне этого никогда не осилить! Черт возьми,
парень, да ведь гораздо легче написать роман самому!
- Скоро привыкнете, мистер Болен, уверяю вас. Через пару недель вы сможете
управлять ею почти не задумываясь. Это все равно что учиться водить
автомашину.
Впрочем, это оказалось не так легко. Но после нескольких часов тренировки
мистер Болен начал приобретать навыки, и наконец как-то поздно вечером он
повелел Найпу приготовиться к выпуску первого романа. Настал решающий миг
- толстый коротышка нервно скорчился на "водительском" сиденье, а высокий
зубастый Найп возбужденно суетился вокруг него.
- Я намерен написать важный роман, Найп.
- Уверен, что напишете, сэр. Уверен, что напишете.
Одним пальцем мистер Болен осторожно нажал нужные кнопки предварительного
выбора.
Основная кнопка - сатирический.
Тема - расовая проблема.
Стиль - классический.
Действующие лица - шесть мужчин, четыре женщины, один ребенок.
Объем - пятнадцать глав.
В то же время он не упускал из виду три органных регистра с пометами
"мощь", "загадочность", "глубина".
- Вы готовы, сэр?
- Да-да, я готов.
Найп потянул рубильник. Огромная машина загудела, послышался низкий
зудящий звук от движения смазанных машинным маслом пятидесяти тысяч
винтиков, штоков и рычагов, затем раздалась быстрая барабанная дробь
электрической пишущей машинки, поднявшей резкий, почти невыносимый
стрекот. В корзину полетели машинописные страницы, каждые две секунды -
штука. Но от этого шума и от возбуждения мистер Болен, которому
приходилось играть на регистрах и следить за счетчиком глав, индикатором
темпа и датчиком страсти, ударился в панику. Он реагировал точно так же,
как реагирует учащийся на водителя - слишком нажимал обеими ногами на
педали и не отпускал их, пока машина не остановилась.
- С первым романом вас, - сказал Найп, вынимая из корзины громадную кипу
отпечатанных страниц.
Все лицо мистера Болена покрылось бусинками пота.
- Уф! Ну и работенка! - выдохнул он.
- Но вы с ней справились, сэр. Вы с ней справились.
- Дайте-ка взглянуть, Найп! Как он читается?
Он принялся за первую главу, передавая каждую прочтенную страницу молодому
человеку.
- Боже мой, Найп! Что это такое? - Тонкая синюшная рыбья губа мистера
Болена слегка шевелилась, произнося слова, его щеки постепенно
раздувались. - Но, послушайте, Найп, это же возмутительно!
- Должен сказать, сэр, действительно довольно пикантно.
- Пикантно! Да это просто мерзость! Я не могу поставить свое имя под такой
писаниной!
- Совершенно верно, сэр. Совершенно верно.
- Найп! Уж не сыграли ли вы со мной какую-нибудь грязную шутку?
- О нет, сэр. Нет!
- А очень похоже.
- А вам не кажется, мистер Болен, что вы чересчур давили на педали
дозировки страсти?
- Дорогой мой мальчик, ну откуда мне знать?
- Почему бы вам не попробовать еще разок?
И мистер Болен произвел второй роман, и на этот раз все шло по плану.
Менее чем за неделю машинопись была прочитана и принята одним восторженным
издателем. Найп тут же ринулся вдогонку с романом под своим именем, затем
для ровного счета сделал еще дюжину. "Литературное агентство Адольфа
Найпа" приобрело известность как большой коллектив многообещающих молодых
романистов. И снова потекли денежки.
Именно тогда молодой Найп стал проявлять подлинный талант к большому
бизнесу.
- Послушайте, мистер Болен, - заявил он. - У нас по-прежнему слишком
большая конкуренция. Почему бы нам просто не поглотить всех других
писателей в стране?
Мистер Болен, который теперь щеголял в вельветовом пиджаке бутылочного
цвета, а волосы отпустил так, что они на две трети закрывали ему уши,
состоянием дел был вполне доволен.
- Не понимаю, о чем вы, мой мальчик. Нельзя же вот так просто взять и
проглотить писателей.
- Еще как можно, сэр. Точно так же, как поступил Рокфеллер со всеми
нефтяными компаниями. Просто выкупите их, а если не станут продаваться, то
задавите. Чего проще!
- Ох, Найп, поосторожнее. Поосторожнее.
- Вот тут у меня списочек, сэр, пятидесяти наиболее известных наших
писателей. Я намерен предложить каждому из них пожизненный контракт с
оплатой. От них же требуется сущий пустяк - всего лишь обязаться никогда
больше не писать ни слова, ну и, разумеется, позволить нам ставить их
имена под нашими собственными сочинениями. Ну, как?
- Они никогда не согласятся.
- Вы не знаете писателей, мистер Болен. Согласятся, вот увидите.
- А как же жажда творчества, Найп?
- Это все мура. Что их действительно интересует - как и любого другого -
так это деньги.
В конце концов мистер Болен неохотно согласился попробовать, и Найп, сунув
в карман список литераторов, отправился в большом "кадиллаке" с шофером
наносить визиты.
Прежде всего он поехал к человеку, стоявшему в списке первым - весьма
крупному, замечательному писателю, - и без труда попал в дом. Он изложил
свое дело и показал чемодан с образцами романов, а также контракт, который
этот человек должен был подписать и который гарантировал ему столько-то в
год до скончания его дней. Писатель вежливо выслушал Найпа и, решив, что
имеет дело с сумасшедшим, твердо указал на дверь.
Второй писатель, поняв, что Найп не шутит, набросился на него с тяжелым
железным пресс-папье, и нашему изобретателю пришлось пуститься наутек по
саду, а вслед ему летел такой поток отборнейших поношений и ругательств,
какого он еще сроду не слыхал.
Но Найпа было не так-то просто обескуражить. Он был разочарован, но отнюдь
не смятен, когда отправлялся в своем большом автомобиле на поиски нового
клиента. Им оказалась женщина, известная и популярная писательница,
толстые романтические книги которой в миллионах экземпляров расходились по
всей стране. Она любезно приняла Найпа, угостила его чаем и внимательно
выслушала.
- Все это звучит весьма заманчиво, - сказала она. - Но мне, понятное дело,
трудно вам поверить.
- Мадам, - ответил Найп, - едемте со мной, и вы увидите все собственными
глазами. Моя машина ждет вас.
И они уехали, а через какое-то время удивленную даму провели в машинный
зал, где обитало чудо. Найп увлеченно объяснил, как оно работает, а чуть
погодя даже разрешил даме сесть на "водительское" кресло и поупражняться.
- Ладно уж, - вдруг сказал он, - хотите создать книгу прямо сейчас?
- О да! - вскричала она. - Пожалуйста!
Она была весьма компетентна и, казалось, знала, чего именно хочет. Сама
сделала предварительный выбор, после чего выдала длинный романтический
роман, полный страсти. Прочитав первую главу, она пришла в такой восторг,
что тут же подписала контракт.
- С одной разделались, - сказал потом Найп мистеру Болену, - причем с
довольно крупной.
- Славно сработано, мой мальчик.
- А вы знаете, почему она его подписала?
- Ну и почему же?
- Дело не в деньгах. Денег у нее навалом.
- Тогда почему?
Найп осклабился, оттопырив верхнюю губу и обнажив длинный ряд бледных
десен.
- Просто потому, что машинное сочинение лучше ее собственных, и она это
поняла.
После этого Найп мудро решил сосредоточить свои усилия только на
посредственностях. Всех же, кто стоял выше - а их было так мало, что
особой роли они не играли, - соблазнить было явно не так легко.
В конечном счете после нескольких месяцев работы он убедил заключить
контракт около семидесяти процентов литераторов, внесенных в его список.
Легче всего оказалось уламывать людей постарше, тех, кто уже поисписался и
пристрастился к спиртному. Больше всего хлопот доставляла молодежь: эти
были бранчливы и задиристы, подчас бросались в драку, когда Найп пытался
подкатиться к ним.
Но в целом начало было неплохое. За последний год, как установлено,
половина всех романов и рассказов, опубликованных на английском языке,
выпускалась Адольфом Найпом на его Великом Автоматическом Грамматизаторе.
Вас это удивляет? Сомневаюсь.
И ведь худшее еще впереди. Сегодня, как поговаривают, уйма народу
торопится свести дружбу с мистером Найпом. А для тех кто никак не решится
поставить на контракте свое имя, гайки закручиваются все туже.
Сейчас, в этот самый миг, я сижу и слушаю, как в соседней комнате плачут
девять моих голодных детей. И чувствую, как моя рука воровато подбирается
все ближе и ближе к золотому листку контракта, лежащему против меня на
столе.
Господи, дай нам сил, сделай способными уморить голодом детей наших!
Перевод с английского В. Постникова, А. Шарова
Н12 На суше и на море: Повести. Рассказы. Очерки. Статьи / Редкол.: Б. Т.
Воробьев (сост.) и др. - М.: Мысль, 1987. - 510
Двадцать седьмой выпуск сборника "На суше и на море" знакомит читателей с
важными событиями, необычными явлениями и интересными фактами,
относящимися к различным частям нашей планеты, как в настоящем, так и
прошлом. Традиционно представлена фантастика советских и зарубежных
авторов.
ББК84
На суше и на море
Научно-художественный географический сборник
ИБ № 3107
Заведующий редакцией Ю. Л. Мазуров
Редактор В. И. Андросов
Младший редактор 3. П. Львова
Редакторы карт О. В. Трифонова, Д. Г. Фаттахова
Художественный редактор А. И. Ольденбургер
Технический редактор Л. П. Гришина
Корректор И. В. Шаховцева
Сдано в набор 15.11.86. Подписано в печать 23.06.87. А07961. Формат 60Х90
1/16. Бумага офсетная. Гарнитура "Таймс". Офсетная печать. Усл. печатных
листов 32. Усл. кр-отт. 128,75. Учетно-издательских листов 37,8. Тираж 150
000 экз. Заказ № 757. Цена в пер № 7- 3р 40 к.в пер. № 5 - 3 р 20 к.
Издательство "Мысль". 117071 Москва, В-71, Ленинский пр., 15
Ордена Трудового Красного Знамени Калининский полиграфический комбинат
Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР по делам издательств,
полиграфии и книжной торговли. 170024, г Калинин, пр Ленина,5.
Фантастика - стр. 318 - 391
OCR В. Кузьмин
Jan. 2001.
Проект "Старая фантастика"
http://sf.nm.ru
* Стихи А. Н. Плещеева.
На суше и на море - 85: Фантастика
ФАНТАСТИКА
Виктор Комаров ОСТАВАЛСЯ ОДИН ЧАС
Михаил Грешнов СУДНЫЙ ДЕНЬ ЮДЖИНА МЭЛЛТА
Александр Полюх СЛУЧАЙ
Ричард Мэтисон НЕМОЙ
Вл. Гаков ФРОНТИР
ВИКТОР КОМАРОВ
ОСТАВАЛСЯ ОДИН ЧАС
Научно-фантастический рассказ
Динамик на стене вдруг ожил, и взволнованный голос сообщил:
- Приборы показывают массовую перестройку напряжений!
Воронов прервал свои объяснения и, даже не извинившись, стремительно
выбежал из комнаты. Мареев последовал за ним. По винтовой лестнице они
спустились в аппаратную. У пульта, где на большом табло отражались
показания приборов, суммирующих данные, поступающие от многочисленных
датчиков, размещенных на обширной территории, собрались сотрудники
станции, свободные от дежурств.
На табло одна за другой вспыхивали все новые и новые цифры, а линии на
графиках, отражавшие, как понял Мареев из объяснений Воронова, состояние
горных пород, меняли свою форму прямо на глазах. Все это Марееву ничего не
говорило, но по тому напряжению, с которым собравшиеся в аппаратной
следили за бегущими цифрами, он понял: происходит нечто из ряда вон
выходящее.
Бросив беглый взгляд на табло и, видимо, сразу оценив серьезность
ситуации, Воронов отрывисто спросил:
- Прогноз есть?
- Затребован - так же кратко отозвался сотрудник, сидевший за пультом.
Прошло несколько томительных мгновений. Наконец, на дисплее вспыхнула
карта района. И на ней тревожная оранжевая точка - эпицентр надвигающегося
землетрясения. Все переглянулись: расположение эпицентра совпадало с тем
местом на карте, где находился Синегорск - молодой город с многотысячным
населением.
Стремительно бежавшие по экрану буквы складывались в грозное
предупреждение: "Предполагаемая сила землетрясения - 11 баллов;
характеристика - вертикальный толчок и горизонтальные колебания; ожидаемый
момент первого толчка - 21 час 47 минут".
Собравшиеся в аппаратной вновь взволнованно переглянулись - до начала
катастрофы оставался ровно час!..
Вертолет долго "прицеливался", зависнув над маленькой площадкой, и наконец
осторожно коснулся каменистой поверхности. Мощная струя воздуха от
продолжавшего вращаться винта пригнула к земле низкорослый кустарник. Из
открывшейся дверцы спрыгнул невысокий плотный человек в кожаной куртке и
серо-голубых джинсах со спортивной сумкой в руке. Помахав на прощание
пилотам, он направился к домикам станции...
Целый день в горах было душно. Низкие облака прижали к земле теплый
влажный воздух, было трудно дышать. Прямо-таки физически ощущалось, что
атмосфера наэлектризована и вот-вот разразится гроза. Из-за
неблагоприятных метеоусловий Николай Иванович Мареев - корреспондент
московского научно-популярного журнала сумел добраться до сейсмической
станции "Горная" только к самому вечеру. И доставивший его вертолет тут же
улетел обратно, так как летчикам предстояло до наступления полной темноты
совершить еще один рейс на астрономическую обсерваторию, расположенную на
600 метров выше.
Мареев давно собирался побывать на "Горной", но командировка все как-то
откладывалась: то не удавалось вырваться из редакции, то набегали
неотложные очередные дела, то приходилось выезжать на всесоюзные и
международные научные конференции, на которые нельзя было не поехать. К
тому же главный редактор к работам, ведущимся на "Горной", относился
скептически. Он любил повторять, что научно-популярный журнал должен
освещать только общепризнанные, надежно проверенные научные результаты, а
"полуфантастическим" поисковым исследованиям на его страницах не место.
При этом, произнося слово "полуфантастическим", он иронически улыбался.
К числу такого рода исследований главный относил и работы, которые в
течение многих лет вел на станции "Горная" Михаил Сергеевич Воронов,
занимавшийся проблемой прогнозирования землетрясений. И не только
прогнозирования, но и предотвращения. Именно это направление главный и
считал "полуфантастическим".
Кандидат физико-математических наук Воронов был одним из тех научных
работников, которых журналисты, пишущие о науке, называют генераторами
идей. Он был типичным представителем не столь уж многочисленного племени
ученых-романтиков, готовых увлеченно, с энтузиазмом трудиться над
проблемами, на которые иные "реалисты" не потратили бы и часа.
Мареев симпатизировал "романтикам", симпатизировал тем более, что
прекрасно понимал: судьба таких людей в науке отнюдь не легка. Лишь
немногим из них удавалось достигнуть вершин, чаще всего они уступали свои
позиции в борьбе с более солидными и обстоятельными "реалистами",
продвигавшимися вперед по лестнице познания хотя и медленно - со ступеньки
на ступеньку, но зато надежно и основательно. Романтики же, фонтанируя
идеями, наряду с полезными и плодотворными гипотезами обычно выдвигали и
немало ошибочных. Развитию науки это, конечно, способствовало. А престижу
самих романтиков - вредило. Каждая неудача сказывалась на их научной
репутации, вызывала недоверие к их исследованиям вообще. Романтикам можно
было сочувствовать, но ничего нельзя было изменить.
Мареев и сам не раз обжигался, пробивая на страницы журнала материалы о
работах, которые на первый взгляд выглядели весьма заманчивыми и
перспективными, даже сенсационными, а затем оказывались несостоятельными.
Впрочем, подобные "проколы" не изменили взглядов Мареева, и он всегда
стремился поддержать тех, кто дерзал, кто пытался проложить новые пути в
неизведанное.
Воронов интересовал Мареева особо: это была фигура своеобразная, можно
даже сказать, загадочная. О нем ходили всевозможные легенды, а достоверно
известного было мало. Жил он на своей горной станции почти безвыездно, в
столичных сферах появлялся редко, печатался мало и только в специальных
научных журналах. А так как зачастую бывает, что популярность ученого во
многом зависит от того, как часто его имя появляется в газетных
публикациях и на страницах научно-популярных журналов, то о Воронове знали
только специалисты. А специалисты в большинстве относились к нему
скептически.
Марееву помог случай. Главный уехал в заграничную командировку.
Заместитель главного болел. И Николаю Ивановичу удалось уговорить
ответственного секретаря, временно осуществлявшего в отсутствие начальства
верховную власть в редакции...
Направляясь к административному корпусу станции, Мареев размышлял, как
лучше действовать дальше. На "Горной" Воронов был отнюдь не хозяином, а
только старшим научным сотрудником. Заведовал станцией Сергей
Пантелеймонович Слюсаренко - личность весьма солидная, доктор наук,
человек, судя по рассказам, не то чтобы вредный, но в высшей степени
обстоятельный, типичный "реалист", любивший, чтобы все совершалось
постепенно, обоснованно, шаг за шагом, и, по-видимому, настороженно
относившийся ко всякого рода научным "завихрениям". По крайней мере это
слово он сам употреблял довольно часто. И можно было предполагать, что
идеи Воронова Слюсаренко воспринимает без энтузиазма и особого хода им не
дает. Все же как-то они уживались, и, насколько Мареев знал, обстановка на
станции была довольно мирной. Во всяком случае каких-либо сообщений или
даже слухов о стычках или трениях между ними не было. Правда, когда
Слюсаренко наезжал по делам в столицу и его пытались расспросить об
очередных идеях Воронова, он мрачнел и угрюмо отмалчивался.
Сейчас Марееву встречаться со Слюсаренко не очень-то хотелось, предстоящий
с ним разговор не вызывал положительных эмоций. Но и обойти начальн